Дерзание - до известного предела

"Америка на распутье" тоже очень интересное и стимулирующее чтение, несмотря на то, что, по сути дела, это растянутая политическая статья, в которой нет ни глубины проблематики, ни полета мысли "Конца истории" или "Доверия". Эта книга полна очень тонких наблюдений и сильных аргументов - например, в той части, где Фукуяма предостерегает от универсализации и распространения на весь остальной мир восточноевропейского посткоммунистического опыта, в котором органично сочетаются демократизация, экономическое реформирование и проамериканские настроения.

Это книга, конечно, является очень ценным вкладом в ведущиеся в США дебаты и предоставляет веские аргументы в пользу радикального изменения американской политики. К сожалению, однако, в ней не говорится, в чем именно должна состоять новая политика - и в этом смысле она не выполняет содержащегося в предисловии обещания "выработать предельно четкую позицию по вопросам внешней политики" и предложить "альтернативную модель взаимоотношений между Америкой и остальным миром".

Однако в книге содержатся положения, которые могут послужить основой для выработки альтернативного, действительно новаторского подхода к формированию американской внешней политики. Так, в одном из пассажей (который является, быть может, самым радикальным во всей этой работе) Фукуяма наносит удар по двусмысленному отношению американцев к собственной исключительности, вера в которую лежит в основе как консервативного, так и "либерально-ястребиного" подхода к внешней политике:

"Идея?доброжелательной гегемонии? зиждется на вере в американскую исключительность, которую многие неамериканцы находят просто неправдоподобной. В то, что Соединенные Штаты ведут себя на мировой арене незаинтересованно, мало кто верит, потому что, во-первых, это по большей части неправда и, во-вторых, это не может быть правдой, если американские лидеры чувствуют свою ответственность перед американским народом".

Важно не упускать из виду, что мы услышали самое нашумевшее за последнее время высказывание по поводу американской исключительности не от неоконсерваторов, а от члена Демократической партии, тогдашнего государственного секретаря США Мадлен Олбрайт (Америка как "нация, без которой нельзя обойтись"). А после 11 сентября представители так называемого либерально-ястребиного крыла Демократической партии все теснее и теснее сближались с неоконсерваторами по ключевым вопросам внешней политики, и в настоящее время их позиции зачастую бывают в этом плане практически неразличимыми. За последние недели мне довелось услышать речи таких демократических лидеров, как Хилари Клинтон, Джо Биден (Joe Biden) и Иван Бэй (Evan Bayh), и все они были нашпигованы идеями исключительности и национализма.

Вера в американскую исключительность насквозь пропитала не только всю политическую культуру Америки, но и ее жизнь в целом, и это произошло не сегодня и даже не вчера. Неоконсерваторы и администрация Буша лишь нашли для этого умонастроения особенно радикальное воплощение. Следует признать, что в этой вере есть и свои позитивные стороны. Эта вера неотделима от многих ценных и очень существенных элементов американской традиции - в частности, от американского гражданского национализма и американской религиозности. Это главные скрепы американского гражданского общества, на котором зиждется величие Америки; и лишь благодаря этому Соединенные Штаты могут служить примером для остального мира.

Однако в последние годы стало очевидно, что эта великая традиция содержит в себе также и очень опасные тенденции - к мессианизму, высокомерию и агрессивности; и если в Америке, не дай бог, произойдет еще один теракт масштаба 11 сентября, эти глубоко укорененные в американской культуре тенденции могут проявиться в акциях, чреватых еще более опасными последствиями, чем вторжение в Ирак. И не очень важно, как будут называть себя члены группировок, поддерживающих эти акции, - неоконсерваторами или как-нибудь иначе.

Поэтому крайне важно, чтобы американские интеллектуалы провели действительно серьезную дискуссию о природе американского национализма и о характере и импликациях фундаментальных американских национальных мифов. Должно произойти нечто похожее на коллективную ревизию национальных ценностей, имевшую место после войны во Вьетнаме, однако позитивные тенденции в этом направлении были сперва скомпрометированы ядовитым антиамериканизмом левых, а затем утоплены в несравненно более эффективном националистическом сиропе рейгановской эры.

Принимая во внимание интеллектуальные возможности Фукуямы и свойственную ему тенденцию к радикализму, он мог бы сыграть центральную роль в постиракском переосмыслении американской националистической традиции. Эта роль соответствовала бы также и амбициям Фукуямы, ибо он всегда выражал желание - во вполне достойной форме - быть не только глубоким и серьезным мыслителем, но также и фигурой, оказывающей реальное воздействие на актуальную политику.

Однако ситуация, сложившаяся в Вашингтоне, такова, что эти две роли, к сожалению, часто бывают несовместимыми. Дело не всегда обстояло подобным образом, что продемонстрировали - каждый по-своему - Джордж Кеннан и Генри Киссинджер. Но сегодня между этими ролями разверзлась пропасть, которую Фукуяме вряд ли удастся преодолеть. Будучи поклонником Токвиля, Фукуяма безусловно подписался бы под следующими словами из "Демократии в Америке": "Большинство воздвигает гигантские барьеры, ограничивающие свободу мнений. Внутри этих барьеров автор может писать что ему вздумается, но он горько пожалеет, если выйдет за пределы установленных границ".

В специальных интеллектуальных центрах и в секторах американской академии, ориентированных на проблемы внешней политики, действительно глубокая и радикальная мысль умерщвляется на корню - как гегемонией американской гражданско-националистической идеологии, так и взаимопересечением деятельности этих институтов с органами правительства. В результате слишком многие формально независимые американские эксперты на самом деле формулируют свои заключения таким образом, чтобы они не могли быть вменены им в вину ни возможным политическим патроном, ни на сенатских слушаниях по утверждению их кандидатур. Как сказал мне недавно отставной посол США, "ничто так не вредит свободе дискуссий и моральной ответственности, как перманентная кампания по назначению на хорошо оплачиваемые должности неизбираемых персон".

Если Фукуяма действительно хочет стать крупной (или, может быть, даже великой) публичной фигурой (на что имеет полное право благодаря своему интеллекту и учености), он должен сыграть ва-банк: рискнуть своей популярностью и подвергнуться жесткой критике в расчете на то, что время в конечном итоге оправдает его позицию. На самом деле в этом и состоит долг каждого из нас ввиду сложившейся в области внешней политики неблагоприятной экологической обстановки, вызванной сочетанием таких факторов, как провалы администрации Буша и банкротство демократической оппозиции; рано или поздно (лишь бы не слишком) назреет необходимость в решительном пересмотра стратегии США в этой сфере.

Например, в "Доверии" Фукуямы содержатся удивительно острые наблюдения о важности культуры и, при определенных обстоятельствах, оправданности радикального вмешательства государства в целях стимулирования различных форм капиталистического экономического развития - как это было в Южной Корее в 1960-е годы. При том, что в этой книге почти ничего не говорится о постсоветской России, содержащаяся в ней интерпретация экономических успехов восточноазиатских тигров - и той роли, которую сыграли в достижении этих успехов самоидентификация элиты и этика, - закладывает основы для симпатии к государству такого типа, которое Путин стремится создать в России (хотя, как это ни парадоксально, акцент, который Фукуяма делает на решающем для развития любой страны значении исторически складывающейся культуры доверия и сотрудничества, также помогает объяснить, почему политика Путина, скорее всего, не увенчается успехом).

Если бы Фукуяме пришлось публично применить уроки, извлеченные из "Доверия", к господствующему в сегодняшней Америке дискурсу об американо-российских отношениях, это резко повысило бы как качество, так и полезность такого дискурса. Однако это потребовало бы также и расхождения во мнениях со значительной частью администрации, истеблишментом обеих ведущих партий и подавляющим большинством исследовательских центров - от Центра Карнеги до Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute, AEI), поскольку эти влиятельные круги воспринимают администрацию Путина, как и Россию в целом, в откровенно враждебном духе - в силу своей интеллектуальной лености и исторической безграмотности. Разрыв с неоконсерваторами, может быть, неприятен, но "безопасен"; подвергнуть же сомнению основополагающие установки американской дипломатической элиты по отношению к России и другим важнейшим международным проблемам - вовсе не безопасно.

Дата добавления: 2015-11-30