|
Читайте также: |
— Ты готова? — спросил он мать.
— Да.
Он нажал кнопку дистанционного управления освещением.
Их поглотила темнота.
В слабом мерцании приборов его скользнувшие над пультом пальцы показались тенью. Он включил дистанционное управление дверью. Впереди послышался скрежещущий звук. Потом — шуршание оползшего песка, и все стихло. Пыльный ветер коснулся щек Поля. Он захлопнул дверцу кабины и ощутил упругое сопротивление воздуха.
Там, где была стена-дверь, показался четкий прямоугольник усыпанного звездами неба. В свете звезд казалось, что они стоят над темным морем, по которому разбегаются песчаные волны.
Поль нажал подсвеченный зеленым огоньком тумблер автоматического старта. Крылья резко ушли назад и вниз, и махолет приподнялся. Крылья дернулись еще раз и застыли в поднятом положении. Включилась реактивная тяга.
Пальцы Джессики незаметно пробежали по ручкам пульта управления, и она почувствовала облегчение от уверенных действий сына. Ей было страшно, но радостно. Теперь вся наша надежда на выучку Поля, подумала она. На его ловкость и молодость.
Поль увеличил реактивную тягу. Махолет дернулся, их вдавило в кресла, и, миновав черный прямоугольник стены, они поднялись к звездам. Поль выдвинул крылья и прибавил скорость. Несколько взмахов — и они взмыли над скалами, их острые гребни и уступы отливали серебром в свете звезд. Справа над горизонтом показалась пыльно-красная вторая луна, осветив высокий перекрученный жгут песчаной бури.
Руки Поля плясали над приборной доской. Крылья втянулись, как у заходящего на посадку майского жука, Махолет входил в глубокий вираж, и сила тяжести все больше вдавливала их в кресла.
— Позади нас огни. Это шлейфы реактивных двигателей, — сказала Джессика.
— Вижу.
Поль двинул вперед рукоять тяги.
Махолет подпрыгнул, как испуганный зверь, и взял курс на юго-запад, в сторону бури, туда, где простиралась бескрайняя пустыня. Поль увидел внизу редкие тени, говорившие о том, что скалы оставались позади и что впереди дюны. Вытянутые, как женские пальчики, тени сплетали пятнистый узор — дюны плавно переходили одна в другую.
Высоко над горизонтом поднималась, заслоняя звезды, отвесная стена — буря.
Что-то ударило в борт махолета.
— Ядро! — воскликнула Джессика. — Нашли чем стрелять!
Она увидела, как злорадно осклабился Поль:
— Ага! Боятся применять лазеры!
— Но ведь у нас нет щитов!
— А им откуда знать?
Еще один удар сотряс махолет.
Поль крутнулся на сиденье, оглядываясь назад:
— Похоже, только у одного из них хватает скорости не отставать от нас.
Он снова повернулся вперед и стал всматриваться в высокую стену бури, которая вырастала прямо перед ними. Она казалась угрожающе плотной, точно каменной.
— Снаряды, мины, ракеты — все древние виды оружия мы дадим в руки вольнаибов, — шептал Поль.
— Буря, — сказала Джессика. — Может, нам лучше свернуть?
— Что с махолетом, который у нас на хвосте?
— Не отстает.
— Ну, держись!
Поль прижал крылья к бортам и круто взял влево. Перед ним с обманчивой медлительностью закипела песчаная стена. Чувствуя, как его щеки втягиваются от возросшего ускорения, он вошел в бурю.
Им показалось, что они плавно скользнули в большое и медленное облако пыли. Оно становилось все гуще и гуще, пока не заслонило собой и луну, и пустыню. Махолет превратился в длинный, шуршащий о песок сгусток темноты, внутри которого мерцали зеленоватые огоньки приборов на пульте управления.
В голове Джессики молнией пронеслось все, что она слышала о таких бурях: что они режут металл, как масло; разъедают человеческую плоть до костей, а потом стирают в порошок сами кости. Она чувствовала, как бьют в стальную обшивку пыльные вихри. Руки Поля метались над пультом управления, но машину продолжало швырять из стороны в сторону. Она увидела, как он отключил двигатели, и махолет резко задрал нос. Металл скрипел и дрожал мелкой дрожью. Раздался громкий скрежет.
— Песок! — закричала Джессика.
В свете приборов она увидела, как Поль отрицательно покачал головой:
— На этой высоте не может быть много песка.
Но Джессика чувствовала, что их все глубже затягивает в главный вихрь.
Поль до предела раскрыл крылья махолета и услышал, как они застонали от напряжения. Не отводя глаз от приборов, он управлял машиной почти инстинктивно. Самое главное — высота!
Скрежет стал тише.
Махолет начал заваливаться влево. Поль впился взглядом в светящийся шарик, внутри которого самописец вычерчивал кривую высоты, и изо всех сил старался выровнять машину.
Джессике, точно в бреду, представилось, будто они стоят на месте, а все вокруг движется. За окнами проплывали клочья бурой пыли, скрежетала обшивка — с какими могучими силами приходится им бороться!
Скорость ветра — семьсот или восемьсот километров в час, думала она. Присутствие едкого адреналина в крови ощущалось почти физически. Я не должна бояться, Джессика, беззвучно шевеля губами, начала проговаривать бен-джессеритское заклинание: «Страх — убийца разума».
Постепенно многолетняя выучка начинала брать свое.
Вернулось спокойствие.
— На хвосте у нас сидит стая волков, — шептал Поль. — Спуститься мы не можем, сесть — не можем... и выше подняться тоже не получается. Как-то надо выкарабкаться...
Спокойствие ушло, как вода в песок. Джессика почувствовала, как начали стучать зубы, и изо всех сил стиснула челюсти. Потом услышала, что Поль тихим и ровным голосом повторяет заклинание:
— «Страх — убийца разума. Страх — это малая смерть. Страх несет с собой разрушение личности. Я не отворачиваюсь от моего страха. Я разрешаю ему пройти надо мной и сквозь меня. А когда он пройдет насквозь, я оглянусь и посмотрю на путь, по которому он ушел. Там, где был страх, теперь ничего нет. Остаюсь только я».
Скажи мне, кого ты презираешь, и я скажу тебе, кто ты.
Принцесса Ирулан, «Знакомство с Муад-Дибом».
— Они погибли, барон, — сказал Иакин Нефуд, начальник охраны. — Наверняка погибли — и мальчишка, и женщина.
Барон Владимир Харконнен сидел на поплавковой кровати в своих личных покоях. Эти покои и окружавшие их со всех сторон помещения, как матрешки, были вложены одно в другое и помещены в просторный космический фрегат, на котором барон приземлился на Аракис. Однако в его комнатах грубый металл скрывали гобелены, бархатные портьеры и дорогие произведения искусства.
— Погибли, — повторил начальник охраны. — Наверняка.
Барон поудобнее устроил свою громоздкую тушу на поплавках и принялся рассматривать эбалиновую статую играющего мальчика в нише напротив. Сон слетел с него. Он поправил маленький поплавок, спрятанный в жирных складках шеи, и посмотрел в сторону двери. Там, за единственной на всю спальню лампой-шаром, отделенный от него пентащитом, стоял капитан гвардии Иакин Нефуд.
— Они наверняка погибли, барон, — снова произнес он.
По тупо устремленным на него глазам барон сразу догадался о семуте. Очевидно, что, когда принесли донесение, капитан был под действием изрядной дозы своего любимого наркотика, а отрезвляющую таблетку, помогающую стряхнуть одурь, проглотил совсем недавно — может быть, как раз перед тем, как ворваться к нему.
— У меня есть подробные донесения.
Ткнуть бы его мордой в грязь, подумал барон. Штыки, на которых держится государство, всегда должны быть как следует наточены. Сила и страх. И никаких поблажек.
— Ты видел их трупы? — проревел барон.
Нефуд замялся.
— Ну?
— Милорд... видели, как их занесло в песчаную бурю... скорость восемьсот километров в час. Из такой бури никому не удавалось выйти живым. Никому, милорд. Одного из наших разнесло в щепки, когда он попробовал погнаться за ними.
Барон не сводил с Нефуда глаз, наблюдая, как у того начали подрагивать желваки и дернулся подбородок, когда капитан нервно сглотнул слюну.
— Ты видел трупы?
— Милорд...
— Тогда зачем ты ввалился ко мне? Греметь железом? — заорал барон. — Хочешь убедить меня в том, чего сам толком не знаешь? Или надеешься, что я похвалю тебя за тупость и дам очередное повышение?
Лицо капитана побелело, как обглоданная собакой кость.
Полюбуйтесь на этого ощипанного цыпленка, подумал барон. Кто меня окружает? Сплошные бездари и бездельники. Если я сейчас рассыплю перед ним песок и скажу, что это зерно, он тут же начнет клевать.
— Кто вас на них навел? Этот атрейдсовский Айдахо?
— Да, милорд.
Чуть в штаны не наделал со страха, подумал барон и спросил:
— Они пытались бежать к вольнаибам, так?
— Да, милорд.
— Это все твое донесение, или ты можешь еще что-то добавить?
— В это дело оказался вовлечен Каинз, Императорский планетолог, милорд. Он присоединился к Айдахо при таинственных обстоятельствах, Я бы даже сказал — подозрительных обстоятельствах.
— Так?
— Они... в общем, они вместе удрали в пустыню. Ясное дело, туда, где прятались мальчишка с мамашей. Мы слишком увлеклись погоней и потеряли несколько наших поисковых групп... видите ли, лазерно-щитовой взрыв...
— Сколько конкретно?
— Я... мы еще не выяснили, милорд.
Лжет. Видно, потери серьезные.
— Этот императорский лакей, Каинз, он что, ведет двойную игру?
— Точно, милорд! Готов поклясться честью!
Нашел чем клясться!
— Убрать, — приказал барон.
— Милорд! Каинз — Императорский планетолог. Только Его Величество...
— Значит, устроить несчастный случай,
— Милорд, когда мы накрывали это вольнаибское гнездо, там вместе с нашими были и сардукары. Они-то и захватили Каинза и держат его сейчас у себя.
— Выцарапай его оттуда. Скажи, что я хочу его допросить.
— А если они упрутся?
— Не упрутся, если будешь правильно действовать.
Нефуд нервно сглотнул.
— Да, милорд.
— Он должен умереть, — рявкнул барон. — Этот человек помогал моим врагам.
Нефуд переступил с одной ноги на другую.
— Ну?
— Милорд, у сардукаров под арестом еще кое-кто... Я подумал, вам может быть интересно... Они взяли в плен командира герцогских штурмовиков.
— Хайвата? Суфира Хайвата?
— Хайвата, милорд. Я собственными глазами видел.
— Не верю. Это невозможно!
— Они сказали, что оглушили его прикладом. В пустыне, когда он был без щита. На вид он цел. Если бы мы его тоже смогли выцарапать, то я бы ему устроил...
— Что ты мелешь, кретин! Это же ментат! Ментатами не разбрасываются... Он уже заговорил? Как он объясняет свое поражение? Знает ли он... хотя, нет.
— Он говорит только одно — обвиняет леди Джессику в том, что она их предала.
— Ага...
Барон снова опустился на подушки и задумался. Потом спросил:
— Ты уверен? Может, кого-то еще?
— Он сказал это при мне, милорд.
— Тогда пусть думает, что она еще жива.
— Но милорд...
— Помолчи. Приказываю — с Хайватом обходиться мягко. Запрещаю что-либо говорить ему о настоящем предателе, покойном докторе Юхе. Пускай думает, что Юх погиб, защищая герцога. К тому же это в самом деле почти так. Мы, в свою очередь, постараемся укрепить его подозрения в адрес леди Джессики.
— Милорд, я не...
— Знаешь, как управляют ментатом, Нефуд? С помощью информации. Ложная информация — ложные результаты.
— Да, милорд, но...
— Как он себя чувствует? Есть, пить не хочет?
— Милорд, Хайват пока еще в руках сардукаров!
— Да. В самом деле. Но сардукары не меньше моего хотят получить от него информацию. Я кое-что понял о наших союзниках, Нефуд. Они не слишком сильны в политике. И сдается мне, что это неспроста. Так надо Императору. Да. Императору. Напомни-ка командиру сардукаров о моей способности выколачивать нужные сведения даже из самых молчаливых пленников.
Вид у Нефуда был очень несчастный.
— Да, милорд.
— Скажешь командиру сардукаров, что я хочу устроить Каинзу и Хайвату очную ставку и натравить их друг на друга. Мне кажется, он должен на это клюнуть.
— Да, милорд.
— А когда они будут в наших руках... — барон потер руки.
— Милорд, но сардукары потребуют, чтобы при допросе присутствовал их наблюдатель.
— Уверен, Нефуд, что мы в силах устроить несчастный случай для любого нежелательного наблюдателя.
— Понял, милорд. Как раз тот несчастный случай, который мы собирались устроить для Каинза.
— Для всех: для Каинза и для Хайвата. Но в действительности несчастным он окажется только для Каинза. А Хайват мне нужен. Да, нужен.
Нефуд поморгал и проглотил слюну. Казалось, он хотел задать вопрос, но никак не мог решиться.
— Хайвату давать есть и пить, — продолжал барон. — Обращаться мягко, участливо. В воду ему подмешаешь замедленный яд — тот, что изготовил покойный Питтер де Вриз. И проследишь, чтобы с этого момента в пищу ему регулярно добавлялось противоядие... пока я не дам других распоряжений.
— Противоядие, хорошо, — Нефуд покачал головой. — Но...
— Не будь олухом, Нефуд. Герцог чуть не прикончил меня газом из своего фальшивого зуба. В итоге я лишился своего самого ценного ментата — Питтера. Мне нужна замена.
— Хайват?
— Хайват.
— Но...
— Ты хочешь сказать, что Хайват душой и телом предан Атрейдсам. Правильно, но Атрейдсы мертвы. Теперь мы должны покорить его сердце. Нужно убедить его, что он не виновен в гибели герцога. Что все это происки ведьмы из Бен-Джессерита. Господин Хайват был замечательным человеком, но, к сожалению, страсти затуманили его разум. Ментаты, Нефуд, получают подлинное наслаждение только от бесстрастных рассуждений. Он будет наш, Нефуд. Мы завоюем грозного Суфира Хайвата.
— Завоюем Хайвата. Да, милорд.
— Хайвату просто не повезло: из-за глупости его господина ему не предоставляли возможности воспарить к вершинам утонченных логических рассуждений. А это — неотъемлемое право ментата. Он — ментат и увидит в наших доводах зерно истины. Герцогу было просто не по карману содержать шпионов высокого класса, чтобы они поставляли ему требуемую информацию, — барон выпучил глаза на капитана охраны. — Давай не будем обманывать себя, Нефуд. Правда иногда бывает очень мощным оружием. Мы знаем, почему мы переиграли Атрейдсов. И Хайват тоже знает. Просто мы богаче.
— Богаче. Да, милорд.
— Мы переманим к себе Хайвата. Мы спрячем его от сардукаров. А в запасе у нас всегда будет... противоядие, которого мы можем лишить его в любую минуту. Другого средства против замедленного яда нет. А главное, Нефуд, Хайват ни о чем не будет подозревать. Противоядие не обнаружить ничем, даже ядоловом. Он может проверять свою пищу сколько ему вздумается, но не найдет никаких следов яда.
Глаза Нефуда расширились — он начал понимать.
— Отсутствие чего-либо, — пояснил барон, — может оказаться таким же смертельным, как и присутствие. Отсутствие воздуха, а? Отсутствие воды? Отсутствие чего угодно, к чему ты привык. Соображаешь?
Нефуд снова проглотил слюну,
— Да, милорд.
— Тогда займись делом. Разыщи командира сардукаров, и пускай все закрутится, как мы решили.
— Сию минуту, милорд. — Нефуд поклонился, развернулся и выбежал вон,
Хайват на моей стороне! думал барон. Сардукары мне его отдадут. Если они что-то и заподозрят, так только то, что я хочу его уничтожить. А я сделаю так, чтобы их подозрения подтвердились. Кретины! Один из самых опасных ментатов во всей истории человечества — ментат, специально обученный убивать. А они швырнут его мне, как старую куклу, с которой можно поиграть и выбросить. Они еще увидят, на что способна такая кукла!
Барон потянулся к пологу поплавковой постели и нажал кнопку звонка, вызывая своего старшего племянника, Раббана. Потом уселся поудобнее и улыбнулся.
Атрейдсы погибли!
Олух-капитан прав, сомнений быть не может. Всем известно, что там, где прошла аракианская песчаная буря, не остается ничего живого. Махолет и тех, кто в нем был, искать бесполезно. И женщина, и мальчишка уже мертвы. Взятки, сунутые кому надо, космический десант немыслимых масштабов, доставивший на планету чудовищное количество военной техники... скромные донесения, тщательно составленные специально для ушей Императора, — и идеально продуманный заговор принес наконец впечатляющий результат!
Сила и страх, страх и сила!
Барон ясно видел, что случится потом. Придет день, и один из Харконненов станет Императором. Пусть не он сам, пусть не его собственный отпрыск. Но Харконнен. Конечно же, не Раббан, который сейчас сюда явится. Но младший брат Раббана. Молодой Фейд-Рота. В мальчике была черточка, которая восхищала барона: изощренная жестокость.
Смышленый малыш, думал барон. Еще годик-другой — ему исполнится семнадцать, и я буду знать точно, тот ли это человек, с помощью которого Дом Харконненов сможет заполучить трон.
— Милорд барон.
Перед дверным пентащитом спальни барона стоял невысокий человек, с полным лицом, с бычьей шеей и по-харконненски узко посаженными глазами. Достаточно плотного сложения, он с первого взгляда производил впечатление человека, который со временем не сможет нести свой собственный жир и однажды наденет поплавковый пояс.
Гора мяса с мозгами бульдозера, думал барон. Мой племянничек, уж конечно, не ментат... не Питтер де Вриз. Но, может, сейчас мне это только на руку. Если я предоставлю ему свободу действий, он все здесь сотрет в порошок. Ух, как его возненавидят на Аракисе!
— Дорогой мой Раббан, — начал барон. Он отключил пентащит, но с подчеркнутой предусмотрительностью включил свой личный щит на полную мощность, так, чтобы в свете лампы-шара было видно напряженное дрожание воздуха вокруг его кровати.
— Вы меня звали? — спросил Раббан. Он вошел в комнату, посмотрел на марево вокруг ложа, поискал глазами стул и не нашел.
— Подойди ближе, чтобы я лучше тебя видел.
Раббан сделал еще шаг и подумал, что проклятый старик наверняка убрал все стулья нарочно, чтобы заставить посетителей стоять.
— Атрейдсы погибли, — сказал барон. — Последние из них. Вот почему я призвал тебя на Аракис. Планета снова твоя.
Раббан прищурился.
— Но ведь вы собирались назначить Питтера де Вриза.
— Питтер тоже погиб.
— Питтер?
— Питтер.
Барон снова включил дверной щит, чтобы ничто не могло проникнуть в комнату.
— Вам надоело его терпеть? — спросил Раббан.
Его голос звучал вяло и невыразительно в перекрытом силовыми полями помещении.
— Это тебя я скоро устану терпеть, понял? — заорал на племянника барон. — Ты что, вообразил, будто я мог уничтожить Питтера, словно поганую безделушку! — он щелкнул жирными пальцами. — Вот так, да? Не считай меня дураком, племянничек. Тебе очень плохо придется, если ты еще хоть раз, словом или делом, намекнешь, что я настолько глуп.
В сощуренных глазках Раббана отразился страх: он знал, как будет действовать барон во внутрисемейных делах. Казнить он, конечно, не казнит, если не будет открытого бунта или подстрекательства к нему. Но наказать может очень жестоко.
— Простите меня, милорд барон, — прошептал он и опустил глаза, чтобы скрыть раздражение и одновременно создать видимость смирения и покорности.
— Нечего играть со мной в кошки-мышки, Раббан!
Раббан, не поднимая глаз, нервно сглотнул.
— У меня есть правило, — продолжал барон, — никогда никого не уничтожать необдуманно. Тем более если это может произойти само собой, естественным путем. Все твои действия всегда должны подчиняться самой главной цели, старайся только как следует уяснить себе — в чем твоя цель!
Раббан не смог подавить раздражения:
— Но предателя-то, Юха, вы ведь убили. Я сам видел труп, когда прилетел сюда прошлой ночью.
Племянник уставился на дядю, вдруг испугавшись собственных слов.
Но барон только улыбнулся.
— С опасным оружием надо обращаться осторожно. Доктор Юх был предателем. Он выдал мне герцога, — в голосе барона зазвучала властная сила. — Я подчинил себе доктора школы Сак! Доктора закрытой школы! Ты понимаешь, что это значит? Но такое оружие может стать неуправляемым. Я убрал его не случайно.
— А Император знает, что доктор из Сака работал на вас?
Провокационный вопрос, подумал барон. Может, я недооценивал своего племянника?
— Император еще об этом не знает. Но сардукары наверняка ему доложат. Так вот, прежде чем они это сделают, я направлю свой рапорт по каналам компании АОПТ. Я сообщу ему, что по счастливой случайности мне удалось разоблачить доктора, который только притворялся, будто принимал Императорскую клятву. Лжедоктора, понимаешь? Всем известно, что клятву школы Сак нарушить нельзя, и в этом никто не должен сомневаться.
— А-а-а, понял, — пробормотал Раббан.
Надеюсь. Надеюсь, что понял, насколько важно, чтобы все оставалось в тайне. Барона вдруг удивило собственное поведение. Зачем я это сделал? Чего ради я вдруг расхвастался перед моим тупоумным племянником, человеком, которого я собираюсь использовать и выбросить? Барон рассердился на себя. У него возникло чувство, словно его предали.
— Это должно оставаться в тайне, — сказал Раббан. — Конечно.
Барон вздохнул.
— На этот раз, дорогой племянник, я дам тебе другие инструкции в отношении Аракиса. Раньше, когда ты здесь правил, я держал тебя в строгой узде. Теперь мне нужно от тебя только одно.
— Милорд?
— Доход.
— Доход?
— Как ты думаешь, Раббан, сколько мы истратили на доставку такой прорвы военной техники на Аракис? Ты можешь хотя бы приблизительно представить, сколько содрала с нас Гильдия?
— Наверное, много?
— Много!
Барон ткнул жирной рукой в племянника.
— Если с сегодняшнего дня ты начнешь выжимать из Аракиса все до последнего цента, то через шестьдесят лет мы только-только возместим наши расходы!
Раббан разинул рот, потом закрыл его, не издав ни звука.
— Много, — фыркнул барон. — Проклятая монополия Гильдии на космические перевозки разорила бы нас подчистую, если бы я не начал готовиться еще много лет назад. Тебе полезно будет узнать, Раббан, что мы оплатили все расходы. Даже сардукаров мы перевозили за свой счет.
И уже не в первый раз барон подумал, что, возможно, настанет день, когда ему удастся переиграть Гильдию. Они вели себя с потрясающей наглостью: сначала выматывали клиента так, что он соглашался на все их условия, потом зажимали его в кулак и начинали тянуть — плати за это, плати за то, плати, плати, плати...
А на военные экспедиции они заламывали попросту немыслимые цены. Агенты Гильдии масляно улыбались и говорили одно и то же: «Наценка за риск». И каждый раз, когда удастся внедрить к ним своего человека, они внедряют к тебе двоих.
Кошмар!
— Значит, доход, — сказал Раббан.
Барон опустил руку, сжал ее в кулак и медленно, выразительно произнес:
— Ты должен вы-жи-мать.
— А пока я буду выжимать, мне позволено все?
— Все.
— Милорд, вы привезли с собой пушки... Мог бы я...
— Артиллерию я забираю.
— Но ведь...
— Такие игрушки тебе ни к чему. Их смысл был в неожиданности, а теперь они бесполезны. Мы должны экономить металл. Все равно артиллерия против щитов бессильна. Это была просто военная хитрость. Мы рассчитали, что на этой дурацкой планете людям герцога отступать некуда, кроме как в скалы, в ущелья. Там мы их и законопатили.
— У вольнаибов-то нет щитов.
— Если хочешь, оставь себе несколько лазерных орудий.
— Да, милорд. Значит, руки у меня развязаны.
— На то время, пока ты будешь выжимать Аракис.
— Я понял, милорд, — расплылся в улыбке Раббан.
— Все ты не поймешь никогда, — буркнул барон. — Давай-ка расставим все по своим местам. Что ты действительно понял, так это как выполнить мой приказ. А известно ли тебе, племянник, что население планеты по меньшей мере пять миллионов человек?
— Разве милорд забыл, что я прежде был здесь его генерал-губернатором? И если милорд простит мне мою дерзость, то его оценка очень занижена. На самом деле очень трудно сосчитать население, разбросанное по степям и горным долинам. А если еще принять во внимание вольнаибов...
— Вольнаибы не стоят того, чтобы их принимали во внимание!
— Простите меня, милорд, но сардукары думают по-другому.
Барон нахмурился и уперся взглядом в племянника:
— Тебе что-то известно?
— Когда я прибыл прошлой ночью, милорд изволил отдыхать. Я... осмелился позволить себе связаться кое с кем из офицеров, которые... ну из старых знакомых. Их посылали с сардукарами вместо проводников. Так они рассказали, что банда вольнаибов устроила засаду. Они окружили отряд сардукаров где-то на юго-востоке и вырезали всех до единого,
— Вырезали сардукаров?
— Да, милорд.
— Это невозможно!
Раббан пожал плечами.
— Вольнаибы побеждают сардукаров!— ухмыльнулся барон.
— Я только повторяю то, что мне рассказали. По моим сведениям, именно эта банда вольнаибов захватила в плен знаменитого герцогского Суфира Хайвата.
— Так-так, — барон кивнул и улыбнулся.
— По-моему, это правда, — настаивал Раббан. — Вы не представляете, милорд, сколько сложностей было всегда с этими вольнаибами.
— Возможно. Но те, про кого рассказывали твои старые знакомые, не вольнаибы. Наверняка это люди Атрейдсов, натасканные Суфиром Хайватом и переодетые в вольнаибов. Иного быть не может.
Раббан снова пожал плечами:
— Не знаю, сардукары считают, что это вольнаибы. Они уже снарядили карательные отряды и собираются устроить хороший погром.
— Отлично!
— Но...
— По крайней мере, сардукарам будет чем заняться. Зато мы скоро заполучим Суфира Хайвата. Я знаю это! Я чувствую! Ах, какой это будет день! Сардукары пусть гоняются по пустыне за горсткой бандитов, а настоящая награда окажется в наших руках!
— Милорд... — Раббан нахмурился и не находил, что сказать. — Мне всегда казалось, что мы недооцениваем вольнаибов — и их численность, и...
— Да плюнь ты на них! Бродяги, Нас должны заботить населенные места: города, деревни, поселки. Там ведь порядочно народу, а?
— Более чем, милорд.
— Они-то меня и беспокоят, Раббан.
— Беспокоят вас?
— Н-да. С девяноста процентами из них все в порядке. Зато среди остальных всегда найдутся... кто-нибудь из Младших Домов и тому подобное, люди с большим самомнением, которые ищут подвигов. Если кому-то из них удастся покинуть Аракис и рассказать о том, что здесь произошло... мне будет очень неприятно. Ты представляешь, насколько неприятно мне будет?
Раббан проглотил слюну.
— Ты должен немедленно принять меры. Из каждого Младшего Дома взять по заложнику. Любому, кто собирается покидать Аракис, накрепко вбить в голову, что здесь произошла обычная битва между Домами. Никакие сардукары в ней не участвовали, понятно? Герцогу, как полагается, предлагалось выбрать планету для жизни в изгнании, но произошел несчастный случай, и он умер, не успев принять предложение. А он уже почти согласился. Это легенда, и от нее ни на шаг в сторону. Любой слух о том, что здесь были сардукары, поднимать на смех.
— Если так угодно Императору, — тихо ответил Раббан.
— Так угодно Императору.
— А как же контрабандисты?
— Никто не верит контрабандистам, Раббан. Их терпят, но им не верят. Во всяком случае, тебе разрешается потратить некоторую сумму на взятки. Кроме того, можешь принять и другие меры. Можно не объяснять какие?
— Конечно, милорд.
— Итак, от тебя на Аракисе требуются две вещи, Раббан: доход и крепкая, безжалостная рука. Я запрещаю любые проявления жалости. Представляй этих мерзавцев теми, кто они есть — подлыми рабами, которые завидуют своим господам и помышляют только о том, чтобы взбунтоваться. С твоей стороны не должно быть никаких проявлений жалости или милосердия.
— А разве теперь уже разрешается поголовное истребление жителей целой планеты? — спросил Раббан.
— Поголовное истребление? — барон резко вскинул голову, выражая свое изумление. — Кто хоть слово сказал о поголовном истреблении?
— Я понял так, что вы собираетесь привезти с какой-нибудь планеты людей и заселить...
— Я сказал выжимать, племянник, а не истреблять. Нечего попусту разбрасываться людьми, нужно только добиться безропотного послушания. Но для этого тебе придется прослыть кровопийцей, мой дорогой, — барон улыбнулся, и его жирное лицо приняло по-детски блаженное выражение. — Кровопийцей, который ни перед чем не останавливается. И ни к кому не проявляет милосердия. Милосердие — вздор! Легко подавить в себе милосердие, если у тебя в животе бурчит от голода, а горло пересохло от жажды. Ты должен всегда быть голоден, — барон погладил жирные складки под поплавками. — Как я.
— Все ясно, милорд.
Барон посмотрел по сторонам.
— Никаких вопросов, племянник?
— Только один, милорд: планетолог, Каинз.
— Ах, да, Каинз.
— Он служит Императору, милорд. Он может прилетать и улетать когда ему вздумается. К тому же он очень близок к вольнаибам... женат на вольнаибке.
— Завтра ночью Каинз умрет.
— Опасная затея, дядюшка, — убивать слугу Императора.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав