VII. В плену. Норвегия.

Норвегия встретила нас дождями и сильным ветром. В пересыльном лагере мы прожили не больше недели, затем нас поездом перевезли километров на тридцать в другой лагерь. Утром, по прибытию, к вагонам подъехало около двадцати машин, нас погрузили и повезли в город Тронхейм, где мы стали работать: носили железные прутки из порта на базу, где-то около километра. Вместе с нами работали пленные из местного лагеря, среди них я неожиданно встретил Литвиненко Ивана Мефодьевича, жителя нашего села, бросив пруты, мы обнялись и долго разговаривали, пока не подошёл часовой и прикладом не ударил меня по спине, а Иван не дожидаясь экзекуции убежал. Я поднял прутки и понёс, а часовой шёл следом за мной на базу. Я положил прутки в штабель и к нам подошёл переводчик, часовой ему что-то рассказал и переводчик спросил у меня: "С кем ты разговаривал?" Я объяснил, что встретил земляка, из родного села. Он спросил мой номер, фамилию, имя, отчество, место рождения и отпустил меня, больше я с ним не встречался. Все переезды и лагеря мы, двенадцать человек из лагеря Жеренай, держались вместе. Через две недели нас снова погрузили в трюм парохода и вечером корабль отчалил из порта Тронхейм. Утром, выйдя на палубу по нужде, я видел, что мы плывём каким-то фиордом и вскоре корабль причалил к берегу и мы стали выгружаться. На портовой площади стояло небольшое здание на котором было написано "Фауска". Нас вызывали по номерам и разбили примерно на восемь групп, всех переписали и две группы, в том числе и нашу, пешком повели через гору. По дороге увидели пленных, работающих в карьере, успели перекинуться парой фраз, они сказали нам, что до лагеря километра четыре. Возле ворот лагеря, на которых было написано по-немецки "Штраум", нас остановили. Из ворот вышел небольшого роста гауптман, подошёл ко второй группе, переговорил с охраной, пересчитал пленных, дал команду и их завели в лагерь, а нашу группу погнали дальше. Шли мы часа три и вдруг с горы открылся вид на лагерь у подножия. Нас подвели к воротам лагеря, вышли лагерные полицейские, строем пришло человек двадцать и обступили нас. Здесь же был и оберлейтенант, который сопровождал нас из Шауляя. Нас завели во двор, закрыли ворота и каждому в пазуху стали засыпать какой-то порошок. Потом переводчик дал команду разойтись по баракам. Бараки были сбиты из досок, поверхность которых была покрыта прессованным картоном. Внутри стояли двухъярусные нары. Мы, все двенадцать человек, сразу заняли места на верхнем ярусе. Около входных дверей стояла буржуйка, сделанная из бочки, а возле неё лежала куча дров. К нам в барак зашёл чех-переводчик и начальник лагерной полиции, москвич, старший лейтенант Петлин и сказали, что надо выбрать старшего по бараку. Многие предложили меня и меня назначили старшим по бараку, хотя я не очень этого хотел. Утром в лагере появился оберлейтенант и к нему сразу же подошел еврей Иванов, вскоре вызвали меня и переводчик объявил, что германское командование назначает старшим барака Иванова. Я согласился.

Нас повели на работу в гору, носить метровые брёвна с делянки в лагерь, к двум баракам, где жила охрана и немцы. По дороге старожилы рассказали, что посёлок называется Мигарден, пленные работают в основном на заготовке дров, кроме того работают в порту и на строительстве туннеля.

Постепенно мы втянулись в лагерную жизнь. Однажды, после работы, я пошёл в санчасть и показал русскому врачу свою ногу. Она у меня, на месте операции, опухла. Он посмотрел и сказал, чтобы я возвращался в барак, а утром, на поверке, вызвали мой номер. Ко мне подошёл полицейский Васька, по прозвищу Урмахер (по-немецки часовщик) и повёл меня в барак, где располагалась санчасть, там сидел русский врач Спиридон и немец. Спиридон попросил показать ногу немецкому врачу. Я разулся и поставил ногу на стульчик, стоявший перед ним, он взял пинцет и потрогал все зажившие раны. Я рассказал, что операцию делали в госпитале города Вильно. Он выслушал меня, сказал: "Гут, гут" и знаками показал, чтобы я обувался. После этого меня заменили в гольцкоманде и я стал выполнять дворовые работы вместе с младшим воентехником Ворониным, он был ранен в локтевой сустав и рука плохо гнулась в локте. Мы пилили и кололи дрова, носили их к печкам, выполняли и другие работы.

В середине декабря мы, как всегда, вышли пилить дрова. Шёл крупный редкий снег, было 10-15 градусов мороза. Вдруг Воронин говорит: "Давай поменяемся местами". Я перешёл на его сторону, а он шёпотом мне говорит: "Там, возле караульного помещения стоит Васька". Я не знал кто это такой, поэтому был удивлён такому поведению Воронина. Через некоторое время зазвучала сирена, нас сразу же загнали в барак, и по вышкам разошлись немцы с автоматами. Часам к одиннадцати всех привели в лагерь, нас построили на площадке в окружении немецкой охраны. Переводчик отдал приказ: "Всем встать на расстоянии два метра друг от друга и раздеться до пояса". Мы разделись и гауптман, а с ним ещё два немца, стали обходить строй и осматривать каждого со спины. Вывели со строя четырёх человек. Мой сосед, стоявший рядом шёпотом сказал: "Мишку Богоявленского забрали" Я спросил: "Кто он?", а сосед ответил: "Младший лейтенант". Этих четырёх вывели из лагеря и поставили возле караульного помещения, а нам разрешили одеться. На территорию лагеря зашли два немца, один из них был в комбинезоне, они пошли в лагерный клуб, затем один из них вернулся к воротам и повёл за зоной группу немцев. Нам приказали разойтись по баракам и закрыли окна. Вечером, на поверке, комендант лагеря через переводчика сказал, что эти четверо виновны и их повезли в госпиталь в Бодо. Мы не понимали смысла сказанного. Через несколько дней один из немцев, пленные между собой называли его "кучер", получил и стал ходить с крестом и медалью. Один из охранников сказал, что крест и медаль он получил за казнь четырёх русских пленных.

Шёл апрель месяц 1945 года, мы обжились в лагере и стали больше доверять друг другу. В шестом бараке жили советские чиновники: прокурор, судья и другие начальники. Однажды переводчик привёл полицейского Бориса, который раньше работал в нашем лагере и он сказал охране: "Я знаю многих, кто делал подкоп и готовил побег в Швецию, я их выведу на чистую воду!". Начальник полиции, старший лейтенант, под видом проверки бараков обошёл бараки и в шестом сообщил зачем появился полицейский Борис. Вечером один из пленных, хорошо его знавший, пригласил его зайти в шестой барак, он согласился, но живым он оттуда уже не вышел. В бараке состоялся суд по всем законам СССР, был и прокурор и защитник. Его, как изменника Родины, присудили к высшей мере наказания, к смертной казне через повешенье. Приговор привели в исполнение ночью, отвели под руки в туалет и там повесили. Утром, пока мы стояли на площади, немцы искали по баракам Бориса, а нашли его в туалете. Привели собаку, но она след не взяла. В бараки нас загнали только перед обедом, ни завтрака, ни обеда нам не дали, выдали только ужин, правда с дневной нормой хлеба. После этого дня нас опять стали брать на работу. Пленные, работавшие на строительстве туннеля обратили внимание, что их заставили бурить шпуры в начале тоннеля. Вскоре, один из норвежцев, работавших каким-то начальником, сказал, что в тоннель загонят русских пленных и подорвут вход, чтобы они все там умерли. Эта весть сразу же облетела весь лагерь. Кто верил этому, а кто и нет. Утром, на поверке, чтобы нас успокоить, комендант лагеря через переводчика сообщил нам, что на наш лагерь ожидается налёт английской и американской авиации, так как немецкое командование несёт за нас ответственность, во избежании потерь, необходимо провести тренировку и всем спрятаться в тоннеле. В это время прозвучала сирена и переводчик дал команду: "Колонной, бегом в тоннель!" Но не один пленный не тронулся с места. Комендант лагеря заорал и вызвал человек десять охранников, они стали нас избивать и гнать в тоннель. Тогда начальник лагерной полиции старший лейтенант Петлин Василий подошёл к переводчику и сказал, что весь лагерь знает, что их хотят замуровать в тоннеле, так как видели, что пленные бурили шпуры у входа в тоннель по всей окружности. Переводчик перевёл всё это коменданту, тот что-то кричал, а потом крикнул солдатам и те прекратили нас избивать, подошли к коменданту и все вместе вышли из лагеря.

Через фиорд мы увидели, что норвежцы вывесили на своих домах свои национальные флаги. Нам дали команду разойтись по баракам, позавтракали, обед выдали тоже вовремя, но нас всё время мучил вопрос: почему норвежцы вывесили свои флаги?

Дата добавления: 2015-07-16