Англичанин, не моргнув глазом, извлекает из левого кармана пиджака черный портсигар «Панасоника» и, нажавши на «off», оставляет его посреди скатерти.

— И второй, пожалуйста, тоже — усмехается Подполковник, вновь сверившись с «Ролексом». — Ну, и прочие — если есть… Мистер Миллидж извлекает из другого кармана еще одну коробочку с разгоревшимся от любопытства рубиновым глазком и, уложив ее на стол рядом с первой, производит «показательное вскрытие» магнитофонов: пленки нет ни в одном, крутились вхолостую:

Простите, мистер… э-э… Александер. Я лишь проверял серьезность ваших намерений.

Ну и как?

О да! Слушаю вас внимательно.

Мистер Миллидж, вы — блестящий репортер старой школы, — начинает Подполковник. — Блестящий — это не комплимент, а констатация. Кстати, а была за последние лет тридцать хоть одна война, на которой бы вы не снимали?

— Была, — усмехается британец. — Фолкленды. Я тогда немедля рванул в Байрес: рассудил, что снимать старты палубной авиации с британских авианосцев хватит охотников и без меня, а вот на аргентинской стороне можно будет сделать действительно сенсационные кадры… Но в Байресе меня тут же арестовали как шпиона — никакая репутация не помогла. В итоге всю войну просидел в каталажке — я так понимаю, возмещал собою крайний дефицит настоящих военнопленных… — Да, первая заповедь: «Репортер не имеет права принимать чью-либо сторону, он обязан быть на стороне сенсации», — кивает Подполковник. — Кстати, то, что вы наснимали за эти месяцы в Чечне, выглядит, на сторонний взгляд, вполне сенсационно. Чисто теоретический вопрос: а что, если кто-нибудь — не здесь, в Европе — поставит под сомнение подлинность отснятых вами эпизодов? Припомнят всем известную «разбомбленную песочницу» и «девочку с белым котенком»… — Вопрос действительно чисто теоретический… Вы когда-нибудь задумывались, мистер Александер, почему невозможно подкупить эксперта, оценивающего подлинность произведений искусства для крупных музеев или аукционов типа «Сотби»? Дело тут не в профессиональной этике (хотя и в этике тоже), а в экономике. Эксперт такого класса стоит в общественной иерархии достаточно высоко, и ему очень даже есть, что терять. При этом единственный его реальный капитал — безупречная репутация. Если возникнет хоть тень подозрения, что он сознательно смухлевал, то его — не устраивая никаких судов присяжных и «капитанских расследований» — просто-напросто перестанут приглашать на экспертизы, причем НАВСЕГДА. По этой причине он, соглашаясь дать заведомо ложное заключение, неукоснительно включит в «прайс-лист» и возможную упущенную выгоду — цену всех экспертиз за всю свою последующую жизнь (коих заказов он лишится, если эта история выплывет наружу). А эта сумма столь велика, что ее не окупит никакая однократная афера. Вот потому-то экспертов никто и не пытается подкупать — это экономически бессмысленно.

Так вот, мистер Александер, я вроде тех экспертов. Единственный мой капитал — безупречная репутация, я с этого живу. И телекомпания, покупая мой репортаж, знает, что за подлинность сюжета я отвечаю головой. Так что если я засниму — въяве и вживе — авиаудар по городскому рынку, а начальник штаба ВВС станет, положа руку на «Устав караульной службы», клясться, будто «Ни один самолет федеральной группировки в тот день не покидал аэродрома» — поверят мне, а не ему. Ясно?

Дата добавления: 2015-07-16