Читайте также: |
|
В любом высказывании более или менее явно, открыто обязательно присутствует или подразумевается говорящий (я). И высказывание воспринимается как осмысленное не только потому, что компоненты его имеют грамматическую форму, но и благодаря тому, что оно соотносится с говорящим, выражает его речевое намерение. Даже если высказывание непонятно, например произносится ребенком, мы пытаемся его понять, приписываем ему смысл, так как оно выражает какое-то побуждение, речевую попытку, исходит от я.
Точно так же ответом на наш вопрос могут быть не слова, а какой-либо жест, например пожатие плечами или покачивание головой. И такой жест тоже воспринимается как высказывание только потому, что принадлежит участнику речевого акта. И как жест нельзя представить себе в отрыве от человека, так и высказывание невозможно без говорящего.
Таким образом, языковые (и неязыковые) средства становятся речью лишь тогда, когда происходит их соединение с говорящим лицом, с я, т. е. в речевом акте. Именно структура речевого акта определяет общее, речевое в самых разнообразных высказываниях. Речевой акт "вмещает" в себя все произнесенные и еще не произнесенные (потенциальные) высказывания. Его структура, схема: "Я (говорящий) сообщаю нечто тебе (слушателю) о нем (предмете, лице, событии и т. д.)". Эта структура "покрывает" предложения любого состава, строения, содержания. И этот универсальный, всеобщий характер речевого акта получает отражение в любом высказывании.
Среди трех компонентов, сторон речевого акта, получающих отражение в высказывании (говорящий — слушающий— передаваемая информация), важнейшее, определяющее значение имеет первый — говорящий, производитель речи. Без него вообще невозможна речь, невозможно общение. Производство же речи (высказываний) происходит благодаря соединению какой-либо информации с я говорящего. Для того чтобы слово вне речи стало высказыванием, речью, необходимо поставить его в определенное отношение к я. Сравним писать (слово в словаре) и Писать! В первом случае нет связи с говорящим, поэтому нет и высказывания. Во втором случае перед нами высказывание: говорящий выражает приказ, информация тесно соединяется с я.
Любое высказывание исходит от я, обращено к ты и сообщает нечто о нем. Я— это изначальный центр любого высказывания, его основа даже тогда, когда я открыто не выражено. Далеко не случайно то, что лингвистика не знает ни одного языка, в котором отсутствовали бы личные местоимения.
Итак, важнейшее качество речи, вытекающее из сущности речевого акта, точнее первого ее компонента (говорящего), можно определить как персонализованность (эгоцентричность). Определяющее значение для речи имеет ее производитель, я. Без я, говорящего, речь невозможна.
Однако значение я в языке предельно широко: "Тот, кто говорит", любой носитель языка. Поэтому, вступая в позицию говорящего, носитель языка должен конкретизировать абстрактное я, наполнить его содержанием. Индивидуализация, конкретизация я, сужение его смыслового объема до единичного, конкретного носителя языка совершается с помощью слов здесь и сейчас.
Итак, я — основа любой речи, здесь и сейчас — ее координаты. Речевой акт осуществляется не в безвоздушном пространстве, а в определенное время и в определенном месте. В отличие от языка речь всегда конкретна. Сказать что-либо о предмете — значит в известном смысле поместить его в определенное время и пространство. Сравним три высказывания: Стол — Стол в комнате и Стоящий (сейчас) в комнате стол. Очевидно, что наиболее конкретно последнее высказывание.
В речи, в цепи высказываний, линия я сопровождается, как правило, линией сейчас (время) и линией здесь (пространство). Взаимодействие этих линий образует смысловой каркас речи. Особенно сложна организация времени и пространства в художественной речи.
Второй компонент речевого акта— слушатель (ты), адресат. Я и ты взаимообусловлены. Я могу употребить я только при обращении к кому-то, кто в моем обращении предстанет как ты...
Ты— это объект и цель высказывания, но не его производитель. Высказывание обращено к ты, существует для адресата, но он не участвует активно в речевом акте, он пассивная, воспринимающая сторона, обязательный, хотя и нередко потенциальный его участник. Даже тогда, когда речь формально строится от 2-го лица (Ты идешь по берегу моря. Ты видишь валуны, водоросли) или обращена непосредственно к собеседнику (Дай воды!), все равно она принадлежит я, исходит от я. Этим определяется косвенная, но важная роль адресата (слушающего) в речевом акте, в высказывании. Ведь речь всегда обращена к кому-то, рассчитана на реакцию слушающего, побуждение его к определенным поступкам, мыслям и т. д. В этом заключается главный смысл и цель речи, ее назначение.
Итак, вторая важная особенность речи, непосредственно связанная с адресатом речевого акта, — это адресованность речи. Речь не существует сама по себе, ради самой себя. Итальянский исследователь В. Пизани замечает, что "когда двести юкагиров спят и не видят снов, их язык перестает существовать как таковой и вообще прекратил бы свое существование, если бы по какой-либо причине юкагиры перестали просыпаться".
Речь существует для слушающего, для того, чтобы передать, сообщить ему, что думает, чувствует, хочет говорящий. Роль адресата не менее важна, чем роль производителя речи. Без я речь невозможна, без ты речь обессмысливается, превращается в глас вопиющего в пустыне и тоже фактически перестает существовать. В этом случае нарушается, как говорят ученые, коммуникативная природа речи, существующей прежде всего как средство общения.
Наличие адресата влияет не только на сущность, но и на форму речи. Если позиция я обусловливает индивидуальность, субъективность речи (говорящий стремится выразить особенности своего восприятия), то позиция ты — стабильность, постоянство речевой формы, стремление к использованию речевых средств, общих для говорящего и слушающего.
Вот, например, журналист В. Песков передает речь старого вятского охотника:
Когда зашел разговор о лосях, старик примолкнул, послушал охотников помоложе. A потом сказал такое суждение:
— Лось — она хламина нотная, она, мотри, паря, тово...
Только чутьем можно понять мудреную простоту слов. В приблизительном переводе с вятского это вот что: "Лось, скажу тe6e, зверь не простой, от него, смотри, парень, можно ждать всякого.
Старик охотник говорит на вятском диалекте, и его речь понятна только носителям диалекта. Но для остальных она недоступна. И в этом случае речь нельзя считать состоявшейся. Обращенная к слушателю, она не дошла до него, оказалась непонятой.
В самом общем виде можно сказать, что я (по своей природе) стремится к индивидуальности и даже уникальности выражения, ты реализует противоположную тенденцию. Взаимодействие этих двух тенденций и определяет общую форму, качества речи, движущейся между двумя этими полюсами: уникальное, индивидуальное — общее, массовидное.
Адресованность речи ограничивает, сдерживает свободу выражения говорящего. Из многообразных вариантов говорящий, чтобы быть понятым, вынужден выбирать такие, которые являются общими для его речевого опыта и речевого опыта адресата. В противном случае информация не дойдет до слушателя и речевое общение (коммуникация) не состоится.
Итак, важнейшие качества речи, вытекающие из речевого акта и определяющие ее природу, это персонализованность и адресованность. О других особенностях речи (в сопоставлении с языком) говорилось выше.
Назовите три компонента речевою акта и качества речи, из него вытекающие.
Лингвистика речи и лингвистика текста
Лингвистика оперирует двумя весьма важными, фундаментальными понятиями — язык и речь. Раньше лингвистика изучала язык, систему языка, теперь — язык и речь. Фактически формируются две сферы исследований — лингвистика языка и лингвистика речи. Первая изучает языковые системы, вторая — речь.
Лингвистика речи в свою очередь подразделяется на 1) теорию речевой деятельности и речевых актов и 2) лингвистику текста. Теория речевой деятельности изучает, как строится речь, как мы говорим и пишем, т.е. процессы образования и восприятия речи. Так как речевая деятельность состоит из отдельных речевых актов, то изучение их составляет важную область этой научной дисциплины. Каждый речевой акт предполагает говорящего, слушающего (адресата) и некоторую совокупность сведений, ради передачи которых и совершается общение. Изучение речевых актов с точки зрения их установки, цели, успешности осуществления коммуникации составляет сейчас важную отрасль отечественной и мировой лингвистики.
Лингвистика текста, как ясно уже из самого названия, изучает тексты. Но что же такое текст? И в каком соотношении находятся речь и текст?
Термин речь употребляется в двух значениях: как сам процесс говорения (речевая деятельность) и как результат этого процесса, т. е. речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом. В последнем значении (речевые произведения) термины речь и текст совпадают.
Текст (от латинского textus — ткань, сплетение, соединение) можно определить как объединенную смысловой и грамматической связью последовательность речевых единиц: высказываний, сверхфразовых единиц (прозаических строф), фрагментов, разделов и т.д.
Лингвистика текста изучает структуру речевых произведений, их членение, способы создания связности текста, его смысловое строение Стилистика текста как одна из отраслей лингвистики текста изучает разнообразные типы текстов и их стилистические особенности, способы развертывания текста, речевые нормы в разных функциональных стилях, типы речи (монолог, диалог, полилог), индивидуальные стили.
Изучение текстов — новая и весьма перспективная область лингвистики, широко раздвигающая ее границы.
Что изучает лингвистика речи и лингвистика текста, как они соотносятся?
Подготовьте сообщение на тему "Текст — единица речи": расскажите, чем текст отличается от "не текста"; раскройте основные свойства текста (делимость, последовательность частей). См.: Граник Г. Г. и др. Речь, язык и секреты пунктуации. — М., 1995. — С. 283—288; 303-307.
2. КАК СОЕДИНЯЮТСЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО СМЫСЛУ
"С точностью зубчатой передачи..."
Проведем эксперимент. Возьмем первую фразу какого-либо произведения и задумаемся: какой должна быть следующая фраза? Конечно, мы не сможем угадать предложение дословно. Но сказать, о чем будет следующая фраза, нам вполне по силам. Для этого надо внимательно вдуматься в первую фразу, проанализировать ее.
Итак, начали.
Погода вначале была хорошая, тихая.
Это первая фраза рассказа А.П. Чехова "Студент". О чем может идти речь дальше?
Разумеется, о погоде. В первом предложении строем фразы подчеркнуты сказуемые хорошая и тихая. И естественно, читатель ждет продолжения — что значит хорошая и тихая? И действительно интуиция нас не обманывает. Далее у Чехова читаем:
Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело.
Однако и здесь не ощущается полной законченности мысли. Что-то еще недосказано. Но что?
Вернемся снова к первой фразе. Погода вначале была хорошая, тихая. Здесь очень важно наречие вначале. Оказывается, хорошей и тихой погода была только вначале. Значит, затем она изменилась. Как изменилась? Структура и смысл первой фразы содержат противопоставление, предполагают дальнейшее но: погода была хорошая и тихая, но только вначале. В хорошей художественной прозе не может быть случайных слов. Если сказано вначале, мы ждем, что будет потом, затем. И наши читательские ожидания, предположения полностью оправдываются. Но появляется в четвертой фразе:
Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Так заканчивается первый абзац. Не будем пока делать выводы. Обратим лишь внимание на теснейшую связь предложении.
А вот начало отрывка под названием "Дорога из Парашина в Багрово" из автобиографической книги С.Т. Аксакова "Детские годы Багрова-внука":
Дорога удивительное дело!
Догадаться, о чем пойдет речь далее, не составляет никакого труда. Ведь первая фраза уже задала тему. Говорится только о дороге. О том, что она удивляет, восхищает. Но чем же? Этот невысказанный вопрос как бы заключен в первой фразе и требует ответа. Продолжений может быть очень много. У каждого свое представление о дороге. Но естественно полагать, что, каким бы ни было продолжение, речь далее пойдет именно о дороге. И вот вторая фраза С.Т. Аксакова:
Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно.
Да, мы не ошиблись: речь идет о дороге. Автор говорит о могуществе дороги, ее успокоительном, целительном действии. Однако и эта фраза требует объяснения, дальнейшей конкретизации: в чем же заключается целительно-успокоительное действие дороги? Об этом как раз и говорит следующая, третья фраза:
Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, все равно, любезной ему или даже неприятной, от постоянно развлекающей его множеством предметов, постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает ею мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и, наконец, на мечты и надежды – в будущем; и все это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости. Точно то было тогда со мной
Теперь мысль, начатая первой фразой, получила окончательное завершение. Далее автор переходит к описанию собственных ощущений:
Точно то было тогда со мной.
Еще пример.
Давным-давно в городке на берегу Средиземного моря жил старый столяр Джузеппе, по прозванию Сизый Нос.
Это начало известной сказки А. Н. Толстого "Золотой ключик, или Приключения Буратино". Даже если мы не помним продолжения, уже по первой фразе можно сказать, что дальше речь пойдет о Джузеппе Сизый Нос. Ведь не случайно же его представляют читателю: рассказывают, когда, где он жил, и даже о том, какое у него было прозвище. Поэтому ясно, следующая фраза должна быть о нем — о том, чем же он замечателен, что с ним случилось и т. д. Продолжений может быть много, но любое из них обязательно должно быть связано с Джузеппе.
Вот как продолжает сказку А. Толстой:
Однажды ему попалось под руку полено, обыкновенное полено для топки очага в зимнее время.
— Неплохая вещь, — сказал сам себе Джузеппе, — можно смастерить из него что-нибудь вроде ножки для стола...
Итак, каковы результаты нашего эксперимента?
Конечно, трудно в точности, буквально угадать фразу, следующую за первой, цитируемой. Но вполне реально догадаться о ее смысле, содержании. И это свидетельствует о теснейшей связи между предложениями. Смысл первой фразы как бы перетекает во вторую, второй в третью и так до конца текста.
К. Г. Паустовский рассказывает, как он пытался восстановить утерянную рукопись своего романа: "Я восстановил эпиграф, легко вспомнил первую фразу в романе, и случилось нечто поразившее меня самого, — то, что Бабель называл потом "чудом на Остоженке".* С точностью зубчатой передачи фразы стали цепляться одна за другую, и нить романа начала распутываться легко и быстро. Тогда я поверил в счастливый конец сказки, где злой король заставляет бедную и нежную девушку распутывать огромные свалявшиеся клубки ниток, обещая за это сохранить жизнь ее любимому".
* Остоженка— улица в Москве, где жил в то время Паустовский.
Подобное "чудо на Остоженке" стало возможным, конечно, благодаря отличной памяти писателя. Но, разумеется, дело не только в этом. Между предложениями текста, как мы уже убедились, существует теснейшая связь. И эта связь не случайна, не произвольна, она действует "с точностью зубчатой передачи", подчиняется определенным правилам, закономерностям, которые долгое время не были известны ученым. Лингвистика изучала связи между словами в словосочетании и предложении. А связи между самостоятельными предложениями начали исследоваться сравнительно недавно — с появлением новой науки — лингвистики текста.
Прочитайте первые фразы рассказов А.П. Чехова. Как вы думаете, о чем пойдет речь дальше? Если хотите, проверьте себя, познакомившись с содержанием рассказов "Верочка" и "Выигрышный билет".
Иван Алексеевич Огнев помнит, как в тот августовский вечер он со звоном отворил стеклянную дверь и вышел на террасу.
Иван Дмитрич, человек средний, проживающий с семьей тысячу двести рублей в год и очень довольный своей судьбой, как-то после ужина сел на диван и стал читать газету.
Общий компонент мысли
Итак, каковы самые общие принципы связи между предложениями? Каковы закономерности движения мысли в тексте от предложения к предложению?
Ясно, что между предложениями текста существует смысловая связь. Но как и в чем она проявляется?
Возьмем два предложения.
Волга впадает в Каспийское море.
Гипотенуза — сторона прямоугольного треугольника, лежащая против прямого угла.
Предложения стоят рядом. Но даже при самом большом желании нельзя усмотреть связь по смыслу между ними. Однако, как это ни трудно, давайте все-таки попробуем установить такую связь. Например, так:
Волга впадает в Каспийское море. Нередко над морем, особенно в солнечные дни после дождя, встает яркая радуга, чем-то напоминающая гипотенузу. Гипотенуза — сторона прямоугольного треугольника, лежащая против прямого угла.
Пусть получившийся у нас текст и не очень складен, носит экспериментальный характер, но он уже осмыслен, между предложениями возникла явная и тесная связь. Благодаря чему она появилась?
Первое и второе предложения объединяются благодаря общему компоненту море (Каспийское море — над морем), а во втором и третьем предложении повторяется слово гипотенуза.
Отсюда можно вывести общий закон смысловой связи между предложениями. Два предложения оказываются связанными по смыслу в том случае, если они имеют какой-либо общий компонент (слово или словосочетание). И это понятно. Ведь любые два предмета мы называем связанными, соединенными, если между ними есть какой-либо третий, общий предмет, как, например, мост, соединяющий берега реки, как корешок, соединяющий листы книги.
В этом отношении смысловая связь не отличается от любой другой связи. Как правило, общий компонент соединяемых фраз повторяется в каждой из них, например:
В средней Греции мною гор. На горах – пастбища.
На одним пастбищу паслись козы. Одна коза отбилась oт стада, забралась на yтec и вдруг стала там скакать и биться на одном месте. Пастух полез, чтобы снять ее, и вдруг остальные пастухи увидели: он тоже стал прыгать, бесноваться и кричать несвязные слова. Когда его сняли, то оказалось: в земле в этом месте была расселина, из расселины шли дурманящие пары, и человек, подышав ими, делался как безумный.
Это отрывок из книги М.Л. Гаспарова "Занимательная Греция. Рассказы о древнегреческой культуре" (М., 1995, с. 35). И он хорошо иллюстрирует, как лексические повторы, которые многие исследователи считают главным средством связи, объединяют предложения. И это действительно так. Однако глубинная суть связи между предложениями заключается в том, что повторяемые слова называют общий компонент мысли, выражаемый во фразах. Повтор же служит внешним, языковым средством выражения этого общего компонента мысли. Даже тогда, когда повтора, казалось бы, нет, он отсутствует, общий компонент мысли, будучи невыраженным, подразумевается. Например:
Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в которой лежит ребенок, и чуть слышно мурлычет... (А. Чехов).
Предложения связаны благодаря тому, что первое из них распространяет свою "власть" и на второе. Если перефразировать эти предложения, попытаться передать их смысл, то это будет выглядеть примерно так:
Была ночь. В это время (ночью) нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель...
Еще пример.
Просторное серое здание в пять этажей. Бетон, стекло, алюминий. У освещенных витрин толпятся люди... (Л. Колосов).
И здесь лексические повторы отсутствуют, но есть общий компонент мысли — "просторное серое здание", подразумеваемый во втором и в третьем предложениях: здание из бетона, стекла, алюминия. У освещенных витрин здания толпятся люди...
Таким образом, связь двух предложений, суждений обязательно предполагает общий компонент мысли, выражаемый явным или подразумеваемым повтором.
Найдите общий компонент мысли в данных отрывках:
Вечер наступал, уже садилось солнце, а духота не уменьшалась. Ефрем изнемогал и едва слушал Кузьму (А.П. Чехов).
Язык произведений Некрасова иногда называли однообразным. (Вспомним слова Маяковского о Некрасове: "Воет, воет!") Мнение неверное (Н.Н. Иванова).
От темы к реме
Наличие общего компонента мысли — условие и закон связи предложений в речи. Однако возникает вопрос: какие именно элементы мысли становятся общими, повторяющимися? Как это происходит реально в речи? Как движется мысль в предложении и в тексте — от предложения к предложению?
Оказывается, и здесь нет случайностей, произвола. Так же, как существуют языковые правила построения словосочетаний, предложений, точно так же есть и законы движения мысли. Мы мыслим и выражаем свои мысли, как правило, строго упорядоченно.
Рассмотрим три варианта одного предложения.
1) Григорий / отправился в путешествие.
2) В путешествие отправился / Григорий.
3) Отправился Григорий / в путешествие.
Как видим, синтаксическая структура и словесный состав этих предложений не меняются: подлежащее везде остается подлежащим, сказуемое сказуемым, обстоятельство обстоятельством. Однако смысл предложений резко различен. Об этом можно судить по тому, на какой вопрос отвечает каждое из этих предложений. Первое отвечает на вопрос: что сделал Григорий? Из ситуации или предшествующего разговора известно, что речь идет о человеке по имени Григорий. Но неизвестно, что он сделал. Предложение и отвечает на этот вопрос.
Во втором предложении известно, что сделал некто и куда он отправился, но неизвестно, кто был этот некто. Предложение отвечает на вопрос: кто отправился в путешествие?
В третьем предложении известно, о ком идет речь (о Григории) и о том, что он сделал, но неизвестно, куда он отправился. Предложение отвечает на вопрос куда отправился Григорий?
Что же меняет смысл предложений, состоящих из одних и тех же слов и имеющих одинаковую синтаксическую структуру?
Коротко можно ответить так: движение мысли. Мысль движется от известного, данного к неизвестному, новому. Если бы в каждом предложении сообщалось только известное и не было бы новой информации, то общение лишалось бы смысла. В самом деле, зачем говорить мне, что идет дождь, если я вижу это или, более того, стою под дождем. Бессмысленно.
Но предложение, как правило, не может содержать и только новую информацию. Такая речь была бы очень затруднена. Любая мысль должна иметь точку опоры, и находит она ее в уже известном, данном. Сначала мы говорим о том, что известно (о Григории, о путешествии и т. д.), а затем сообщаем новые сведения об этом известном, данном. Так и движется мысль от известного, данного, к новому, неизвестному. И это закон движения мысли в русском предложении, который в лингвистике рассматривается в теории актуального членения. Подавляющее большинство русских предложений интонационно делится на две части (в наших примерах это показано вертикальной чертой), из которых первая — это данное, известное, тема, подлежащая развитию, а вторая — новое, неизвестное, рема. Мысль движется от темы к реме. Главное в предложении — это новая информация, рема, ради которой и совершается общение. И неудивительно, что смысловое, фразовое ударение падает на рему. После первой части (темы) выдерживается небольшая пауза, а затем следует находящаяся под ударением рема. Без паузы произносятся очень немногие предложения. Их называют нечленимыми: Наступил август; Идет дождь. Такие предложения содержат только новую информацию — рему.
Следовательно, движение мысли в рамках предложения (в нейтральной речи) подчиняется общему правилу, закону: от темы к реме. Мысль отталкивается от уже известного и движется к новому.
То же происходит и в тексте с каждым предложением. Мысль в нем движется от темы к реме. Но чтобы быть текстом, предложения должны быть связаны друг с другом, а для этого, как мы выяснили, они должны иметь общий смысловой компонент.
Как же осуществляется соединение мыслей — предложений в тексте?
Возьмем отрывок из повести Н.В. Гоголя "Старосветские помещики".
За садом находился у них большой лес, который был совершенно пощажен предприимчивым приказчиком, может быть оттого, что стук топора доходил бы до самых ушей Пульхерии Ивановны. Он был глух, запущен, старые древесные стволы были закрыты разросшимся орешником и походили на мохнатые лапы голубей. В этом лесу обитали дикие коты. Лесных диких котов не должно смешивать с теми удальцами, которые бегают по крышам домов.
Как связаны между собой предложения этого текста? Прежде всего благодаря общему компоненту мысли: во всех предложениях речь идет о лесе. Но это слишком общий ответ. Он не раскрывает, как конкретно соединяются предложения (первое со вторым, второе с третьим и т. д.), каков механизм связи. Всмотримся внимательнее в первое предложение. С точки зрения теории актуального членения оно делится на две части: За садом (здесь мы делаем паузу) и находился у них большой лес. Первая часть— тема, данное, известное из предшествующего текста, вторая — рема, новая информация, ради которой и пишется это предложение. Писатель как бы сообщает читателю: о саде вы уже знаете, я только что описал его, теперь поговорим о лесе. Это главное, посмотрите, каков был лес. Всем строем предложения выделяется эта новая информация — находился у них большой лес. Придаточное определительное содержит добавочную информацию, относящуюся к прошлому (который был совершенно пощажен предприимчивым приказчиком...).
Итак, главная информация в первом предложении — лес. Но что мы узнаем о лесе? То, что он находился за садом и был большой. Это слишком недостаточно и неопределенно. Ясно, что в следующем предложении необходимы дополнительные сведения, и естественно, что речь должна пойти о лесе. И действительно, наши ожидания оправдываются. Второе предложение также посвящено лесу: Он был глух, запущен...
Тесная связь между двумя предложениями осуществляется благодаря общему компоненту — лесу. Но роль этого общего компонента резко меняется. Если в первом предложении лес — это новая информация, рема, то во втором предложении это уже тема. Мы уже знаем, что речь идет о лесе, о том, что он большой, находится за садом. Поэтому во втором предложении мы отталкиваемся от этого значения, которое превращается в тему, и ждем новой информации — каким был лес. Новая информация, рема: Он (лес) был глух, запущен...
Третье предложение, продолжающее тему леса, также делится на две части: тему В этом лесу и рему обитали дикие коты. Новая информация о лесе — дикие коты. Естественно, что в четвертом предложении мы ждем новых сведений о диких котах. Рема третьего предложения становится темой (Лесных диких котов), а новая информация, рема — не должно смешивать с теми удальцами, которые бегают по крышам домов.
Таким образом, внутри предложения мысль движется от темы к реме, от данного к новому. А движение мысли от предложения к предложению совершается благодаря тому, что рема предшествующего предложения становится темой последующего предложения, о которой сообщаются новые сведения (рема). Схематически это можно представить так:
Еще сто лет тому назад английский ученый Стаут писал: "Подлежащее есть первичная характеристика общей темы, к которой затем присоединяется новая характеристика. Подлежащее — это результат предыдущей мыслительной деятельности, являющейся основной, исходной точкой для дальнейшего развития. Дальнейшее развитие — это сказуемое. Предложения в процессе мышления — это то же, что шаги в процессе ходьбы. Нога, на которой вес тела, соответствует подлежащему. Нога, которая передвигается вперед, чтобы занять новое место, соответствует сказуемому".
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав