4 страница. Итак, когда мы глубоко размышляем о природе страдания, о причинах страдания и также о

Итак, когда мы глубоко размышляем о природе страдания, о причинах страдания и также о том, что существуют мощные противоядия от его причин, и о возможности освобождения от страдания и его причин, тогда в самой глубине нашего существа рождается подлинное отречение, подлинное устремление к освобождению от страдания.

Как только у нас появится подлинное устремление к освобождению от страданий и их причин, основанное на таких размышлениях и также на чувстве совершенной усталости от непросветлённого бытия и полной зависимости от омрачающих, необузданных мыслей и эмоций; как только мы по-настоящему пожелаем освобождения от такого существования, то сможем распространить то же самое устремление и на других существ, и сосредоточиться на страданиях, которые испытывают другие, − точно таких же страданиях, что испытываем и мы сами… Когда мы объединим это с размышлениями, о которых говорилось ранее, − о том, как признать всех живых существ своими дорогими матерями и задуматься об их доброте, и об основополагающем равенстве себя и других – то это и будет устремлением принести благо другим…

Размышляя в этом ключе и обдумывая то, о чём мы говорили ранее, мы начнем − по мере углубления нашего понимания – переживать это на собственном опыте, и тогда наше восхищение Буддой, Учителем, который преподал эти духовные учения, по-настоящему возрастёт… Этот учитель не только проповедовал подобные учения, но и сам был воплощением этих чудесных духовных принципов. Постигнув это, мы начнём всё больше им восхищаться. В своей хвале Будде за его учение о взаимозависимом происхождении лама Цонкапа писал: «Я поклоняюсь тебе за то, что ты указал путь к свободе в соответствии с истинным порядком вещей и на основе собственного опыта». Этот путь позволяет нам освободиться не только от сансары, но также и от себялюбия. Думая об этом, мы выстраиваем прочную основу для успешной духовной практики. При этом мы не просто выбираем какое-то одно учение или практику и слепо направляем на это свою энергию, но, скорее, обозреваем весь путь. При таком подходе, даже если мы уделим особое внимание одному из видов практики, наше понимание пути в более широких рамках будет способствовать выполнению этой практики, и у нас появляется настоящая возможность обрести личный опыт. При возникновении личного опыта, или собственных переживаний у нас, разумеется, возрастёт и восхищение учителем, Буддой.

Затем, думая об этом, мы также начнём по-настоящему ценить свою человеческую жизнь, её драгоценность… Ведь, будучи людьми, мы способны проводить подобные размышления, выполнять высшие духовные практики. Мы сможем понять слова многих великих тибетских мыслителей и поэтов, которые неоднократно подчёркивали, что мы не должны тратить впустую эту великую возможность, возникающую лишь однажды в нашем бытии, столь редкую и драгоценную... Мы по-настоящему осознаем важность и ценность человеческого рождения и поймём, что нужно что-то делать уже сейчас, и также осознаем непостоянство и эфемерность своей жизни. Тогда мы сможем соотнести между собой все элементы духовного пути, объединить их, и они окажут совокупный эффект на нашу повседневную практику.

Суммируя всё вышесказанное, хочу сказать, что, тренируя свой ум, развивая в себе устремление помогать другим живым существам, углубляя понимание смысла освобождения, и укрепляясь в намерении достичь состояния Будды ради всех живых существ, посредством объединения этих двух устремлений мы сможем породить в себе подлинную бодхичитту − альтруистическое устремление к просветлению на благо всех живущих, которое считается высшим духовным принципом.

Итак, если наше понимание буддийского пути будет основано на таких размышлениях, то и наше отношение к Трём Драгоценностям – Будде, Дхарме и Сангхе, − станет совершенно иным. У нас возникнет сильное восхищение Буддой благодаря глубокому пониманию Дхармы, которая является истинным пресечением и путём, ведущим к этому пресечению. Как только у нас появится такое понимание, мы начнём всё больше восхищаться Буддой, и также, поскольку Будда воплощает в себе эти качества и преподал этот путь, у нас вызовет вдохновение и его Духовная Община, Сангха, которая олицетворяет собой эти практики. Мы начнём всё больше восхищаться Сангхой, и это станет основной для принятия прибежища в Будде, Дхарме и Сангхе.

В учениях Будды есть определённые доктринальные положения, которые можно понять, по меньшей мере на начальном этапе, только в силу доверия свидетельствам другого лица, которое скажет: «Это нужно трактовать так-то и так-то». Но общий подход на буддийском пути следующий: понимание должно основываться на логике и личных переживаниях. Главное в буддизме – не говорить, что «это так», потому что Будда велик и полностью просветлён, и что следует верить в Дхарму, потому что её преподал Будда. Это не свойственно буддизму в целом. Общий подход в буддизме – вначале развить в себе глубокое восхищение ценностью Дхармы, ценностью духовного пути, а также обрести более глубокое понимание, основанное на личном переживании и логических доводах. И уже благодаря этому у нас возрастёт восхищение Буддой – человеком, который преподал эти учения и является их воплощением.

Но в определённых ситуациях всё же приходится прибегать к авторитету слов Будды и на этой основе принимать достоверность некоторых сущностных положений. Это соответствует основополагающему подходу буддийской философии, в рамках которого выделяются различные категории явлений. Одни из них ‒ явные и очевидные для нашего восприятия, мы можем непосредственно их увидеть, осязать и почувствовать, тем самым доказав их существование. Это – первый вид феноменов, явных, или эмпирических, которые познаваемы непосредственно.

Вторая категория феноменов буквально определяется как «слегка скрытые» явления. Эти феномены мы неспособны непосредственно воспринять органами чувств, но на основе эмпирических свидетельств можем сделать вывод об их существовании посредством логических умозаключений.

Кроме того, выделяют третью категорию феноменов – «крайне скрытых» явлений – и это факты бытия, которые остаются совершенно скрытыми от нас. На начальных этапах у нас нет никакой возможности их познать ни путём логических умозаключений, ни с помощью прямого восприятия. Данные явления, с буддийской точки зрения, на определенном этапе мы можем принять или признать только на основе свидетельства другого лица.

В этой связи мне хотелось бы обратиться к вопросу, который, как мне кажется, является общим для всех основных мировых религий. Это утверждение, что нам необходимо придерживаться однонаправленной веры в свой духовный путь, не искать других путей, но хранить верность своему пути.

Это, очевидно, связано с принципом «одна истина, одна религия» в противовес принципу «множества истин и множества религий». И на первый взгляд кажется, что между этими двумя подходами существует противоречие. Но я лично не считаю это противоречием. Я бы сказал, что для отдельно взятого практикующего будет действовать принцип «одна истина, одна религия». Однако с точки зрения общества, сообщества людей, оправдан принцип «множества истин и множества религий». Поскольку существует такое разнообразие людей и их умственных предрасположенностей, то я не думаю, что здесь можно усмотреть какое-то серьезное противоречие.

Суть в том, что у людей очень много разнообразных духовных склонностей и философских убеждений… Например, для некоторых понятие Бога-Творца имеет огромную силу, оно вызывает у них большое вдохновение. Они верят, что их жизнь, эта нынешняя жизнь, создана Творцом. И поэтому они чувствуют огромную близость к Богу-Творцу.

Итак, ключевой момент здесь следующий: то, что для нас наиболее действенно, что больше всего подходит нашему темпераменту и духовным склонностям − это и есть наш путь.

Мы уже обсудили основу и необходимость духовного преобразования и тренировки ума, а также главное положение – развитие бодхичитты, альтруистической устремленности к достижению состояния Будды ради блага всех существ. Это состояние ума возникает благодаря воспитанию в себе двух устремлений: устремления приносить благо другим и устремления к достижению состояния Будды, полного просветления. Итак, в качестве средства развития и укрепления нашей практики рекомендуется постоянно применять этот принцип в повседневной жизни, во всех наших действиях – тела, речи и ума. Под действиями речи здесь имеется в виду чтение текстов, подобных тому, который вам раздали, – это «Восемь строф для тренировки ума». Он поможет вам постоянно помнить о важности подобных размышлений.

Мне хотелось бы обрисовать практику бодхичитты, альтруистического намерения, в более широком контексте тибетского буддизма. Тибетский буддизм можно описать как «всеобъемлющий буддизм», содержащий в себе элементы всех учений Будды, включая учения ваджраяны. Итак, можно сказать, что учения о Четырёх благородных истинах, которые составляют «ядро» немахаянских сутр и учений, в действительности служат основой буддийского пути, основой практики бодхичитты. После того как практикующий породит в себе бодхичитту, он начинает применять её в своей жизни. Это осуществляется на основе так называемых идеалов бодхисатвы, или шести совершенств (парамит): совершенства даяния, нравственности, терпения и так далее. Из этих шести два последние совершенства, пожалуй, наиболее важны: это совершенство медитации и совершенство мудрости. И именно в контексте освоения этих двух практик – медитации и мудрости – наибольшую роль играют методы ваджраяны. Учения ваджраяны можно определить как более утончённые способы осуществления парамит медитации и мудрости. Высшей техникой доведения до совершенства медитации, или сосредоточения, и мудрости, в тибетском буддизме считается высшая йога-тантра, или ануттара-тантра, в которой подробно говорится о различных уровнях ума, грубых и тонких. Итак, главная моя мысль здесь в том, что основа всего этого – развитие бодхичитты, альтруистического намерения, устремления к состоянию просветления. Все остальные практики будут либо предварительными, либо основополагающими, либо завершающими по отношению к сущностной практике бодхичитты.

Все буддийские школы согласны с тем, что сострадание служит корнем учений Будды. Это признаётся как в махаянских, так и в немахаянских традициях. Итак, сострадание –корень буддийского учения и в бодхисаттвенских идеалах особое внимание уделяется сосредоточенному развитию, взращиванию сострадания посредством развития бодхичитты.

Существует целая группа буддийских школ, которая определяет «я», или личность, как объективно существующую внутри совокупностей тела и ума. И одна из причин, по которой школа «только ум», или читтаматра, сочла необходимым выделить отдельную категорию сознания, известную как «сознание-хранилище» (алаявиджняна), отличную от общего ментального сознания, состояла в том, что, по мнению читтаматринов, в нашей жизни бывают моменты, – особенно это касается высокоразвитых медитирующих, когда они находятся в состоянии глубокого погружения в пустоту… В это время невозможно утверждать, что у них остаются какие бы то ни было загрязненные виды сознания. Но при этом эти практикующие ещё не достигли полного просветления. Итак, у них где-то должны храниться предрасположенности к омрачениям и их отпечатки. Поэтому читтаматрины чувствуют необходимость в установлении некоего отдельного вида сознания, называемого «сознанием-основой», или «сознанием-хранилищем», которое само по себе нейтрально.

С другой стороны, существует буддийская школа, называемая «мадхьямака-прасангика», которая отрицает даже необходимость установления объективного существования «я», или личности, как чего-то существующего «вовне», самосущего, обладающего самоидентичностью. Прасангики утверждают, что не только личность как таковую, но и все феномены, все вещи и события, невозможно установить как независимую, объективную реальность. Мы должны понять, что «я», или личность, существует в зависимости от психофизических совокупностей, как некое обозначение, присвоенное основе – телу и уму, но лишённое самосущего, независимого бытия и самосущей идентичности. Итак, мы видим, что в буддийских школах есть два основных воззрения: приверженцы одного из них отрицают объективное бытие «я», в то время как приверженцы второго в целом признают наличие у «я», или «личности», некоей формы самобытия и самосущей индентичности.

На основе первого, более глубокого толкования понятия «я», или личности, можно заключить, что «я» – это обозначение, присвоенное психофизическим совокупностям.

Данная буддийская школа (мадхьямака-прасангика) утверждает, что природа «я», или личности, такова, что, когда мы начинаем искать её объективное бытие среди физических или психических составляющих, мы не способны обнаружить то, что можно было бы отождествить с истинным «я», или истинной личностью. В мадхьямаке есть аналитическое исследование, называемое «семичленным анализом личности», в ходе которого мы в конечном итоге делаем следующий вывод. Когда мы ищем «я» среди составляющих тела и ума, обнаружить его невозможно. Однако это говорит не о том, что «я» вообще не существует, но о том, что оно существует как мысленное обозначение. Прасангики также выводят из этого, что не следует прибегать к чрезмерному анализу, пытаясь присвоить «я» некую метафизическую реальность. С их точки зрения «я» существует исключительно как обозначение, присваиваемое нами на основе общепринятых условных понятий. И нет ничего, что бы выходило за эти пределы; мы должны признать, что «я», или личность, − всего-навсего условное понятие.

Итак, когда мы начнём понимать, что существование «я», личности, живого существа может быть достоверно установлено только на уровне общепринятых условностей, языковых понятий, то начнём осознавать и тот факт, что им невозможно присвоить объективную, самосущую реальность. Тогда мы также постигнем, что у них нет независимой идентичности, независимого бытия, они не существуют сами по себе. Скорее, мы должны понимать их существование в контексте использования языковых средств, общепринятых условностей; c учетом того, как мы их воспринимаем и используем в относительном мире. Это весьма искусный способ, с помощью которого мы можем прийти к пониманию пустоты личности, пустоты «я».

Здесь мадхьямака-прасангика говорит о том, что личность, «я», живое существо обладают существованием на уровне наименований и понятий, но при этом лишены объективного бытия. В других буддийских школах есть представление об абстрактных сущностях, которые, опять же, реальны только на уровне наименований и понятий.

Здесь очень важно избегать путаницы, поскольку один и тот же термин может использоваться разными философами и мыслителями в разных контекстах и иметь разный смысл.

В первой строфе сочинения «Восемь строф для тренировки ума» говорится:

Исполнившись решимости привести

К высшему благу всех живых существ,

Превосходящей даже драгоценность исполнения желаний,

Да возлюблю я их навеки.

В этой строфе содержится упоминание о «я». Здесь важно избегать ошибочного представления, понимая под «я» некую объективную, субстанционально существующую личность. В глубине души мы должны осознавать, что «я» – это лишь некая условно существующая личность. В этой строфе автор выражает устремление: «Да сумею я относиться ко всем живым существам как к самым близким и дорогим». Ведь они − основа, оттолкнувшись от которой я могу осуществить «наивысшее деяние», то есть принести благо всем живым существам. И это высочайшее достижение, эта высочайшая цель, превосходит даже драгоценность исполнения всех желаний. Потому что эта драгоценность, какой бы она ни была ценной, не сможет привести нас к осуществлению высшей духовной цели.

Человек, практикующий буддизм, опираясь на других живых существ, развивает в себе великое сострадание, высший духовный принцип, и только с опорой на других существ он может породить бодхичитту, альтруистическое намерение. Следовательно, именно на основе взаимодействия с другими мы обретаем эти высшие духовные качества. Поэтому, с этой точки зрения, доброта, которую к нам проявляют другие, поистине велика.

И также в прочих областях духовной практики, таких как три высшие тренировки – нравственность, сосредоточение и мудрость – живые существа с самого начала играют очень важную роль. Например, если взять высшую практику нравственности, то её суть, с буддийской точки зрения, состоит в воздержания от причинения вреда другим. Основная практика здесь сводится к отказу от десяти неблагих деяний, начиная с отказа от убийства живых существ. Так что уже в самой первой практике нравственного поведения – отказе от убийства – отчетливо прослеживается непосредственная роль других существ.

Когда мы говорим о развитии намерения: «да возлюблю я других навеки», то важно понимать, что мы развиваем в себе особенное отношение к другим, и это – не жалость, которую мы, как правило, испытываем к неудачливому, несчастному человеку. Иногда мы говорим: «О, как его жаль!» И к подобной жалости подчас примешивается некое уничижительное отношение к объекту нашего сострадания. У нас есть склонность чувствовать превосходство перед ним. Здесь же отношение к другим существам как к дорогим и любимым – это нечто противоположное. Это признание доброты других и их незаменимости в том числе и для нашего духовного прогресса − нам необходимо осознавать колоссальную важность и значимость других. Вот почему мы ставим их выше себя, чтобы относиться к ним как к близким и дорогим существам, достойным нашего почитания и любви.

И потому в следующей, второй строфе сказано:

Когда б ни знался я с другими,

Я научусь считать себя нижайшим среди всех

И от всего сердца

Почитать других как высших.

Это как раз и отражает то, что я уже сказал: мы не должны смотреть на других свысока.

Положение о том, что нужно считать себя ниже других, не следует ошибочно понимать как некое пренебрежение к себе, равнодушие к себе, как пассивность и ощущение собственной безнадёжности. Такой настрой должен, в действительности, проистекать из мужества: общаясь с другими, мы ясно осознаем свою готовность сделать [для них] все, что в наших силах. Так что не надо думать, что здесь мы полностью пренебрегаем собственной персоной.

В этой связи расскажу одну историю о великом тибетском созерцателе, выдающемся наставнике традиции дзогчен, по имени Дза Патрул Ринпоче. Он жил два-три поколения тому назад. Он был не просто великим учителем, но имел несметное множество последователей, тысячи учеников. Он давал им учения. И, кроме того, он был созерцателем. Время от времени куда-то исчезал и уходил в затворничество. А ученики бросались на его поиски. Однажды, во время одного из таких временных исчезновений он отправился в паломничество и остановился на пару дней в каком-то доме, как это делают многие тибетские паломники. По пути к святым местам они останавливаются в каком-нибудь доме и тогда обязаны помогать семье по хозяйству, чтобы заплатить за стол и кров. Дза Патрул Ринпоче, живя в этой семье, выполнял самую чёрную работу, даже выносил за матерью семейства ночные горшки. И делал это регулярно… В конце концов ученики Дза Патрула Ринпоче прибыли в ту местность и прознали, что их учитель поселился в одном из домов этого селения. Кто-то из монахов нашел дом, где он остановился, и монахи завели разговор с матерью семейства. Монахи спросили: «Не знаете ли вы, где проживает Дза Патрул Ринпоче?» «Не слыхала ни о каких Дза Патрулах Ринпоче в этой округе», − ответила та. Тогда монахи описали его внешность и добавили: «Мы слышали, что он живёт в вашем доме. Он – паломник». «Так это Дза Патрул Ринпоче!» − вскрикнула мать семейства. Как повествует история, в тот момент Ринпоче как раз вышел из дома с горшком, полных её нечистот… Мать семейства была в таком ужасе, что бросилась наутёк.

Эта история свидетельствует о том, что даже такой великий лама, как Дза Патрул Ринпоче, у которого были тысячи последователей и который обычно давал учения, сидя на высоком троне, как это принято в тибетском сообществе, обладал таким смирением, что без колебаний выполнял самую чёрную работу, даже опорожнял ночные горшки пожилой женщины.

Поскольку мы должны ставить себя ниже других, нам нужно знать способы, как этого достичь. Например, все мы знаем по собственному опыту, что, когда мы сосредоточиваемся на определённом объекте или личности, то, в зависимости от того, с какой точки зрения мы их рассматриваем, у нас может возникнуть разное к ним отношение. Такова природа наших мыслей: в заданный момент времени мы способны сосредоточиться лишь на каких-то отдельных свойствах объекта и не можем охватить его целиком, составив всеобъемлющую картину. По своей природе наши мысли избирательны, и мы сосредоточиваемся на избранных качествах.

Итак, если размышлять в этом ключе, то мы вполне можем преуспеть в том, чтобы считать себя ниже других − достаточно посмотреть на себя под определенным углом. Это возможно, даже если мы сравним себя с животными, скажем, с насекомыми. Представим, что передо мной насекомое и сравним меня с ним. «Я» – последователь Будды; человек, обладающий способностью к мышлению и по идее способный различать хорошее и дурное; я должен быть сведущ в основных учениях Будды; должен верить в них; должен посвятить себя этим практикам… Но если при всем при этом мы замечаем в себе пагубные наклонности и под влиянием этих импульсов совершаем неблагие действия, то, если взглянуть на себя с этой точки зрения, будет легко доказать, что мы хуже насекомых. Ведь у насекомого нет способности выносить суждения так, как это делают люди; отличать хорошее от дурного; они не могут мыслить в долгосрочной перспективе и осознавать все тонкости духовных учений. Поэтому, с буддийской точки зрения, все действия, которые совершает это насекомое, выполняются вследствие привычек и кармы. Люди же могут решать, что им делать, и если, несмотря на это, мы совершаем дурные поступки, то в каком-то смысле мы хуже этих невинных букашек. Итак, рассуждая в этом ключе, выбрав определенный угол зрения, мы можем найти веские основания для того, чтобы считать себя ниже всех живых существ.

В третьей строфе говорится:

Я научусь во всех делах исследовать свой ум,

И лишь в нем омрачения родятся,

Опасные и для меня, и для других,

Узрею их и устраню со всей решимостью.

Это указывает на то, что все мы, идущие по духовному пути, стремимся преодолеть отрицательные импульсы и омрачающие мысли и эмоции, справиться с ними. Но правда остаётся правдой: мы с незапамятных времён привыкали к пагубным наклонностям и в своей жизни не применяем от них необходимых противоядий. Поэтому омрачающие мысли и эмоции возникают у нас естественно, непроизвольно, и они настолько сильны, что зачастую эти отрицательные порывы руководят нами. В этой строфе подчёркивается, что нам нужно осознать этот факт, чтобы оставаться бдительными и постоянно следить за собой. И тогда при возникновении отрицательных склонностей, омрачающих мыслей и эмоций мы сможем сразу же заметить их и остановить. Мы не станем поддаваться им, будем сохранять бдительность, отстраняться от них, не станем их подпитывать, чтобы избежать взрыва сильных эмоций и их проявления в дурных поступках тела и речи.

Порой мы понимаем, что омрачающие эмоции разрушительны, но если проявляющиеся в нас эмоции не столь сильны, мы склонны думать, что, пожалуй, ничего страшного не происходит, и не принимаем должных мер. Однако проблема в том, что, чем больше мы привыкаем к этим постоянным проявлениям отрицательных эмоций, тем более становимся им подвержены. Поэтому, как говорится в этом тексте, важно сохранять памятование, чтобы, как только возникнут в нас эти омрачения, мы могли бы немедленно им противостоять и от них избавиться.

Как я уже говорил вчера, Дхарму в контексте учения Будды следует понимать как освобождение от страданий. Поэтому суть буддийской духовной практики состоит в преодолении этих отрицательных склонностей, омрачающих мыслей и эмоций. Это должно быть корнем, или ядром, нашей духовной практики.

Вот почему в повседневной жизни очень важно постоянно следить за собой, за своим умом и мыслями. И, по возможности, делать это даже во сне.

Тренируясь в памятовании, мы сможем постепенно научиться применять его всё чаще и чаще, умножая его силу.

Четвёртая строфа гласит:

При виде тех существ, чей нрав зловреден,

И тех, кто угнетен страданиями и сквернами,

Да возлюблю их, словно обнаружил

Редчайшее из всех сокровищ.

Здесь рассказывается о том, на что нужно обращать внимание, когда мы общаемся с людьми, которые оказались на задворках общества. Стали изгоями либо из-за своего поведения, либо из-за внешности, убогости или болезней. Практикующий бодхичитту должен особенно тщательно заботиться о таких людях. В связи с этим мне хотелось бы подчеркнуть, какой великий пример подают нам многие христианские братья и сёстры, которые посвящают себя заботе о людях, уделяя особое внимание именно таким отверженным членам нашего общества. Из наших современников достойным подражания примером будет покойная мать Тереза, посвятившая всю свою жизнь заботе о нищих и голодающих. Это живой пример воплощения тех идеалов, о которых говорится в этой строфе.

В следующей, пятой, строфе сказано:

Когда завистники обходятся со мною дурно,

Злословя, унижая и тому подобное,

Да испытаю я муки поражения

И восславлю их победу.

Суть здесь в том, что, когда другие вас провоцируют − возможно, беспричинно или несправедливо − настоящие последователи бодхисаттвенских идеалов, вместо того, чтобы отреагировать на это в негативном ключе, должны суметь проявить к таким людям истинное терпение. Подобное поведение других людей не должно выводить их из равновесия.

В шестой строфе говорится, что к подобным людям следует не только проявлять терпение, но даже считать их своими духовными учителями. Она гласит:

Если тот, кому я помогал

И приносил благо с великой надеждой,

Вдруг нанесет мне тяжкий удар, да сочту его

Лучшим из своих учителей.

Подробное обсуждение того, как развить в себе такой настрой, мы находим в сочинении Шантидевы «Бодхичарья-аватара», где рассказывается о том, как научиться видеть в своих обидчиках, принесших нам вред, своих духовных наставников.

Мы также находим необычайно вдохновенные и действенные наставления о развитии терпения и терпимости в третьей главе труда Чандракирти «Мадхьямака-аватара» (Вхождение в срединность).

А теперь я отвечу на несколько вопросов.

В: Ваше Святейшество, я очень хочу стать лучше и добрее. Хочу стать сострадательным и избавиться от всех своих отрицательных мыслей и проступков. Но, чем больше я стараюсь этого достичь, тем больше ошибок совершаю. У меня возникает всё больше сонливости, и, кажется, меня засасывает какое-то болото…

ЕСДЛ: Как я уже говорил, преобразование ума – дело трудное, оно требует времени. Поэтому не теряйте мужество и интерес, продолжайте… Думайте о том, что это может занять не несколько недель, несколько месяцев или лет – это будет продолжаться жизнь за жизнью. Тысячи жизней… Миллионы, триллионы жизней, целые кальпы… безграничные кальпы…(смех). Вот так на это смотрят буддисты (смех и аплодисменты).

Как я уже говорил, когда сам я чувствую некоторое разочарование или глубокую печаль, я неизменно вспоминаю следующую строфу: «Покуда длится пространство, пока живые живут, пусть в мире и я останусь – страданий рассеивать тьму». Когда я вспоминаю эти строки, повторяю их и медитирую о них, всё моё уныние и печаль сразу же рассеиваются.

Стоит нам зародить такую решимость, и уже не важно, сколько времени нам потребуется, − становится гораздо легче. Если же мы жаждем немедленных результатов, то нам приходится нелегко… Таков мой собственный опыт. Если он покажется вам полезным, размышляйте так же. Если же вы не найдете в этом смысла, то не знаю… Мне нечего вам посоветовать (смех).

В: Мне кажется, что иногда мой гнев основан на страхе. Когда я гневаюсь, я чувствую себя сильнее и больше ничего не боюсь. Как же справиться…

(ЕСДЛ перебивает): Это – истинная правда. (Смех). У нас у всех – одни и те же ощущения на этот счёт. (Смех). Вопрос к ТДЖ: Что он спросил? ТДЖ: Спросил, что с этим делать…

ЕСДЛ: Если при этом вы чувствуете себя мужественнее, сильнее, то, знайте, это – слепая сила. И нельзя сказать, созидательна ли эта энергия или разрушительна…. Этого не скажешь наверняка… Гнев в конечном итоге может заставить вас покончить с собой. Так что глупо ему поддаваться! Если вы по-настоящему осознаёте пагубность, вредоносность гнева, то старайтесь больше размышлять об этом.

Дата добавления: 2015-07-19