|
Читайте также: |
13. В НАЧАЛЕ, ИЛИ СМЕРТЕЛЬНАЯ БИТВА РАДИ ВСЕГО ЛИШЬ ПРЕСТИЖА
Гегелю дает нам "механизм" для понимания исторического процесса - механизм, основанный на "борьбе за признание".
"Признание" позволяет нам восстановить полностью нематериалистическую диалектику истории, которая куда богаче в понимании побудительных мотивов людей, нежели ее марксистская версия, или чем социологическая традиция, восходящая к Марксу.
Чтобы раскрыть смысл "борьбы за признание", необходимо понять гегелевскую концепцию человека или человеческой природы. Для него человек свободен и индетерминирован, а потому способен создавать свою собственную природу в течение исторического времени. И все же этот процесс исторического самосозидания имеет начальную точку, которая по всем параметрам может считаться учением о естественном состоянии.
Гегель описывает первобытного "первого человека"- это прототипическое человеческое существо, обладающее теми фундаментальными человеческими свойствами, которые существовали до создания гражданского общества и исторического процесса.
"Первый человек" Гегеля имеет некоторые общие с животными желания, но радикально отличается от животного тем, что желает не только реальных, "позитивных" предметов, но и предметов совершенно нематериальных. И превыше всего желает он желаний других людей-- то есть хочет, чтобы другие его признавали. Человек с самого начала являлся существом общественным.
Человек хочет не только, чтобы другие его признали, он хочет, чтобы его признали человеком. И то, что составляет идентичность человека как человека, наиболее фундаментальное и присущее лишь человеку свойство -- это способность человека рисковать собственной жизнью.
Столкновение "первого человека" с другими людьми ведет к беспощадной борьбе, в которой один участник старается, рискуя собственной жизнью, заставить другого "признать" его. Человек есть в основе своей животное, "ориентированное на других" и общественное, но его социабельность ведет не в мирное гражданское общество, а ввергает в смертный бой ради всего лишь престижа.
Эта "кровавая битва" может иметь один из трех исходов.
· Она может привести к смерти обоих бойцов, в результате чего сама жизнь, естественная и человеческая, заканчивается.
· Она может привести к смерти одного из бойцов, в результате чего уцелевший остается неудовлетворенным, ибо нет более другого человеческого сознания, которое могло бы его признать.
· битва может закончиться отношениями господина и раба, когда один из бойцов решает принять рабскую жизнь, чтобы не рисковать насильственной смертью. После этого господин удовлетворен, поскольку рискнул жизнью и получил за это признание от другого человеческого существа.
Для Гегеля общество делится на господ, готовых рисковать своей жизнью, и рабов, которые этого не хотят. Фукуяма солидарен с концепцией Гегеля. Многие традиционные аристократические общества изначально возникли из "воинских этосов" кочевых племен. Но воинский этос -- чувство врожденного превосходства, основанное на готовности к смертельному риску.
По Гегелю -Человек не только не определяется своей животной или физической природой, но сама человеческая суть состоит в способности преодолевать или отменять животную природу. Он способен на истинно моральный выбор, то есть на выбор между двумя образами действий не просто на основании большей полезности одного по сравнению с другим, не просто в результате победы одного набора страстей над другими, но в силу внутренней свободы создавать собственные правила и держаться их.
«Причина, по которой я сражаюсь - заставить другого признать факт, что я готов рисковать жизнью, и в силу этого я -- свободный и подлинный человек.»
И только человек способен вступать в кровавый бой ради единственной цели – показать, что у него есть специфически человеческое достоинство, поскольку он свободен. Люди стремятся не только к материальному комфорту, но и к уважению или признанию, и они считают себя достойные уважения, поскольку обладают определенной ценностью или достоинством.
Для Гегеля свобода - это суть того, что отличает человека. В этом смысле природа и свобода противоположны диаметрально. Свобода не означает свободу жить в природе или согласно природе; наоборот, свобода начинается только там, где кончается природа. Человеческая свобода возникает только тогда, когда человек оказывается способен переступить через свое природное, животное существование и создать новую личность для самого себя. Эмблематическая начальная точка этого процесса самосозидания есть борьба не на жизнь, а на смерть всего лишь ради престижа.
Кровавая битва между гегелевскими "первыми людьми" есть только исходный пункт диалектики Гегеля, и от нее еще очень далеко до современной либеральной демократии. Проблема человеческой истории в некотором смысле может рассматриваться как поиск путей удовлетворения и господина, и раба в их жажде признания на взаимной и равной основе. История кончается с установлением общественного порядка, который этой цели достигает.
14. ПЕРВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Гоббсовское "естественное состояние" и гегелевская кровавая битва поразительно характеризуется крайней степенью насилия: первичная общественная реальность -- это не любовь или согласие, но война "всех против всех". И хотя Гоббс не пользуется термином "борьба за признание", ставки в его исходной войне всех против всех по сути те же, что и у Гегеля.
По Гоббсу в природе человека три основные причины войны:
1. соперничество;
2. недоверие;
3. жажду славы... [это третье заставляет людей нападать]
Согласно Гоббсу, люди могут сражаться из-за необходимого, но чаще они сражаются из-за "ерунды" -- другими словами, за признание. Страсть, прежде всего и главным образом ввергающая людей в войну всех против всех, не есть жадность к материальному приобретению, но стремление к удовлетворению гордости и тщеславия немногих честолюбцев. Для Гегеля "желание желания" или поиск "признания" могут быть поняты не иначе как очередная людская страсть, которую мы называем "гордость" или "самоуважением (когда одобряем), либо "суетность", "тщеславие" (когда осуждаем).
И Гегель, и Гоббс в первобытной битве видят фундаментальное противоречие:
· с одной стороны, гордостью человека или желанием признания, которые заставляют его рисковать жизнью в битве за престиж,
· другой стороны - его страхом перед насильственной смертью, который склоняет смириться и принять жизнь раба в обмен на мир и безопасность.
И наконец, Гоббс признает точку зрения Гегеля о том, что эта кровавая битва исторически приводит к отношениям господина и раба, когда один из воюющих из страха за свою жизнь подчиняется другому.
Где Гегель и Гоббс фундаментально расходятся - в относительных моральных весах, придаваемых страстям гордости или тщеславия ("признанию"), с одной стороны, и страху перед насильственной смертью -- с другой. Гегель считает, что воля рисковать жизнью в схватке за чистый престиж и есть в некотором смысле то, что делает человека человеком, основа человеческой свободы. Гегель находит нечто похвальное с моральной точки зрения в гордости аристократа-воина, который по своей воле рискует жизнью, и нечто недостойное в самосознании раба, который прежде всего стремится к самосохранению.
С другой стороны, Гоббс не находит никаких моральных оправданий гордости (точнее, тщеславию) аристократа-хозяина. Cильнейшей из человеческих страстей - страх насильственной смерти, а сильнейшим моральным императивом -- "законом природы"-- сохранение собственной жизни индивидуума.
Главенство страха смерти - вот что приводит Гоббса к современному либеральному государству. Единственным источником легитимности государства является его способность защищать и охранять те права, которыми пользуются индивидуумы как люди. Для Гоббса основным правом человека является право на жизнь.
Основой общественного договора по Гоббсу является соглашение, что люди взамен охраны своей жизни поступаются, своей неправедной гордостью и тщеславием. Иными словами, Гоббс требует, чтобы люди прекратили борьбу за признание, в частности, борьбу за признание себя высшими на основе того, что они готовы рисковать жизнью в битве за престиж. Либеральная традиция, исходящая от Гоббса направлена тех, кто стремится преодолеть свою "животную" натуру, и ограничивает этих людей во имя страсти, составляющей наименьший общий знаменатель человека -- самосохранение. В противоположность Гегелю, Гоббс считает, что желание признания и презрение к "всего лишь" жизни есть не начало свободы человека, а источник его несчастья.
Для Гоббса существует очень четкая разница между деспотизмом и легитимным правлением. Отличие- легитимный правитель получает согласие народа, а деспот -- нет. Предпочтение правления одного человека парламентской или демократической форме правления связано с верой Гоббса в необходимость сильного правительства для подавления гордых.
Джон Локк соглашался с Гоббсом, что самосохранение есть самая основная страсть и что право на жизнь есть право фундаментальное, от которого происходят все остальные. Естественное состояние склонно вырождаться в состояние войны или анархии. Легитимное правительство возникает из потребности защитить человека от его же насилия.
Согласно Локку, гоббсовское естественное право на самосохранение подразумевает право на революцию против тирана, который несправедливо использует свою власть против интересов своего народа.
Первый человек Локка подобен первому человеку Гоббса, но в "корне отличается от первого человека Гегеля: хотя он борется за признание в естественном состоянии, он должен быть научен подчинять свою жажду признания желанию сохранить собственную жизнь и. снабдить эту жизнь материальным комфортом. Первый человек Локка входит в гражданское общество не просто для защиты материального имущества, а ради открывающейся возможности неограниченного дальнейшего приобретения.
На самом деле выбор жизни раба как чего-то более предпочтительного по сравнению с жизнью господина нельзя считать рациональным, если только не принять англосаксонскую традицию, ценящую самосохранение выше признания. Либеральные общества определяют правила для взаимного самосохранения, но не пытаются ни дать своим гражданам какую-то положительную цель, ни пропагандировать какой-то конкретный образ жизни как высший или предпочтительный. Какое бы положительное содержание ни имела жизнь, оно должно быть создано самим индивидуумом.
Ограниченность либерального взгляда на человека становится более очевидной, если рассмотреть наиболее типичный продукт либерального общества -- новый тип личности, который впоследствии стали уничижительно называть "буржуа": человек, зашоренный собственным непосредственным самосохранением и материальным благосостоянием, интересующийся окружающими лишь в той степени, в которой это окружение служит средством достижения его личного благополучия.
Гегель рассматривает человека как некий моральный действующий объект, особое достоинство которого связано с его внутренней свободой от физических, или естественных детерминирующих факторов. В этом моральном аспекте и борьбе за его признание -- вот в чем заключается двигатель диалектического процесса истории.
Но как связаны борьба за признание и риск смерти в первобытном обществе с проявлениями морали, более для нас привычными?
15. ОТПУСК В БОЛГАРИИ
Жажда признания есть наиболее политическая Часть человеческой личности, поскольку именно она заставляет людей стремиться к самоутверждению над другими, и тем самым -- к кантовскому состоянию "асоциальной социабельности".
Первый распространенный анализ феномена жажды признания в западной философской традиции появляется в "Государстве" Платона. Здесь идет описание устройства справедливого города "в речах". Такой город, как и города "в реальности", нуждается в классе стражников или воинов для защиты от внешних врагов. По Сократу главным свойством этих стражников является "тимос" - "одушевленность" или "духовность". При первом подходе к проблеме Сократ описывает тимос со стороны: мы знаем только, что он связан с храбростью-- то есть с готовностью рисковать жизнью -- и с эмоцией гнева или негодования от своего имени.
В Книге IV Сократ возвращается к более детальному разбору тимоса -- в этой книге содержится знаменитое трехчленное деление души. Сократ замечает, что душа человека имеет часть, составленную из многих различных желаний, из которых наиболее яркие -- голод и жажда. Существует отдельная часть души, рассуждающая или рассчитывающая, которая может побудить человека действовать против желания(рациональная).
По Гоббcу воля - "последняя страсть при обдумывании", то есть как победу наиболее сильного из борющихся желаний. Третья часть души- тимос. И гнев, возникший из тимос - потенциальный союзник рассудка в борьбе за подавление неправильных или глупых желаний, но все же он отличен от разума.
Тимос возникает в "Государстве" как нечто, связанное с ценностью, которую человек определяет для самого себя, - "самооценкой".. Сократ предполагает связь между гневом и "самооценкой", объясняя, что чем человек благороднее -- то есть чем выше у него оценка самого себя, -- тем сильнее он гневается, когда сталкивается с несправедливым.
Тимос -- это что-то вроде врожденного чувства справедливости у человека
Гнев -- это потенциально всесильная эмоция, которая может опрокинуть все естественные инстинкты вроде голода, жажды и самосохранения. Но это не есть желание какого-либо материального объекта вне личности.
Тимос и "жажда признания" отличаются, поскольку первый относится к части души, которая назначает цену вещам, а последняя есть деятельность тимоса, требующая, чтобы иное сознание разделило те же оценки, Для, человека существует возможность испытывать тимотическую гордость в себе, не требуя признания. Но оценка - это состояние сознания, и чтобы иметь субъективную, уверенность в собственной ценности, она должна быть признана другим сознанием. Таким образом, тимос обычно, хотя и не неизбежно, ведет человека к поиску признания.
действия тимоса в современном мире(Вацлав Гавел)
, Гавел изложил следующую историю зеленщика:
"Заведующий овощной лавкой помещает у себя в витрине между луком и морковью лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Зеленщик поместил лозунг туда не из личного желания ознакомить публику с идеей, выраженной этими словами.. На, самом деле этот лозунг -- знак, и как таковой содержит подсознательное, но весьма определенное сообщение. Лозунг отражает его жизненные интересы.
Зеленщик верит в некую собственную ценность. Эта ценность связана с его верой в то, что он не просто подверженное страху и обладающее потребностями животное, которым можно манипулировать с помощью этого страха и этих потребностей. Он верит, что он действует на основе морали, он способен на выбор и может отвергнуть естественные потребности ради принципа.
Но зеленщик не замечает собственной деградации, поскольку идеология предоставляет ему удобную отговорку. История Гавела учит нас двум вещам:
· во-первых, что чувство собственного достоинства или собственной ценности, являющееся корнем тимоса, связано с убеждением человека, что он в некотором смысле действует по моральным побуждениям и способен на реальный выбор;
· во-вторых, что такое самовосприятие является врожденным или характеристическим для всех людей -- от великих и гордых завоевателей до скромных зеленщиков.
Как формулирует сам Гавел:
"Существенные цели жизни естественно представлены в любом человеке. В каждом есть некоторое стремление к правам, охраняющим человеческое достоинство, к моральной целостности, к свободному выражению бытия и чувству превосходства над миром существования".274
"каждый человек в большей или меньшей степени способен как-то примириться с жизнью среди лжи". Его осуждение пост-тоталитарного коммунистического государства относится к тому ущербу, который нанес коммунизм моральному облику людей, их вере в собственную возможность действовать как моральное существо -- отсутствующее чувство собственного достоинства у зеленщика, который согласен вывесить лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Достоинство и его противоположность -- унижение, -- это два самых употребительных слова у Гавела при описании жизни в коммунистической Чехословакии.
Коммунизм унижал простых людей, заставляя их идти на мириады мелких (иногда и совсем не мелких) сделок с собственной совестью
Коммунизм гораздо более систематически, чем "буржуазный" либерализм, усиливал "желающую" часть души против ее тимотической части.
Конечно, то, что Гавел определяет как "общее нежелание потребительски настроенных людей жертвовать некоторой материальной уверенностью ради собственной духовной и моральной целостности", -- явление, вряд ли присущее только коммунистическим обществам.
В коммунистическом обществе трудно вести нормальную жизнь, и почти невозможно -- "успешную", без подавления тимоса в большей или меньшей степени.
Если человек скрупулезно честен и хочет сохранить чувство внутренней самоценности, то у него есть только одна альтернатива (если не считать, что он принадлежит к постоянно сужающемуся кругу людей, все еще искренне верящих в марксистско-ленинскую идеологию). Этот путь -- полностью выйти из системы и стать, подобно самому Гавелу и другим высоким личностям. Но это значит полностью порвать с той стороной жизни, которая определяется желаниями, и обменять простые материальные блага.
Тимос есть источник храбрости, общественного духа и определенного нежелания идти на моральные компромиссы. Согласно этим писателям, хороший политический строй обязан быть чем-то большим, чем взаимным договором о ненападении; он должен также удовлетворять справедливое желание человека получить признание своего достоинства и ценности.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав