К проблеме взаимоотношений Русской православной церкви и правозащитных организаций

Взаимоотношения РПЦ и правозащитных организаций представляются достаточно интересной проблемой, с точки зрения выявления точек их практического соприкосновения и анализа идеологических противоречий. Взгляд со стороны может оказаться полезным, так как часто случается, что “тот, кто борется со злом или ему сопротивляется, почти автоматически полагает себя добрым и избегает самоанализа”[1].

С окончанием эпохи коммунизма принципы современной демократии, несмотря на ее недостатки, стали брать верх. Очевидно, что демократическое общество чинит несравнимо меньше препятствий на пути личности. Человеческое достоинство не попирается принуждением к вере в Бога, или вере в Его отсутствие, нетерпимости противопоставляется толерантность. Демократия опирается на бесспорное соблюдение прав и свобод человека и стремится исключить какой-либо идеологический контроль за его жизнью и деятельностью. Реализация религиозной свободы граждан также является прерогативой демократического общества.

До 80% населения России причисляет себя к христианской (а именно православной) традиции[2]. Среди правозащитников, естественно, тоже есть прихожане православных церквей. Однако, представляется, что сегодня конфликт между православными и либерально-правозащитными организациями носит выраженный характер. В чем суть претензий сторон?

Церковь, по мнению правозащитников, является структурой антилиберальной, стремящейся контролировать личную и влиять на общественную жизнь своих членов. Так, А. М. Верховский, анализируя публичные выступления представителей РПЦ, приходит к выводу, что они (выступления) “обрисовали идеологическую платформу Московской Патриархии как антисекулярной, умеренно антизападной и антилиберальной, отчасти национал-державнической силы”[3]. В другой своей работе он отмечает, что “именно фундаментализм, а не национализм как таковой, является основным антимодернистским, ксенофобным феноменом, продуцируемым Церковью в целом. И руководство Патриархии, вынужденно, надо полагать, покрывает фундаменталистов, не отмежевывается от них - и тем самым, в глазах общества, их легитимизирует и поддерживает. Благодаря такой политике руководства РПЦ, да и некоторых других лидирующих религиозных организаций, действия немногочисленных радикалов объективно подкрепляются их авторитетом”[4].

Позиция церковных авторов в отношении правозащитников также непримирима. “Пока правозащитники не откажутся от своей антигосударственной, “космополитической” и проамериканской идеологии, они всегда будут сползать к деструктивным и анти-русским позициям. В лучшем случае, они останутся маргинальными группами, в худшем – выполнят роль идеологической 5-й колонны американского Нового Мирового Порядка”[5].

Здесь обозначается один из рубежей непонимания. Правозащитники полагают, что РПЦ должна “свято блюсти принципы либерального общества”, Церковь же приписывает правозащитникам обязательность государство-охранительных функций.

Участие правозащитных организаций и РПЦ в политической жизни страны неизбежно, но необходимо определить формы и степень этого участия. В. Гавел утверждал, что участие религии, или Церкви, в политической жизни нежелательно: “Вера - с ее глубоко внутренним, духовным, личностным началом - в нашем секуляризованном, светском мире превращается в доктрину или идеологию. А ведь у нас... есть шанс отвратить мир от идеологии”[6]. Также очевидно, что в ряде случаев интересы государства оправданно ставятся выше права отдельного гражданина.

Следующий рубеж находится в сфере онтологической. Проблема, на наш взгляд, заключается в том, что Церковь неизбежно онтологизирует свои отношения с государством, правозащитные же организации придают бесспорный характер своим целям и деятельности, представляя их самоценными. При том “оттенки могут быть сколь угодно тонкими. Возьмем американский случай со следованием принципу «политической корректности». Этот принцип призван насаждать толерантность и признание любой инакости, религиозной, расовой и сексуальной, и при всем том он становится новой формой фундаментализма, которая канонизирует до степени ритуала язык повседневного общения и предпочитает букву духу... Можно сколько угодно дискриминировать тех, кто отклонился от обязанности соблюдать правила «политической корректности”[7].

Подобная позиция является, на наш взгляд, в известной мере спорной. “Ошибка онтологизации структуры заключается не в том, что разрабатываются константные модели, которые позже уточняются и углубляются, что в свою очередь может поставить под сомнение сами константы. Ошибка в том, что пресловутые константы полагаются единственным предметом и последней целью исследования, его конечным, а не отправным пунктом... Онтологизировать структуру - это значит, опустошая запасники различного, всегда, везде и с полной убежденностью в своей правоте открывать то же самое ”[8].

Итак, по мнению правозащитников, Церковь стремится к слиянию с государственными структурами, что, во-первых, является нарушением Конституции, во-вторых, ведет к недопустимому насилию Церкви над ценностями секулярного общества, которые РПЦ отождествляет с культом роскоши и греха. В послании Архиерейского Собора, проходившего в октябре, говорится: “Сегодня у нас и новые недруги - более коварные, скрытные и изощренные, но не менее опасные, чем атеизм. Это культ роскоши, потребления, комфорта, удовольствий, зачастую связанных с нравственной распущенностью... Под предлогом защиты прав человека защищается грех, который внедряется в жизнь как некая болезненная норма”[9].

Что заставляет так отчаянно противопоставлять свои тактические задачи друг другу? Правозащитники и Церковь решают схожие задачи - сохранение паритета между частными и коллективными интересами, в том числе в сфере идей. Но не нужно забывать, что “идеи появляются и изживают себя, а история идет к своему концу”[10].

Одной из причин данного противопоставления является упрощающий подход к заявлениям и действиям оппонента, когда точка зрения радикалов из противоположного лагеря принимается за каноническую.

Одинаково абсурдно придавать праву сакральный ореол, равно и, заявляя следование Конституции, пытаться привести общество, более чем 70 лет бывшее безбожным, к единому религиозному знаменателю.

Возможно, ситуацию можно трактовать как механическую смену эпохи воинствующего безбожия ледниковым периодом столь же безоглядного воинствующего секуляризма, когда ценности земные представляются абсолютными и вечными.

Впрочем, из подобной обстановки обеим сторонам возможно извлечь существенную пользу. Ситуация перманентной и мотивированной полемики позволяет либеральным правозащитным организациям и РПЦ реализовать свои программы, дифференцируя апологетов и оппозицию. Это поможет осознать угрозу и суметь вовремя избежать рабства доктрин, идеологии и фундаментализма.

Дата добавления: 2015-07-16