Фридрих Август фон Хайек. Дорога к рабству

Мы[228] готовы принять любое объяснение кризиса, переживаемого нашей цивилизацией, но мы не можем допустить мысли, что этот кризис является следствием принципиальной ошибки, допущенной нами самими, что стремление к некоторым дорогим для нас идеалам приводит совсем не к тем результатам, на которые мы рассчитывали. [с. 16]...

Современные социалистические тенденции означают решительный раз­рыв не только с идеями, родившимися в недавнем прошлом, но и со всем процессом развития западной цивилизации. Это становится совершенно ясно, если рассматривать нынешнюю ситуацию в более масштабной исто­рической перспективе. Мы демонстрируем удивительную готовность рас­статься не только со взглядами Кобдена и Брайта, Адама Смита и Юма или даже Локка и Мильтона, но и с фундаментальными ценностями нашей ци­вилизации, восходящими к античности и христианству. Вместе с либера­лизмом XVIII-XIX вв. мы отметаем принципы индивидуализма, унаследо­ванные от Эразма и Монтеня, Цицерона и Тацита, Перикла и Фукидида. [с. 18]...

Сама природа принципов либерализма не позволяет превратить его в догматическую систему. Здесь нет однозначных, раз и навсегда установ­ленных норм и правил. Основополагающий принцип заключается в том, что, организуя ту или иную область жизнедеятельности, мы должны мак­симально опираться на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению. Принцип этот применим в бессчетном множе­стве ситуаций. [с. 21]...

Парадокс[229] заключается в том, что тот самый социализм, который всегда воспринимался как угроза свободе и открыто проявил себя в качестве реак­ционной силы, направленной против либерализма Французской революции, завоевал всеобщее признание как раз под флагом свободы. Теперь редко вспоминают, что вначале социализм был откровенно авторитарным. Французские мыслители, заложившие основы современного социализма, ни минуты не сомневались, что их идеи можно воплотить только с помо­щью диктатуры. Социализм был для них попыткой «довести революцию до конца» путем сознательной реорганизации общества на иерархической ос­нове и насильственного установления «духовной власти». Что же касается свободы, то основатели социализма высказывались о ней совершенно не­двусмысленно. Корнем всех зол общества XIX столетия они считали сво­боду мысли. А предтеча нынешних адептов планирования Сен-Симон предсказывал, что с теми, кто не будет повиноваться указаниям предусмот­ренных его теорией плановых советов, станут обходиться, «как со скотом».

Лишь под влиянием мощных демократических течений, предшество­вавших революции 1848 г., социализм начал искать союза со свободолюби­выми силами. Но обновленному «демократическому социализму» понадо­билось еще долгое время, чтобы развеять подозрения, вызываемые его прошлым. А кроме того, демократия, будучи по своей сути индивидуали­стическим институтом, находилась с социализмом в непримиримом проти­воречии. Лучше всех сумел разглядеть это де Токвиль. «Демократия рас­ширяет сферу индивидуальной свободы,- говорил он в 1848 г.,- социа­лизм ее ограничивает. Демократия утверждает высочайшую ценность каж­дого человека, социализм превращает человека в простое средство, в циф­ру. Демократия и социализм не имеют между собой ничего общего, кроме одного слова: равенство. Но посмотрите, какая разница: если демократия стремится к равенству в свободе, то социализм - к равенству в рабстве и принуждении».

Чтобы усыпить эти подозрения и продемонстрировать причастность к сильнейшему из политических мотивов - жажде свободы, социалисты на­чали все чаще использовать лозунг «новой свободы». Наступление социа­лизма стали толковать как скачок из царства необходимости в царство сво­боды. Оно должно принести «экономическую свободу», без которой уже завоеванная политическая свобода «ничего не стоит». Только социализм способен довести до конца многовековую борьбу за свободу, в которой обретение политической свободы является лишь первым шагом. [с. 26]...

Обещание свободы стало, несомненно, одним из сильнейших орудий социалистической пропаганды, посеявшей в людях уверенность, что со­циализм принесет освобождение. Тем более жестокой будет трагедия, если окажется, что обещанный нам Путь к Свободе есть в действительности Столбовая Дорога к Рабству. Именно обещание свободы не дает увидеть непримиримого противоречия между фундаментальными принципами со­циализма и либерализма. Именно оно заставляет все большее число либе­ралов переходить на стезю социализма и нередко позволяет [с. 27] социа­листам присваивать себе само название старой партии свободы. В резуль­тате большая часть интеллигенции приняла социализм, так как увидела в нем продолжение либеральной традиции. Сама мысль о том, что социализм ведет к несвободе, кажется им поэтому абсурдной. [с. 28]...

И конкуренция[230], и планирование теряют свою силу, если их использо­вать в урезанном виде. Это альтернативные принципы решения одной и той же проблемы, и их смешение приведет только к потерям, т. е. к результатам более плачевным, чем те, которые можно было бы получить, последова­тельно применяя один из них. Можно сказать и иначе: планирование и кон­куренция соединимы лишь на пути планирования во имя конкуренции, но не на пути планирования против конкуренции.

Эта мысль является для меня принципиальной. Я хочу, чтобы читатель все время помнил, что планирование, критикуемое на страницах этой кни­ги, - это прежде всего и исключительно планирование, направленное про­тив конкуренции, долженствующее ее подменить. [с. 38-39]...

Власти[231], управляющие экономической деятельностью, будут контроли­ровать отнюдь не только материальные стороны жизни. В их ведении ока­жется распределение лимитированных средств, необходимых для достиже­ния любых наших целей. И кем бы ни был этот верховный контролер, рас­поряжаясь средствами, он должен будет решать, какие цели достойны осу­ществления, а какие - нет. В этом и состоит суть проблемы. Экономиче­ский контроль неотделим от контроля над всей жизнью людей, ибо, кон­тролируя средства, нельзя не контролировать и цели. Монопольное распре­деление средств заставит планирующие инстанции решать и вопрос о цен­ностях, устанавливать, какие из них являются более высокими, а какие более низкими, а в конечном счете - определять, какие убеждения люди должны исповедовать и к чему они должны стремиться. Идея централизо­ванного планирования заключается в том, что не человек, но общество ре­шает экономические проблемы и, следовательно, общество (точнее, его представители) судит об относительной ценности тех или иных целей.

Так называемая экономическая свобода, которую обещают нам сторон­ники планирования, как раз и означает, что мы будем избавлены от тяжкой обязанности решать наши собственные экономические проблемы, а заодно и от связанной с ними проблемы выбора. Выбор будут делать за нас дру­гие. И поскольку в современных условиях мы буквально во всем зависим от средств, производимых другими людьми, экономическое планирование будет охватывать практически все сферы нашей жизни. [с. 74]...

Свобода выбора в конкурентном обществе основана на том, что, если кто-то отказывается удовлетворить наши запросы, мы можем обратиться к другому. Но сталкиваясь с монополией, мы оказываемся в ее полной вла­сти. А орган, управляющий всей экономикой, будет самым крупным моно­полистом, которого только можно себе представить. [с. 75]...

Контроль над производством и ценами дает поистине безграничную власть. В конкурентном обществе цена, которую мы платим за вещь, зави­сит от сложного баланса, учитывающего множество других вещей и по­требностей. Эта цена никем сознательно не устанавливается. И если какой-то путь удовлетворения наших потребностей оказывается нам не по карма­ну, мы вправе испробовать другие пути. Препятствия, которые нам прихо­дится при этом преодолевать, возникают не потому, что кто-то не одобряет наших намерений, а потому только, что вещь, необходимая нам в данный момент, нужна где-то кому-то еще. В обществе с управляемой экономикой, где власти осуществляют надзор за целями граждан, они, очевидно, будут поддерживать одни намерения и препятствовать осуществлению других. И то, что мы сможем получить, зависит не от наших желаний, а от чьих-то представлений о том, какими они должны быть. И поскольку власти смогут пресекать любые попытки уклониться от директивного курса в производст­венной сфере, они смогут контролировать и наше потребление так, будто мы тратим наши доходы не свободно, а по разнарядке. [с. 76]...

Наше[232] поколение напрочь забыло простую истину, что частная собст­венность является главной гарантией свободы, причем не только для тех, кто владеет этой собственностью, но и для тех, кто ею не владеет. Лишь потому, что контроль над средствами производства распределен между многими не связанными между собой собственниками, никто не имеет над нами безраздельной власти, и мы как индивиды может принимать решения и действовать самостоятельно. Но если сосредоточить все средства произ­водства в одних руках, будь то диктатор или номинальные «представители всего общества», мы тут же попадем под ярмо абсолютной зависимости. [с. 83]...

...Свобода[233] личности несовместима с главенством одной какой-нибудь цели, подчиняющей себе всю жизнь общества. Единственным исключени­ем из этого правила является в свободном обществе война или другие ло­кализованные во времени катастрофы. Мобилизация всех общественных сил для устранения такой ситуации становится той ценой, которую мы соз­нательно платим за сохранение свободы в будущем. [с. 153]...

Если[234] нам предстоит строить новый мир, мы должны найти в себе сме­лость начать все сначала. Чтобы дальше прыгнуть, надо отойти назад для разбега.... Правы юноши, отвергающие сегодня идеи старших. Но они за­блуждаются, если верят, что это все те же либеральные идеи XIX в., кото­рых молодое поколение просто совсем не знает. И хотя мы не стремимся и не можем вернуться к реальности XIX в., у нас есть возможность осущест­вить его высокие идеалы. Мы не имеем права чувствовать превосходство над нашими дедами, потому что это мы, в XX столетии, а не они - в XIX, перепутали все на свете. Но если они еще не знали, как создать мир, к ко­торому были устремлены их мысли, то мы благодаря нашему опыту уже лучше подготовлены к этой задаче. Потерпев неудачу при первой попытке создать мир свободных людей, мы должны попробовать еще раз. Ибо принцип сегодня тот же, что и в XIX в., и единственная прогрессивная по­литика - это по-прежнему политика, направленная на достижение свободы личности [с. 176]

Цит. по: Хайек Ф. А. фон. Дорога к рабству: Пер. с англ. / Предисл. Н. Я. Петракова. М., 1992.

Дата добавления: 2015-07-19