|
Читайте также: |
Только вот, пока Рейдж будет решать эту задачку, Мэри должна быть в безопасном месте.
Он подумал о ее доме. Он находился вдали от проторенных дорожек, так что в том случае, если дерьмо-таки попадет на вентилятор, он сможет разобраться со всем, не опасаясь вмешательства человеческой полиции. И в его машине была целая куча оружия. Он мог устроить ее там, защитить при необходимости и оттуда позвонить Рофу.
Рейдж освободил ее сознание, стерев лишь те воспоминания, которые следовали за их выходом из машины. Она даже не вспомнит их поцелуи.
Что, учитывая обстоятельства, было даже хорошо. Черт его побери. Он зашел с ней слишком далеко, слишком быстро и чуть не потерял контроль. Пока его руки ласкали ее тело, а губы – рот, этот гул под его кожей нарастал так яростно, что вскоре превратился в крик. Особенно в тот момент, когда она взяла его ладонь и положила между своими бедрами.
– Хел? – Мэри посмотрела на него в замешательстве. – Что происходит?
Он чувствовал себя ужасно, смотря в ее большие глаза и заканчивая расправляться с картинками в ее сознании. Он стирал воспоминания бесчисленному количеству женщин и никогда не задумывался об этом. Он с Мэри… У него было такое ощущение, что он забирает у нее что-то ценное. Вторгается в сокровенное. Предает ее.
Он провел рукой по волосам, словно пытаясь добраться до этого ощущения и вытянуть его прямо у себя из головы.
– Так ты не хочешь ужинать? Хочешь поехать домой? Я согласен. Можно немного отдохнуть от всего.
– Хорошо, но… У меня такое ощущение, что нужно еще что-то сделать… – Она оглядела свою одежду и начала отряхивать ее. – Хотя, учитывая то, во что я превратила свою юбку, мне не следует находиться в публичном месте. Ты знаешь, такое впечатление, что весь газон остался на м… Подожди, а где моя сумочка?
– Может, ты оставила ее в машине?
– Нет, я… О, Боже. – Неожиданно ее начала сотрясать неконтролируемая дрожь, дыхание участилось, стало прерывистым. В глазах мелькнуло безумие. – Хел, прости меня… Мне… Мне нужно… О, черт.
Адреналин бурлил в ее крови. Сознание пребывало в полном спокойствии, но тело все еще помнило пережитый страх.
– Иди сюда, – сказал он, притягивая ее ближе к своему телу. – Позволь мне обнимать тебя, пока это не пройдет.
Он шептал ей успокоительные слова, но руки удерживал спереди, чтобы она не наткнулась случайно на кинжал, спрятанный у него под рукой, или на девятимиллиметровую Беретту у него на пояснице. Его глаза метались вокруг в поисках теней, которые могли появиться из парка или из-за ресторана. Он отчаянно хотел увести ее в машину.
– Мне так стыдно, – сказала она где-то около его груди. – У меня уже очень дано не было приступов паники.
– Не волнуйся. – Когда ее перестало трясти, он отодвинулся назад. – Пошли.
Они поспешили к его автомобилю, и он вздохнул с облегчением, когда, наконец, включил передачу, и машина выехала с парковки.
Мэри осмотрела салон.
– Черт. Моей сумочки здесь нет. Наверное, я оставила ее дома. Я все время что-то забываю сегодня. – Она отклонилась назад на сиденье и обыскала карманы. – Ага! Ну, по крайней мере, ключи у меня с собой.
Дорога домой была быстрой и спокойной. Когда машина затормозила у ее дома, Мэри, подавив зевоту, потянулась к ручке. Он положил свою руку поверх ее.
– Позволь мне быть джентльменом и сделать это за тебя.
Она улыбнулась и отвела взгляд, словно не привыкла к тому, чтобы мужчины заботились о ней.
Рейдж вышел. Принюхался к воздуху, пригляделся и прислушался к ночной темноте. Ничего. Совсем-совсем ничего.
Обойдя машину, он открыл багажник и вынул оттуда большую спортивную сумку. Потом снова замер. Все было тихо. Его интуиция тоже молчала.
Он открыл пассажирскую дверь, чтобы помочь Мэри выйти, и увидел, как она нахмурилась, оглядев свисавшую с его плеча сумку.
Он покачал головой.
– Я не планирую оставаться у тебя на ночь или что-то в этом духе. Просто я заметил, что замок багажника сломан, и не хочу оставлять это без присмотра. И вне пределов досягаемости.
Черт возьми, как же он ненавидел ей врать. Его тошнило от этого. В буквальном смысле.
Мэри пожала плечами и пошла к входной двери.
– Там внутри должно быть что-то важное.
Да, такого количества оружия хватит, чтобы сравнять с землей десятиэтажное здание. Хотя ему все равно казалось, что этого слишком мало, чтобы защитить ее.
Она немного неловко открыла входную дверь и вошла внутрь. Он позволил ей пройтись по всему дому, зажигая в комнатах свет в попытках избавиться от нервозности, но следовал прямо за ней. По пути он оглядывал двери и окна. Они были закрыты. Место было безопасным, по крайней мере, нижний этаж.
– Хочешь есть? – Спросила она.
– Нет, спасибо.
– Я тоже неголодна.
– А что у тебя на втором этаже?
– Э-э-э, моя спальня.
– Покажешь ее мне?
Ему нужно было попасть на второй этаж.
– Может быть, позже. Я имею виду, тебе что, правда, нужно ее увидеть? Э-э-э, о, черт. – Она остановилась, уперев руки в бока и посмотрев на него. – Я буду с тобой предельно честной: в этот дом ко мне не приходил ни один мужчина. Так что я немного позабыла о том, что такое гостеприимство.
Он бросил сумку на пол. Хотя он и был напряжен, словно кошка перед прыжком, и готов к сражению, начнись оно прямо в эту минуту, он не мог не обратить внимания на ее слова. Внутри у него все запело от мысли, что здесь не было ни одного мужчины до него.
– Я думаю, ты вполне справляешься, – прошептал он. Он подошел ближе и погладил ее щеку большим пальцем, думая о том, что бы он сделал с ней наверху, в ее спальне.
Его тело мгновенно отозвалось странным внутренним жаром, пробежавшим по позвоночнику.
Он заставил себя опустить руку.
– Мне нужно позвонить. Ты не возражаешь, если я уединюсь наверху?
– Конечно. Я… я подожду здесь.
– Это не займет много времени.
Поднимаясь в ее спальню, он вытащил мобильный из кармана. Корпус телефона был разбит, видимо стараниями одного из лессеров, но сам сотовый работал без проблем. Попав в голосовую почту Рофа, он оставил ему сообщение, взмолившись, чтобы тот перезвонил ему как можно раньше.
Быстро осмотрев верхний этаж, он спустился вниз. Мэри сидела на кушетке, подложив под себя ноги.
– Что будем смотреть? – Спросил он, оглядывая окна и двери в ожидании бледных лиц, скрывающихся за ними.
– Почему ты изучаешь мой дом так, словно это трущобы с преступниками?
– Прости. Старая привычка.
– Ты, должно быть, узнал весь ад военной службы.
– Что ты хочешь посмотреть?
Он подошел к полке, на которой были расставлены ее DVD.
– Выбирай ты. Я пойду переоденусь во что-то более… – Она покраснела. – Ну, уж если быть честной, во что-то более удобное. И на чем нет травы.
Чтобы удостовериться в ее безопасности, он ждал, стоя у подножья лестницы, пока она ходила по своей спальне наверху. Когда она начала спускаться, он снова вернулся к книжным полкам.
Одни взгляд на ее коллекцию фильмов – и он понял, что попал: среди огромного количества иностранных названий встречались старые американские фильмы. Пара золотых хитов, типа «Незабываемый роман»[68]. «Каса-твою-мать-бланка».
Ничегошеньки от Сэма Рэйми[69] или Роджера Кормана[70]. Она вообще слышала о «Зловещих мертвецах»[71]? Нет, подождите, есть надежда. Он вытащил коробку. «Носферату. Симфония ужаса»[72]. Классическое немецкое кино про вампиров 1922 года.
– Тебе что-то понравилось? – Спросила она.
– Да, – он глянул через плечо.
О… черт. Насколько он мог судить, она была одета именно для любви: фланелевые пижамные штаны со звездами и луной. Маленькая белая футболка. Свободные замшевые мокасины.
Она потянула за край футболки, пытаясь опустить ее пониже.
– Я думала надеть джинсы, но я так устала, а это я всегда одеваю на ночь. Ну, э-э-э… чтобы расслабиться. Ну знаешь, ничего необычного.
– Ты нравишься мне во всем этом, – сказал он низким голосом. – Ты уютно выглядишь.
Ага, к черту все это. Она выглядела очень съедобно.
Выбрав кино и включив телевизор, он схватил сумку, перенес ее поближе к дивану и уселся на него, расположившись как можно дальше от нее. Он потянулся, претворяясь, что каждый мускул в его теле расслаблен. Для ее же пользы. Потому что, на самом деле, он разрывался на куски. Разрывался между постоянным напряженным ожиданием нападения лессеров, мольбами о том, чтобы Роф позвонил ему сейчас же и желанием проложить дорожку из поцелуев вверх по ее бедру. Словно оживший стальной трос.
– Ты можешь положить ноги на столик, если хочешь, – сказала она.
– Все нормально.
Он потянулся влево и выключил лампу, надеясь, что вскоре она заснет. По крайней мере, тогда он сможет свободно передвигаться по дому и следить за округой, не тревожа ее.
Прошло пятнадцать минут, и она сказала:
– Прости, но я просто валюсь с ног.
Он взглянул на нее. Она свернулась клубочком, волосы рассыпались по плечам. Кожа ее светилась и блестела в мерцании экрана телевизора. Веки отяжелели.
Вот она выглядит, проснувшись утром, подумал он.
– Давай, Мэри. А я еще ненадолго задержусь, ладно?
Она натянула на себя мягкое светлое покрывало.
– Да, конечно. Но, мм, Хел…
– Подожди. Не могла бы ты звать меня… другими моим именем?
– Хорошо, каким?
– Рейдж.
Она нахмурилась.
– Рейдж?
– Да.
– А, конечно. Это что-то типа прозвища?
Он закрыл глаза.
– Да.
– Ну, Рейдж… Спасибо за сегодняшний вечер. За уступчивость, я имею в виду.
Он тихо чертыхнулся, подумав, что вместо благодарности от нее он скорее заслужит хорошую порку. Ее чуть не убили из-за него. Теперь она стала мишенью для лессеров. И, если бы она знала хотя бы половину того, чтобы он хотел сделать с ее телом, она бы закрылась от него в ванной.
– Все нормально, ты знаешь.
– Что нормально?
– Я знаю, что ты хочешь, чтобы мы были просто друзьями.
Друзьями?
Она коротко рассмеялась.
– Я хочу сказать, что я не строю иллюзий насчет того поцелуя. Ну, когда ты заехал за мной. Я знаю, что это не было… Ты знаешь. В любом случае, тебе не следует волноваться, что я тебя неправильно поняла.
– Почему ты думаешь, что у меня возникли подобные опасения?
– Ты сидишь на другом конце дивана, напряженный как доска. Как будто боишься, что я в любой момент могу на тебя прыгнуть.
Снаружи донесся какой-то шум, и он скосил глаза вправо, чтобы посмотреть в окно. Но это лишь ветер шелестел листвой.
– Я не хотела поставить тебя в неловкое положение, – выпалила она. – Я просто хотела… Ну, знаешь. Разуверить тебя.
– Мэри, я не знаю, что сказать.
Потому что правда ужаснула бы ее. А он ей уже достаточно солгал.
– Так ничего не говори. Вероятно, мне вообще не стоило заводить этот разговор. Я просто хотела, чтобы ты знал: я рада, что ты здесь. Как друг. Мне правда понравилась поездка в твоей машине. И мне нравится проводить с тобой время. И, честно, мне не нужно что-то большее от тебя. Ты хорош как друг.
Рейдж с силой втянул в себя воздух. За всю его взрослую жизнь ни одна женщина не называла его другом. И не расценивала его компанию в качестве приятной в чем-то, кроме секса.
Он прошептал на Древнем Языке: «Ты лишила меня слов, моя женщина. Ни один звук, вырвавшийся из моего рта, не будет достоин твоего слуха».
– Что это за язык?
– Мой родной.
Она наклонила голову, разглядывая его.
– Очень похож на французский, но не совсем. В нем есть что-то славянское. Это венгерский или что-то похожее?
Он кивнул.
– В основном.
– Что ты сказал?
– Мне тоже нравится быть с тобой здесь.
Она улыбнулась и опустила голову.
Удостоверившись, что она уснула, он открыл сумку и проверил на месте ли оружие. Потом прошел по дому, выключая свет. Когда внутри стало совсем темно, его зрение адаптировалось, и чувства обострились.
Он изучил лес позади ее дома. И луг, что был справа. И ферму вдалеке. Улицу перед домом.
Он слушал, отслеживая шаги животных по мягкой траве, свист, клокотание и стук деревянных бревен ее дома. Температура на улице упала, а он продолжал фокусироваться на звуках, ожидая нападения. Он бродил кругом, из комнаты в комнату, пока не понял, что сейчас просто взорвется.
Он проверил мобильный. Тот работал, звонок был включен. И сеть эта штука тоже ловила.
Он чертыхнулся. Походил еще немного.
Кино закончилось. Он запустил его сначала на тот случай, если она проснется и спросит, почему он все еще здесь. Потом снова пошел в обход по первому этажу.
Вернувшись в гостиную, он потер рукой лоб и почувствовал пот. Он привык к более низкой температуре, а может быть, просто был слишком взвинчен. В любом случае, ему было очень жарко, поэтому он снял пиджак, положив свое оружие и телефон в сумку.
Закатывая рукава рубашки, он стоял над ней и прислушивался к ее медленному, ровному дыханию. Она казалось такой маленькой на этой кушетке, совсем маленькая со своими серыми глазами воительницы, скрытыми веками и ресницами. Он сел рядом с ней, осторожно подвинув ее тело так, что она свернулась в изгибе его руки. Она была просто крошечной в окружении его мускулов.
Она зашевелилась, подняла голову.
– Рейдж?..
– Спи, – прошептал он, прижимая ее к груди. – Просто позволь мне обнять тебя. Это все, что я собираюсь делать.
Кожей он впитывал ее дыхание и закрыл глаза, когда ее рука обняла его за талию.
Тихо.
Вокруг было так тихо. В доме было тихо. На улице было тихо.
У него появилось дурацкое желание разбудить ее и уложить так, чтобы лучше чувствовать ее тело.
Но вместо этого он сконцентрировался на ее дыхании, пытаясь выровнять его с движением своих собственных легких.
Так… мирно.
И тихо.
Глава 20
Уходя из закусочной «Moe’s», где он подрабатывал мытьем посуды, Джон Мэтью беспокоился о Мэри. В четверг она пропустила свою смену на горячей линии, что было крайне необычно, и он очень надеялся, что сегодня она, наконец, пришла. Было только двенадцать тридцать, и до конца ее рабочего дня оставалось еще полчаса, поэтому он был уверен, что сможет перехватить ее. При условии, что она появится.
Он шел так быстро, как мог, и покрыл шесть грязных кварталов за десять минут. И хотя в дороге домой не было ничего необычного, здание его, как всегда, являло собой «райский уголок». Подойдя к двери, он услышал, как спорят двое пьяных мужчин: их взаимные претензии были огромны, нелогичны и цветасты. Женщина пыталась перекричать орущую музыку. Мужчины проорали в ответ что-то, что, по мнению Джона, могли произнести только вооруженные люди.
Джон проскочил через фойе и поднялся по расшатавшейся лестнице, закрыв за собой дверь студии быстрым поворотом замка.
Это место было совсем маленьким, и, наверняка, стоило снести его еще лет пять назад. Половина пола была покрыта ковром, другая - линолеумом, но их уже с трудом можно было отличить друг от друга: линолеум выносился до такой степени, что на нем проглядывал пушок, а ковер, казалось, превратился в дерево.
Окна были залеплены грязью, что, в принципе, даже играло ему на руку: не нужно было покупать занавески. Душ и раковина в ванной работали нормально, но вот мойка на кухне засорилась еще до того, как он въехал в квартиру. Сначала он решил прочистить ее чем-то вроде «Драно»[73], но это не помогло, а лезть копаться в трубопроводе он не решился. Ему не хотелось знать, что именно спускается вниз по трубам.
Следуя обычному пятничному ритуалу, он распахнул окно и выглянул на улицу. Окна Горячей линии по предотвращению самоубийств светились, но Мэри не было за ее рабочим столом.
Джон нахмурился. Может быть, она не очень хорошо себя чувствовала. В тот вечер, когда он пришел к ней домой, она показалась ему совсем измученной.
Завтра, решил Джон, он поедет к ней домой и проведает ее.
Боже, он был так рад, что у него наконец-то хватило смелости подойти к ней. Она была такой милой: в жизни даже лучше, чем по телефону. И ведь она знала Амслен! Ну разве это не судьба?
Закрыв окно, он направился к холодильнику и ослабил пружинистую веревку, которая держала дверцу закрытой. Внутри стояли четыре упаковки ванильных «Иншуа»[74]. Он вытащил две банки и снова прикрепил веревку к дверце. Он пришел к выводу, что его квартира, единственная в этом здании, не была наводнена паразитами. Но причиной этому было лишь отсутствия какой-либо настоящей еды. Потому что он терпеть ее не мог.
Сев на матрас, он прислонился к стене. В ресторане было полно работы, и теперь его плечи зверски болели.
Осторожно отхлебывая из первой банки и молясь лишь о том, что на эту ночь желудок оставил его в покое, он взял новый выпуск «Мускулов и фитнеса». Который он уже дважды прочитал.
Он уставился на обложку. Изображенный там парень вылезал из собственной смуглой кожи, которая была как упаковка для раздутых, выпуклых бицепсов, трицепсов, мышц живота и груди. Его мужественный облик дополняла красотка в желтом бикини, обвивавшая его, словно ленточка.
Джон годами читал о тяжеловесах и даже копил деньги несколько месяцев для того, чтобы купить себе небольшие железные гантели. Он качался шесть дней в неделю. Но тщетно. Неважно, как много он упражнялся или как сильно хотел стать крупнее – он не мог нарастить ни одной мышцы.
Причиной этому частично послужила его диета. «Иншуа» были единственной едой, от которой его не тошнило, но и они не содержали достаточного количества калорий. Хотя проблема была связано не только с едой. Генетика сыграла с ним злую шутку. В двадцать три года она был пять футов шесть дюймов ростом и весил сто два фунта. В бритье необходимости не возникало. На всем его теле не было ни волоска. Как и эрекции. Никогда.
Немужественный. Слабый. И что хуже всего, это невозможно было изменить. Его рост не менялся последние десять лет.
Это ужасающее постоянство сводило его с ума, истощало, иссушало его. Он потерял надежду на то, что когда-нибудь превратится в мужчину, и подобное смирение состарило его. Он чувствовал себя совсем дряхлым в этом маленьком теле, словно его голова принадлежала кому-то другому и не имела никакого отношения ко всему остальному.
Но кое-что приносило облегчение. Он любил сны. В них он сражался и был сильным, уверенным, он был… мужчиной. Ночью, когда глаза его были закрыты, он становился бесстрашным, держа в руках кинжал. Он был убийцей, который делал свою работу очень хорошо и из благих побуждений. И он был не одинок в своем деле. С ним были такие же, как он, воины, борцы – братья, верные друг другу до самой смерти.
В своих видениях он занимался любовью с женщинами, красивыми женщинами, которые издавали странные звуки, когда он входил в их тела. Иногда с ним было несколько женщин, и он овладевал ими быстро и сильно, потому что они хотели именно этого. Его любовницы впивались ему в спину, царапали кожу, вздрагивая и извиваясь под его яростно движущимися бедрами. С триумфальным ревом он терял контроль над собой, врезаясь во влажную тесноту, сжимающуюся вокруг него. Он кончал, и потом в шокирующем акте безнравственности пил их кровь, а они – его. Это безумство превращало белоснежные простыни в ярко-алые. В конце концов, когда жажда удовлетворялась, а яростное и страстное желание утихало, он нежно обнимал их, а они смотрели на него сияющими, полными обожания глазами. Как благословление на них снисходили спокойствие и гармония.
К сожалению, он продолжал просыпаться по утрам.
В реальной жизни он и не надеялся победить или защитить кого-нибудь. С его сложением это было невозможно. И он даже никогда не целовал женщину. Ему не представилось такой возможности. От противоположенного пола он мог ждать лишь двух вариантов поведения: те, что были постарше, обращались с ним как с ребенком; молодые просто смотрели сквозь него. И то, и другое причиняло боль: первое, потому что подчеркивало его слабость, второе, потому что лишало его надежды найти кого-то, о ком он смог бы заботиться.
Именно поэтому он и хотел женщину. Из-за этой гигантской нужды защищать, спасать, охранять. Но это было невозможно.
Кроме того, какая женщина может захотеть его? Он был чертовски тощим. Джинсы висели на ногах. Рубашка закрывала яму между его ребрами и бедрами. Размер его ног был как у десятилетнего.
Джон чувствовал, как отчаяние разливается по телу, но никак не мог понять, что же так сильно расстроило его. Конечно, ему нравились женщины. И он хотел прикасаться к ним, потому что их кожа была такой нежной и они так приятно пахли. Но он все равно ни разу не возбуждался, даже когда просыпался посреди своих снов. Он был настоящим уродом. Застрявший в развитии где-то между женщиной и мужчиной, он не мог отнестись полностью ни к одним, ни к другим. Гермафродит без видимых доказательств.
Хотя одну вещь он знал наверняка. Мужчины ему точно не нравились. Немало их подкатывало к нему за последние годы с деньгами, наркотиками или угрозами в попытках заставить его ублажать их в туалетах или машинах. Ему всегда удавалось убраться подальше каким-то образом.
Ну, всегда лишь до прошлой зимы. В январе один из них наставил на него дуло пистолета на лестничной площадке дома, в котором он тогда жил.
После этого он переехал и стал носить с собой собственное оружие.
Еще он позвонил на Горячую линию по предотвращению самоубийств.
Это произошло десять месяцев назад, но он все еще с трудом переносил прикосновение джинсов к собственной коже. Он бы выбросил все четыре пары, если бы мог позволить себе купить новые. Вместо этого он сжег те, что были на нем той ночью, а под остальными всегда носил длинные кальсоны. Даже летом.
Так что, нет. Ему совсем не нравились мужчины.
Может быть, именно поэтому он так реагировал на женщин. Он знал, какого это: ощущать себя мишенью того, кто больше и сильнее тебя.
Не то, чтобы он хотел поделиться с кем-то подобным опытом. У него не было никакого желания рассказать кому-то о том, что произошло с ним на той лестничной площадке. Он не мог даже представить себе, как произносит эти слова вслух.
Но, Боже, что если женщина спросит его, был ли он с кем-нибудь до нее? Он не будет знать, что ответить на это.
Послышался тяжелый стук в дверь.
Джон быстро сел, потянувшись к подушке, под которой лежал пистолет. Он снял его с предохранителя.
Стук повторился.
Направив оружие на дверь, он ждал, когда незваный гость ударит ее плечом, чтобы выбить.
– Джон? – Прозвучал мужской голос, низкий и властный. – Джон, я знаю, что ты там. Меня зовут Тор. Ты познакомился со мной две ночи назад.
Джон нахмурился и вздрогнул от внезапной боли в висках. Это было словно прорыв плотины: он стал вспоминать о том, как спускался в какое-то подземное убежище. И познакомился с высоким мужчиной, одетым в кожу. С Мэри и Бэллой.
Воспоминания взорвались в голове, и что-то стало пробуждаться глубоко внутри него. Что-то из его снов. Что-то древнее…
– Я пришел поговорить с тобой. Ты меня впустишь?
Не выпуская пистолет из рук, Джон подошел к двери и приоткрыл ее. Цепочка оставалась на месте. Он вскинул голову, высоко, и встретился с глазами цвета морской волны. В сознании всплыло какое-то слово, но он сам не мог понять, что оно значило.
Брат.
– Ты не хочешь вернуть предохранитель на пистолете на место, сынок?
Джон тряхнул головой, пойманный в ловушку странными воспоминаниями, эхом разнесшимися по его голове, и мужчиной, стоявшим перед ним в данный момент: человеком, несущим смерть, одетым в черную кожу.
– Хорошо. Но смотри, куда целишься. Ты не очень-то уверенно смотришься с этой штукой, а мне бы не хотелось иметь дело с некоторым неудобством в виде дыры в теле. – Мужчина посмотрел на цепочку. – Ты меня впустишь?
Двумя этажами ниже поток ругани достиг крещендо и закончился звуком разбившегося стекла.
– Давай, сынок. Небольшое уединение никогда не повредит.
Джон мысленно потянулся к глубинам своей груди в поисках хотя бы малейшего предчувствия опасности. Но он ничего не ощущал, несмотря на то, что этот мужчина был просто огромным, сильным и, несомненно, вооруженным. Люди вроде него просто не могут существовать без должной экипировки.
Джон вытащил цепочку из фиксатора и отступил назад, опуская пистолет.
Мужчина закрыл за собой дверь.
– Ты помнишь, как мы с тобой познакомились, так?
Джон кивнул, удивляясь, что воспоминания вернулись к нему таким странным образом. И тому, что вместе с ними пришла оглушительная головная боль.
– И ты помнишь, о чем мы говорили. И про тренировки, которые мы предложили?
Джон поставил пистолет на предохранитель. Он вспомнил все, и любопытство, охватившее его тогда, вернулось на свое место. Как и безумное желание.
– Ну так как ты смотришь на то, чтобы присоединиться к нам и работать вместе? И прежде чем ты скажешь, что не вышел ростом, должен заметить, что я знаю множество парней такого же размера. На самом деле, у нас целый класс таких же, как ты.
Не отрывая глаз от незнакомца, Джон засунул пистолет в задний карман и пошел обратно к постели. Он взял блокнот и ручку и написал: У меня нет $.
Когда он повернул блокнот, мужчина прочитал его слова.
– Об этом тебе не нужно беспокоиться.
Джон начеркал: Да, нужно – и снова показал блокнот гостю.
– Этим местом заведую я, и мне может понадобиться кое-какая помощь с административными делами. Так ты отработаешь затраты. Ты что-нибудь понимаешь в компьютерах?
Джон покачал головой, чувствуя себя полным идиотом. Он знал только, как собирать грязную посуду со столов и мыть ее. А этим ребятам мойщик был не нужен.
– Ну, у нас есть брат, который знает всю подноготную как свои пять пальцев. Он научит тебя. – Мужчина слегка улыбнулся. – Ты будешь работать. Будешь тренироваться. Все будет хорошо. И я поговорил со своей шеллан. Она будет рада, если ты останешься у нас, пока учишься в школе.
Веки Джона поднялись, он забеспокоился. Все это походило на спасательную шлюпку, с какой стороны не посмотри. Но почему этот парень хотел спасти его?
– Ты хочешь знать, почему я делаю это?
Когда Джон кивнул, мужчина стянул с плеч свое пальто и расстегнул верхние пуговицы на рубашке. Он стянул ткань вниз, демонстрируя верхнюю часть левой груди.
Джон уставился на круглый шрам, который открылся его взору.
Приложив ладонь к собственной груди, он почувствовал, как его прошиб пот. У него было такое ощущение, словно что-то очень важное встало на свое место.
– Ты один из нас, сынок. Пришло время вернуться домой, в семью.
Джон перестал дышать, странная мысль мелькнула у него в голове: По крайней мере, меня нашли.
Но затем накатила реальность, высасывая радость из его груди.
Чудеса не происходили в его жизни. Удача отвернулась от него раньше, чем он успел спросить, а есть ли она вообще. Или, скорее, она просто обходила его стороной. В любом случае, это мужчина, одетый в черную кожу, пришедший ниоткуда и предложивший ему спасательный круг, чтобы выбраться из той адской дыры, где он жил, был слишком хорош для того, чтобы быть правдой.
– Тебе нужно больше времени, чтобы подумать?
Джон покачал головой и шагнул назад, написав: Я хочу остаться здесь.
Человек нахмурился, прочитав эту строку.
– Послушай, сынок, ты подходишь к опасному моменту в твоей жизни.
Да неужели. Он пригласил этого парня в свой дом, зная, что никто не придет на помощь, если и услышит его крики. Он нащупал свой пистолет.
– Хорошо, успокойся. Я вот что тебе скажу. Ты умеешь свистеть?
Джон кивнул.
– Вот номер, по которому ты можешь связаться со мной. Ты посвистишь в телефон, и я буду знать, что это ты. – Парень протянул ему маленькую карточку. – Я дам тебе пару дней. Позвони, если передумаешь. А если нет, не волнуйся, ты не вспомнишь об этом.
Джон понятия не имел, как ему реагировать на подобное заявление, и просто разглядывал выгравированные на карточке черные цифры, теряясь в надеждах на открывшиеся возможности и страхах перед их невероятностью. Когда он поднял голову, мужчины уже не было.
Боже, он даже не слышал, как открывалась и закрывалась дверь.
Глава 21
Мэри очнулась ото сна, почувствовав спазм, охвативший все тело. В ее гостиной раздался дикий рев, расколов на куски тишину раннего утра. Она попыталась выпрямиться, но была отпихнута на свое место. А потом весь диван целиком отлетел от стенки.
В сером свете утра она увидела сумку Рейджа. Его пиджак.
И поняла, что это он прыгнул за диван.
– Шторы! – Проревел он. – Закрой шторы!
Боль в его голосе прорвалась в ее сонное сознание, и она вскочила с дивана. Она закрыла все окна, пока единственным светом, попадающим в комнату, не стали лучи, пробивающиеся через дверь в кухню.
– И ту дверь тоже… – Сказал он срывающимся голосом. – Ту, что ведет на кухню.
Она быстро захлопнула и ее. Теперь в комнате было совершенно темно, лишь от телевизора исходило слабое сияние.
– В твоей ванной есть окно? – Спросил он грубо.
– Нет, нет. Рейдж, что случилось? – Она начала перевешиваться через спинку дивана.
– Не подходи ко мне. – Это прозвучала так, словно он задыхался. Потом послышалось смачное проклятье.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав