|
Читайте также: |
В 1496 г. немецкий путешественник Арнольд Харфф составил словарь албанских слов. Первая печатная книга в Албании — «Мешари» («Служебник») священника Гьона Бузуку — была напечатана на гегийском диалекте в 1554—1555 гг. латинским алфавитом, в который были включены славянские кириллические буквы для специфических албанских звуков: «Я, отец Гьон, не единожды размышляя о том, что на языке нашем не звучало от века Святое Писание, и посему из любви к пастве земли нашей решил возложить на себя труд, насколько позволят мне знания мои, просветить немного умы тех, кто его услышит».
Наиболее ранний памятник письменности албанских переселенцев в Калабрии и Сицилии, арберешей, принадлежит перу Лека Матренги (1560—1619), уроженцу Пиана деи Греци возле Палермо. После окончания коллегии св. Афанасия в Риме он вернулся в свое село и для нужд местного населения перевел на албанский язык катехизис испанца Ледесмы (Рим, 1592). Катехизис Матренги — первый текст, написанный на южноалбанском диалекте, — интересен и тем, что в нем помещены переведенные с латыни одиннадцатисложником восемь стихотворных строк, первый памятник албанской книжной поэзии.
Иллюстрация:
Портрет Скандербега
из первого издания книги М. Барлети
Гос. публичная библиотека в Ленинграде
В целом XV—XVI века ознаменовались возникновением письменности и подъемом албанской культуры, приобщившихся в лице таких деятелей, как Онуфрий и Барлети, к художественному развитию Средиземноморья.
523
ЮЖНОСЛАВЯНСКИЕ ЛИТЕРАТУРЫ
Турецкий натиск в XIV—XV вв. привел не только к падению Константинополя и гибели тысячелетней византийской государственности, но и к расчленению и порабощению доселе независимых или полузависимых славянских народов на Балканах — сербов, болгар, македонцев. Расширяясь, османское завоевание перекинулось за Дунай; там турки подчинили Валахию и Молдову, оставив, впрочем, этим землям известную автономию. Затем они устремились от Белграда по долине Дуная к Буде и Вене. В XVI в., когда Оттоманская империя
524
достигла максимальной экспансии, ее власть распространилась почти на всю Венгрию, а ее войска угрожали непосредственно Вене и землям Германии.
Иллюстрация:
Земля
Фрагмент фрески «Страшный суд».
Монастырь Дечаны
Лишь в XVII в., после ударов, нанесенных турецкой державе поляками и украинцами, могла начаться балканская «реконкиста». В наступление перешли не только австрийцы и венгры, но и венецианцы, опиравшиеся преимущественно на хорватско-далматинские контингенты. В XVIII в. ведущая роль в оттеснении завоевателей переходит к Российской империи, которая в следующем, XIX столетии после долгой борьбы способствовала полному освобождению Балкан. Крепче всего вплоть до конца XIX в. были позиции турок в Боснии, превращенной в настоящий турецкий пашалук, не менее консервативный, чем малоазиатский. Большинство населения там составляли сербы, обращенные в ислам, но сохранившие при этом свой уклад жизни. Остальная масса сербского народа, верная православию, непрестанно перемещалась из одной провинции Балкан в другую. В XVI — начале XVII в. сербы участвовали в ряде восстаний против власти турок. Края, населенные в XIV в. сербами, опустели: их жители под предводительством своего патриарха Арсения Црноевича оставили Центральные Балканы и направились в венгерские земли, заселив Дунайскую равнину вплоть до Буды и Пешта. Их военная сила нужна была австрийскому государству как заслон от турецких нападений. Культурный центр сербов в XVIII в. переместился на север по Дунаю, в город Сентандрию (ныне Сентэндре), Буду, некогда имевшую половину сербского населения, в Новый Сад и Сремские Карловицы.
В непосредственном соседстве с Италией, Австрией и Польшей существовала Оттоманская империя со своими владениями на Балканах, восточная деспотия средневекового типа, которая, несмотря на некоторые передовые процессы, сказывавшиеся в самой анатолийской Турции (подъем поэзии, архитектуры, географической учености), всей своей сутью противостояла культуре Ренессанса. И в то время когда Возрождение могло успешно развиваться в Италии и других странах Западной Европы, балканские страны и Венгрия вынуждены были положить все силы на борьбу с завоевателем, упорным сопротивлением остановив дальнейшее турецкое нашествие. В значительной степени им Европа обязана сохранением цивилизации Ренессанса; их историческая миссия может быть до известной меры сопоставлена с миссией русского народа, который ценой неимоверных жертв оградил Запад от монголо-татарского завоевания. В XV в. особую роль в защите европейских границ от турок играли венгры и находившиеся с ними в союзе хорваты. Соратники Яноша Хуняди и короля Матяша Корвина стали эпическими героями не только для своего собственного народа — венгров, но и для сербов.
К венграм переходили те сербские князья, которые не хотели покориться туркам. Из них известны Змей Огненный Вук из рода Бранковичей и другие герои эпических песен.
Дольше всего сохранялось небольшое Сербское государство в центре Балкан, где управляли ближайшие потомки князя Лазаря, а затем родственники Бранковичей. Лишь после падения Константинополя в 1453 г. пришел конец и ему. Государство Лазаревичей и Бранковичей наследовало литературную традицию Средневековья, прежде всего жития сербских святых, которые являются одновременно памятниками национального самосознания (особенно агиографические памятники, посвященные канонизированным государям). Житийный жанр был господствующим. Начало ему было положено
525
Саввой (ум. 1236), написавшим «Житие Симеона Немани». Между прочим, Савва и его отец основали сербский монастырь Хиландар на Афоне, сыгравший важнейшую роль в сохранении национальной культуры. Объемистый труд архиепископа Даниила (ум. 1337) «Жизнь королей и архиепископов сербских», нашедший продолжателей, представляет собой одновременно церковную историю и историю с раны в житийной форме.
В восточном углу Сербии, южнее Смердерева по реке Мораве, в монастыре Манассия, возник последний средневековый центр национальной культуры сербов. Там были скриптории, в которых переписывали и украшали рукописи на церковнославянском языке. Сербские книжники этого времени находились под влиянием разрушенной болгарской школы в Тырнове и продолжали традиции патриарха Евфимия. Как бы некий отблеск тырновского платонизма пал на небольшое сочинение князя Стефана Лазаревича «Слово о любви», представляющее несколько неожиданную и любопытную параллель ренессансным трактатам и диалогам на ту же тему и того же времени. Крупнейшей фигурой культурного расцвета в Манассии был болгарский книжник Константин Костенечский — грамматик и мыслитель, последователь патриарха Евфимия. В своих «Сказаниях о письменах» он создал руководство по орфографии, эмоциональный и философский фон которого — восторг перед мистически понятым таинством письмен, хранителей мудрости. В 1431 г. Константин написал «Жизнь деспота Стефана Лазаревича» («деспот», от греч. δεσποτης, «владыка», — официальный титул государя, не имеющий одиозного оттенка); это едва ли не лучшее историческое сочинение всего балканского Средневековья, в котором примечательно, между прочим, одно из первых обстоятельных упоминаний битвы на Косовом поле — начало косовской легенды. Исторический труд Константина Костенечского изобилует теми же премудростями витиеватого красноречия болгарской школы, что и сочинения его русского современника Епифания («плетение словес»). Тот же стиль мы встречаем в письмах сестры князя Стефана, Елены Страцимировны, адресованных архимандриту Николаю Иерусалимскому. При дворе Стефана жила вдова последнего македонского деспота Углеши, павшего в битве при Марице в 1371 г., в монашестве Евфимия; сохранилась сочиненная ею и вышитая золотым шитьем похвала князю Лазарю для его гробницы. Этот цветок риторики в византийском вкусе возник из глубокого горя и искренней скорби о судьбах сербского народа. При дворе деспота процветали и такие формы ритмической прозы, применительно к которым можно говорить о поэтической сущности; это как бы род ученой поэзии в отличие от поэзии фольклорной (примеры — «Похвала святому Савве» монаха Силуана и анонимная «Песнь о смерти»). Там собирались анналы, генеалогии, хроники — как воспоминания о минувших временах славы. Этот очаг культуры, однако, оказался недолговечным, и после смерти князя Стефана болгарские книжники направились из Манассии в Молдову, Валахию и на Русь.
Иллюстрация:
Рильский монастырь
Один из центров болгарской национальной культуры
В конце XV в. на территории южных славян появляются типографии для печатания церковных книг кириллицей; древнейшей, по-видимому, была типография в Ободе (Черногория), работавшая с 1493 г., а за ней последовали типографии в Грачанице и Белграде. В XVI в. важным центром славянского книгопечатания становится Венеция.
Болгария, подпав под османское владычество, оказалась в особенно тяжелом положении и не имела никаких прав. Турецкое иго иссушало ее культурную жизнь. Единственными очагами книжности остались монастыри, которые, как
526
писал Георгий Димитров, «оберегали национальные чувства, национальные надежды, национальную гордость болгар и помогали им сохраниться как нации». Главными центрами стали уже не Тырнов, а Рильский монастырь, Кратово и Софийская соборная церковь. Сильно было также влияние Афона. Писателями XV в. македонско-болгарского происхождения были Владислав Грамматик, Дмитрий Кантакузин и Димитрий Кратовский. О национальных чувствах болгар свидетельствует составленная, по-видимому, в это время болгарская хроника, известная по спискам XVI в., — одна из самых полных балканских хроник того времени. Владислав Грамматик родился в городе Новое Брдо, население которого составляли болгары, македонцы и сербы. Когда Новое Брдо в 1455 г. было разрушено турками, Владислав Грамматик стал странствовать по монастырям, разбросанным вокруг Скопле и Кумано; жил он, по-видимому, и в Рильском монастыре. Это был действительно Грамматик, т. е. грамотей, литератор, составитель сборников, знаток церковнославянской палеографии и законов правописания тырновской школы. От него осталось несколько сборников, содержащих «Поучение цареградских патриархов» (направленное против католиков), легенды о крещении Руси и других славянских народов, жития, проповеди византийских писателей Василия Великого, Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Иоанна Дамаскина. Встречаются там и произведения болгарских авторов: «Житие Константина Философа», похвала Кириллу и Мефодию. Эти сборники в XIX—XX вв. подробно изучались болгарскими, сербскими и русскими славистами.
Особый интерес представляют рассказы Владислава о современных событиях, например «Рильская повесть о перенесении мощей св. Ивана Рыльского из Тырнова в монастырь его имени» (1469 г.). Владислав Грамматик воспользовался «Жизнью Ивана Рыльского» патриарха Евфимия, но описание нового празднества, которое было важно для обновления болгарской культуры, принадлежит ему. Он пишет об иге безбожных турок, рассказывает об исторических событиях, роковых для южных славян. Возможность устроить это празднество дала вдовствующая султанша Мария, жена Мурата II, дочь деспота Георгия Бранковича; поэтому отзывы о турецком султане у Грамматика весьма сдержанны.
Кем был по происхождению Дмитрий Кантакузин, трудно сказать: имя у него греческое, писал он по-церковнославянски. Вероятно, мать его была македонка. Он работал в той же среде, что и Владислав Грамматик. Будучи человеком состоятельным, он даже оказывал ему поддержку. От Кантакузина осталась «Служба Ивану Рыльскому», «Житие» и «Похвала Ивану Рыльскому» и молитва Богородице. Возможно, что он участвовал в народных празднествах и даже произнес речь. Воспользовавшись написанным до него, Дмитрий дополнил и развил житие, которое стало любимым чтением болгар; в нем повествуется о трагедии покорения Болгарии турками.
Болгарская литература XVI в. локализуется в Софии, которая в то время развивалась как торговый центр вместо разрушенного Тырнова благодаря тому, что стала средоточием турецкой администрации и путей сообщения. Население Софии, как и всех средневековых городов Балкан, кроме местных славян, составляли турки, греки, армяне, евреи. Среди болгарских книжников отметим попа Пейо (жил в конце XV — начале XVI в.) — соборного священника церкви св. Марины в Софии. Он путешествовал по свету, посетил мощи князя Лазаря в Сербии и по торговым делам бывал в Среме, Венгрии, Валахии, а может быть, и в Царьграде. Так как его называют «сребропродавцем», он, очевидно, торговал церковной утварью. Пейо написал «Житие» и службу мученику Георгию Новому. Георгий, молодой мастер, который помогал попу Пейо в его делах, приглянулся туркам, но не согласился перейти в магометанство и претерпел мученическую смерть в Софии 11 февраля 1515 г. В «Житии» есть подробности жизни того времени, видны отношения между болгарским и турецким населением, т. е. сохранились живые страницы тех нестерпимых для христиан страданий, которые столетиями испытывала Болгария. Это жизнеописание нового мученика, явно антиоттоманское, имело успех на Балканах, особенно в Сербии. Несколько позже пострадал, тоже в Софии, Николай Новый, замученный в 1555 г. Его жизнеописание составил софийский книжник Матвей Грамматик, хорошо знающий жития, апокрифы, летописи, историю Болгарии и читавший «Историю Иудейской войны» Иосифа Флавия.
Позже, в XVII в., начинают появляться — уже с элементами новоболгарского языка — сборники смешанного содержания, дамаскины, названные так по имени греческого проповедника Дамаскина Студита. В них входят поучительные рассказы, жития, проповеди, апокрифы, вопросы и ответы на разные случаи жизни, хроники. Эти сборники, представлявшие популярное чтение для народа, начинавшего забывать церковнославянский язык, относятся уже к периоду новой болгарской литературы.
527
ЛИТЕРАТУРА МОЛДАВИИ И ВАЛАХИИ
До половины XVII в. литературным языком Молдавии и Валахии был славянский язык. Эти княжества входили в комплекс стран Юго-Восточной Европы в тесном соседстве с Болгарией, Сербией и Украиной. Славянский язык в Молдавии и Валахии играл ту же роль, что и латинский в Западной Европе. На славянском языке создавались летописи, писались своды законов, велась дипломатическая и частная переписка. Недавно обнаруженное письмо господаря Стефана Великого к Ивану III — значительное литературное произведение, памятник феодальной публицистики.
Длительное время литература Молдавии и Валахии развивалась преимущественно в форме церковно-дидактических сочинений. Здесь, так же как в Трансильвании, сложилась особая категория: переписчики и переводчики на славянский язык греческих и латинских рукописей. Некоторые из таких рукописей были написаны на территории Молдавии и Валахии до образования княжеств. Среди славянских рукописей были не только богослужебные книги, но и сборники, куда входили жития святых, поучения, а также трактаты по богословию, рассчитанные па читателя высокой культуры. Популярностью пользовались списки апокрифических легенд, имевших широкое распространение в Византии, среди южных славян и на Руси. Таковы апокрифы «Хождение Богородицы по мукам», «Видение Исаево», «Голова Адама» и др. Появление апокрифов было нередко связано с народно-еретическими течениями (например, с движением богомилов) и отвечало запросам низов.
Не меньшую популярность заслужили славянские списки таких средневековых повестей, как «Александрия», «Варлаам и Иоасаф», «Троянская история» и др.
Значительную роль в культуре Молдавии и Валахии в начале XV в. играл Григорий Цамблак. Выходец из Болгарии, ученик Евфимия Тырновского, Григорий Цамблак развивал свою деятельность в Сербии, Болгарии и в Молдавии. Став в 1415 г. киевским митрополитом, он способствовал развитию русско-молдавских связей. Ему принадлежит одно из первых оригинальных произведений на славянском языке, написанное в Молдавии, «Житие св. Иоанна Нового» (1402). Рукопись Цамблака богата историческими сведениями и подробностями социальной жизни. К этому же периоду относятся жития местных святых, написанные в Валахии. Из них примечательно житие основателя первых монастырей в Валахии, игумена Никодима, написанное его учениками. Это житие выдержано в стиле народной легенды и отражает влияние устного творчества на житийный жанр.
К XVI в. относится один из выдающихся памятников древней литературы Валахии на славянском языке — «Поучение Нягое Басараба сыну своему Феодосию». Написанное, как и «Поучение Владимира Мономаха», в стиле поучений византийских императоров, произведение Басараба отличается образностью языка и отражает широкие литературные интересы автора. На тех страницах, где Басараб оплакивает смерть сына, чувствуется воздействие народных «плачей».
Первые молдавские летописи на славянском языке, составленные при дворе Стефана Великого около 1484 г., и последующие хроники, относящиеся уже к XVI в., созданы по образцу сербских и болгарских хроник. Возможно, что и они составлялись при дворах господарей. На это указывает историческое изложение и сжатость повествования, не свойственная расплывчатым формам монастырских писаний. Национальный характер молдавских летописей отражен в стремлении к созданию централизованного государства.
Самое крупное историческое событие эпохи, о котором повествуют эти летописи, — успешная борьба Стефана Великого с турецким нашествием. Летописец называет Стефана защитником «всего христианства». Списки с летописей Молдавии были известны на Руси с XV в.; они распространялись также в польском и немецком переводах.
Славянские летописи Валахии не сохранились, а из повестей на темы ранней истории Валахии наиболее интересна славянская «Повесть о мунтянском воеводе Дракуле» (Валахия называлась также Мунтенией, горной страной. Отсюда искаженное славянское название «мутньянский воевода»; «дракул» означает «черт»). В повести рассказывается о современнике Стефана — господаре Валахии Владе Цепеше. Он был известен не столько победами над турками, сколько необыкновенной жестокостью. Славянская повесть о Владе Цепеше, составленная в 1486 г. на основании народных преданий, получила широкое распространение на Руси XV—XVI вв. Некоторые исследователи полагают, что повесть о Дракуле была записана Федором
528
Курицыным, ездившим по поручению Ивана III в 1482—1486 гг. в Венгрию и Молдавию. Хотя записей повести о Дракуле не было обнаружено на территории Валахии и Молдавии (она сохранилась там лишь в устном народном творчестве), она принадлежит к памятникам литературы и может служить источником для изучения ранней истории Валахии наряду с греческой рукописью XVI в. «Житие св. Нифона», написанной в валашском городе Тырговиште учеником Нифона Гавриилом. В XVII в. историческая часть «Жития св. Нифона» была включена в валашскую хронику, впоследствии использованную румынским писателем Александру Одобеску в исторической повести «Михня-Водэ Жестокий» (1857).
Конец XVI в. был ознаменован в Валахии победами господаря Михаила Храброго над турками. Летопись, составлявшаяся при дворе господаря, велась на родном языке, но до наших времен дошла только в латинских переработках.
Зачинателем книгопечатания на славянском языке на территории Валахии был сербский инок Макарий, основоположник южнославянского книгопечатания, нашедший в Валахии убежище от турецкого нашествия и напечатавший там «Служебник» (1508), «Октоих» (1510) и Евангелие (1512). Продолжатель Макария, валашский дьякон Кореси, наряду с церковными книгами на славянском языке начал с 1561 г. издавать книги на родном языке.
Рукописные тексты начали появляться в XV—XVI вв. Это были написанные кириллицей переводы церковных книг, документы и летописи. Появление первых памятников письменности на языке, на котором говорила основная масса трудового населения княжеств, стало основой для последующего развития валашской и молдавской литератур.
Литературы Закавказья [XIII—XVI вв.]
529
ВВЕДЕНИЕ
Между народами Закавказья существовали тысячелетние культурные взаимосвязи, которые определяли генетическую и типологическую общность литературного процесса этих народов. Немалое значение имели культурные связи с соседним Ираном, а позднее — с греко-эллинистическим миром и Византией. Общие литературно-художественные традиции можно проследить в эпосе, героическом и дидактическом, в творчестве народных сказителей-рапсодов (азерб. — озан, арм. — гусан, парф. — госан), в мотивах лирики бездомного скитальца, тоскующего по родине (азерб. — гариб, арм. — харип, пандухт). Распространение христианской религии у армян и грузин, а мусульманской — у азербайджанцев, хотя и ослабило культурное общение между разноконфессиональными народами Кавказа, не смогло его прервать. В наиболее яркой форме проявилось взаимообогащение литератур всех народов Закавказья в XI—XII вв., в период расцвета гуманистических тенденций, выраженных в творчестве таких корифеев, как Нарекаци, Низами и Шота Руставели.
Нашествие чингисхановских орд в XIII в., а затем в конце XIV — начале XV в. грабительские походы Тимура нанесли огромный ущерб странам Закавказья, их экономическому и культурному развитию. Бедствия страны не прекратились со смертью жестокого завоевателя и с распадом его империи (1405). Набеги воинственных кочевых племен продолжались. В 1453 г. пала Византия, и на юге Закавказья образовалось Османское государство, постоянно враждовавшее из-за обладания землями закавказских народов с соседним Ираном, где в начале XVI в. утвердилась династия Сефевидов. Грузия распалась на отдельные царства и княжества, находившиеся в зависимости от захватчиков и часто вступавшие в междоусобные войны друг с другом; города ее были разорены, население обнищало. Часть армянского населения была уведена в плен, часть эмигрировала из страны и образовала армянские торгово-ремесленные колонии в Крыму, Львове, Венеции и в других странах. Азербайджан был включен в государство Сефевидов.
После многолетних кровопролитных войн за господство в Закавказье, в 1555 г., между Турцией и Ираном был заключен договор, по которому области Западной Грузии и Западной Армении отошли к Турции, а восточные их области и Азербайджан — к Ирану.
В этот период бесконечных войн и разрухи глубокий кризис переживали литературы и вся духовная жизнь народов Закавказья. Эпоха монументальных героико-эпических произведений, какими была так богата их поэзия до нашествия Чингиса, прошла. Вместо больших героико-эпических поэм или торжественно-патетических од господствующее положение в литературе занимает интимно-лирическая и философская, преимущественно с мистической направленностью, поэзия, в которой основное внимание уделялось чувствам и раздумьям человека, чаще всего горьким жалобам на превратность судьбы и непостоянство мира. Тогда же появляется и особый поэтический жанр — песня скитальца, в которой оплакивается судьба странника, вынужденного жить на чужбине и вечно тосковать по родному краю. Эта поэзия продолжала развиваться в азербайджанской и особенно в армянской поэзии вплоть до XX в.
Грузия, в которой опустошения были особенно тяжелыми, не смогла полностью оправиться от удара в течение трех веков. Здесь создавались выдающиеся произведения духовной литературы, нередко выполнявшие миссию патриотической литературы, а также летописи (XIII—XV вв.). Лишь с начала XVI в. происходит новый подъем светской литературы, в поэзии утверждается патриотическая тема. Так называемые «пещерные стихотворения» свидетельствуют о существовании яркой светской бытовой поэзии, не записывавшейся или истреблявшейся в условиях иноземного засилья.
В Армении начинается довольно резкое размежевание между реакционно-феодальным и передовым, гуманистическим направлениями в литературе. В XIII в. предренессансные идеи развиваются в творчестве Ерзнкаци и Фрика, а в XIV—XVI вв. — в творчестве Нагаша и Кучака. И здесь, как и в Грузии, при сохранении традиционного влияния древнегреческого наследия, связей с византийской культурой и с культурой стран Восточной и Западной Европы творчески, в национальном духе перерабатываются некоторые иранские либо пришедшие через Иран от арабов и из Индии сюжеты и мотивы. Таким образом, армянская и грузинская
530
литературы служат как бы мостом между христианским Западом и мусульманским Востоком, здесь появляются произведения своеобразного западно-восточного синтеза. Вместе с тем в условиях персидского и турецкого завоеваний восточные влияния могли оттеснять национальную грузинскую и армянскую традиции, в литературе зарождаются аристократические тенденции (например, в некоторых стихотворениях грузинского царя Теймураза I в XVII в.).
В азербайджанской литературе резче, чем в предыдущую эпоху, проявляется столкновение двух тенденций — аристократически-клерикальной и народной. Вторая тенденция в условиях Средних веков принимает, как и в Иране, форму еретическо-мистической оппозиции феодализму, что выражается в пантеистическо-лирической поэзии суфизма, а особенно (с XIV в.) хуруфизма во главе с выдающимся поэтом Насими (казнен в 1417 г.). Огромное значение для развития этой тенденции имел также тот факт, что с XIII в. азербайджанские поэты начинают писать не только на литературном языке — фарси, но и на народном, азербайджанском (тюрки́) языке: первое произведение на этом языке — Гасана-оглы (XIII в.), а первый диван — Насими. Азербайджанские писатели особенно активно поддерживают связи с иранской культурой, и творчество многих из них входит непосредственно в персидскую литературу (Аухади Марагаи, Шабустари и др.). Вместе с тем, говоря о наметившемся уже с XV в. (творчество Навои) переходе литературной гегемонии внутри трехъязычной литературы мусульманских народов (на арабском, персидском и тюркских языках) к тюркоязычным писателям, следует подчеркнуть роль азербайджанских писателей в закреплении этой гегемонии (прежде всего творчество Физули). Кроме того, творчество некоторых азербайджанских писателей входило также и в турецкую и туркменскую литературы. Одновременно происходит некоторое ослабление связей азербайджанской литературы с христианскими литературами Закавказья — грузинской и армянской, впоследствии преодолеваемое в годы развития братских литератур Кавказа в Новое время, особенно в XX в.
Обращение к произведениям, в которых заметны предренессансные черты, наблюдается не только в Грузии и Армении, но и в Азербайджане, где продолжают глубоко чтить поэтический гений Низами. Его влияние на персоязычную и тюркоязычную литературы, длившееся века, вызвало к жизни множество поэтических подражаний не только отдельным поэмам, составившим его «Хамсу» («Пятерицу»), но и всему произведению в целом. К числу последних относится и «Хамса» великого узбекского поэта Алишера Навои. В Азербайджане была создана по мотивам единственной лирической поэмы «Хамсы» поэма Физули «Лейли и Меджнун» — шедевр классической азербайджанской поэзии на родном языке.
Армянская, азербайджанская и грузинская поэзии на новых путях развития дали плеяду поэтов, чутко откликавшихся на трагические события времени, на страдания народов. В их творчестве порой звучали отголоски высшего расцвета литератур народов Закавказья. Армянских классиков продолжил Саят-Нова, азербайджанских — Мола-Панах Вагиф, грузинских — Гурамишвили. Так на протяжении веков жили и обновлялись лучшие традиции литератур Закавказья.
Творчество армянских поэтов Мкртича Нагаша, Фрика, Костандина Ерзнкаци, Кучака Наапета явственно перекликается не только по жанру — любовная, дидактическая, философская лирика, — но и по господствующему в нем общему эмоциональному настроению — то тоска по утраченной родине, то гнев и негодование на судьбу, то светлая надежда на лучшие дни — с творчеством наиболее выдающихся азербайджанских поэтов того времени — Насими, Физули и др.
Высокие гражданские мотивы, идеи патриотизма и гуманизма, воля к борьбе против иноземных захватчиков за утверждение политической независимости и свободы составляли содержание наиболее выдающихся художественных произведений на трех языках народов Закавказья во все периоды их истории. В поэзии рассматриваемой эпохи наиболее ярко отражены трагедия порабощения, недовольство существующим положением в феодальном обществе, горькие жалобы на превратность судьбы и горячий протест против несправедливости, против господства зла и произвола.
Народы одинаково ощущали свое бесправное положение в условиях иноземного ига и феодальной эксплуатации, а художники слова выражали эти чувства в своих произведениях. Отсюда — и близость содержания и общего духа как в устно-поэтическом творчестве народов Закавказья, так и в их письменной литературе.
Яркими примерами такой близости поэзии народов Закавказья в эпоху чужеземного ига могут служить стихотворения Насими и Мкртича Нагаша (XV в.), Физули и Кучака (XVI в.). Время их творчества составляло одну эпоху, эпоху политического бесправия и всенародного горя. Их произведения объединяют близкие настроения и взгляды на мир.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав