ДОВЕРИТЕЛЬНО. рекомендаций советского руководства, вьетнамская сторона проявила сдержанность при

рекомендаций советского руководства, вьетнамская сторона проявила сдержанность при освобождении Сайгона, когда американцам была предо­ставлена возможность беспрепятственно завершить эвакуацию своего персонала. Она стремилась сделать все необходимое, чтобы не ухудшать отношений с США в будущем. Во Вьетнаме не питают враждебности к США и хотели бы того же и с американской стороны".

Получив это сообщение, Киссинджер поинтересовался, действительно ли это обращение исходило от самого высокого уровня в Ханое. Я подтвер­дил это.

Через несколько дней Скоукрофт передал мне следующий ответ США: „Американская сторона получила послание от руководства ДРВ, переданное через советские каналы, о том, что во Вьетнаме не питают враждебности к США и что ДРВ выступает за хорошие отношения.

Американская сторона в принципе не испытывает враждебности в отношении ДРВ. Американская сторона предлагает руководствоваться этим принципом во взаимоотношениях между двумя странами и готова выслушать любые предложения, которые пожелает выдвинуть ДРВ".

На деле же отношения между США и ДРВ оказались надолго замороженными. На этом закончилась долгая вьетнамская трагедия, вызван­ная интервенцией США. Дипотношения между ними были установлены лишь в 1995 году.

Завтрак у сенатора Джексона

26 июня я завтракал с сенатором Джексоном у него дома. Жил он в небольшом двухэтажном доме, обставленном подчеркнуто скромно, хотя сам дом был расположен в престижном районе столицы. Сенатор с гордостью отметил, что его дети ходят в общую городскую школу (где учатся вместе белые и негры), хотя дети почти всех его соседей учатся в дорогих частных школах. Когда я пришел, он позвал своих ребят, чтобы „поздороваться с советским послом".

Беседа началась с шутливого замечания Джексона о том, что, наверное, в СССР люди пугаются, когда упоминается его имя, ибо думают, что у сенатора на голове рога. Я ответил ему в тон, что наших людей, прошедших суровую школу жизни, трудно чем-либо запугать. Конечно, они читают те или иные заявления сенатора по вопросам советско-американских отношений. Если говорить откровенно, то у советских людей от этих речей и заявлений впечатление самое нелестное.

Сенатор сказал, что он ценит мою прямоту и, собственно, с этой целью он и хотел откровенно переговорить со мной. Затем с горячностью он стал развивать свою точку зрения. В подтексте всех его высказываний красной нитью проходила мысль о том, что его подход к СССР не так уж сильно отличается от позиций Никсона или Форда, однако, в то время как последние играют в дипломатию, он говорит более прямолинейно. И его позиция во многих случаях совпадала и совпадает с фактической линией поведения обеих администраций во внешнеполитических делах. Взять, например, проблему военных ассигнований. „У меня в этом вопросе одинаковая позиция с администрацией Форда. Мы – за сильную Америку."

По словам Джексона, „неискренность" администрации Никсона, утаившей вначале от конгресса ставшее известным позже письмо Громыко

д.форд-

президент сша

Киссинджеру по вопросу об эмиграции из СССР, создала у лидеров конгресса, включая его самого, ошибочное впечатление, что Москва в конечном счете „уступит". Лишь под конец выяснилось, что это не так, но в силу накала эмоций нельзя уже было как-то подправить дело путем разумного компромисса. В результате мы все сейчас оказались в тупике, никто не выиграл.

Джексон заметил попутно, что Форд оказался недостаточно сильным президентом, неспособным восстановить былой авторитет Белого дома в конгрессе, особенно в канун президентских выборов.

В целом из беседы с сенатором Джексоном складывалось впечатление, что он вроде начал осознавать, что на сугубо антисоветской платформе ему вряд ли удастся успешно бороться за пост президента. Впрочем, откровенно говоря, я никогда не верил, что он сможет стать президентом, но всегда считал полезным как-то нейтрализовать явный антисоветизм этого влиятельного сенатора.

15 июля в конференц-зале госдепартамента была организована необыч­ная прямая трансляция телепередачи из СССР о запуске космического корабля „Союз" по совместной программе „Союз-Аполлон". Американ­ский корабль был запущен на орбиту несколькими часами раньше. Зал был полон: президент, госсекретарь, члены правительства, конгресса, много­численная пресса. Мне пришлось пережить несколько томительных минут, так как это был вообще первый советский запуск, который прямо показывали по телевидению („А вдруг что случится?"). Все обошлось благополучно. В зале было хорошее настроение. Стыковка в космосе произошла 17 июля. Все это было хорошим свидетельством возможности сотрудничества между двумя странами в решении сложнейших научно-технических задач.

Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Встреча Форда и Брежнева

30 июля - 1 августа 1975 года в Хельсинки проходил завершающий этап Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это была самая большая встреча глав европейских стран после Венского конгресса 1814-1815 года, но на этот раз с участием еще США и Канады. Всего в ней участвовало 35 стран.

В течение ряда лет США весьма прохладно относились к созыву такой конференции, считая, что они от этого ничего не выиграют. Тем временем было подписано соглашение между Востоком и Западом о статусе Западного Берлина. Советский Союз выразил готовность начать переговоры в Вене по взаимному и сбалансированному сокращению обычных вооружений стран Варшавского договора и НАТО. Ход событий привел к тому, что с 1973 года стороны начали конкретно планировать созыв европейского совещания по вопросам безопасности, что и было осуществлено в 1975 году. Основополагающие документы, подписанные в Хельсинки, содержали обязательства участников в трех ключевых сферах: безопасности, экономики и гуманитарному сотрудничеству, с включением сюда вопроса о свободе передвижения людей и обмена идеями, а также о соблюдении прав человека (участники совещания называли их договорен­ностями „по трем корзинам").

Дата добавления: 2015-07-19