Отношение к христианскому истолкованию

Здесь было важно не столько описать эту связь с опытом на всех уровнях, сколько развить ее в той мере, насколько это необходимо для понимания фундаментального экзистенциального переживания (das existentielle Grunder-lebens).Если при этом по-прежнему ориентироваться на такие характеристики ракурсов понятия экзистенциального существования, как «окончательное, предельное внутреннее» (die letzte Innerlichkeit) или «глубинное, сокровенное ядро»(das innerste Kern) в человеке, и при этом никогда полностью не избегать осторожного способа выражения, то, воспринятые дословно, они все-таки уже вновь вводят в заблуждение. Эти характеристики содержат в своей основе поясняемое на примере плода пространственное отношение внешнего и внутреннего начал, которые, полярно обуславливая друг друга, подобно ядру и оболочке, располагаются в некотором совместном пространстве. Но существование не есть внутреннее, что в этом смысле противостояло бы внешнему, оно дается лишь посредством основополагающего прыжка, который принципиально выводит за пределы этой представляемой пространственным образом картины. Строго говоря, существование находится «по ту сторону» всех содержательных данных. И потому о нем также не имеется уверенного знания, которое могло бы сохраняться в качестве некоего обладания. Существование исчезает, как только его полагают схваченным, и присутствует лишь в бесконечном свершении самого этого отрицания.

Если в качестве руководства для интерпретации пытаются вновь взять факт происхождения экзистенциальной философии из христианского жизнеощущения, то в случае с напряженным отношением существования ко всему тому, что в нем в итоге отодвигается в сторону как несущественное, речь в конце концов идет о христианском отношении к «миру» в самом широком смысле этого слова. Точно такое же напряжение в каком христианская установка пребывает по отношению к «мирской» культуре, соответственно повторяется и в экзистенциальной философии, и в исполнении экзистенциального движения в конечном счете также просматривается фундаментальный христианско-религиозный опыт, разрабатывающийся в экзистенциальной философии в его всеобщей фундаментальной структуре, лежащей еще по эту сторону любого позитивного религиозного истолкования.

Экзистенциальное переживание в том виде, в каком оно было описано выше, можно пояснить далее на примере аналогии с так называемой «негативной теологией». Подобно тому как последняя учит, что любой мыслимый предикат Бога неизбежно фальшив, поскольку, будучи определенным предикатом его бесконечности, становится конечным, и что вследствие этого непосредственно непознаваемую сущность Бога можно постичь лишь косвенно, за счет выдвижения и последующего отрицания любого возможного о нем высказывания, чтобы в процессе этого отрицания постичь непосредственно уже неизрекаемую сущность Бога, точно так же экзистенциальная философия учит, что существование проявляется в человеке лишь в реализации такого движения, в котором все возможные содержательные определения отводятся в качестве несоразмерных. Лишь высвобожденное в этой «негативной» процедуре и оказывается экзистенциальным существованием.

Однако одновременно с этим высказыванием возникает и ряд недоразумений, от которых экзистенциальная философия должна категорически отмежеваться, чтобы тем самым расчистить путь для выявления в более острой форме своего собственного кредо. Указание на родство с религиозным опытом можно использовать лишь очень осторожно, поскольку этот опыт зачастую выступает в таких формах, которые, обладая некоторым формальным сходством, в действительности все же развернуты совсем в другом направлении.

Только что была затронута возможность ошибочно трактовать высказывания об экзистенциальном существовании на манер некоего иррационализма. На самом же деле в иррационализме говорится исключительно о содержательных определениях, он утверждает лишь при этом, что последние в их конкретности оказывались слишком прекрасны, чтобы быть постигнутыми грубыми средствами понимания, хотя они вполне могли бы быть схвачены человеком в его иррациональных усилиях чувства и предвосхищения. Напротив, в экзистенциальной философии говорится о настоящем прорыве сквозь плоскость всех содержательных определений в такое новое пространство, которое недоступно иррациональным силам в человеке настолько же, насколько и его мыслительным возможностям.

Подобное размежевание повторяется и в отношении состояний мистического погружения. Пути мистики и экзистенциальной философии расходятся точно таким же образом. Если Майстер Экхарт и говорит об «отстранении от всех "что"»[17], при котором душа должна стать «свободна» («ledig») даже от своих добродетелей: «душа здесь лишается всего, Бога и всех созданий... все должно быть потеряно, душа должна стать настоем на одном лишь свободном "ничто"», то, разумеется, сходство здесь несомненно. Оно состоит в описании отрыва от всех конечных определений. Но, несмотря на это, стоит острее подчеркнуть и различие. В мистике говорится о переживании единения человека с Богом, или же — более пантеистическим образом — о единении с космосом. Здесь исчезает граница между человеком и Богом или между человеком и миром, единичная жизнь чувствует себя растворенной в величайшей всеобщей жизни. Экзистенциальное переживание, напротив, испытывает этот процесс целиком противоположным образом как безжалостное отчуждение (das Fremdwerden), как отброшенность (das Zurückgeworfenwerden) из сферы всех длящихся отношений к бытию изолированного Я, как оно выступит позже еще более отчетливым образом в описании страха и отношения к смерти в характеристике пограничной ситуации и т. д. В то время как мистическое переживание выводит к открытию окончательного религиозного блаженства, экзистенциальный опыт строится на совершенно противоположной характерной почве страха и отчаяния и получает отсюда ту своеобразную остроту, которая в этом способе мистики отсутствует.

Дата добавления: 2015-07-19