Тема поэта в русской лирике первой трети XIX века и в поэзии Лермонтова

Русская литература первой трети XIX века, создавая образ поэта, опирается прежде всего на мифо поэтическую традицию, в которой поэт воплощает мудрость, а поэзию символизирует священный мед -источник мудрости и вдохновения, подаренный человеку богами. У поэтов пушкинской эпохи (Батюшкова, Языкова) и у раннего Пушкина главенствует образ поэта — мудреца, живущего в гармонии с собой и миром, отстраненного от житейской и общественной суеты. «Праздность» и «лень» в изображении такого поэта — символы свободы, независимости, несуетности (см., например, лицейские стихотворения Пушкина «Городок», «Послание к Галичу»).

Поэт в мифологических представлениях — это и носитель сверхобычного видения, средоточие коллективной памяти. Ему ведомо прошлое, настоящее и будущее, он знает всю вселенную и может все назвать словом. Подобно Богу-творцу, он создает мир в его поэтическом воплощении, в виде словесного текста. Все это объединяет поэта с жрецом, он, как и служитель Богов, также посредник между сферами божественного и человеческого. В древней мифологии существуют легенды о божественном призвании и чудесном происхождении поэтического дара. Мифологемы о поэте — вдохновенном ясновидце и прорицателе — нашли отражение в русской поэзии, и прежде всего у романтиков. Образ поэта-пророка мы находим в лирике поэтов-декабристов: например, стихотворения Кюхельбекера «Пророчество» (1822), «Участь поэтов», (1823), «Жребий поэта» (1823-1824). В оде «Вольность» (1818) у Пушкина впервые появляется образ поэта-пророка— он разит «порок на тронах», поучает сильных мира сего, предрекает им бесславный конец. А в стихотворении «Деревня» (1819) молодой Пушкин объединяет два прежде различных типа поэта: первый наслаждается деревенским уединением, «от суетных оков освобожденный», постигает истину в трудах предшественников; второй отстаивает гражданскую позицию — обличает «барство дикое», сетует на несовершенство своего поэтического дара («О, если б голос мой умел сердца тревожить...»).

В лирике зрелого Пушкина формируется своеобразная поэтическая концепция поэта, которая включает в себя разные составляющие. Во-первых, это идея божественного происхождения дара слова. В стихотворении «Пророк» (1826) описано рождение поэта как чудо, показан процесс преображения обычного слабого человека в пророка: он получает священные дары — сверхзрение и сверхслух, человеческая плоть (язык и сердце) заменяются в нем на змеиное жало и раскаленный уголь для того, чтобы он смог стать проводником божественных истин, посредником между Богом и человеком. Это преображение дано у Пушкина в высокой библейской стилистике (источник пушкинского текста, как установили ученые,— «Книга пророка Исайи»). Во-вторых, это мысль о двойственной природе поэта. Избранничество — не постоянное его свойство; он — пророк в момент вдохновения и он же — обычный человек со всеми человеческими слабостями за пределами творчества. В стихотворении «Поэт» (1827) Он и жрец в храме Бога Аполлона (покровителя искусств), приносящий «священную жертву», отрешившись от всего суетного, земного, и «малый мира сего», смертный человек. В-третьих, в пушкинском мифе о поэте присутствует мотив торжества, триумфа поэзии. Поэт-человек смертен, но его душа «в заветной лире» (в поэтическом слове) бессмертна. («Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», 1836). Таким образом, у Пушкина поэтическое творчество сближается со служением истине и Богу. Оно приобщено к высшим ценностям, стоит рядом с милосердием, «чувствами добрыми» и свободой личностного бытия человека:

И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я Свободу И милость к падший призывал.

В лирике Лермонтова образ поэта теряет многоплановость. Это прежде всего поэт-пророк. В последний год жизни, в 1841 году, Лермонтов вслед за Пушкиным пишет своего «Пророка». Он начинает стихотворение с того, чем закончил Пушкин: у него поэт уже наделен даром всеведения, он — избранник небес. Темой стихотворения Лермонтова становится не встреча человека с Богом и сотворение чуда, а отношения избранника-пророка и людей, мира; здесь выстраиваются не отношения поэт—небо, Бог, а поэт—социум. Лермонтов активизирует в образе пророка иной, чем у Пушкина, ряд ассоциаций: пророк не только тот, кто наделен силой всеведения, прозрения, но и тот, кто в силу новизны своего учения и открытой правды пророчества не понят людьми. Ему не верят, над ним смеются, его презирают; он изгнанник и страдалец. Лермонтов использует в своем стихотворении библейские мотивы «побивания камнями» и "посыпания главы пеплом".

И в стихотворении «Смерть поэта» (1837) «чернь» увенчивает голову поэта вместо лаврового венка (античного символа торжества поэзии) «терновым венцом» христианского страдания.

Напомним, что в библейской мифологии пророк — тот, кто избран Богом и послан людям для того, чтобы открыть им божественный закон и волю. Он без страха говорит с властителями, предсказывает пришествие в мир Христа, открывает будущие события. Злые люди насмехаются над пророками и их предсказаниями, преследуют и убивают их. Так Иоанн Креститель был послан в мир, чтобы возвестить пришествие Мессии (Христа), которого называют великим пророком, подобным первому пророку — Моисею, узревшим Бога лицом к лицу. Христос был предан людьми на поругание и позорную казнь. Символом страданий отверженного людьми пророка стал пенок из терна с острыми иглами, который в насмешку был надет на голову Христа вместо короны царя нового, предрекаемого Христом мира.

Лермонтовский поэт-пророк всегда одинок, он сразу и избранник, и отверженный. Это — «осмеянный пророк» (см. стихотворение «Поэт», 1838). На презрение, зло, несовершенство мира он отвечает «местью»; его оружие — слово, разящее, как клинок:

О, как мне хочется смутить веселость их

И дерзко бросить им в глаза железный стих,

Облитый горечью и злостью!..

«Как часто, пестрою толпою окружен.. .» (1840)

Таким образом, Лермонтов по-своему истолковывает тему поэта-пророка, развивая ее в романтическом, трагически-возвышенном ключе. Как трагедия осмысляется Лермонтовым и утрата современным поэтом своего высокого предназначения («Поэт»).

Вражда поэта и общества, осмысленная Пушкиным как конфликт творца и толпы («властительной черни»), истолковывается Лермонтовым как противостояние поэта-избранника, провозглашающего «любви и правды чистые ученья», носителям «злобы и порока»

Дата добавления: 2015-07-16