Часть 8. Залеты

Залеты есть везде. Почему я решил выделить именно эти? Слишком уж показательные и системные…….

Качество лечения больных зависит от огромного числа факторов, но я бы выделил 2 ключевых – компетентность врача и его занятость. Логика проста – чем большее число больных ведет врач, тем меньше времени у него на каждого из них. Про энтузиастов, горящих на работе, поговорим как-нибудь в другой раз. В Шантарске, я таких практически не видел.

Как я уже писал, в нашей терапии всегда был, мягко говоря, перебор с больными. Человек эдак на 10-15-20, в зависимости от времени года. Да и плюс директива от Мамы «всех ложить!» постоянно играла с терапией злую шутку. А врачей всего трое: невролог, кагбе кардиолог и заведующая. Как там они делили свои ставки и сколько оных всего - не знаю, но нагрузки, если вдуматься, у них адские. Про их компетентность говорить не хочу – не в моих правилах обсуждать коллег.

Про контингент больных смотрите в соответствующем разделе, если коротко, то 2/3 это старики-хроники и лица, которым в принципе можно ставить диагноз хроническая алкогольная болезнь.

Стоит заметить, что после парочки наездов с моей стороны на терапевтическое отделение по поводу оформления историй болезни, ситуация сдвинулась с мертвой точки и их начали худо-бедно оформлять.

Но так как в описываемый период времени все, кроме меня, распределенца, плюющего на местную грызню, и стоящего в стороне от всех распрей, были заняты судами и защищали свою честь, то это дело приобрело совершенно другую окраску. Больных лечить было некогда и некому. Это обернулось очень неприятной историей. Простите за натурализм и жестокость того, что будет описано ниже. И не подумайте, что такими подробными описаниями набиваю себе цену или хочу покрасоваться –я не Нарцисс. Так подробно для того, чтобы был понятен весь механизм того, как на ровном месте возникает жопа.

На одном из дежурств прибегают из терапии сестры с криками «больной умирает! помогите!». Ну мало ли, всякое бывает. Случается такое. Поднявшись в отделение нахожу там дедушку, совсем уже плохого. Решив разобраться с анамнезом, анализами и прочими выписками позже, велю быстренько везти деда в ОРИТ. Взяв в руки историю, вижу на титульнике диагноз при поступлении – ХОБЛ. Один анализ крови в день поступления, никакого криминала, кстати, и первичный осмотр. Дневников ноль, назначения – амбраксол и аспирин, а дед лежит в стационаре уже 10 дней. Про такой сценарий лечения я уже писал.

Делаем по быстрому общий крови – лейкоциты 30, гемоглобин 65, тромбоциты 40. Давления нет, температура зашкаливает. На снимке – легких нету. Короче, откройте любой букварь, где описана клиника септического шока. Сколько дед уже так доходит – одному Богу известно. На деда обрушивается вся мощь интенсива: ЦВК, хорошие антибиотики, инотропы, перевод на ИВЛ. Лезем в трубку санировать, а там живой гной. Дед, не выдержав такого пристального внимания к себе, досрочно уходит в лучший мир. Ну хули, всякие разные больные в больнице, в чем беда, казалось бы, проебали в терапии деда. Бывает. Я,поинтересовавшись у зав терапией, чо за нах такой, получил ответ, что это мы мол, загубили деда. А история оформлена как надо, вон, даже дневники все на месте. Уже успели повклеивать, падлы. Я человек по натуре не конфликтный, поэтому просто обматерил терапию и ее врачей. Ну что с них взять, с убогих. Деда отдали родственникам без вскрытия, писали диагноз и оформляли историю не мы, поэтому горевали мы не долго.

Дня через два или три история с пустой мед картой и уже практически умирающим больным повторяется с точностью до запятой. И финал такой же. Мы вопрошаем у терапевтов, не пора ли им сделать какие-то выводы. Выводы сделаны, история оформлена.Опять ткнули нас носом в дневники, которые якобы были с самого начала. Пиздец! Приехали!

После третьего или четвертого, повторю специально еще раз, ТРЕТЬЕГО или ЧЕТВЕРТОГО такого случая за пару недель, мы с заведующим пошли к начмеду с инициативой немножко постучать терапевтам по головам. Получив ответ, что не нашего ума это дело, мы пошли к Маме. Заведующая терапией, узнав о маневрах моего шефа, его опередила, побыв у Мамы и нашептав ей, что это все часть войны, и лишний повод подосрать администрации и столкнуть всех лбами. Д. выставили за дверь, велев идти и работать.

Эсесовские врачи, где вы, ау! Проебать одного за другим 5 человек за месяц, которые померли от пневмонии с септическим шоком – это уже перебор. Самое неприятное для нас было то, что эти несчастные люди, как правило одинокие старики или доходяги-алкоголики поступали к нам так поздно, что сделать было практически ничего уже нельзя.

Не выдержав такого беспредела, на последнем таком случае, Д. взял историю, своей рукой пронумеровал все листы в ней, на всех пустых местах поставил жирные зеты и все это дело сфоткал. Когда он пригрозил заведующей терапией и Маме, что при следующем таком случае фотографии уйдут наверх, разразился грандиозный скандал. Все действующие лица конкретно перетрухали. Д. очередной раз обвинили в склочности и сутяжничестве, не преминув заметить, что не зря его судят за оскорбления работников, и вообще, фотографировать истории без дозволения администрации – тяжкое преступление.

Проведя показательный разбор последнего случая, постановили, что виноваты все, реанимация в том числе. Всех лишили премий, а терапевтам было вынесено устное предупреждение. На мой вопрос, за что меня лишили денег, я получил пространный ответ, в котором сквозил явный намек на то, что это за симпатии к Д. и выступления на его стороне. Администрация не могла понять, как это так, что когда все воюют, молодой сопляк может что-то вякать.

А ситуация с историями после этого наладилась. Жаль, что пришлось пожертвовать чьими-то жизнями ради того, чтобы люди начали выполнять свою работу.

Чтобы немного разгрузить Вас от чернухи офисных войн и череды постоянных залетов, предлагаю Вашему вниманию часть, не то чтобы совсем напрямую относящуюся к описываемым событиям, а своего рода часть – размышление. Надеюсь, что она понравится Вам, как и предыдущие части.

Часть 9. «Блатные»

Контингент, общее название которого вынесено в заголовок, к тюремному или криминальному миру отношения никакого не имеет. Я думаю, вы и сами это поняли. Это просто идиоматическое выражение такое. Уверен, что 99% докторов им пользуется в том или ином виде. Подразумевая тот же смысл, который в это слово вкладываю и я. Есть множество синонимов этого термина, но, как мне кажется, только этот несет всю глубину и силу смысла, заложенного в него. Любой доктор может рассказать на эту тему массу интересного и поучительного. У каждого доктора есть свои «блатные». У кого-то много, у кого-то мало. Смотря с какой стороны подойти к проблеме. Тему я эту уже поднимал, когда описывал наше терапевтическое отделение. А сейчас захотелось ее проанализировать и рассказать чуть подробнее. С учетом шантарской специфики.

Классификации данного явления как такового не существует. Написанное ниже,– всего лишь моя точка зрения, не претендующая на что-то серьезное и концептуальное. Ну, может быть, еще это точка зрения некоторых моих коллег. Это мнение может не совпадать с Вашим.

Условно, можно выделить несколько категорий «Блатных»

1. Родственники/знакомые простых докторов. Следует сделать одно уточнение. Как правило, доктора не любят лечить своих близких или дальних родственников, поэтому поручают их коллегам. Цепочка людей, через которых кто-то за кого-то просит иногда бывает достаточно длинной. Иногда, качество и интенсивность лечения зависит от степени знакомства или родства. На мой взгляд, данную группу лечат в наших больницах лучше всего. Каждый понимает,- может статься так, что завтра ты сам будешь просить за кого-то своего, поэтому сегодня надо лечить пациента, за которого попросили с полной отдачей. Отношения с пациентами этой группы почти всегда теплые и доверительные, а большая часть пациентов сама заинтересована в лечении. Приятно и то, что эти люди помнят о том, что доктору надо сказать «спасибо» в конце процесса.

2. Разные начальники и управленцы, требующие к себе какого-то особого отношения, позиционирующие и всячески обозначающие себя с того момента, как только они переступили порог медучреждения. Некоторые доктора, думающие, что смогут в дальнейшем получить какую-то выгоду от лечения таких пациентов, начинают лебезить и пытаются строить особые отношения с ними. Стоит заметить, что в итоге, этот контингент покидая больницу даже не попрощается с лечащим врачом.

3. Люди, за которых просит непосредственное, медицинское начальство. Одни словом – больничное. В большей части случаев даже не просит, а отдает команду – лечить такого-то. Без обсуждения. Как и чем, - уже второй вопрос, о котором гоова у администрации не болит. Не открою Америки, сказав, что такой контингент раздражает простых докторов. Пациенты из этой группы думают, что их выздоровление/лечение – целиком и полностью заслуга начальника, положившего их в больницу. А непосредственный лечащий врач – всего лишь пешка, исполняющая распоряжения и назначения босса, и заполняющая историю болезни. К слову, само руководство всегда любит при каждом удобном случае напомнить больному об этом. Типа, вот мы вас как хорошо лечили. Пациенты тут разные. Могут быть и родственники начальства, знакомые, знакомые знакомых. Обычно это всякие руководители каких-нибудь заводов/колхозов, представители власти и силовых структур, которые, в отличие от пациентов из второй группы, лично знакомы с больничным начальством. Иногда указание о лечении этих персон приходит из УЗО и даже из министерства. Не редко пациенты этой группы отличаются удивительной бестактностью и хамством, считая, что им все вокруг что-то должны. И что все равны, но они равнее. Самое интересное, что чем выше пост или должность, тем выше уровень хамства и количество претензий. Такие – настоящая головная боль для лечащего врача. Попадаются и вполне адекватные люди, понимающие как происходит весь процесс и кто в нем играет какую роль. Бывает и так, что те, за кого приказывает начальство, сами не знают об этом.

4. Доктора. Называть их «блатными» язык не поворачивается, но я все-таки отнесу их к этой группе. Доктора могут лечить знакомые, работающие, например, с ним в одном стационаре/отделении, а могут доктора из других клиник. Сути это почти не меняет и на качестве лечения никак не отражается. Лечение коллеги – стресс для лечащего врача, который понимает, что его пациент сам знает всю подноготную этой кухни, да еще и знаком с медициной не по передачам типа «малахов плюс» и не по сериалам «доктор хаус». Есть еще примета, которая к сожалению подтверждается многочисленными фактами из жизни, что болезни у мед работников протекают атипично, тяжелее, чем у других пациентов, а осложнения бывают чаще.

Кто работал в небольших городках, типа Шантарска, знает, как тесно там переплетены люди. Очень многие друг друга знают, пускай даже шапочно. Многие друг другу родственники, кумовья, крестники и прочее. Это накладывает отпечаток на рабочий процесс. Доктора из местных, как правило,не могут отказать или сделать что-то не то при лечении «блатных». Они заложники всей этой системы кумовства. Хотя, бонусы свои они тоже получают со всего этого. Доступ к таким больным у пришлых докторов перекрыт, но я считаю, что это даже иногда очень хорошо. За 2 года работы в Шантарске у меня побывали почти все родственники больничного руководства, бухгалтерии и всяких прочих смежных служб. Кто с чем лежал. Были реально тяжелые пациенты, а были и такие, которые просто лежали «капались» в реанимации, занимая койку. Кроме родственников, начальство регулярно ложило к нам и своих знакомых. Чаще всего с классическим показанием «полежать, покапать». Эта категория граждан меня раздражала очень сильно, и я по мере сил и средств боролся с ней. Началось все с записей в истории, что больные госпитализируются по личному распоряжению главврача/начмеда. Это никак не изменило ситуацию. Следующим шагом стали подробнейшие осмотры, с вынесением заключения о том, что больной в лечении в условиях ОРИТ не нуждается. Это был достаточно сложный для меня период, потому что никакое начальство не терпит неподчинения. Меня начали несильно, но явно прессовать. А как прессуют простого доктора? Начинается с лишения премии, ну или части премии. В зависимости от силы давления. Лишившись как-то раз 10% премии в воспитательных целях,я пошел сразу к Маме и сказал ей, что я молодой специалист и мне, кроме своих цепей, вернее, кроме той несчастной премии, терять нечего. И контракт со мной не имеют права изменить, - уйду тут же. По работе, именно по лечебному процессу у меня косяков и залетов не было, отзывы обо мне были самые благожелательные, поэтому, поразмыслив недолго, а так же принимая во внимание тот факт, что пожар офисных войн был в самом разгаре, - начальство плюнуло на меня и своих блатных. Не полностью конечно, но количество левых пациентов в реанимации уменьшилось раз в 10. А за позицию стали уважать, зная, что если есть показания, то я никогда не откажу в госпитализации или переводе в реанимацию.

Еще один интересный момент – посещения наших пациентов родственниками. Во первых, из-за небольшого размера городка их всегда бывало много. Они ходили и звонили целыми днями. Приходили какие-то троюродные невестки, братья тети кума и прочее. На замечания о том, что информация о состоянии, дается только самым близким родственникам очень сильно обижались и начинали скандалить, угрожая жалобами. Во-вторых, среди родственников встречалось местное начальство всех рангов и мастей. Приходя, оно всячески старалось показать, с кем доктор имеет дело. Часто от них исходила просьба лечить родных как-то по-особому. Уделять им внимания больше чем остальным. Еще одна фишка, эти разные местечковые руководители считали, что приходить и проходить в реанимацию они могут в любое время дня и ночи. И очень сильно раздражались, когда я велел сестрам не пускать их. Привыкли, что местные доктора и не только знают их, и выполняют любые прихоти.

Диалог всегда был примерно один и тот же. Усредненный вариант таков:

- Здравствуйте, как там состояние такого-то?

- Остается тяжелым, продолжаем интенсивную терапию (проснулся после операции)

- Попустите! Хочу пройти к нему, повидать.

- А вы ему кто?

- Троюродный дядя.

- У нас в реанимации посещений нет. Повидаете после перевода в общую палату.

- Я знаю вашего заведующего. Он меня пропускал.

- Может быть. Приходите на его смене, опять пропустит.

- Я пойду к главврачу. Его тоже знаю. На вас пожалуюсь.

- Пожалуйста. Это ваше право.

- Да вы знаете, кто я?

- Нет, а должен?

- Конечно!!! Я главный начальник(первый/второй/двадцать пятый зам) районного (название конторы).

- И что?

- Ну еще посмотрим! Придете вы ко мне!

- Я не местный. Езжу на работу из другого города и в Шантарске никаких дел, кроме больничных не имею.

- ………..(полная растерянность на лице)

- До свидания!

И так, почти каждый день. Не скажу, что у нас в реанимации посещений не было вообще. К некоторым больным мы пускали родственников. Но вот таких быкующих хамов старались ставить на место. Иногда они действительно шли к главврачу/начмеду. Тогда из приемной раздавался звонок с указанием пропустить. Но со временем, на моих сменах такие звонки превратились вовсе.

Были конечно и вполне вменяемые граждане. Причем не мало. У нас в отделении как-то лечился дедушка, сын которого, как впоследствии выяснилось, большая милицейская шишка в Шантарске. Он регулярно приходил, вежливо справлялся о состоянии, передавал передачи и уходил. И только потом, после перевода отца в терапию, он нашел меня,поблагодарил и сказал, назвав свою должность, что я могу обращаться к нему при возникновении каких-то проблем. Имея в своем подчинении достаточное число сотрудников, и имея опыт управления персоналом, он понимал, кто какую роль играет в рабочем процессе.

Лечил я и своих знакомых. Признаюсь, пару раз даже по ненавистной схеме «полежать, покапать» =)) Пару раз знакомые, или знакомые моих хороших знакомых, попадали в крутые алкогольные штопора. Ну, всякое с людьми случается. Вот я и госпитализировал их к себе сразу из приемного, полностью оформляя историю. Система сама себе вредила. Из-за того, что никто из администрации в реанимацию на обходы не ходил, терапевтов к нам палкой было не загнать, а любой истории болезни, оформленной не ими, они были просто счастливы, то никто даже ничего и не знал. Так же было и с мелкими операциями. Пару раз я договаривался с хирургами, своими бывшими однокурсниками, приехавшими вместе со мной, про операции. Делалась хирургия одного дня. Правда раз, Берия, увидев в ординаторской хирургии пакет с бутылками, вкрутил парням за то, что не поставили в известность его.

Довелось полечить и коллег. И в реанимации, и наркозы несколько раз давать. Тяжело если честно. Ведь люди, зная все возможные косяки, доверились именно тебе. Тьфу-тьфу-тьфу, все закончилось нормально, все поправились.

В заключение скажу только одно. Твердое убеждение и вера в свои принципы,принесли свои результаты. Стало больше уважения от коллег, и, как это ни странно, от тех же пациентов и их родственников.

Часть 10. Офисные войны 2.0.

Следующий эпизод такой же показательный. Он перекликается с прошлой частью, и уже зная страшную систему, не очень то удивляйтесь.

Враги уже потеряли всякое чувство меры и способы ведения боевых действий были самыми низменными и подлыми. В один прекрасный день, кажется, это была пятница, уже почти в конце рабочего дня, поступил мужик с диагнозом – желудочно-кишечное кровотечение. Его посмотрел эндоскопист,сделал что мог в плане остановки кровотечения и написав, что гемостаз нестабильный, отбыл домой. То же самое сделали и все остальные. Больного поместили в реанимацию. Все говорило о том, что у больного есть признаки продолжающегося кровотечения и Д., работавший в тот день, поставил в известность дежурного хирурга. Пришедший хирург больного то ли не посмотрел, то ли посмотрел, но не записал, то ли не увидел чего-то страшного. Д., понявший, что дело принимает скверный оборот, обрушился на больного всей мощью интенсивной терапии. Центральная вена, анализы красной крови каждые 2 часа. Полились реки крови и плазмы. Плюс каждые 2 - 3 часа он начал писать подробнейшие дневники, заканчивающиеся фразой «консультация хирурга cito!»

Мужик пролежал в реанимации весь вечер и всю ночь, а к утру дал остановку. Несмотря на пустое сердце, Д. сумел его как-то завести. Хирург вызвал санавиацию и они подняли больного в операционную. Через некоторое время Пятно, что дядька умер через нюодняли больного в операционню. больного всей мощью интесива.го уже писал. дядька умер прямо на столе, так и не дождавшись областных хирургов.

Ну а дальше началось то, что в принципе не поддается никакой логике. Сначала с историей ознакомился Берия, потом начмед. Уж не знаю, кому первому пришла в голову эта мысль, но думаю, что все-таки старому волку Берии; начмед изъял историю и решил передать ее в прокуратуру. По его/их прикидкам выходило, что Д. можно вменить неисполнение служебных обязанностей, повлекшее за собой смерть больного. В прокуратуре очень удивились, увидев историю. Хорошо, что в прокуратуре нашлась какая-то светлая голова, которая посоветовала не спешить, а вначале разобраться на уровне врачей. Дело в производство не пустили.

Чтобы разобраться в этом случае, копию истории передали в область. Когда там ознакомились с сутью вопроса, незамедлительно были высланы консультанты переговорщики.

Они были в шоке о того, с какой силой администрация жаждала снять скальп с Д. Начальство было уверено, что дело 100% верняк и Д.можно, если не законопатить в тюрьму, то выгнать по статье. 5 часов консультанты убеждали главврача с начмедом, что основной и полный пиздец будет дежурному хирургу. Но администрация ничего не хотела слушать и долдонила свое. Насилу удалось уговорить руководство оставить эту затею. Зато когда эта история всплыла в области, все в очередной раз убедились в тупорылости шантарского топ - менеджмента от медицины.

Ну а это дело, как мне кажется, стало финальным аккордом всей этой заварухи.

Как я уже рассказывал, в терапии всегда головняк с местами. Больных больше чем надо, палаты постоянно на ремонте и поэтому все это имеет весьма скотский вид. В один прекрасный день, к заведующей терапией подошел больной и сказал: «Я тут подумал, что сильно долго ремонтируется у вас палата. Народ уже устал лежать на коридоре. Я понимаю, что ремонт от врачей не зависит и они сами испытывают не меньшие неудобства, поэтому я решил помочь вам ускорить процесс. Я написал письмо в Минск, в комитет госконтроля, чтоб они подсобили чем могут.» А больной этот всем известен в Шантарске. У него есть какое-то психическое заболевание, проявляющееся просто маниакальной склонностью к написанию жалоб. С Н. случился припадок, после которого она побежала к начальству. Больной не соврал – через несколько дней из облздрава раздался звонок и разъяренный начальник приказал готовить больничку сначала к приезду областной комплексной проверки, а потом республиканской. Больницу чистили, мыли, скребли и вылизывали дня 3. Не работал никто. Все медсестры и санитарки копошились на клумбах, в коридорах, столовых. Больница заблестела и засверкала как жемчужина. Успели ровно аккурат перед приездом гостей из области. Они выполняли роль контроля качества проведенных работ. Так сказать, репетиция. Не поленилась заехать на огонек и районная Мама. А на следующий день появились республиканские проверяющие. На главврача было страшно смотреть. Все закончилось хорошо, но она, как и вся остальная больница, пребывала уверенности, что эта комиссия – дело рук Д., умело прикрывшегося жалобщиком-пациентом. Паранойя достигла своего апогея. Хотя тут я 100% уверен, что Д. ни при чем.

Все эти дрязги были на слуху в райисполкоме. К ним, как я уже сказал, поначалу относились с легкой ухмылкой. Но когда все это пересекло какой-то критический рубеж и делами в шантарской больнице заинтересовались в УЗО и облисполкоме, все перестало быть смешным. Председательша, выслушав в свой адрес критические замечания областного руководства и комиссии из Минска на предмет того, что деньги на ремонт надо изыскать из районного бюджета, вызвала на ковер главврача и порекомендовала решить вопрос с Д. в кратчайшие сроки.

У Д. подходил к концу срок контракта, а у меня и моего напарника тоже истекал срок работы в Шантарске. Намечался очередной кадровый пиздец. Но даже несмотря на это, и понимая, что больница может совсем остаться без реанимации, администрация прислала Д. официальное письмо, что контракт с ним продлен не будет. Вот тут и проявил себя во всей красе звериный оскал контрактной системы. Д. понял, что обратной дороги нет, и что если раньше он мог сражаться за то, чтоб его не выгнали, то теперь, сражаться за то, чтобы остаться уже не получиться. Издержки контрактной системы. Он пометался какое-то время, провел пару консультаций с какими-то знакомыми юристами и проняв, что дело плохо, решил уйти по-мужски. Кадровый кризис неумолимо приближался. Понимая это, администрация через третьих лиц предложила Д. публичное покаяние в обмен на возможность продолжения работы. Правда с совершенно обрезанными процентами за контракт и интенсивность,и,фактически, нулевой премией. Д., проявив свой бойцовский характер, отказался и принялся за поиски работы, которые через некоторое время увенчались успехом.

А мне прислали письмо, в котором предложили заведование………

Часть 11. Вместо послесловия.

Эта была не моя война. К ней я не имел никакого отношения. Оглядываясь теперь на эти 2 года, пролетевших в Шантарске, я могу смело сказать, что честь моя осталась со мной. Я выполнял свою работу, думая,прежде всего, о людях.

Несмотря на предложенные ломовые бонусы, выгодную должность и прочие радости, я там не остался. С волками жить – по-волчьи выть.

Огни большого города манили меня.

Дата добавления: 2015-07-19