ПРИБЛИЖЕНИЕ БЕДЫ 10 страница

И пока свирепствовал Червь, по обеим сторонам его невидимого с поверхности подземного пути падали здания. Дома рушились внезапно, будто вся сила истекла из них в одно мгновение. Чем больше здания кренились, тем больше трещин пронизывало их стены, и они медленно падали стенами внутрь, когда под ними проползал Червь. Невинные жители погибали под обломками, и воздух переполняли крики раненых и придавленных. С ужасом видя такое, волхвы сменили песню, приказав Кромм Круачу вернуться в глубины, но он сопротивлялся их приказу с неторопливым и непреклонным упорством: впервые за многие века он был свободен и по своей воле ползти обратно не собирался.

У волхвов уже не оставалось сил, чтобы заставить его вернуться, и они это знали. Они также знали, что отделившийся взвод крестоносцев уже совсем рядом. Они не могли остановить Червя и не могли защитить себя, поскольку их обнаружили, и волхвы сделали единственное, что им оставалось. Они позволили крестоносцам ворваться в каменный круг и без всякого сопротивления дали себя расстрелять. Их песня угасла — безмолвные, волхвы лежали кровавой грудой среди камней. Но в последние мгновения они успели черпнуть волшебства, порожденного их собственными смертями, и с его помощью обуздали Червя и отправили его обратно в недра Земли. Не все оружие можно применять. Землю перестало трясти, здания больше не дрожали, и люди начали искать в развалинах выживших.

Крестоносцы помочились на тела волхвов, разметали камни круга взрывчаткой и отправились догонять своих.

Фрэнк Морзе, уже побывавший в городе в роли киллера, обнаженный и без оружия шел через хаос и разрушение, и его нимало не трогало ни первое, ни второе. Повсюду на его пути слышались выстрелы — братья-крестоносцы пристреливали разбегающихся тварей и поджигали их логова. Но, даже несмотря на сопротивление некоторых жителей города, никто Морзе не трогал. Со счастливым лицом он вышагивал в первой линии наступающих, восхваляя Всевышнего и проклиная еретиков, и душу его согревала радость сознания того, что он доказал, что заслужил покровительство Господа. Да он и не сомневался в этом. Он был безупречен, и чист, и непреклонен в своей непримиримости к безбожникам. Обводя взглядом пламя и дымы пожаров, слыша вопли и стенания горожан, он громко смеялся. Господь вел его, и мир становился таким, каким должен быть, или вскорости таковым станет. Вот-вот крестоносцы отобьют у безбожников Дверь в Вечность, возьмут ее под свой контроль и займут наконец достойное место в этом грешном мире — место правителей. Слово Божье должно стать беспощадным законом, и да поможет Бог виновным.

Некоторые из братьев-крестоносцев пали, поскольку горожане оказывали сопротивление, яростно бросаясь на солдат Господа, как загнанные в угол крысы. Некоторые из братьев не смогли подняться, и Морзе пробормотал молитву за упокой их душ. Коротенькую такую молитву, потому как долгой они, в общем-то, не заслуживали. Будь их вера так же чиста и свята, как его собственная, они бы не пали от рук неверных. Тут он повернул за угол — и все вдруг разом стихло. Он быстренько огляделся и никого из наступавших не увидел. Улица была пустынна, дома стояли целы и невредимы. Он, видимо, не туда забрел. Морзе поспешно вернулся за угол, но и там оказалась безлюдная улица. Каким-то образом оторвавшись от своих братьев, он, абсолютно голый, очутился на вражеской территории. Морзе ощутил острый укол паники и жестко подавил ее. Ведь он не один. С ним Господь Бог — Он защитит своего солдата. А вдруг это своего рода испытание…

Морзе услышал, как что-то начало приближаться к нему с другого конца улицы, и резко обернулся. Невысокая темная фигура медленно, но неуклонно шла навстречу. Руки его дернулись схватиться за оружие, которого у него не было. Фигура вышла из тени на свет, и сердце Морзе екнуло. Он знал это существо, и оно знало его. Четырехфутовый плюшевый медвежонок с золотисто-медовой шерстью и черными смышлеными глазками остановился как вкопанный в дюжине шагов от крестоносца. На нем был тот же ярко-красный жилет и ярко-синий шарф, в лапах — автоматическая винтовка. Патронташи перечеркивали грудь и свешивались едва не до пят. Морзе никогда прежде не слышал о Мишке. Его родители берегли сына от таких тривиальных и не имеющих отношения к реальному миру игрушек. В его жизни не было места для сказок и волшебства — даже в детстве. Но Мишку он помнил по инциденту на кладбище Всех Душ. И помнил, как стрелял в него и не смог подстрелить. И как, уже почти забравшись в вертолет и думая, что спасен, почувствовал, как этот звереныш своей поганой лапой схватил его за лодыжку и едва не сломал ее. До сих пор синяки оставались.

— Дьявол, — выпалил Морзе. — Я не боюсь тебя! Со мной Бог.

— А, старый знакомый, — ответил Мишка. — Ты подстрелил моего друга. И меня бы подстрелил, если б мог. Но теперь у меня есть пушка, а у тебя — нет. Ну что, диверсант, последнее слово будет?

— Ничего ты мне не сделаешь. Господь поразит тебя.

— Ты подстрелил моего друга, — повторил Мишка, и впервые дрогнула в сомнении душа Морзе. Было нечто в голосе Мишки, в его глазах — какая-то застылость и непреклонность. Морзе попытался улыбнуться. Ну никак не мог он всерьез воспринимать плюшевого медвежонка с винтовкой в лапах. Однако очень уж пугающе и взаправду выглядело оружие, и чем больше он думал об этом, тем реалистичней выглядел Мишка. Холодным ветерком обдало Морзе, и, вздрогнув, он попытался встать более прямо, чтобы дьяволенок не думал, что крестоносец дрожит от страха. Мишка поднял винтовку и прицелился, и бесконечно долгие пару секунд оба просто стояли и смотрели друг на друга

А затем Мишка вдруг опустил винтовку, посмотрел на нее и тихонько вздохнул. Потом опустился на колени, осторожно положил оружие на землю, снял с себя патронташи и положил рядом. Выпрямившись, он посмотрел Морзе в глаза.

— Нет, — тихо, но решительно проговорил он. — Я не убийца и не дам тебе сделать меня таковым. Это было бы предательством всего, что я значу в детских душах. Сказал бы сейчас: «Чтоб ты в аду сгорел», да только, по-моему, ты сейчас уже там.

Плюшевый Мишка развернулся и зашагал прочь, а Морзе стоял и смотрел ему вслед. Мишка свернул за угол и был таков, и паралич, внезапно сковавший Морзе, исчез. Он рванулся вперед, подхватил с земли винтовку и бросился вслед за Мишкой. Этот маленький гаденыш осмелился угрожать ему, осмелился сделать так, чтобы он испугался… Морзе вылетел из-за угла с винтовкой наготове и резко остановился, чуть не столкнувшись с одним из крестоносцев.

— А, вот ты где, Фрэнк, — воскликнул майор, командир его подразделения. — Показалось, что на минутку потеряли тебя. Неудивительно, конечно, в этой неразберихе, но постарайся держаться с нами вместе. Времени на поиски нет. Вижу, оружие себе нашел. Молодец, такие ребята мне по душе — инициативные. Думаю, ты доказал, что хотел. Пойдем, мы тут выслеживаем одного демона, и, если повезет, он приведет нас туда, где засели остальные.

Майор замолчал и посмотрел в другой конец улицы. Морзе проследил за его взглядом. Большой мультяшный пес, около пяти футов высотой и в отвратительно сидевшем на нем белом костюме, в коротких гетрах, неуклюже ковыляя, пытался скрыться от крестоносцев. Похоже, он был стар, с белыми, седыми волосками на морде, длинные уши безжизненно болтались. Пес оглянулся, увидел преследователей и попытался прибавить ходу. Майор засмеялся:

— За ним, ребята! Не упускайте его из виду. Добудьте мне его уши. Давай, Фрэнк, вперед. Не отставай, хватай удачу за лапы!

Солдаты бросились догонять пса, который, казалось, вот-вот рухнет без сил, однако каким-то образом умудрялся опережать своих преследователей. Крестоносцы орали и хохотали на бегу, паля иногда в воздух, потешаясь над тем, как от выстрелов подскакивает и жалобно взвизгивает собака. Морзе не смеялся. Пес казался достаточно безобидным, но он уже ничему не верил в этом покинутом Господом городе. Кроме того, он был не в цирке, а при исполнении. Смех — проявление легкомыслия, к тому же смех отвлекает внимание.

Пес вбежал в узкий переулок, крестоносцы — за ним, ухая и хохоча. Однако в переулке пес будто сквозь землю провалился. Солдаты резко остановились и начали озираться. Переулок оканчивался тупиком, никаких ответвлений и выходов. Собаке деваться отсюда было просто некуда. Морзе почувствовал, как что-то холодной рукой сжало ему сердце, и повернулся к майору:

— Выводите отсюда людей, это ловушка.

— Спокойно, Фрэнк. Сейчас найдем, где он тут прячется. Не мог же он испариться. Здесь наверняка какая-нибудь потайная дверь — она приведет нас ко всей своре. Чего ты переживаешь. В конце концов, это просто барбос.

— Нет, — донесся вдруг спокойный голос из тени. — Не просто барбос. А барбос мультяшный.

Пес вдруг вышел на свет, и крестоносцы беспокойно зашевелились. Он стоял, вскинув голову, и взгляд его был холоден и прям. Он больше не казался старым и безобидным. Он ухмылялся — скалился, и пасть его, неестественно растянувшись, обнажала большие квадратные зубы.

— Я не настоящий, — продолжил пес. — И хотя живу в реальном мире, все еще сохраняю кое-какие особенности сказочного мира мультфильмов, в котором был рожден. Например, я могу стать больше… — В одно мгновение он вырос высотой в двадцать футов, раздувшись, как шарик, и крестоносцы попятились, целясь в него из автоматов. — Или, к примеру, меньше. — Он вдруг стал не больше мышки и шмыгнул между ногами крестоносцев. Они закричали, затопали ногами, но он выскочил из толчеи невредимый. Пес вернулся на прежнее место, обретя прежний размер, и сел, гадко ухмыляясь лишенным мужества солдатам. Теперь он демонстрировал свои клыки и чуть выпущенные из подушечек лап довольно свирепого вида когти. — А на тот случай, если вам не все понятно, я привел с собой пару приятелей.

Тени дрогнули, обратившись в клыки и глаза, и на свет вышли монстры. Они вырастали, уменьшались в размерах и меняли очертания с тошнотворно тягучей, плавной легкостью. У них были зубы, когти и неправдоподобно огромные мышцы. В мультфильме они показались бы забавно смешными, но в реальной обстановке были омерзительными и жуткими, каковыми и были всегда в детских кошмарных снах.

Один из крестоносцев вдруг запаниковал. Скинув винтовку к плечу, он открыл огонь, и какое-то мгновение палили все остальные. Переулок наполнился дымом и треском безостановочных очередей. Наконец один за другим солдаты прекратили огонь и опустили оружие. Дым рассеялся, а монстры остались на месте, жуткие и невероятно реальные — как в цветном кино. Пока крестоносцы вглядывались в них, раны на изрешеченных пулями телах затянулись. Формы тел монстров менялись с ужасающей простотой, и один из солдат вдруг захныкал. Монстры захохотали, хотя в их облике абсолютно ничего смешного не было. Пес продолжал ухмыляться.

— Можете не стараться, бесполезно. Мы мультяшные, а в мультиках нет ничего невозможного. Ничего!

Монстры начали раздуваться, заполняя собой пространство между домами, и обрушили на крестоносцев клыки и когти. Переулок наполнился воплями, жутким хохотом и негромкими звуками раздираемой плоти. Мультяшки рвали солдат на куски и играли этими кусками, не переставая хохотать.

Фрэнк Морзе повернулся и бросился бежать в ту самую секунду, когда монстры пришли в движение. К моменту, когда раздались первые вопли, он уже летел со всех ног из переулка. Патронташи больно колотили по голой груди и спине, про винтовку в руках он и думать забыл. Как забыл и о своих друзьях, и братьях-солдатах, и своем долге, и своей вере. Он несся сломя голову, задыхаясь и ежесекундно ожидая, что что-то жуткое сцапает его сзади. Этого, однако, не случилось. Фрэнк добежал почти до самого конца улицы и резко остановился, когда одинокий силуэт шагнул из тени ему навстречу.

Морзе на мгновение замер — сердце выпрыгивало из груди, дыхания не хватало, — а затем резко вскинул винтовку и направил ее на стоявшую в нескольких футах от него фигуру. Но не выстрелил. Он узнал. Семи футов ростом, закутанный в длинный плащ, с огромной рогатой головой — перед ним стоял Козерог, небрежно помахивая рукой с пистолетом. Несколько мгновений оба молча смотрели друг на друга.

— Ты же покойник, — наконец подал голос Морзе. — Я убил тебя.

— Не-а, ранил, — ответил Козерог. — Поганый из тебя стрелок. Хотя, конечно, приятно, что ты помнишь меня. Я-то тебя не забыл.

— Демон. Дьявольское отродье.

— Довольно смелое заявление для того, кто только что драпал без оглядки, бросив своих товарищей умирать. Очень смело для того, кто стоял и смотрел, как его друзья убивали невинных и жгли их дома. Только все это теперь не имеет никакого значения. Теперь — когда здесь только я и ты. У тебя пушка, у меня пушка. Не так, как в прошлый раз, а? Либо ты меня застрелишь, либо я тебя. Сегодня-то один из нас точно не промажет. Я так думаю, мразь, самое время тебе задаться вопросом: везунчик ты или нет?

Морзе развернулся и побежал. Лучше сейчас он убежит, чтобы потом вернуться и убить нечисть. Всех их перебить. Он чувствовал, как земля вздрагивает под ударами его ног, и слышал запах дыма в промозглом воздухе. Он открыл было рот, чтобы закричать, и Козерог выстрелил ему в затылок.

Крестоносцы тащили семерых депутатов Совета через руины того, что еще недавно было их городом. По обе стороны улицы пылали скелеты разбитых домов, языки пламени взвивались к ночному небу. Камни, кирпичи и крошево стекла усеивали тротуары и мостовые, и всюду лежали мертвые и умирающие. Крестоносцы не обращали на них внимания — они ликовали и праздновали, кое-кто пил вино и водку, награбленные в брошенных магазинах. Крестоносцы смеялись и пели и толчками подгоняли депутатов, чтобы те поторапливались, а то и просто забавы ради. Семеро депутатов брели, опустив головы, и не отвечали им. Избитые, в синяках и кровоподтеках, пленники отлично понимали, что огрызаться или жаловаться было себе дороже. Трое депутатов были уже мертвы: их хладнокровно пристрелили, потому как, во-первых, приказано было доставить семерых, а во-вторых, для пущего убеждения оставшихся делать то, что им велят.

Их руки были закованы в наручники за спиной, и каждого на веревке, затянутой петлей на шее, вел солдат. Депутаты тащились, понурив головы скорее от усталости, чем из покорности, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться: упавшего конвоиры будут тянуть за веревку до тех пор, пока он не поднимется. И в этом солдаты находили забаву. Депутаты уже перестали надеяться спастись или быть спасенными. Похоже, в городе даже не останется свидетелей их бесчестья. Те из горожан, кому удалось выжить в постоянных артобстрелах и беспощадной резне, или зарылись в землю, или спаслись бегством. Как будто им было куда бежать из Шэдоуз-Фолла. Пьяные крестоносцы распевали, мешая песни с церковными гимнами, и тащили депутатов через пылающие руины ада.

Наконец они добрались до старинного здания, где обычно проводил свои заседания городской Совет. Как и все дома, он пострадал от обстрела, но первый этаж остался цел. Подталкивая ударами прикладов, солдаты завели депутатов внутрь и усадили вокруг стола, за которым они когда-то заседали. Теперь здесь все было словно из другого мира. Депутатов не удивило, что крестоносцам так много известно о них: солдаты уже проболтались о шпионах, которых они внедрили в город. Командовавший солдатами лейтенант подтянул к себе стул, смахнул с него пыль и уселся лицом к пленникам. Он был молод, едва за двадцать, с покатым лбом и не сходящей с лица зловещей улыбкой. Он курил тонкую черную сигару и не заботился о том, чтобы вынуть ее изо рта, когда говорил. Депутаты внимательно слушали. Если они что-то упустят и лейтенанту придется повторять, их всех изобьют.

— Ну вот мы и на месте, — говорил лейтенант. — Здесь очень уютно, не правда ли? Ну-ка, все сели прямо! Терпеть не могу сутулых. Давайте займемся делом. Из пятнадцати членов городского Совета трое мертвы, пятерых не хватает: должно быть, тоже покойники. Так что покамест гражданскую власть в этом вшивом городе представляете вы, а вы — мои душой и телом. Предполагалось, что вы нам представите документы о сдаче города, однако, думаю, мы поверим вам на слово и утвердим без зачитывания. Оппозиции, похоже, не предвидится, а если где-то что-то шевелится, то еще до конца нашей беседы будет задавлено. Сие означает: нам остается обсудить только одну вещь. Угадайте, джентльмены, что именно?

— Время, — пробормотал один из депутатов.

— В точку! Дедушка-Время собственной персоной. Мы надеялись добраться до него через Саркофаг в парке, но, по-видимому, у наших людей там возникли затруднения. Так что вам, джентльмены, предстоит связаться с дедом и уговорить его сдать нам галереи Инея и Мощей. В случае его отказа мы убьем вас по одному, а затем начнем отстреливать горожан группами — и так до тех пор, пока он не согласится.

— Это не так просто, — сказал депутат, и лейтенант ударил его наотмашь тыльной стороной ладони. Пощечина вышла неожиданно сильной, и депутат свалился со стула. Из ноздри побежала кровь.

— Отвечать только на вопросы! Если мне понадобится ваш совет, что навряд ли, я спрошу. Как тебя зовут, заседатель?

— Марлей. Пэтрик Марлей. Могу я сказать?

— Смотря что. Если это мне не понравится, я могу на тебя рассердиться. А нам бы этого не хотелось, правильно?

— Видите ли, нельзя вот так просто снять трубку и позвать к телефону Время, — упрямо продолжил Марлей. — Каждому из нас Время дал по перстню. Мы произносим над перстнем его имя, и если есть у него желание ответить, он дает нам знать. А если нет — отмалчивается, и это означает, что нам следует отправить гонца в галереи, чтобы выяснить причину отказа.

— Понятно, — сказал лейтенант. — Зовите. И в ваших же интересах, если старик ответит.

Он сделал жест одному из солдат, который достал связку ключей и отомкнул наручники Марлея. Вытерев кровь со рта, депутат начал было массировать затекшие запястья и тут же перестал: солдат приставил к его виску дуло винтовки. Марлей поднял к губам массивный золотой перстень с печаткой и четко проговорил:

— Время, говорит депутат Марлей. Пожалуйста, ответьте. Мне сказали, я и многие другие можем поплатиться жизнью, если вы не отзоветесь.

Повисла долгая неловкая пауза, затем вдруг воздух колыхнуло звуком мягкого и глухого удара, скорее почувствованного, чем услышанного, и похожего на удар обернутого ватой колокола. И в комнате появился Время. Он стоял у окна спиной к пожарам и разрухе, но гнев на его лице давал понять, насколько он в курсе происходящего. Время предстал в виде человека-машины, киборга, — гибрида одного из своих металлических автоматов и самого себя. Провода, кабели и детали механизмов торчали из мертвецки белого тела, и лицо его было наполовину разрисованной керамикой. Марлей никогда прежде не видел его таким, однако промолчал. По-видимому, Время показывал крестоносцам то, что они сознательно или подсознательно предполагали увидеть.

— Даже не пытайтесь угрожать мне оружием, — тихо и решительно заговорил Время. — Меня здесь нет — здесь присутствует лишь мой образ. Я в ваших умах. Успокойся, Марлей. Помощь уже идет. Я бы сам пришел раньше, но был крайне занят: помощников у меня поубавилось…

— Он вызвал вас, потому что приказал я, — перебил лейтенант. — И дальше будет делать то, что я велю. Потому как знает, что это в его же интересах. У меня для вас предложение…

— Я в курсе, — сказал Время. — Я все слышал. Мой ответ: «Нет». Город важнее, чем его жители или его депутаты. Однако в любом случае многих вам убить не удастся — времени не хватит. Город приходит в себя, и силы, природа которых лежит далеко за пределами вашего разумения, поднимаются на борьбу с вашей хваленой армией. Неужели вы всерьез думали завоевать Шэдоуз-Фолл силой оружия? Глупцы! Ведь во вселенной есть силы, противостоять которым невозможно, как невозможно им диктовать какие-либо условия. И совсем скоро вы это поймете. Ваши жрецы пока достаточно сильны и не дают мне вмешиваться напрямую, но это до поры до времени. Послушайте меня, лейтенант, еще не поздно остановить это безумие. Соберите своих людей и уходите из города. Вам не найти того, что вы ищете, ни здесь, ни в моих галереях.

— Браво, — ухмыльнулся лейтенант. — Да только если этого здесь нет, что же тогда вы так отчаянно защищаете? Думаю, пора приступать к экзекуциям: Марлей — первый, за ним следующий депутат и так далее, с интервалом в пять минут. А потом начнем отлавливать народ с улицы. Можете понаблюдать, я не против.

— Думается, — сказал Время, — вы сейчас столкнетесь с проблемами куда более срочными и тягостными. Не хотите ли взглянуть в окно?

Старик неожиданно исчез, и крестоносцы в нерешительности переглянулись. Голос Времени звенел в воздухе, спокойный, бесстрастный и жутко, пугающе тревожный:

— Я спустил с привязи моего пса, лейтенант, и очень скоро вы услышите, как воет он, алкая вашей крови.

Лейтенант негромко рассмеялся, восхищенно тряся головой:

— Бравада, от начала до конца. Вот уж повеселюсь, глядя, как ваш барбос будет ползать и молить о пощаде, когда мы вытащим его из норы за хвост. — Он небрежно махнул солдату, охранявшему Марлея: — Увести его и вздернуть на ближайшем фонаре…

И тут вдруг он замолк и резко повернулся к окну: с улицы полетели крики и звуки беспорядочной стрельбы, а затем — дикие предсмертные вопли.

— Глаз с депутатов не спускать! — бросил лейтенант своим людям. — Будут вякать — стреляйте.

Он вновь выглянул из окна и, если бы подчиненные сейчас на него посмотрели, они бы увидели, как мгновенно побелело у лейтенанта лицо. Там, на улице, умирали крестоносцы.

Солдаты бешено палили, попадая в своих, но убийца плавно двигался среди них, зверски убивая каждого, к кому прикасался. Его руки были словно бритвы, и невероятная сила двигала этими длинными тонкими руками. Задрав улыбающуюся голову-тыкву, он посмотрел на высунувшегося из оконного провала лейтенанта и насмешливо отсалютовал ему. В город пришел Джек Фетч.

Джек проторил кровавую тропу в толпе деморализованных солдат, в буквальном смысле слова разрывая их на части со всей своей неестественной силой. Пули впивались в него со всех сторон, взбивая облачка пыли на рваном тряпье, но поскольку он не был живым — и никогда таковым не был, — ни одна пуля не причинила ему вреда. Не было у него крови, чтобы терять ее, не было костей, чтобы им ломаться, и повреждения, которые наносили пули частям его неживого тела, мгновенно исправлялись, будто материал для ремонта Джек черпал из воздуха. Руки в кожаных перчатках сжимались, как тиски, и стройная фигура двигалась с убийственными грацией и скоростью настолько стремительно, что уследить за ней было почти невозможно.

Из боковой улочки с ревом выполз танк и, остановившись, повел стволом орудия в сторону Джека. Тот развернулся лицом к танку, но в этот миг прогремел выстрел. Джек с легкостью пригнулся, метнулся вперед и вцепился руками в гусеницу. Одного мгновения ему хватило, чтобы оторвать многотонную стальную махину от земли и опрокинуть на бок. Командир танка выполз из башенного люка, яростно размахивая пистолетом. Джек ухватил его голову обеими руками и развернул на сто восемьдесят градусов. Звук хрустнувших шейных позвонков потерялся в общем грохоте.

Солдат швырнул в пугало гранату. Джек перехватил ее на лету и швырнул обратно. Он находился достаточно близко, чтобы не почувствовать воздействия взрыва, однако остался стоять недвижим и невредим в те мгновения, когда все вокруг него сметали взрывная волна и осколки. С визгом из темноты ночного неба вынырнул вертолет, паля из пушек и пулеметов — снаряды взрыли вдоль улицы глубокие борозды. Сделав два захода на пугало, вертолет с бреющего полета осыпал его тысячами выстрелов, но Джек стоял, где стоял, выдержав все. Вертолет заложил вираж, разворачиваясь на третий заход. Джек выдернул из земли фонарный столб и метнул его, как копье. Столб врезался в ветровое стекло кабины, пронзил пилота и пришпилил его к спинке сиденья. Потеряв управление, машина врезалась в стену пылавшего дома. Взрыв широко расплескал вспыхнувшее топливо. С дикими воплями бросились по улице горящие как факелы солдаты.

Джек Фетч стоял достаточно близко, чтобы не быть недосягаемым, и это вселило зыбкую надежду в одного из крестоносцев. Он стал подкрадываться к пугалу с огнеметом, и Джек, развернувшись, встретил его своей зловещей улыбкой. Солдат нажал на спуск в ту же секунду, как Джек попал в радиус поражения, и жидкое пламя метнулось в него. Фетч вспыхнул ярким искрящимся светом, но не сгорел. Он продолжал шагать вперед, грозный, решительный и необоримый, как дредноут, и крестоносец, отбросив в сторону огнемет, с воплями бросился наутек. Джек Фетч остановился и огляделся. Солдаты разбежались. Все, что осталось, — растерзанные неподвижные тела и горящие обломки вертолета чуть дальше по улице.

Пугало развернулось и зашагало к дому заседаний Совета, оставляя за собой цепочку горящих следов. Пламя льнуло к его телу, как живое пальто. Толкнув оконную раму вверх, лейтенант выпустил в него очередь, но Джека лишь чуть качнуло от ударов пуль. Лейтенант приказал своим людям поддержать его огнем, и два солдата, встав с автоматами у окна рядом с ним, открыли стрельбу. Джек Фетч продолжал идти вперед, как идет по грудь в воде человек навстречу не слишком сильному течению. И даже сквозь языки пламени солдаты видели, что пугало по-прежнему улыбается.

Джек поднялся по лестнице, толчком распахнул входную дверь и быстрым шагом направился по коридору к комнате заседаний. В коридоре, яростно паля, пятились крестоносцы, но Джек, не сбиваясь с темпа, шел на них. А затем вдруг все стихло: у одного за другим у солдат вдруг кончились патроны или же винтовки перегрелись, и в павшей тишине слышалось лишь негромкое потрескивание пламени, лизавшего тело пугала, и короткие резкие звуки царапавших пол тонких ног. Пятясь, крестоносцы вернулись в комнату заседаний, и Джек Фетч вошел вслед за ними. Лейтенант схватил Марлея, подтянул к себе и приставил дуло к голове депутата.

— У меня патроны еще есть. Пошел отсюда, демон. Или я пристрелю его.

Джек кивнул головой-репой и… пропал. Через секунду он показался в дверях, облепленный потрескивающими язычками пламени, в следующую секунду дверной проем опустел, и в комнате стало тихо. Изумленный лейтенант на мгновение замер, и Джек Фетч вырос у него за спиной. Лейтенант успел лишь почувствовать, как сзади дохнуло жаром, и тут пугало обняло его горящими руками. Командир закричал о помощи, и его люди, отталкивая друг друга, кинулись вон из комнаты. Пугало прижало лейтенанта к груди, и серией негромких глухих хлопков сломались сначала шея, а потом и спина крестоносца. Джек разжал объятия и дал мертвому телу опуститься на пол, а затем принялся невозмутимо похлопывать себя руками в перчатках, сбивая пламя. Депутаты переглянулись, постепенно сознавая, что снова свободны. Марлей наклонился и поднял винтовку лейтенанта. Джек Фетч коротко ему отсалютовал и тут же исчез, не оставив после себя ничего, кроме вони горелых тряпок. Марлей обвел депутатов взглядом:

— Вот уж никак не мог предположить, что он способен на такое. А вы?

Лестер Голд, Тайный Мститель, притулился к фонарному столбу и попытался отдышаться. Он чувствовал, насколько стал стар. Да нет, пожалуй, хуже: он чувствовал себя старым, немощным и бесполезным. Оттолкнувшись от фонаря, Лестер вытер рот тыльной стороной ладони. Надо идти. Будешь здесь торчать — вмиг подстрелят. Он вел своих людей по пустынной улице, пистолет наготове, глаза начеку и ежесекундно готовые среагировать на малейшее движение. Сейчас их небольшая группа была почти на окраине. Почти вне опасности. На город напала, наверное, целая армия, но Шэдоуз-Фолл — город большой, и не могут захватчики находиться одновременно во всех местах. Хотя здесь они уже побывали. Вон несколько домов разбито снарядами, а рядом два — сожжены. Запах пожарища все еще силен. По своему характеру разрушения казались бессистемными и хаотическими, будто захватчики крушили все подряд походя, на пути к цели более значительной. Но сейчас улицы были пусты, все стихло… И слава богу, подумалось Лестеру. Ему просто необходимо было где-то передохнуть, обрести второе дыхание. Но больше всего ему надо было убедиться, что в Шэдоуз-Фолле еще оставались островки безопасности: без этого он не сможет продолжить борьбу.

Когда Лестер впервые услышал о вторжении, он поспешил встретить захватчиков в своем старом наряде, не зная, чего ожидать, но по-прежнему неколебимо уверенный в том, что сможет сделать что-то полезное для защиты ставшего ему родным города. На ходу он мельком глянул на свое отражение в витринном окне и решительно кивнул: выглядел он достойно в черном, тускло блестевшем бронежилете с красно-синими полосами, а накидка впечатляюще развевалась за плечами. Лицо героя не изменилось — оно по-прежнему было лицом пожилого мужчины, но Лестер чувствовал себя молодым, уверенным и полным сил. Он встретил солдат, когда они с воем ворвались в узкие улочки Старого города, паля во все, что двигалось, и поджигая дома. Крики, вопли и поднимающийся к небу жирный черный дым — все это оставляли за собой захватчики, с почти небрежной легкостью сметая редкие очаги сопротивления. Они и Тайного Мстителя едва заметили. Он был один, а их — целая армия, и даже Человек Действия не мог надеяться выстоять против танков и ракетных установок.

Голд обменялся с солдатами парой выстрелов, а затем ему пришлось спасаться бегством. Вскоре его нагнала толпа беженцев, стекавшихся отовсюду, откуда их гнали солдаты. С трудом пробившись сквозь охваченную паникой толпу, он слился с группой других искателей приключений и костюмированных супергероев. Как и Голд, они достали свои наряды из старых шкафов и надели их, впервые за много-много лет убедившись, что город нуждается в их помощи. Как и Голд, они вышли навстречу врагу, и мгновенно выяснилось, что яркая одежда делает их легкими мишенями для солдат. Каждый из встреченных был полон захватывающих историй о героях, оставшихся на улицах истекать кровью или подстреленных прямо в воздухе, будто голуби. Тепловой Удар попал под перекрестный огонь. Опасные Близнецы, пытаясь спасти жильцов, погибли под обломками рухнувшего на них здания. Живая Молния пал, сражаясь одновременно с дюжиной солдат. Его просто забили насмерть. Кто-то прихватил его окровавленный капюшон как сувенир. Мисс Судьба попыталась в одиночку бросить вызов вертолету, и тот сбил ее самонаводящейся ракетой, гнавшейся за ней, куда бы она ни пыталась улететь, и догнавшей…

Дата добавления: 2015-12-01