Еврейский террор 43 страница

Другой известный жид, Блумберг‑Монтефиоре, сознавался, что пресса захвачена жидами для того, чтобы обманывать народы и натравливать их друг на друга.

Массы гипнотизируются жидовской софисткой и разнузданностью языка поносящего всё, что дорого христианину”.

Заканчивается прокламация страстным призывом:

“Ни одного голоса жидо‑либералам! Ни одного голоса жидо‑социалистам! Братья, разорвите оковы постыдного, экономического и духовного, жидовского рабства! Сохраните свободную, германскую, христианскую Вену!”

Такая необычная даже в борьбе христианских партий между собой страстность и резкость ясно показывает, что жиды допекли и немцев. Как и везде, пресловутое равноправие своё они понимают исключительно, как влезание на шею приютившему их народу‑хозяину.

Поэтому и борьба с ними допустима всеми средствами, как с вредными паразитами, а не как с достойными противниками. (“Земщина”)

7. Франция. Тюрьма на пользу. В социалистических и анархических кругах Франции вызвала крайнее смущение только что появившаяся клип известного антимилитариста и редактора анархической газеты “La Guerre So ciale” Эрве, сидящего теперь за свои статьи в тюрьме.

Новая книга, озаглавленная “Mes Crimes” (“Mon преступления”) начинается покаянием Эрве в своей прежней антипатриотической деятельности. Он совершенно разубедился в истине социализма и даже радикализма. Тактику социалистов, объединившихся в рабочий союз и держащих под постоянным страхом общество и государство, он считает явно и совершенно ошибочной и гибельной для самих же рабочих. По его мнению, положение во Франции напоминает теперь 1851 год перед Наполеоновским переворотом. Общество утомлено диктатурой и террором рабочих и мечтает о крепкой сабле. На родные массы не верят уже республике и не надеются на ее защиту. Опять возвратится цезаризм, и в этом единственный выход.

Такие изменения в мыслях опаснейшего демагога произвело годичное размышление в тюремном уединении. Что же заговорит этот бывший анархист, когда отсидит полностью свои четыре года?…

8. Рабочие прозревают относительно сынов Иуды. Теперь уже и еврейская печать перестаёт скрывать от себя тяжкую опасность, грозящую Израилю.

“Красная юдофобия” во Франции расцветает столь пышным букетом, что только слепые могут не придавать ей глубочайшего общественного и политического значения.

Так ещё недавно говорили об антисемитизме французских прогрессистов. Но вот прошло несколько недель и оказывается, что “болезнь” углубляется, расширяется и проникает не только в социалистические, аив анархические кружки. Показывая, что всему, даже еврейскому издевательству, должен быть конец, этот социалистический антисемитизм (кто‑бы поверил такому неожиданному “смешению понятий” несколько лет тому назад?) носит признаки самого резкого, безпощадного, исполненного ненавистью и презрением, фактически обоснованного убеждения. Во всех статьях социалистической печати Франции против евреев заметно не только чувство органического отвращения к “жидам”, но сознательная, обдуманная и тем более внушительная оценка их личных и общественных свойств.

Так, например, революционно‑синдикалистский орган “Terre Libre” устами Эмиля Жанвиона, бывшего секретаря главной конференции труда, говорит о евреях не иначе, как с пеной у рта. Он даже не удостаивает их названия евреев, а именует самой оскорбительной кличкой “ioutre”, т. е.. приблизительно – грязный, гнусный жид. Ругая еврейских богачей и буржуев, он не делает исключения ни для рабочих, ни для социалистов, ни для революционеров‑иудеев. “Смерть жидам – этим беспощадным врагам всего честного, живого, полезного и добродетельного!” – восклицает он. Не отстаёт и марксист Миренс, член социалистической, парламентской партии. “Для жида, – пишет он, – сердце является решительно ненужным и даже стесняющим органом. Те чувства, которые делают человека способным на самые великодушные аты, жидом рассматриваются как признаки слабости. Единственная цель жида – обманывать, красть, грабить из любви к тому золоту, которое позволяет ему торжествовать и властвовать над капиталистической плутократией”… Ещё более категоричен социалит‑революционер и анти‑милитарист Мерик, пользующийся репутацией одного из даровитейших публицистов Франции. Он выступает против евреев в таких радикальных органах, как “La Guerre Sociale” и “Les Hommes je Jour”. Не смущаясь своей принадлежностью к самым крайним политическим партиям, он обрушивается на “жидовскую саранчу”, которая под видом драматургов, актёров, журналистов, романистов осела на французские нивы, безжалостно опустошая их. “И что же? – восклицает он в негодовании, – мы, свободомыслящие и революционеры, мы разрушили Рим, т. е. католицизм, для того, чтобы падать ниц перед Иерусалимом? Мы не смеем рискнуть малейшим намеком без того, чтобы нам не закрыли рот идиотской кличкой “антисемит”. Что же, если это так, то пусть. Меня это не стесняет… Эта “угнетенная" расса старается теперь захватить реванш у вырождающихся народов”… Красной нитью через все эти заявления социалистов‑антисемитов проходит негодование против еврейской эксплуатации не только в частной, аив государственной жизни Франции. “Еврейская биржа” – вот кто является деспотическим властелином судеб Франции, по откровенному признанию социалистов, начинающих проникать в тайны “свободного” режима республики.

Люди, доселе отрицавшие патриотизм и национализм, как пережитки давно прошедших времён, вдруг загораются огнём ненависти против “чужеземцев‑паразитов, оскверняющих прекрасное тело Франции, высасывающих её лучшие соки и растлевающих своим тлетворным дыханием её духовные ценности”… Можно подумать, что все эти мысли и выражения заимствованы из нашей правой печати или высказываются французскими монархистами, а не теми людьми, которые до сих пор были связаны неразрывными узами с еврейством и считали прогресс немыслимым без самой широкой терпимости к иудеям…

Что же произошло, чтобы в социалистических кругах учинилась столь яркая метаморфоза? Чем объяснить ересь, которая, что особенно знаменательно, не вызывает даже раскола в партии? Очевидно, у неё так много сторонников, что откалываться некому, и переоценка ценностей в самых основаниях социалистического катехизиса не возбуждает ни в ком негодования…

Тем характернее поведение наших жидолюбов. Не говоря о том, что они делают секрет из социалистического юдофобства во Франции, они с особенной тщательностью следят за тем, чтобы у нас в России не появилось самостоятельности в оценке еврейского вопроса. Никому из прогрессивномыслящих не дают слова вымолвить против иудеев, – сейчас же начинается травля. Пока что эта система запугивания действует и освободительство шествует в поводу у Израиля. Но времена переменчивы. И у нас уже нарождаются социалисты‑революционеры народники, поднимающие голос против сынов Иуды. Думается, что чем беззастенчивее и наглее будут действовать наши Гессены и Винаверы, тем скорее оформится и созреет общественный антисемитизм в России!… (“Земщина”).

Евреи и С. Ю. Витте

I. Раньше, чем перейти к уничтожению Северной Америкой, по требованию евреев, торгового договора с нами и в виду того, что этот факт является в сущности лишь продолжением бунта 1905 года, так как равным образом клонится к достижению еврейского равноправия, необходимо остановиться, хотя бы в сжатых словах, на том влиянии, которое оказал С. Ю. Витте на укрепление и развитие дерзновения сынов Иуды в России.

II. Дело в том, что со дня убийства Плеве кагальная пресса не переставала мечтать о Витте как премьере. Когда же он прошёл и этот путь, следует сознаться, до жалости неудачно, и двойственной игрой приобрёл всем известную репутацию, а затем облагодетельствовал нас Портсмутским договором, он, как говорили, временно ушёл на отдых. Возвеличенный же и превознесённый еврейством с немалой казенной субсидией, он отбыл на тёплые воды, но не успел ещё пройти заслуженного курса в Аахене, как иудейские газеты подхватили пущенный “Биржевыми Ведомостями” слух, что “граф” снова призывается к управлению Россией.

Соскучились евреи по нему!…

Ещё бы!… Деятельность Витте как властного министра финансов золотыми буквами должна быть записана в анналах Израиля. Никто, повидимому, не обращал до сих пор внимания на следующее.

У нас действует закон о черте оседлости, и хотя сквозь её плотину иудаизм просачивается внутрь России, однако, проделывает это с оглядкой. Между тем, когда наступил 1905 год, то, к общему изумлению, еврейство оказалось не только расселённым по всему, пространству Русской земли, но и везде провозгласило свое господство. Мало того, что кагал окрасил в иудейские цвета сам ход революции, он успел выдвинуть повсеместно будущих начальников отдельных частей управления, начиная с казначеев, полицмейстеров, губернаторов, генерал‑губернаторов и вплоть чуть ли не до самих министров. А что касается трагикомедии выборов в государственную думу “народного гнева”, то кто же усомнится в их оркестровке, проведении и завершении под командой и для сатанинской потехи “избранного народа”?…

III. Кагал злорадствовал и торжествовал, когда мы невыносимо страдали в Маньчжурии. Под коварной ложью освободительного движения он пропагандировал социализм и устраивал союзы, стачки, съезды, митинги и забастовки, даже в арсеналах, на оружейных и артиллерийских заводах, на железных дорогах, почте и телеграфе, в самые опасные моменты борьбы, когда уже стояли на карте честь и слава России. Плутуя в интендантстве и на бирже, кагал, предумышленно и невероятно обогащался сам и в то же время лишал нас возможности продолжать войну за недостатком средств, а через дикий разврат учащейся молодёжи и корабельных команд или путём таких событий, как 9 января 1905 года в С. – Петербурге, рассчитанных на деморализацию маньчжурской армии, куда всё это, – еврейской же прессой и передавалось в извращённом и гнуснейшем виде, искал беспросветного для нас позора. Проповедуя свирепую ненависть и превознося революционный террор, вероломная, иудеями же натравливаемая печать перешла последние границы государственной измены среди самых страшных испытаний, ниспосланных нашей родине, да еще имела бесстыдство обвинять правительство в нарушении и в поругании свободы. После же 17 октября 1905 года сыны Иуды перешли, кажется, всю меру злодеяний, когда‑либо ими совершённых, и сверх того, по завету талмуда, требовали содействия у того самого правительства, ниспровергнуть которое стремились. В случае же невозможности для самих представителей власти устранить последствия иудейского безумия, они неистовствовали в домогательствах уголовного суда для её защитников… Наполнив тюрьмы людьми, доведёнными до отчаяния издевательствами кагала, перепуганные им чиновники успели, однако, и сами набраться такого холода, что затем в “кадетском” триумфе на законодательных, с позволения сказать, выборах, что называется, и пикнуть не смели.

Параллельно с этим, 2–9 апреля 1905 года на тайном съезде в Париже социал‑революционной и социалистической польской партий, армянской революционной федерации, финской партии активного сопротивления, грузинской федералистко‑революционно‑социалистической партии, латышского социал‑демократического союза и белорусской социалистической громады было решено: пользуясь двумя беспощадными войнами – внешней и внутренней, терзающими ныне Россию, – свести полный, окончательный расчёт с умирающими силами Самодержавия, а затем, достигнув общими усилиями главной цели, уже каждой отдельной партии преследовать свои частные задачи.

В изданных съездом прокламациях, за подписями главенствующих бунтарей, была провозглашена необходимость через общее вооружённое восстание добиться низвержения Династии и захватить власть в руки учредительных собраний “самоопределяющихся” национальностей, скованных теперь автократией, как каторжники одной цепью…

Надо ли пояснять; что съезд происходил по наущению всемирного кагала? Стоит ли вновь напоминать, что рядом с Азефом, участвовал главарь кадетов Милюков? Следует ли, наконец, указывать, что, под видом использования примера Англии, организация выборов в русскую государственную думу была редактирована окружавшими Витте евреями с расчетом на угнетение русского народа и на разложение, если не на погибель, его государственного бытия, другими словами, так, как это ни в Англии, ни где бы то ни было не допускалось никогда, да и произойти, очевидно, не может.

IV. Чем же это, по крайней мере, в значительной степени, мотивируется?

Иудейскими связями и симпатиями Витте.

Окончив в 1871 году курс в Новороссийском университете по математическому факультету и ничем решительно не выдаваясь, он в последствии проявил, тем не менее, как уверяла еврейская пресса, чрезвычайные дарования именно в области наук государственных.

Откуда сие?… Непонятно, если устранить наставления корифеем “угнетенного племени” наряду с иудейской же рекламой.

Если в молодости Витте был обласкан еврейской семьёй Рафаловичей в Одессе и определён на службу в управление юго‑западных железных дорог, где, между прочим, сподобился титула “герцога Тилигульского” за катастрофу с воинским поездом, происшедшую от разрыва насыпи через речку Тилигул. Сколько помнится, Витте был тогда начальником движения, а в Каменец Подольском окружном суде даже производилось дело…

Преуспевая, вопреки этому, под покровительством иудейского банкира Блиоха, на железнодорожной службе, Витте по рекомендации Вышнеградского перешёл в С. Петербург директором тарифного департамента, а затем с головокружительной быстротой сделался министром путей сообщения, женился на еврейке и вскоре стал министром финансов.

Нефть на Кавказе, железо и уголь на юге России, золото в Сибири, монополия государственных займов, кассы государственного банка, учёт и репорт, драгоценные заказы казны, миллионные вспомоществования, необузданное грюндерство, – все, одно за другим, переходило в распоряжение “избранною народа”. Отказывая в средствах даже на низшие школы для русских детей, Витте способствовал увеличению, а то и отмене нормы для евреев в русских же учебных заведениях, с другой же стороны, разрешал и поддерживал коммерческие либо иные училища для сынов Иуды, наделяя их правами, выдавая субсидии и открывая тем кагалу двери настежь по всей России. Вообще заботливость С. Ю. Витте о благоденствии евреев “заставляет вспоминать о временах Мардохея…” Если заслуги г. Витте в этом направлении ожидают ещё своего бытописца, то русский народ уже постановил свой приговор. А если настоящее обозрение, поневоле краткое, далеко не исчерпывает картины событий, то заслуженная Витте “популярность” в Русской земле достаточно сама за себя говорит.

Всемерно расширяя средства и силы еврейства, г. Витте действовал не только в положительном, а и в отрицательном направлении, через обездоливание русских людей. Не касаясь введения золотой валюты, против чего был и государственный совет, равно как не затрагивая переобременения России налогами, а затем и многого другого в его финансовых операциях, господство Витте кроме нищеты народного образования, должно быть отмечено распродажами, а то и просто раздачами массы государственных имуществ иностранцам и наоборот, совершенным пренебрежением к нуждам сельского хозяйства в России, т. е. к главной отрасли народного труда и единственной сфере, где, испытывая универсальный гнёт евреев, русский человек не встречал, по крайней мере, конкуренции иудейской, ибо по талмуду земледелие как презреннейшее из занятий, недостойно величия Израиля…

V. Обращаясь при этих условиях к Портсмутскому договору, мы прежде всего не можем не отметить тех лютых восторгов иудейской прессы, какими сопровождались и прибытие С. Ю. Витте в Америку, и его свидание с главарями “Б'най Брифа” Штраусом, Шифом и Зелигманом и, наконец, “триумфальный” исход его миссии. Да и как было израильтянам либо их соплеменнику Рузвельту не торжествовать, когда, утратив половину Сахалина, т. е. подвергнувшись даже унижению раздела своей территории, мы сверх того явились предметом забавы для сынов Иуды, когда, будто бы отвергнув уплату контрибуций, приняли, однако, ужасную “XI статью”.

Этот подвиг г. Витте достоин нарочитой похвалы. Так как благодеяние и восторги “освободительного движения” ведут своё начало главным образом от японских “войны и мира”, то не мешает, в заключение, ещё раз порадоваться “патриотическим” деяниям нашего иудаизированного премьера и вероломного “освободителя…”

По поводу XI статьи Портсмутского договора.

Нам прислан с Дальнею Востока листок, распространяемый там в виде прокламаций и заслуживающий особого внимания. Он озаглавлен: “Как граф Витте барона Комуру перехитрил?” и весьма ярко освещает последствия “гениального творения” в Портсмуте “русского Кавура”.

Если даже предположить, что экономическая часть этого листка, где говорится, между прочим, будто Япония получила “сумму, по сравнению с которой контрибуция, уплаченная Францией Пруссии, будет ничтожной”…[159], отчасти преувеличение, отчасти же отвод глаз “почтеннейшей публике”, то всё‑таки остаётся часть стратегическая, которая может заставить призадуматься всякого человека, не считающего патриотизм “чем‑то отвратительным”. Если, не имея ещё никаких законных прав на азиатском материке, японцы успели его исследовать для целей войны, то что же сделают они в этом самом направлении, располагая официальным pied a terre'ом по всему нашему побережью от Владивостока[160] до Берингова пролива!

Если морем удавалось провозить оружие в Финляндию под носом у балтийского флота, то какие же запасы можно выгрузить на тихоокеанском побережье, для надлежащей охраны которого не хватит никакого флота?

Если в войне, имеющей разразиться на Дальнем Востоке, окажется, что японские войска даже не нуждаются в подвозе припасов со своих островов, пусть никто этому не удивляется, так как это положение создано нами же или, вернее, нашим попустительством.

Много ещё неожиданных для нас последствий может иметь это пресловутое “Портсмутское действо”, столь позорно закончившее отчаянную Дальне‑Восточную авантюру!…

Присланный нами листок представляет речь графа Катцуры, сказанную вожакам японских партий. Он помечен 6–19 октября 1905 года и гласит так:

Как граф Витте барона Комуру перехитрил?

“Славные сыны великой страны восходящего солнца, поздравляю вас с большой победой! Сегодня мирный договор Русским правительством ратификован. Что мы одержали в Портсмуте победу, вы поймете, когда я кончу, а пока воздержитесь от выражения своих мнений. Я очень хорошо знаю, что даже у нас, в Японии, есть много людей, думающих, будто в Портсмуте мы потерпели поражение, что этот мир для нас невыгоден, даже позорен. Народ японский протестует против заключения мира и притом столь серьёзно, что я вынужден объяснить действия правительства, несмотря на то, что подобное разъяснение может принести тяжёлый вред нации, преждевременно разоблачая наши планы и виды на будущее.

То, что я вам скажу сейчас, никто посторонний слышать не должен, да и вы узнаете только потому, что молчать больше нельзя, ибо народное недовольство возросло до чрезвычайных размеров и грозит революцией. Отечество в опасности. Поэтому, усвоив из всего, что я скажу, насколько благодетелен для нас этот “постыдный” мир, вы, вожаки партий, должны помочь правительству и, пользуясь своим влиянием, можете убедить народ, что этот мир и что в нём победа, и не над одной только Россией, а и над всей Европой, как и над Америкой, признавшими наше право на участие, в решении мировых вопросов.

Этот мир дал нам Азию, дал возможность торжества идеи панмонголизма Вы от лица народа спрашиваете, почему мирные, переговоры в Портсмуте велись втайне? Да потому, что это давало нам неизмеримый перевес над русскими. Война лишь – средство, цель – мир. Ещё пять лет тому назад был составлен проект мирного договора с Россией. Проект этот обсуждался выдающимися умами Японии и был ими разработан до мельчайших деталей, предусматривающих все возможные случайности при переговорах. Наши уполномоченные хорошо знали те цели, которые они должны были достигнуты, знали и то, каким путём это сделать легче. Они были основательно подготовлены и явились на переговоры во всеоружии, тогда как ни Россия, ни русские уполномоченные вовсе не были готовы к миру. Противниками барона Комуры выступали люди, нами намеченные, изученные и подготовленные, он же был для них трудной загадкой, а потому борьба ему не была особенно тяжела. Её заранее облегчили, замаскировав главную цель мира и войны так тщательно, что только посвящённый мог бы её заметить. Сами условия дипломатической борьбы были созданы нами, и были наивыгоднейшими для Японии. Отсюда являлось необходимым, во что бы то ни стало сохранить такие преимущества и устранить возможность вмешательства дружественных России, неизвестных сил, способных раскрыть наш план или же помешать его исполнению. Именно для этого требовалась изоляция уполномоченных, и она была применена. Они явилась залогом нашей победы и принесла её; дала нам желанный мир, и гораздо больше, чем мы ожидали.

Строго говоря, нам нужно было лишь то, что мы получили по XI статье договора, а всё остальное только прибавка к основной цели войны‑мира. XI статья дает нам всё: и баснословную контрибуцию, и громадную территорию на материке… По этой статье, мы вправе участвовать в эксплуатации богатейших звериных и рыбных промыслов по всему побережью Тихого океана от Владивостока до Берингова пролива. Доходность же промыслов так велика, что в течении пяти лет она может покрыть все наши внутренние и внешние займы. Под обеспечение этими промыслами, наши кредиторы уже открывают кредит и на очень выгодных условиях.

Следовательно, всё то, что нам могла бы дать какая угодно контрибуция, мы получим по этой статье и, вдобавок, при условиях наиболее благоприятных для нас. Право участия в ловле бессрочное, и, таким образом, принося нам громадный доход, упомянутая статья делает этот доход постоянным, что для государственного бюджета имеет значение несравненно высшее, чем единовременная контрибуция. Тем более, что последняя может выразиться совсем не в том, что нужно. Франко‑прусская контрибуция вместо ослабления Франции вызвала возрождение и усиление, потому что она чувствовалась каждым французом, как “дурацкая пошлина”, платимая за былой антипатриотизм. Мы этой прусской ошибки не повторяем: постепенно, не раздражая народного самолюбия России, почти неизменно для неё, мы получим такую сумму, в сравнении с которой сумма, уплаченная Францией Пруссия, окажется ничтожной…

Неразграниченное право участия в ловле даёт возможность более сильному участнику захватить в свои руки большую часть промыслов на самом законном основании. Но ведь именно мы явимся сильнейшим участником, благодаря обилию предпринимателей и капиталов с нашей стороны и особым поощрительным мерам, проектированным для привлечения рыбопромышленников, тогда как русских предпринимателей почти совсем нет, а обращающиеся там русские капиталы так ничтожны, что серьёзно считаться с ними не придётся, и заставить их работать на нас же будет очень легко.

Означенным путём все рыбные и звериные промыслы русского тихоокеанского побережья, являющиеся баснословным, неисчерпаемым источником дохода, фактически окажутся в наших руках, а доход этот откроет нам возможность нести внешнюю политику в самых широких размерах и обеспечит за нами право решающего голоса в азиатских проблемах.

Независимо от этого, по русским законам право промысла в прибрежном водном пространстве связано с правом пользования прилегающей береговой полосой. Стало быть, захват нами всех промыслов влечёт за собой и захват всей береговой полосы на самом законном основании.

Таким образом, России окажется вовсе оттеснённой от Тихого океана.

Право ловли бессрочно, значит, и само право пользования береговой полосой также будет бессрочно, а, следовательно, считаясь русской территорией, береговая полоса фактически станет нашей собственной, где мы можем заниматься исследованием и подготовкой почвы для дальнейшего поступательного движения в глубь азиатского материка, наводнив и эту полосу под видом рыбаков всякого рода специалистами. Помешать переходу их за межу береговой полосы Россия не будет иметь возможности значит у нас явиться возможность обстоятельно исследовать всю Восточную Сибирь, которая отныне должна явиться объектом нашей внешней политики.

Мир, заключенный в момент наивысшего возбуждения народных масс, будет иметь гибельное влияние на внутреннюю жизнь России. Силы, вызванные к жизни войной и не израсходованные на неё, станут искать выхода внутрь. Сильное народное раздражение, неразумно остановленное, и отклонённое от естественного пути, вызовет внутренние беспорядки чисто стихийного характера. Беспорядки эти в связи с борьбой партий, тянущихся к власти в созываемой Государственной Думе, свяжут Россию и по рукам, и по ногам. Всё её внимание будет сосредоточено в центре, и мешать нашим операциям на окраине никто не будет… Достаточно подготовив почву для новой войны с Россией, за её восточную окраину, мы можем под видом рыбаков заблаговременно высадить солидный десант, и, найдя какое‑либо нарушение наших прав, что сделать будет очень легко, благодаря неразграниченности права участия в промыслах тихоокеанском побережья, мы скоро подберём случай объявить России новую войну.

Очевидно, что, принеся нам чрезвычайные выгоды, дав всё, чего мы искали в этой войне, и, наоборот, учинив России неисчислимый вред и ослабив её, Портсмутский мир подготовил и её поражение в будущей войне. Для нас он является лишь перемирием, которое создаёт возможность укрепиться за счёт России и набраться сил для новой войны…

Отсюда, все, кто хочет своей родине добра, должны заботиться об увеличении этих сил путём объединения, а не ослаблять их внутренними раздорами и междоусобицами… Россия побеждена исключительно потому, что она разделилась на части, а мы победили только потому, что все были заодно, что все мы шли к одной цели, хотя и разными дорогами…

Так будем же все одно, и заодно, и нашим девизом да будет клич: “Банзай, Ниппон!”…

Если это и апокриф, т. е. если Катцура такой речи и не держал, надо всё таки признаться, что основная мысль японских политиков выражена здесь близко к подлиннику.

Для нас не представляет больших сомнений, что эти предсказания сбудутся. Революция и политиканство в Думе так отвлекут наше внимание от Дальнего Востока, что японцы действительно заберут Восточную Сибирь голыми руками… (“Русское Дело”, статья С. Ф. Шарапова).

Занося изложенное в счёт подвигов С. Ю. Витте пред русским народом”, мы не имеем права удивляться. Так должно было произойти, ибо никакой “враг отечества” не мог действовать иначе, являясь новичком в дипломатии и будучи лишён дружественных нам советов “всемирного кагала”…

VI. Давно сказано, что сыны Иуды, как шарики ртути, разлитой по столу, бегают и суетятся, как будто чуждые друг другу, но при малейшем толчке извне, они мгновенно сливаются в одну лужу этого ядовитого металла. Так было и в 1905 году, когда толчок был дан Японией. Отсюда, и принимая во внимание, что, как полагал ещё Бисмарк, нельзя было бы понять, для чего созданы Иеговой евреи, если не для того, чтобы они служили шпионами, а с другой стороны, имея в виду, что в Англии, японской союзнице, евреи уже открыто правили через лорда Вениамина д'Израэли, стало быть, нет здесь для них секретов, надлежит заключить, что и такие “старейшины многострадальной синагоги”, как юркие главари Б'най Брифа, были осведомлены, в состоянии ли Япония продолжать войну, что, впрочем, от них же самих, как крупных кредиторов, не мало зависело, т. е. каковы, следовательно, её наименьшие требования? В свою очередь, будь С. Ю. Витте государственным человеком такой проницательности, какую ему приписывали, пред ним стоял бы повелительный долг ориентироваться среди всезнающего Израиля во имя достоинства собственной родины.

Увы, сего отнюдь не усматривается…

VII. Независимо от сказанного, ещё гораздо раньше, вступая на пост министра финансов, он, быть может, и повинен был сохранять добрые отношения с еврейством, но из сего не следовало, что нужно Россию отдавать ему в полон. С. Ю. Витте имел возможность и обязан был понимать, что такое сыны Иуды, и не давать им воли, а значит, прежде всего, не обогащать их.

Твёрдое, как скала, убеждение, что они будут владеть миром, никогда не покидало евреев. “Преувеличенная вера в особое Провидение, – говорит Ренан, – составляет основу иудейской религии”. В прошлом – чудеса Божии на пользу Израиля, а в будущем – ожидание Мессии и универсальное владычество. Таковы два, взаимно дополняемые элемента воззрений иудейства на историю. Отношение евреев к Богу с самого начала было узко политическим. Брама индийских мудрецов, бесспорно, – высшая религиозная идея, когда‑либо существовавшая. Наоборот, идея – “Бог есть любовь”, не встречается ни в одном, чисто еврейском сочинении, ни в каком периоде [161].

Стяжание, а не идея руководить владыкой золота – кагалом. Он не способен выносить жизнь без денег. Еврей повсюду – на бирже. Его право – эксплуатация чужого права. “Ни стыда, ни жалости!” – таков иудейский девиз. “А когда еврей либеральничает, – кому‑нибудь придётся плакать!…” – справедливо заметил Люэгер. Еврей – биржевик по натуре, по своему историческому складу и преемственности ума. Ничем иным он никогда не являлся и быть не может. Солидная фирма или несолидная, но раз она еврейская, она психологически не в силах удержаться ни от денежного тщеславия и азарта, ни от мстительного направления своих операций. “Кровопийство бедности” и “министерство голода” – вот иудейские лозунг и пароль. “Деньги и революция” – начертано на скрижалях этого презренного народа!” – заметил уже Веспассиан в 69 году по Р.Х.

Дата добавления: 2015-11-30