Уроки судебных реформ и контрреформ

Из исторического экскурса в область судебных реформ и контрреформ прошлого можно вынести ряд наблюдений.

Во-первых, для реформ нужна политическая воля верховной власти.

Во-вторых, реформы не могут осуществить привыкшие к другим формам деятельности ведомства и прежние сановники; должны быть выдвинуты, поддержаны и защищены новые кадры. Нравственная чистота стоит дороже устаревшего профессионализма, и вливание "свежей крови" в судебную систему возможно путем привлечения представителей народа при условии, что они действуют, хотя и по внутреннему убеждению, но в правовых рамках, задаваемых надлежащей правовой процедурой. Однако старая бюрократия при реформах не аннулируется, а, несколько стесненная в возможностях, продолжает занимать влиятельные посты.

В-третьих, силы торможения реформ не уходят с арены, а ждут своего часа, чтобы, воспользовавшись политической ситуацией либо замешательством реформаторов, скомкать и свести на нет реформы. Не сразу им удается умалить пореформенные институты законодательно, de iure, но это не мешает им, воспроизводя привычные технологии работы и ценности, оставаясь включенными в прежнюю систему служебных и личностных отношений, саботировать нововведения de facto, причем не обязательно со злым умыслом. "Саботаж" осуществляется бессознательно, как привычное повторение прежних обыкновений, органически чуждых реформам. Перерождение царских правовых институтов отмечалось в постановлении Временного правительства 25 марта 1917 года, которым образовывался высший дисциплинарный суд для рассмотрения дел о проступках чинов судебного ведомства. Во вводной части этого документа говорится следующее: "Независимость судей стала пустым звуком, гласность исчезала из суда по первому желанию администрации, наиболее важные дела – о государственных и должностных преступлениях, о проступках в печати – были изъяты из ведения суда присяжных заседателей. Исключительный военный суд стал обычным явлением. Вновь появилось в населении то недоверие к суду, которое было язвой старой дореформенной Руси прошлого столетия". Говорится в постановлении Временного правительства также о практиках царской юстиции: допросах свидетелей с пристрастием, подлогах актов следствия, пытках, и о судьях-сенаторах, которые глядели сквозь пальцы на эти нарушения. Заместитель министра юстиции Временного правительства А.С. Демьянов справедливо отмечал: "Самая простая и правильная характеристика старого дореволюционного уголовного кассационного департамента – это назвать его неправосудным; действительно, там делали, что хотели, не считаясь с законом, и даже в отношении не одних уголовных политических дел, но и просто уголовных; а о политических и говорить не стоит"[2].

В-четвертых, даже царской власти в огромной России недостаточно, чтобы провести преобразования единомоментно и повсеместно.

В-пятых, наблюдается не раз отмеченная раньше картина: наряду с правовыми ординарными судебными учреждениями действуют механизмы окультуренного произвола. Роль "зазеркалья" в царской России играла военная юстиция и, по инерции, самодержавная воля царя (например, Александр II своей властью ужесточил приговор, вынесенный в 1873 году революционеру-авантюристу Нечаеву судом присяжных за совершенное им убийство студента Иванова).

Дата добавления: 2015-07-16