Основные этические учения 2 страница

2) Американский зоолог Р. Доукинс (1941 [1]) выдвинул концепцию "эгоистического гена" в одноименной книге (1976) [2]. Эта концепция позволяет дать альтернативную интерпретацию теории совокупной приспособленности. Последняя относится исключительно к группе родичей, но при этом основным "агентом" отбора в процессе эволюции выступает не популяция, не группа, а некоторый набор генов, характерный для данной родственной группы. Особь является, по словам самого Доукинса, машиной для выживания гена. Альтруизм на уровне индивидуального поведения оборачивается генетическим эгоизмом и как таковой превращается в видимость. Важно отметить, что более техническое, с генетико-теоретической точки зрения, уточнение в интерпретации проблемы альтруизма размывает, если не снимает саму проблему. Коль скоро поведение рассматривается не как поведение личности, но всего лишь как имперсональная реализация генетического набора, какое-либо предположение о морали теряет смысл.

3) Помогающее поведение как внутри группы, так и между представителями разных, т.е. неродственных групп, а также между представителями различных видов получает объяснение благодаря еще одной концепции, которую выдвинул Р.Л. Триверс (1943 [3]) и которая получила название взаимного альтруизма [4]. Суть ее ясна из названия: одна особь оказывает содействие другой, полагая, что в свою очередь ей отплатят тем же. Здесь также возникает проблема этологического характера - как сохранять равновесие, какие могут быть гарантии против обманщиков. Как показывают наблюдения, есть некие данные, позволяющие животным судить о намерениях и целях "контрагентов" и вести себя либо кооперативно, либо конкурентно.

1 О Р. Доукинсе см. www.world-of-dawkins.com/default.asp.

2 Доукинс Р. Эгоистический ген. М., 1993.

3 О Р. Триверсе см. anthro.rutgers.edu/faculty/trivers.shtml; www.unifr.ch/biol/ ecology/hamilton/hamilton/ trivers.html.

4 Trivers R.L. The Evolution of Reciprocal Altruism // The Sociobiological Debate: Readings on the Ethical & Scientific Issues Concerning Sociobiology / Ed. by A. Caplan. New York, 1978. P. 213-226.

Хотя взаимный альтруизм, как он воспринимается с эволюционной точки зрения, близок скорее обмену услугами, чем альтруизму в этическом понимании, это не просто обмен, ибо потери и приобретения (понимаемые как понижение и повышение шансов соответствующих геноформ на сохранение и распространение) альтруиста, отнюдь не пропорциональны, не сбалансированы. Причем при внутригрупповой взаимопомощи непропорциональность увеличивается по мере увеличения возраста альтруиста и реципиента.

Из сказанного нельзя еще сделать вывода о том, как социобиологи понимают биологический фактор морали, социального поведения в целом. Б.П. Эфроимсон в упоминавшейся статье стремился показать, что закрепляющиеся в процессе отбора эволюционно-генетические механизмы лежат в основе почти всех проявлений морали: альтруизма (и не только эволюционно истолкованного), заботы, помощи, самоотверженности, чувства долга, совестливости, благородства, даже однолюбия и почитания девственности до замужества. Американский биолог Э. Уилсон (19291) в 1970-е годы, когда он выступил с идеей социобиологии человека, высказывал предположения о возможности установления действительно биологической основы морали. Однако со временем он уточнил свой взгляд на этот счет таким образом, что социальное поведение не следует сводить к анатомии человека, оно развивается "в тандеме" с анатомией, и "моральные суждения не являются свойствами молекул" [2].

4) Попытка раскрыть определяющие факторы мышления и поведения человека предпринимается в концепции "эпигенетических правил" (Ч. Ламсден [3], Э. Уилсон), или, точнее, механизмов, возникающих в психике человека и имеющих соответствующий физический субстрат в мозге, в процессе и в результате взаимодействия организма и среды. Эпигенетические правила делятся на два класса: во-первых, автоматические процессы, опосредствующие связи между ощущениями и восприятиями, и, во-вторых, процессы, возникающие внутри и по поводу восприятий и оперирующие данными культуры. "Мораль, - пишут М. Рьюз и Э. Уилсон, - зашифрована в эпигенетических правилах и прежде всего, во вторичных... Как сущность, так и форма этих правил управляются механизмами, порождающими альтруизм" и кооперацию, "и чувства обязанности, которые мы испытываем но отношению к членам нашей семьи" [4]. Иными словами, речь идет о том, что среда, в том числе социальная среда, оказывается фактором формирования органических и функциональных структур, в частности тех, что ответственны за моральное поведение.

1 О Э. Уилсоне см. dni'.metrokc.gov/swd/naturalconnections/ed\vaid_wilson_bio.htm.

2 Рьюз М., Угслсон Э. Дарвинизм и этика // Вопросы философии. 1987. № 1. С. 100, 104.

3 О (CharlesJ.Lumsden) см. www.ct.heise.de/tp/english/special/krea/2330/sl.html.

4 Рьюз М., Уилсон Э. Указ. соч. С. 99, 100.

Таким образом социобиологи снимают обращенные к ним упреки в генетическом детерминизме.

Теоретическая значимость эволюционно-генетического изучения поведения человека несомненна. Однако эволюционизм в построении теории морали ограничивается общеантропологическими определениями человека и сводит мораль к адаптивному поведению, при котором сознательность и способность к саморегуляции, столь существенные для морали, не получают объяснения и адекватного выражения.

§ 3. ПРАГМАТИЗМ

Прагматизм (от греч.???, pragma - действие) представляет собой направление в философии, в частности моральной, получившее наибольшее распространение в США; его справедливо называют "американской философией". Прагматизм возникает благодаря Ч. Пирсу (1839-1914); он ввел термин "прагматизм" в статье "Как сделать наши идеи ясными" (1878). В этой же статье была предложена методология исследования, обозначенная впоследствии как принцип Пирса, который говорит в том, что при рассмотрении какого-либо предмета наблюдателю или исследователю следует выяснить, какие ощущения этот предмет у него вызывает и какие практические эффекты могут из этого последовать. Прагматистский метод устанавливает, что значение любого утверждения определяется тем способом действия (поведения), который из него вытекает [1].

1 См.: Джеймс У. Прагматизм / Пер. П.С. Юшкевича // Джеймс У. Воля к вере / Общ. ред. П.С. Гуревича. 1997. С. 225.

Подлинное признание прагматистский метод получил спустя двадцать лет благодаря одному из выступлений У. Джеймса (1842- 1910) и последовавших за ним публикаций. Им, а впоследствии Джоном Дьюи (1859-1952) были сформулированы основные положения моральной философии прагматизма. Метод прагматизма не придает какого-либо значения первопринципам и прямо ориентирует на практические выводы. Это очевидно проявилось в инструментальной трактовке прагматизмом истины, под которой понимается любое представление, которое способствует экономизации деятельности, организации опыта и согласованию нового опыта со старым.

Уильям Джеймс получил известность не только как философ, но и как психолог. Во всех своих работах он так или иначе затрагивает отдельные вопросы морали. Это касается и самого знаменитого его произведения - "Прагматизм" (полное название - "Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления. Популярные лекции по философии", 1907), и "Принципов психологии" (1890), и "Многообразия религиозного опыта" (1910). Джеймсу принадлежит и статья "Этическая философия и моральная жизнь", которая вошла в его сборник "Воля к вере и другие очерки популярной философии" (1870-1890). Она дает цельное представление о его философско-этической позиции.

Прагматизм в целом лежит в русле той традиции, которая восходит к утилитаризму и эволюционизму [1] (при определенном взгляде они ассоциируются одним словом - позитивизм), т.е. согласно прагматизму, источник, или предпосылка морали имеет земную основу. Это - потребности и отношения людей. Однако в вопросе о природе моральных понятий Джеймс в полемике с утилитаризмом, социальным утопизмом и эволюционизмом утверждал наличие в человеческой природе предрасположенности к идеальному как таковому, отличному от приятного и полезного. У людей имеются разные нравственные идеалы, говорит Джеймс, но не все они могут быть выведены из стремления человека получать удовольствие и избегать страдания.

1 См. статьи У. Джеймса в сб. "Воля к вере" - "Великие люди и среда" и "Значение индивидов" (Указ. соч. С. 138-167).

В этом Джеймс солидаризируется с интуиционистами, хотя в отличие от интуиционистов, многие из которых выводили моральные представления из априорных представлений человека или некой изначальной способности, Джеймс полагал, что моральный мир - это порождение сознания человека, причем сознание Джеймс понимал как непременно опосредствованное практикой, деятельностью. Добро, как и истина, должны восприниматься кем-то в качестве таковых; добро должно чувствоваться, истина - мыслиться. Ценностные понятия должны быть актуализированы чувствующим сознанием, соотнесены с реальной практикой индивида, чтобы стать реальными. Вне сознания ценностных понятий нет. Сам факт их существования и тем более их содержание обусловлены наличием "чувствующего существа" - человека, способного отличать благо от зла, исходя из своих предпочтений и независимо от внешних обязанностей. Другое дело, что в субъективном плане люди, дискутирующие по вопросам добра и зла, "представляют себе абстрактный моральный порядок, заключающий в себе объективную истину", и каждый старается доказать в споре, что он ближе к этому порядку [1].

Таким образом, моральные понятия ("добро", "зло", "обязанность") не обозначают, по Джеймсу, "абсолютных сущностей" и не отражают умозрительные, возвышающиеся над всем законы, но являются объектами чувства и желания. Так же и нет никаких обязанностей самих по себе, или обязанностей, вытекающих из наличия некоего высшего мыслителя, например Бога, или некоего высшего закона, например, космического. Обязанность, утверждает Джеймс, всегда существует как ответ на реальное требование. Что это за требование, и каков его источник? Отвечая на этот вопрос, Джеймс апеллирует к эмпирическому индивиду: источником требования является чье-нибудь желание. "Всякое желание есть в своем роде повеление; оно становится законным уже в силу того, что существует" [2]. Чувство обязанности появляется в человеке благодаря тому, что он реагирует на другого человека, и его сердце своим биением отвечает на требование, предъявляемое ему "живым сознанием". Возникающая при этом связь между людьми, замечает Джеймс, ничуть не слабее той, что предполагают моральные философы, строя моральные идеалы.

1 Джеймс У. Этическая философия и моральная жизнь / Пер. СИ. Церетели // Джеймс У. Указ. соч. С. 125. Ср. упоминавшуюся в связи с Гегелем установку немецкого идеализма XIX в. на то, что позитивная деятельность всегда совершается в предположении о существовании морального миропорядка.

2 Там же. С. 126.

"Этическая республика" существует независимо от того, есть или нет на свете Бог. "Этический мир" развивается на основе существования живых сознаний, которые предъявляют друг другу требования и составляют суждения о добре и зле. Поясняя эту мысль, Джеймс добавляет, что если бы все исчезло, и во всем мире не осталось бы ничего, кроме двух любящих душ, то до тех пор, пока они были живы, сохранялся бы такой же моральный порядок, как в любом возможном мире.

По поводу наиболее сложного вопроса о критерии блага Джеймс признает, что невозможно построить такую этическую систему, которая вмещала бы все мыслимые на земле блага: между идеалом и действительностью всегда существует разлад, устраняемый лишь ценой жертвы части идеала. Главным мерилом блага является его способность доставлять счастье, прямо или косвенно. Так что универсальным принципом моральной философии, по Джеймсу, должно быть "постоянное удовлетворение возможно большего числа требований" [1]. В силу этого совершенным признается поступок, ведущий к наилучшему целому при наименьшем количестве жертв.

По Джеймсу, моральная философия выполняет три функции, или решает три основных вопроса: психологический, метафизический и казуистический. Психологическая проблематика касается происхождения моральных понятий и суждений. Метафизическая - значения моральных понятий, таких, например, как "обязанность", "добро", "зло". Казуистическая - критерия добра и зла в их конкретных проявлениях и вытекающих отсюда обязанностей. Последнее особенно заслуживает внимания. Вопрос о критерии моральных понятий, т.е. традиционно метафизический вопрос, Джеймс относил к казуистике (от лат. casus - случай), т.е. к конкретным сюжетам и ситуациям. В рамках так понятого казуистического анализа этика сравнивается Джеймсом с естественной наукой, т.е. с позитивным, эмпирическим и постоянно меняющемся знанием. В старом виде этика более невозможна: сочинения философов, посвященные морали, не должны представлять результаты поиска абстрактных оснований и делать решающие выводы; - в них должен содержаться анализ опыта, политического, экономического, социального и т.д.

Джон Дьюи. Этот подход к этике получает развитие и у Дьюи, который вообще подверг реконструкции, т.е. переустройству, переосмыслению всю философию. Исходным пунктом реконструкции в этике должен стать отказ от присущего традиционной моральной философии убеждения в существовании единственного, предельного и абсолютного блага. В противовес такому, порожденному уходящей в историю "феодальной организацией", пониманию морали, Дьюи настаивает на допущении "плюрализма меняющихся, движущихся, индивидуализированных благ и целей" и признании того, что "принципы, критерии и законы являются интеллектуальными инструментами для анализа индивидуальных и уникальных ситуаций" [2].

1 Джеймс У. Этическая философия и моральная жизнь. С. 131.

2 Дьюи Дж. Реконструкция в философии / Пер. с англ. М. Занадворова, М. Шикова.М., 2001.С. 130-131.

Здесь, конечно, есть возможность релятивизма. Многие комментаторы и воспринимают Дьюи как релятивиста. Но сам Дьюи предостерегал против такой интерпретации. С точки зрения традиционной этики, предположение о том, что конкретная ситуация задает основание для морального решения, может означать, что конкретная ситуация обусловливает общий принцип. Но это не так. Моральная ситуация - это ситуация, в которой суждение и выбор предшествуют самому действию. На практике каждую ситуацию необходимо разрешать конкретно, т.е. моральное действие всегда уникально. Правильный поступок фактически совершается на основе тщательного изучения ситуации во всех ее аспектах. Это интеллектуальная задача, которую каждый раз приходится решать заново. Но это не теоретическая, а практическая интеллектуальная задача. Ее решение опосредствовано степенью симпатии, характером чувствительности, настойчивостью в разрешении конфликта мнений или интересов. Все это Дьюи называет добродетелями, или моральными совершенствами [1]. Мораль и возникает в ответ на потребность в умении исследовать и разрешать конкретные ситуации.

Иными словами, Дьюи перенес акцент в моральной жизни с правил (принципов) и общей цели на разрешение конкретных ситуаций. Соответственно под должным и правильным понимается поведение, ведущее в данной конкретной ситуации к наибольшему благу как для других людей, так и для самого действующего лица, под добром - то, что отвечает требованиям, задаваемым ситуацией, а моральная задача человека усматривается в обеспечении наибольшей полноты блага в ситуации конфликтующих требований. Моральное правило формулируется в каждой конкретной ситуации заново. В морали речь идет не об определении "подлинной ценности" в противовес "ложной ценности", но об определении такой линии поведения, при которой были бы по возможности учтены все включенные в ситуацию ценности.

Такого рода ситуационизм, или контекстуализм подвергался критике за то, что не оставлял места для накопления морального опыта [2]. На это Дьюи отвечал, что обобщенные представления о целях и ценностях существуют в таких же формах, как и любые общие идеи, и используются в качестве интеллектуальных инструментов в суждениях относительно конкретных случаев по мере их возникновения; как инструменты они создаются и испытываются в их применимости к этим случаям.

1 Дьюи Дж. Реконструкция в философии. С. 132.

2 См.: Holmes Я Basic Moral Philosophy. Beimont, 1992. P. 219-237; Morris Ch. The Pragmatic Movement in American Philosophy. New York, 1970.

В "Этике" (1908), написанной Дьюи совместно с Дж. Тафтсом (1862-1942 [3]) и в течение десятилетий остававшейся одной из наиболее популярных в США книг по моральной философии, вводится различие между "рефлективной" (reflective) и "обычной" (customary) моралью [4].

3 О Дж. Тафтсе см. www.pragmatism.org/genealogy/tufts.htm.

4 Dewey J., Tufts J.H. Ethics // DeweyJ. The Middle Works of John Dewey, 1899-1924. Vol. 5. Carbondale and Edwardsviile, 1978. P. 160. Под первой понимаются те идеи и правила, которые возникают в процессе решения моральных проблем в конкретных ситуациях; под второй - те общие моральные цели и принципы, которые формируются на основе повторяющихся ситуаций и могут рассматриваться в качестве "операционального a priori", каждый раз проверяемого и подтверждаемого в новых возникающих ситуациях принятия моральных решений.

Этические идеи Дьюи получили применение в политической теории, в частности, в учении о "демократии как моральной концепции" [2], и в теории воспитания, в частности, морального воспитания [3].

Ричард Рорти. В 60-70-е годы прагматизм, казалось, практически утратил свои позиции в философии; даже многими американскими философами он воспринимался вышедшим из моды и устаревшим. Однако с конца 1980-х годов он получает "второе дыхание". Одним из тех, благодаря кому это произошло, был современный американский философ Р. Рорти (1931). Благодаря ему, а также Д. Дэвидсону, У. Куайну, X. Патнэму [4] прагматизм, или как иногда обозначается это интеллектуальное движение, неопрагматизм, оказался освобожденным от ярлыка всего лишь "школы или направления" и предстал как одно из проявлений ницшеанского поворота в философии. Рорти настаивает на восприятии классического прагматизма Джеймса и Дьюи как американской параллели того, что Ницше совершил в европейской (континентальной философии) и что получило развитие в экзистенциализме, герменевтике, структурализме. В этом же ряду следует рассматривать аналитическую философию (названных американских философов обычно рассматривают именно как философов-аналитиков). При этом сам прагматизм воспринимается как развитие тех идей, которые провозгласили незадолго до Пирса Дарвин, Спенсер и Милль.

2 Dewey J. The Ethics of Democracy // DeweyJ. The Early,Works of John Dewey, 1882-1898. Vol. 1. Carbondale and Edwardsviile, 1972. P. 227-249; а также Дьюи Дж. Общество и его проблемы / Пер с англ. И.И. Мюрберг, А.Б. Толстова, Е.Н. Косиловой. М., 2002. С. 56-80, 105-134.

3 См.: Дъюи Дж. Демократия и образование / Пер с англ. Э. Гусинского и Ю. Турчаниновой. М., 2000.

4 См.: Rorty Я Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982; Юлинп Н.С. Джон Дьюи и прагматическое наследие в современной философии США // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст / Отв. ред. А.В. Рубцов. М., 1997. С. 156-188.

Основной смысл ницшеанского или дьюианского поворота в философии заключается в отказе от платонистской, или, что в данном случае то же, метафизической доминанты традиционной западной философии и, соответственно, от предположения о существовании неких объективных и универсальных начал, таких как "истина" или "благо".

В этике это воззрение обнаруживается в том, что в основе любых моральных, и шире, ценностных представлений усматриваются в первую очередь человеческие потребности, а не некие универсалии (культурные, космические или божественные). Устоявшиеся моральные принципы, даже "освященные" великими мыслителями, будь то Кант или Милль, рассматриваются как "своего рода аббревиатуры прошлых поступков - некие краткие формулировки тех привычек наших предков, которыми мы больше всего восхищаемся" [1]. Мораль непосредственно увязывается с жизненными устремлениями человека. Поэтому для прагматизма, говорит Рорти, объясняя несостоятельность выдвигаемых против прагматизма обвинений в релятивизме, "борьба за добро составляет одно целое с борьбой за существование" [2]. Таким образом, в отличие от универсалистски-абсолютистских концепций морали кантовского типа, противопоставляющих мораль различным другим типам сознания и деятельности, Рорти стремится понять мораль как одно из выражений внутренне разнообразного, но по существу единого и цельного человеческого опыта.

1 Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст // Указ. соч. С. 37.

2 Там же.

§ 4. ФРЕЙДИЗМ

Фрейдистское понимание психологических основ нравственности является специфическим порождением постклассической эпохи. Сформировавшись в психотерапевтической практике, оно оказалось созвучным и придало новый импульс западноевропейской философии XIX-XX вв., главным образом, тому течению немецкой философии, которое начиналось с Ф.Й. Шиллинга, было усилено А. Шопенгауэром и достигло апогея в "Философии бессознательного" Э. фон Гартмана (1869).

Венский психиатр 3. Фрейд (1856-1939) разработал психоаналитический метод лечения неврозов, который явился одновременно эмпирическим способом исследования бессознательного содержания индивидуальной психики. Невроз, по Фрейду, это - крайняя форма защитной реакции на острый нравственно-психологический конфликт, пережитый, как правило, в раннем детстве. Некое травмирующее переживание становится ядром индивидуального характера. Своеобразные психические структуры, подобно рубцам на зажившей ране, выстраиваются как средства против будущих разрушительных воздействий. Смысл этих новообразований для индивида остается неосознанным, поскольку сознание сопротивляется воспоминаниям о тягостных обстоятельствах. Выяснить содержание исходного конфликта и смысл защитных механизмов можно только окольными путями: через анализ продуктов психической деятельности, которые производятся при минимальном участии сознания. Таковы сновидения, мифы, фантазии (прежде всего, истерические), художественные образы, а также описки, оговорки и другие непреднамеренные движения души.

К защитным механизмам относится и мораль. В отличие от индивидуального характера и невроза, она порождается универсальными, присущими всему человеческому роду конфликтами. Первоначально Фрейд понимал мораль как результат общечеловеческого конфликта между инстинктами продолжения рода и самосохранения (эротическими и эгоистическими влечениями). Главной движущей силой человеческих действий ему представлялась сексуальная энергия libido. Она побуждает индивида действовать, вызывая чувство удовольствия при разрядке и неудовольствия в случае задержки. "Я" ("Ego"), руководствуясь инстинктом самосохранения и разумным расчетом, подавляет вредные и опасные эротические влечения, т.е. осуществляет функцию цензуры собственных побуждений. Нравственность - это репрессивная сила, посредством которой индивид делает себя пригодным к жизни в обществе.

Эта сила возникает в процессе подавления Эдипова комплекса - инцестуозного влечения сына к матери и производной от этого влечения завистливой враждебности к отцу. На заре истории люди, якобы, жили дикими ордами гаремного типа. Вожаком в такой орде являлся отец. Собственных взрослеющих сыновей он изгонял из орды, чтобы единовластно владеть всеми женщинами. Первым историческим шагом к возникновению морали стало убийство восставшими сыновьями отца-вожака и присвоение его привилегий. Исторический генезис морали Фрейд объяснял реакцией на "два великих преступления первобытности": отцеубийство и инцестуозную близость с матерью. Содержательно мораль начинается с четвертой заповеди Декалога: "Почитай отца твоего и матерь твою" (Втор., 5, 16). Во-первых, запрет на инцест и отцеубийство образуют смысловой стержень моральных правил; во-вторых, внешние требования исходят именно от отца, а совесть как внутреннее восприятие неприемлемости каких-то действий формируется путем интроекции этих требований. Из древних табу вырастают чувства вины и стыда, любовь к ближнему (кровному родственнику), благоговение перед авторитетом и т.п.

Фантастическим в этой гипотезе является, прежде всего, допущение факта отцеубийства. Признав его первоисточником нравственности, приходится допускать, что либо человеческая цивилизация возникла из одной единственной, очевидно, праеврейской орды (что противоречит всем современным антропогенетическим представлениям), либо каждая из разбросанных по всему земному шару предчеловеческих орд вынуждена была совершать или, по крайней мере, готовить аналогичное убийство. Но главный недостаток теории заключается даже не в этом допущении. Нравственность не есть продукт исключительно мужской защитной реакции и не начинается с одного только чувства вины. Она с самого начала существует как система, объединяющая целое звено отрицательных и положительных чувств: негодования, стыда, любви, стремления к благу. Не отцеубийство и не инцест ведут к возникновению нравственности, а соединение трех великих культурных сил: языка как универсальной знаковой системы, социальных отношений нового качества и зачатков религии как представлений о сверхъестественных, т.е. сверхмощных и сверхценных существах.

В своем функционировании нравственность, по Фрейду, постоянно пользуется обманом. К своеобразному обману прибегает "Ego", чтобы присвоить энергию подавленных влечений. Оно уподобляется объектам влечения, порождая феномен "вторичного нарциссизма", т.е. самовлюбленности. Проистекающее из таких идентификаций стремление к самосовершенствованию образует почву для основных нравственных добродетелей. Мораль в психоаналитической интерпретации является своеобразной мимикрией, подавлением или преобразованием эротических влечений, диктуемым чувством самосохранения, страхом перед беспощадной реальностью. Человек похож на укрощенного зверя, который кротко смотрит на окружающих зевак, но в глубине души сдерживает желание наброситься на них. В нравственности всегда сохраняется некая внутренняя противоречивость, потому что подавленное влечение становится амбивалентным (двойственным): совмещает в себе притяжение и отталкивание, легко меняет форму и направленность. В самой пылкой любви таится момент враждебности. Фрейд охотно иллюстрировал эту амбивалентность примерами из истории нравов - русская крестьянка уверена, что муж разлюбил ее, если перестал бить.

После Первой мировой войны, на рубеже 20-х годов основатель психоанализа в ответ на критику изменил понятие морали и человеческой природы. В топологическую структуру личности он включил три детерминирующие инстанции:

- безличное, природно-необходимое "Id" ("Оно"), которое руководствуется исключительно принципом удовольствия и состоит из Эроса и Танатоса (инстинктов жизни и смерти), влечений к инцесту, убийству и каннибализму;

- личностное "Ego", которое пользуется защитными механизмами вытеснения на основе утилитарного принципа реальности;

- высшую моральную инстанцию "Super-Ego" ("Сверх-Я" или "Идеал-Я"), которая связывает "Id" и "Ego" на основе усвоенных нравственных норм.

В этих изменениях улавливается влияние иррационалистической философской традиции. Безличное "Id" сближено по своим характеристикам с мировой волей Шопенгауэра и "всеединым" Э. фон Гартмана. Заостряется изначальная амбивалентность инстинктов (переплетение стремления к возвышению жизни и к ее разрушению), а функция морального самоконтроля, в отличие от шопенгауэровской линии, переносится с "Я" на особую инстанцию, тоже бессознательную.

Отчасти это шаг к признанию уникальности морали и ее глубокой психической укорененности, отчасти - нарастающее акцентирование ее репрессивных функций. Репрессивность Super-Ego, по Фрейду, определяется силой вытесненного Эдипова комплекса и быстротой его вытеснения. В патологических явлениях меланхолии и невроза навязчивости эта сила становится чрезмерной и доводит индивида до самоубийства. Сверхморальность Super-Ego столь же опасна, как имморальность Id.

В новом понятии морали сохраняется внутренняя противоречивость. С одной стороны, "Сверх-Я" - драгоценное достояние человечества, выражение сокровенной сущности человека; с другой - вражеский лазутчик в осажденном городе, агент общества и его интересов во внутреннем мире личности. Фрейд балансирует между двумя этими полюсами в понимании нравственности, не склоняясь окончательно ни к одному из них. Перспективы морального развития человечества столь же безотрадны, как в шопенгауэровском пессимизме. Люди могут вытеснить и сублимировать многие опасные влечения, но за каждый отказ они расплачиваются потерей способности наслаждаться жизнью. Хрупкая добродетель обретается ценой счастья. Христианская мораль, по Фрейду, - это тягостная для личного самочувствия иллюзия, порожденная общечеловеческим неврозом навязчивости для защиты от трагической сущности мира. За нею нет ничего, кроме компромисса между Эросом и Танатосом.

Дата добавления: 2015-07-19