И почти желал вновь не проснуться. 11 страница

Тело целительницы забилось в судорогах и обмякло. Клодоподобная тень отпустила его, и оно рухнуло на пол. Осталь­ные призраки столпились вокруг, наблюдая за ее судорогами и подергиваниями.

Кэтрин Колесс подняла голову и ухмыльнулась мертвым. Рот был Кэтрин, но улыбка не ее. Глаза повернулись к Соне, но глядела не Кэтрин. Колесс сумела подняться на шаткие ноги — вдруг оказалось, что она не умеет стоять на каблуках. Она шла как пьяная, глаза и губы дергались, как у куклы в руках неумелого чревовещателя. Зебулон был мертв чуть больше года. Не очень много с точки зрения мертвых, но достаточно, чтобы он забыл, насколько сложно координировать плоть.

Собратья-мертвецы прижались к Кэтрин Колесс, на лицах было ожидание. От горящего в их глазах энтузиазма по коже у Сони побежали мурашки.

Рот Кэтрин Колесс открылся, раздробленная гортань про-изнесла звук, который мог быть и словом.

— Пмит.

Она повела ухоженной рукой, пальцы дергались.

— Прите.

Рука согнулась в клешню.

— Примите, — забулькал почти-голос. Рука исчезла в жи­воте Кэтрин Колесс.

Через секунду она появилась, скользкая от крови, зажи­мая кусок розовых внутренностей.

— Примите, — произнес торжественный голос Зебулона — Сие есть тело мое.

Бледные руки сомкнулись на протянутой требухе, развевающейся как жуткий праздничный вымпел. Громко зазвучал хриплый смех мертвецов, когда детишки Скаггов схватили кишки своей сестры и закружились вокруг нее в хороводе, украшая, как майский шест лентами.

Руки Колесс ушли глубже в тайны ее плоти, предлагая со­бравшимся призракам самые вкусные кусочки.

Папаша Скагг вцепился в печенку дочери, лучистыми вальцами ощупывая циррозные шрамы. Мама Скагг, получив почки своего дитяти, залила персидский ковер кровью и по­чечной жидкостью.

Клоду была презентована матка, а Джорджу Белуэзеру до­сталось легкое. Миссис Баркер, выбросившая по настоянию Кэтрин свой инсулин, получила желчный пузырь. Мистер Уинклер, спустивший в унитаз таблетки нитроглицерина, был награжден полным набором грудей. И мертвецы все толпи­лись вокруг Кэтрин, желая принять участие в общем пире.

Соня смотрела, как раздает Кэтрин Колесс куски сво­ей плоти — как любящая бабушка хэллоуинские конфеты внучатам.

Когда последний из фантомов получил свою долю, Ко­лесс обернулась к Соне и уставилась пустыми глазницами с давно отсутствующими глазами. Она стояла, ожидая, что­бы Соня подошла и взяла свой фунт мяса. Соня подумала, сколько же на самом деле осталось внутри целительницы, которая здесь перед ней стояла. Наверняка немного: к кон­цу Зебулон раздавал пригоршни чего-то серого. Она огля­дела толпу призраков, сновавших по комнате, каждый ле­леял свой сувенир. Соня покачала головой и шагнула к две­ри. Жажда мести испарилась, оставив только тяжесть в животе.

Колесс была похожа на уродливое пугало, из которого вытряхнули соломенную набивку. Кожа повисла пустым меш­ком. Сущность Зебулона выдавилась из пустых глазниц как третьесортный джин в потустороннем полиэстере. Он воспа­рил под потолок, хмуро глядя на то, что осталось от его жены.

Пустотелая женщина покачнулась, лишившись сверхъ­естественной силы, что поддерживала иллюзию жизни. Она подняла алые пальцы к слепому лицу, нижняя челюсть отвис­ла в пародии на вопль. Звука не было, потому что у нее боль­ше не было ни горла, ни легких.

Сколько же он оставил? Ровно столько, чтобы она поня­ла, что с ней сделали.

Кэтрин Колесс рухнула, как взорванный дом, внутрь себя. Призраки замерцали, их лица потекли, и мертвецы стали та­ять. На глазах у Сони Зебулон Колесс, Клод, семейство Скаггов слиплись воедино, как воск свечи, и через секунду комна­та плавала по щиколотку в зеленоватой жиже. Фосфоресцен­ция эктоплазмы уже исчезала, и через час ее нельзя будет от­личить от плесени.

Соня глядела на труп, лежащий среди собственных внут­ренностей. Тело Колесс было невредимо, если не считать изу­родованной шеи. Судмедэксперту очень трудно будет объяс­нить этот случай самоубийством.

Векслер лежал на траве, прижав к сердцу ключи от маши­ны. Он был бос, и пара дорогих туфель лежала на траве, уже погубленная росой. Лицо Векслера было растянуто в грубой пародии на классическую маску греческой комедии. Соне он напомнил того безвестного бродягу, которого бросили на ого­роженный корт.

Она сдвинула тяжесть на плече и попыталась взять клю­чи от «БМВ». Векслер не отпускал. Тогда она опустила ему на руку каблук и в ответ на хруст костей улыбнулась.

Надо было спешить — скоро приедет полиция. Соня огля­нулась через плечо на особняк и заметила отблески пламени в нижнем этаже.

Открыв багажник, она положила туда тело Клода. Имп­ровизированный саван она соорудила из шторы, взятой в ка­бинете. Другой шторой она подожгла дом.

В долгосрочной перспективе будет лучше, если не возник­нет вопросов об истинной природе кончины Колесс. Одно дело — загадочная смерть, совсем другое дело — смерть необъяснимая.

Соня последний раз остановилась перед тем, как сесть за руль машины Векслера. Уже почти светало, и в утреннем воздухе витал пьянящий аромат смерти.

Телеведущий с безупречной прической и совсем без мор­щин на лице улыбнулся в камеру номер один:

—...и наши поздравления счастливым родителям в зоопарке!

Улыбка чуть погасла, но не исчезла совсем. Ведущий по­низил голос, показывая, что сейчас будет серьезное сооб­щение.

— Полиция города и служба пожарной охраны по-преж­нему озадачены событиями, которые уже получили название «безумная ночь». Сегодня, между полуночью и рассветом, в городе и пригородах произошло беспрецедентное число до­машних драк, попыток самоубийства, изнасилований, улич­ных нападений и поджогов. Не менее пятнадцати человек погибло, и сорок пять получили повреждения различной сте­пени тяжести.

— Власти сообщают, что ведется расследование инциден­та, получившего название «Гайанский спектакль», который имел место в доме Кэтрин Колесс, телепроповедницы с нео­днозначной репутацией. Сегодня утром там произошел пожар третьей категории. Пожарная команда обнаружила следы мас­сового убийства. Подробности пока не сообщаются, но счи­тается, что миссис Колесс погибла в огне. Также среди погиб­ших числится популярный психолог и лектор доктор Адам Векслер, автор бестселлера «Делиться, заботиться и любить».

— Так какой же ожидается уик-энд, Скип?

— Похоже, ясный, Фред, почти без шансов на дождь.

ЭПИЛОГ

Дети сначала любят своих роди­телей. Через некоторое время они их начинают осуждать. И очень редко прощают.

Оскар Уайльд

Соня Блу стояла среди надгробий и смотрела, как Клода Хагерти опускают в землю.

Сыпал мелкий дождь, заглушая слова панихиды. Гроб сто­ял над открытой могилой на машине, которая опускает незаб­венных в вырытую полость одним нажатием кнопки. Кроме священника с печальным лицом, читавшего заупокойную мо­литву, в похоронах участвовали пожилая женщина, которую Соня посчитала теткой Клода, и пара бывших товарищей по работе.

Соня смотрела на старуху, мявшую мокрую пачку бумажных салфеток. Она их складывала и расправляла, не отводя глаз от гроба племянника.

Оценила бы тетушка, что Соня по пожарной лестнице влезла в квартиру Клода, аж на пятый этаж, с переброшенным через плечо трупом? Что уложила его в кровать? Да нет, на­верное.

Соня подняла воротник и ссутулилась, закрываясь от дождя.

Может, она ему в смерти оказала еще большую медвежью услугу, чем в жизни. Оставь она его в дымящихся развалинах дома Колесс, у него хотя бы была приличная толпа на похо­ронах. Жертвы бедствий всегда популярны. Но тогда возник­ли бы вопросы, что мог младший санитар делать в доме зна­менитой проповедницы, а этого Соня допустить не могла.

— Миз Блу?

Она так увлеклась своими мыслями, что не услышала его, пока он не оказался совсем рядом. Она обернулась, чуть слишком быстро, и сердито посмотрела на коротышку в черном костюме. За ним стоял человек повыше и помоложе, в шофер­ской ливрее, и держал раскрытый зонтик.

Коротышка в черном костюме смутился, когда его взгляд натолкнулся на непроницаемые стекла ее очков. Он кашля­нул в кулак.

— Гм, миз Блу, моя фамилия Оттершо. Я представляю интересы своего нанимателя, мистера Джейкоба Торна. Согласно инструкциям мистера Торна, я должен передать вам вот это, — он достал из нагрудного кармана конверт плотной бумаги, — и сообщить, что мистер Торн, весьма высоко ценя действия, предпринятые вами для его пользы, просит тем не менее передать, что предпочел бы никогда вас больше не видеть, и надеется в этом на понимание с ва­шей стороны.

Оттершо подал ей конверт. Выполнив свои инструкции, он повернулся и направился к лимузину, припаркованному на узкой дороге, вьющейся между надгробиями. Шофер по­следовал за ним.

Соня пружинным ножом вскрыла конверт. Там был чек на предъявителя, выписанный на семейный банк. Некоторое вре­мя она рассматривала цепочку нулей, потом лимузин.

У машины были тонированные стекла, но она рассмотре­ла две фигуры на заднем сиденье. Оттершо... и Торн.

Он виноват не меньше Колесс. Он ей велел убить тебя. И это он сообщил Колесс, где тебя искать, когда ты ушла из его дома. Наверняка он заказал убийство Клода.

— Сама знаю.

Знаешь? И собираешься так стоять и смотреть, как он уедет?

Шофер завел машину и тронулся с места. Темной поло­сой мелькнул за тонированным стеклом профиль Торна.

Погребальная служба кончилась, и никто не остался смот­реть, как Клода проводят в вечность. Могильщик на бульдо­зере сгребал в яму сырую землю.

Соня сунула конверт в карман пиджака и двинулась к во­ротам извилистой тропой через поле мертвецов.

— А что мне делать? — спросила она Другую. — Он же наш отец.

Дата добавления: 2015-11-30