Глава 23. Я смотрела на мистера Эшфорда, и на меня поочередно накатывали волны гнева и смятения

Я смотрела на мистера Эшфорда, и на меня поочередно накатывали волны гнева и смятения. Я чувствовала, как пылают щеки и отчаянно колотится сердце. Ради всего святого, гадала я, что он здесь делает? И почему, беспомощно думала я, при каждой встрече с ним я испытываю такой всепоглощающий и очевидный прилив эмоций?

– Ты, возможно, не помнишь мистера Эшфорда, – сказал Генри, весело и безмятежно улыбаясь, чем причинил мне новую боль. – Мы познакомились с ним несколько лет назад, во время нашей с тобой поездки в Лайм.

Лицо мистера Эшфорда, как всегда красивое, побледнело от волнения. Когда наши взгляды скрестились, я поняла, что он опасается, как будет встречен, и сознает, что не заслуживает ласкового приема.

– Разумеется, я помню мистера Эшфорда, – ответила я, злясь на дрожь в собственном голосе.

Я опустила глаза, сосредоточившись на его ярко-синем костюме и изысканно расшитом жилете.

– Как ты догадываешься, я был рад снова его увидеть, – продолжал Генри, – и он не мог бы явиться в более подходящий момент. Я поведал ему о сегодняшнем вечере и сообщил, что он прямо-таки обязан прийти и перемолвиться словечком с тобой, Джейн.

Он поклонился мистеру Эшфорду.

– Приятно было с вами побеседовать, добрый друг, – добавил он. – А теперь прошу меня извинить, я должен вернуться к обязанностям хозяина.

– Премного благодарен, – поклонился в ответ мистер Эшфорд, и Генри исчез.

Наступила неловкая тишина – мистер Эшфорд повернулся ко мне.

– Я только что узнал, что вы в городе, от… – Он осекся и покраснел. – Вы прекрасно выглядите, мисс Остин, – сообщил он, собравшись с духом.

– Как и вы, мистер Эшфорд, – сухо ответила я, моля Бога, чтобы мое собственное волнение казалось менее заметным, чем его, и чтобы лихорадочное биение моего сердца нельзя было разглядеть сквозь тонкую ткань платья.

Он вздрогнул от моей холодности.

– Ваш брат сказал, что вы закончили свою книгу. Я очень рад за вас. Желаю большого успеха.

– Спасибо.

Несколько мгновений мы оба молчали. Я отчаянно пыталась собраться с мыслями. Должна ли я воспользоваться случаем и вполне определенно заявить ему, что думаю о нем и о его поведении в прошлом? Или же избрать уже опробованный путь, любезно улыбнуться и поздравить с предстоящим бракосочетанием? Я склонялась к последнему, когда наконец он нарушил тишину.

– Мисс Остин… Уже долгие месяцы я хочу, я должен с вами поговорить…

– Нам не о чем говорить, мистер Эшфорд, – отрезала я.

Слова слетели с моих губ, прежде чем я успела сдержать их.

– Я не виню вас за то, что вы сердитесь. Как и за то, что вернули мои письма. Но прошу, поверьте, я никогда не желал причинить вам боль. И я…

– Да что вы знаете о моей боли, мистер Эшфорд?

К моей досаде, нежданные слезы обожгли мне глаза. Я была не в силах более выносить этот мучительный разговор.

– Прошу прощения. Очень любезно, что вы зашли. Но разве вы не должны проводить вечера со своей нареченной?

Я рванулась прочь сквозь толпу, радуясь своему спасению. Но не успела я скрыться в дальней гостиной, где не было пока гостей, когда, к своему смятению, услышала за спиной быстрые шаги и голос мистера Эшфорда:

– Мисс Остин! Прошу вас, подождите!

Я бросилась через пустую комнату к карточным столам в глубине.

– Я буду очень благодарна вам, сэр, если вы немедленно уйдете.

– Я не могу уйти. Прошу, мисс Остин! Выслушайте меня.

– Вы не можете сказать ничего такого, сэр, что я желала бы услышать.

– Я слишком долго ждал, я более не в силах это выносить, вы обязаны выслушать меня! В день, когда родилась Изабелла, наши отцы решили, что мы должны пожениться.

Страдание в его голосе остановило меня на полпути.

– Они заключили священный договор, двое старых друзей, – продолжал он, – венчание назначили после того, как Изабелле исполнится восемнадцать. Мне было семнадцать лет в день ее рождения. Я возражал, я умолял отца передумать, но тщетно. Никто не хотел учитывать мои или ее желания. Их увлекала лишь мысль объединить две великие семьи.

Я медленно повернулась к нему. Он стоял в ярде от меня и говорил со все возрастающим волнением. Истерзанный вид и мука, написанная на его лице, вызвали во мне прилив боли и сострадания, от которого разрывалось сердце.

– Я часто был в отъезде, в школе, пока она росла, ни на мгновение не забывая, что эта маленькая девочка, это дитя когда-нибудь станет моей женой. Отец ясно дал понять, что в этом состоит мой долг, – произнес мистер Эшфорд низким, полным злости голосом. – За годы жизни я, разумеется, узнавал других женщин, но никогда не позволял себе чувствовать к ним ничего серьезнее дружбы. Я не мог, потому что у меня не было выбора. Я научился ценить Изабеллу как сестру и надеялся, что этого хватит. Но затем, – его голос наконец смягчился, – затем я познакомился с вами.

Когда его глаза встретились с моими, в его взоре было столько нежности, что мое сердце чуть не остановилось.

– Я сразу же понял, едва мы впервые увиделись в Лайме, что между нами возникла глубокая и редкая связь, нечто, о чем большинство людей лишь мечтает. Я знал, конечно, что должен рассказать вам о своих обязательствах перед Изабеллой, но все было так волшебно в тот первый день! Вы казались такой оживленной, а наша беседа – столь волнующей, что я боялся разрушить чары. Я пообещал себе, что все открою завтра, на пикнике, но завтра так и не наступило. Я вернулся домой с тяжелым сердцем, полагая, что никогда более вас не увижу, и покорился судьбе. Но каждый миг, когда мне приходилось терпеть общество Изабеллы, служил напоминанием о том, как мы друг другу не подходим. Я не любил ее и никогда не полюблю, и ясно, что она не полюбит меня. Я вновь молил отца расторгнуть помолвку, но он лишь гневался и настаивал, что это противно чести. Я был несчастен. Дня не проходило, чтобы я не думал о вас. В следующем марте, мисс Остин, я приехал в Саутгемптон специально, чтобы разыскать вас.

– Разыскать меня?

Мой голос показался мне таким тонким и слабым, что я едва узнала его, в то время как голос мистера Эшфорда, напротив, становился все более уверенным.

– Я больше не в силах был выносить это. Я стремился выяснить, существуете ли вы на самом деле, существует ли то, что я чувствовал, или все это лишь мои фантазии. Тогда я еще надеялся, что рано или поздно мне удастся убедить отца освободить меня от обязательств или что, по крайней мере, мы сможем стать друзьями. Я намеревался сразу же рассказать вам об Изабелле, но не решался произнести ни слова. То время, которое мы провели в Саутгемптоне, было счастливейшим в моей жизни. Шли дни, моя привязанность к вам крепла, и начать разговор становилось все сложнее: я боялся, что вы прогоните меня прочь.

– Непременно прогнала бы, – прошептала я, смахнув непрошеную слезу.

Я сказала бы больше, но чувства лишили меня дара речи.

– Джейн! – нежно воскликнул он, делая шаг ко мне. – Все те долгие месяцы, что мы провели врозь, лишь о вас одной я думал и помышлял, хоть и понимал, что нам не быть вместе. Сердце мое, вы проникли мне в душу. Мое поведение в Саутгемптоне я сам считаю дурным, нечестным и трусливым, и я всегда буду сожалеть о нем. Но всему виной оказался страх потерять вас и знание, что, связанный отцовской клятвой и ожиданиями Изабеллы, я не имел права говорить с вами… до сих нор.

– До сих пор?

– Недавно кое-что изменилось, весьма неожиданно… – Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. – Мне рассказали в строжайшей тайне, но я не могу хранить ее от вас. Изабелла, приехав в Лондон, по-видимому, проводила много времени в компании одного нового знакомого, мистера Веллингтона.

Мое сердце забилось чаще.

– Я видела его.

– Прошлым вечером она пришла ко мне, чтобы поведать огромный секрет. Она сказала, что мистер Веллингтон просил ее руки.

– Ее руки?!

– Она вежливо объяснила, что всегда намеревалась исполнить давнишнее обещание наших отцов, но отныне ее чувства направлены на другой объект. И что она глубоко сожалеет обо всех страданиях, которые это может мне причинить.

Я отвернулась, голова у меня шла кругом, я боялась почувствовать надежду.

– И как отнесся к этому ее отец? – сумела вымолвить я.

– Она расскажет ему в будущем месяце, когда тот вернется из Вест-Индии. Мы договорились молчать, пока она не откроется батюшке и не получит его благословение. Излишне упоминать, что я освободил ее от нашей помолвки без малейших сожалений или упреков, за что она была безмерно мне благодарна.

Меня затопили чувства столь глубокие, что мне захотелось выбежать из комнаты, но, поскольку в доме, полном людей, не осталось места, где я могла бы избегнуть внимания, я лишь закрыла лицо руками и только тогда разразилась слезами радости.

– Простите меня, – услышала я полный страдания голос мистера Эшфорда, – я думаю только о себе. Прошу вас, мисс Остин, прошу вас, не плачьте.

Мои слезы текли столь бурно, что я не могла произнести ни слова. Мистер Эшфорд, со лбом, изборожденным морщинами боли, предложил мне носовой платок, который я с благодарностью приняла. Пока я пыталась собраться с силами, он продолжил говорить.

– Мои обстоятельства изменились столь существенно, что я… но, возможно, прошло слишком много времени с тех пор, как…

Он напряженно ждал, пока я вытирала глаза и шумно сморкалась, каковые действия ничуть не способствовали романтической атмосфере момента.

– Мисс Остин, – решительно продолжил он, – вы позволили мне объясниться, и я открыл вам свою душу. Я знаю, что не имею права ни о чем просить вас. Если вы не разделяете моих чувств, прошу, скажите немедленно, и я уйду, чтобы никогда более вас не побеспокоить.

– Я не могу так сказать, – ответила я, с радостной улыбкой поднимая глаза.

– Значит, – произнес он с предвкушением, – вы даруете мне надежду?

– Если мои глубочайшие нежность и восхищение даруют вам надежду, то да.

Он быстро преодолел пространство между нами, взял мою руку, поднес ее к губам и поцеловал, все это время пристально глядя мне в глаза.

– Так, наконец, я волен произнести слова, которые так долго мечтал сказать. Я люблю вас, Джейн, моя дорогая Джейн. На вас одной я хочу жениться. Вы выйдете за меня, Джейн? Вы станете моей женой?

Счастье переполняло мое сердце, и я подумала, будто сплю.

– Да, – едва слышно ответила я. – Стану.

Он подарил мне улыбку чистой радости, затем наклонил голову и… осмелюсь ли я сказать?.. коснулся моих губ своими и поцеловал меня.

Этот волнительный момент был грубо прерван, когда внезапно в открытую дверь ворвалась растерянная Кассандра, выкликая мое имя. Увидев нас в глубине комнаты, Кассандра в замешательстве замерла, ее рука метнулась ко рту.

– О! Простите! – вымолвила Кассандра, густо покраснев. – Мне очень жаль.

Мистер Эшфорд отпустил меня и сделал два шага назад.

– Кассандра… – начала я, но она уже повернулась и убежала.

Глаза мистера Эшфорда встретились с моими, и мы разразились смехом, после чего он заключил меня в объятия и поцеловал снова, и снова, и снова.

Дата добавления: 2015-07-16