4 страница

– Но мы вещи не крали, она их получила назад. Мы перебросили их через изгородь сада.

– Я знаю, – кивнул Тайлер. – Но все равно спасибо, что признались в этом.

– Ой! – взвыл мальчишка, когда брат довольно болезненно локтем пихнул его в бок.

– Ну и тупица! Зачем ты ему сказал!

– Больно!

Поймав взгляд их матери, Тайлер извинился:

– Прошу прошения.

– Не извиняйтесь. Вот чертенята, они у меня об этом еще пожалеют. Чью одежду они взяли?

Тайлер покачал головой:

– Это не важно.

– Может, для вас и нет, а для меня важно. Гарри, Бен, идите в дом.

Когда мальчишки проходили мимо нее, она по очереди дернула их за уши. Толстый малыш спокойно наблюдал за происходящим. Старший из мальчишек, зажав ухо рукой, повернулся и сердито взглянул на Тайлера, а потом исчез в доме.

Тайлер понял: теперь он превратился во врага номер один для всех обитателей Хестакомба, которым не исполнилось одиннадцати лет.

Что ж, неплохое начало.

Лотти увлеченно работала в офисе за компьютером, когда услышала хруст гравия под колесами машины. Подъехал Тайлер Клейн. Радуясь, что можно оторваться от обработки брони и сделать перерыв, она взяла со стола бутылку «Оранины» и вышла на крыльцо флигеля, который стоял напротив подъездной аллеи Хестакомб‑Хауса.

– Решили отказаться от костюма?

Привалившись к дверному косяку, Лотти наблюдала, как Тайлер выбирается из машины. Сегодня он был одет в розовую полосатую рубашку и потертые джинсы, и никто не стал бы отрицать, что новый босс чертовски красив.

И это может пойти на пользу делу или превратиться в полную катастрофу – время покажет.

– Ненавижу костюмы. Я вынужден был не снимая носить их последние двенадцать лет. – Тайлер Клейн пожал руку Лотти. – Впредь, если увидите меня в костюме, знайте: я отправляюсь либо на свадьбу, либо на похороны.

Лотти ошарашенно захлопала глазами при упоминании похорон. Тайлер был тут ни при чем: он не знал, что Фредди болен. Его рукопожатие было жестким, но не рукодробильным. От него опять пахло тем же лосьоном после бритья, и этот запах хотелось вдыхать и вдыхать, даже когда легкие требовали сделать выдох.

– Что ж, похоже, нам предстоит работать вместе. Фредди сегодня на весь день уехал в Челтнем, но предупредил, что вы захотите узнать, как идут дела. – Лотти посмотрела на часы. – В настоящий момент в «Домике проповедника» идет уборка перед приездом новых постояльцев. Хотите посмотреть, как мы готовим дом?

Тайлер пожал плечами, потом кивнул.

– Вы тут главная. Вперед.

– Между прочим, начальник тут вы. – Лотти закрыла за собой дверь офиса. – И я надеюсь, что вы не уволите меня.

«Домик проповедника» относился ко второй категории и имел четыре спальных места и собственный очаровательный садик. Лотти познакомила Тайлера с Лиз, уборщицей, которая уже закончила свою работу и собралась уходить, и показала ему дом.

– Мы заполняем холодильник свежими продуктами. А на кухонном столе в качестве приветствия оставляем домашний пирог. Свежие цветы в гостиной и спальнях. Журналы и книги периодически исчезают, поэтому мы регулярно заменяем их.

– Кстати, об исчезновениях. Кажется, я должен извиниться перед вашими детьми, – с сокрушенным видом проговорил Тайлер. – Я выяснил, кто стащил вашу одежду.

– Не беспокойтесь. В конце концов я поверила им. – Лотти вдруг принялась поправлять картины на стенах, взбивать диванные подушки, переставлять журнальный столик под другим углом. Хотя картины висели ровно, а подушки давно были взбиты, все равно нелишне показать своему новому шефу, насколько ты заботлива и трудолюбива. – И кто же это сделал?

– Двое мальчишек. – Тайлер не собирался называть ей имена. – Больше это не повторится.

– Значит, Бен и Гарри Дженкинсы? – Улыбнувшись при виде его ошеломленного лица, Лотти пояснила: – Ведь это не Нью‑Йорк. Тут все друг друга знают. Их мама иногда помогает нам с уборкой. Можно задать вам вопрос?

Тайлер развел руками:

– Спрашивайте о чем угодно.

– Вы действительно собираетесь поселиться здесь и управлять бизнесом? Или будете заглядывать к нам каждые две недели, чтобы проверить свои капиталовложения?

– Буду жить здесь и самолично управлять бизнесом. – Тайлер хранил бесстрастное выражение лица, однако вопрос Лотти, вероятно, позабавил его, потому что он спросил: – А откуда мне сюда заглядывать?

– Не знаю. Из Лондона, наверное. Или из Нью‑Йорка. Вы же работаете в банковской сфере. – Лотти еще никак не могла понять, как это отразится на ее собственной жизни. – Ведь эта работа требует много внимания, верно? Я думала, что, вероятно, вы продолжите трудиться там и будете на выходные заскакивать сюда.

– Потому что считаете, что я не могу заниматься этим бизнесом полный рабочий день?

– Потому что этот бизнес не так доходен, как финансовые операции или спекуляции на бирже, когда продаешь и скупаешь акции на миллиарды, когда покупаешь компании и все такое прочее. – Понимая, что плохое знание финансовых рынков мешает ей продолжить, Лотти поспешно наклонилась и принялась поправлять стопку журналов на журнальном столике. – И если вы достаточно богаты, чтобы купить эти коттеджи, зачем селиться в «Лисьем домике»? Вам не кажется это нелепым? Я хочу сказать, что вы, должно быть, привыкли к лучшим условиям, к пентхаусу с окнами на Центральный парк или на что‑нибудь в этом роде. И ваша работа здесь будет совсем не тем, к чему вы привыкли. – Лотти считала себя обязанной предупредить его. – Что вы сделаете, если постоялец вдруг позвонит вам в три ночи и заявит, что у него прорвало трубу и с потолка течет вода? Или засорился сток? Или что увидел мышь на кухне? Понимаете? Как вы будете разбираться со всем этим ворохом проблем?

– Ладно‑ладно. – Тайлер поднял обе руки. – Когда задаешь сотни вопросов, нужно периодически останавливаться, чтобы дать своему собеседнику ответить.

– Простите. Я всегда лезу не в свое дело. И слишком много болтаю. – Однако чтобы доказать, что она знающий сотрудник, Лотти принялась поправлять цветы в вазе на столе. Она поддернула вверх душистый горошек и красиво расправила листья папоротника.

– Вы считаете меня каким‑то беспомощным финансовым воротилой, который не может отличить разводной гаечный ключ от отвертки. Да оставьте вы эти цветы в покое, Фредди уже предупредил меня, что вы незаменимы. – Пройдя на кухню, Тайлер стал изучать содержимое навесных полок. – Но я не так безнадежен. И я не боюсь тяжелой физической работы. Или мышей. Однако если возникнет чрезвычайная ситуация, с которой сам я справиться не смогу, я сделаю то, что делает любой здравомыслящий человек: приглашу специалиста.

Неужели она оскорбила его своими намеками на то, что он не подходит для этой работы?

– Я не считаю вас беспомощным финансовым воротилой, – возразила Лотти. – Я просто не могу понять, почему вам больше не хочется быть банкиром.

Внимательно изучив кухню, Тайлер привалился к гранитной столешнице и сунул руки в карманы джинсов.

– Ладно, давайте я расскажу, что представляет собой моя работа. У нас очень напряженный график. Встаешь в пять утра, чтобы успеть в спортивный зал до работы, потом двенадцать часов сидишь в офисе. Бесконечные встречи, конкуренты пытаются воткнуть тебе нож в спину, поэтому приходится принимать решения, которые помогают построить чей‑то бизнес или сломать его, а иногда и жизнь. А потом, когда вынужден разгребать последствия и когда все идет наперекосяк, гадаешь, правильное ли решение принял. Уверяю вас, этому подчинена вся жизнь. Иногда начинает казаться, что тебе сопутствует успех, но на самом деле это не так. Для тебя имеет значение только новая сделка, только следующий миллион. И ты превращается в машину. – Помолчав, он ровным голосом добавил: – И в конечном итоге это убивает тебя.

Взгляд его темных глаз затуманился. «О Боже, – подумала Лотти, – неужели и у тебя тоже?»

Глава 9

– Рассказать вам, что произошло? – спросил Тайлер.

Лотти молча кивнула.

– Я убил своего лучшего друга.

Ага, тогда все в порядке. Ну, не в порядке, но...

– Его звали Кертис Сигал, – продолжал Тайлер. – Мы знали друг друга с шести лет, выросли на одной улице. Мы были ближе, чем братья. Во время студенческих каникул мы вместе работали на одном ранчо в Вайоминге. После окончания колледжа занялись одним и тем же бизнесом. Кертис сразу пошел вверх, в своей компании он получал одно повышение за другим, греб деньги лопатой и все время не высыпался. Но он был здоровым парнем. Ведь когда тебе едва перевалило за тридцать, никогда не думаешь, что с тобой может случиться что‑то плохое. Все так и шло, но однажды за пять минут до главной презентации – не самой сложной из тех, что он проводил, но очень важной, – Кертис пожаловался секретарше, что у него появились боли в левой руке. Секретарша хотела вызвать корпоративного врача, чтобы он осмотрел его, однако Кертис запретил ей, потому что все уже собрались в зале заседаний и ждали, когда начнется презентация... – На некоторое время повисла пауза. Тайлер стоял прислонившись к столешнице и о чем‑то размышлял. Наконец он снова заговорил: – Короче, он пошел в зал и процвел свою презентацию. Вернее, половину. А потом упал и умер, прямо на полу в зале заседаний. Врачи «Скорой» бившись над ним сорок минут, но так ничего и не добились. Он умер. А знаете, что произошло после?

– Что? – спросила Лотти.

– Его компания лишилась выгодного клиента. «Умные» ребята решили, что не хотят вести дела с банком, где руководитель высшего звена вдруг отбрасывает коньки и замертво валится на пол. А знаете, что еще?

– Что?

– Главный исполнительный директор не смог прийти на похороны. У него были другие потенциальные клиенты на Лонг‑Айленде, которых нужно было поить вином и вкусно кормить. Вот ради старых клиентов он бы на такое не пошел и похороны бы не пропустил. Когда я разговаривал с ним после этого, он обратил мое внимание на то, что заказал для Кертиса венок стоимостью три тысячи долларов. Он с отвращением поморщился. Сердце Лотти разрывалось от сочувствия. Однако, так как она не могла обнять его и утешить, она лишь поинтересовалась:

– Когда все это случилось?

– Пять месяцев назад. Именно тогда я понял, что на его месте мог быть я. Более того, что я могу быть следующим. И я принял решение вот так. – Он щелкнул пальцами. – На следующий день после похорон Кертиса я подал заявление. Все повторяли мне, что я сошел с ума. Но я знал, что поступаю правильно, – ведь в жизни есть что‑то еще, кроме изматывающей каторги на Уолл‑стрит. Я полетел в Вайоминг, поехал на то ранчо, где мы с ним трудились много лет назад, и попробовав поработать там снова. Это потрясающее место: горы, необъятные просторы и небо. Но без Кертиса все было по‑другому. – Тайлер помолчал. – Потом я навестил родителей, и они стали показывать мне свои фотографии, которые сделали в отпуске. Они без ума от этого места; вы даже не представляете, до какой степени. – Он заметно расслабился. – Мама то и дело повторяла, что я должен поехать в Англию, устроить себе долгий отпуск и посмотреть достопримечательности.

– И вы в конечном итоге приехали сюда и купили эти самые достопримечательности. Между прочим, – добавила Лотти, – мне очень нравятся ваши родители. Они замечательные.

Тайлер тепло улыбнулся:

– Сумасшедшие, как пара жаворонков. Или жизнерадостные чудаки, как сказали бы вы, англичане. Но я согласен, я действительно купил эти самые достопримечательности. Я знал, что мне понравится у вас в стране. Несколько лет назад я работал в лондонском филиале нашего банка. Работал всего полгода, целыми днями сидел в офисе, однако этого времени мне хватило, чтобы понять – здесь я мог бы жить счастливо. Пару недель назад я поговорил с мамой. Она сказала, что они забронировали один из ваших коттеджей на Пасху, и упомянула, что Фредди подумывает о продаже своего бизнеса. Через две минуты она заявила, что было бы здорово, если бы я купил его, потому что тогда они с отцом могли бы отдыхать здесь бесплатно.

Когда он с добродушной усмешкой покачал головой, Лотти почувствовала, как сильно он любит свою мать.

– Поблагодарите своего ангела‑хранителя за то, что она не прикипела сердцем к Тадж‑Махалу.

– Именно это я и сказал. Я спросил ее, может, она предпочла бы, чтобы я купил Бленгеймский дворец[13]. – Тайлер закатил глаза. – Однако в тот же вечер я зашел на ваш сайт, включительно из любопытства, и неожиданно для себя понял, что у меня получится, что это, возможно, та самая перемена, в которой я нуждаюсь. Место потрясающее – мои родители уже подтвердили это. Если цена окажется приемлемой, никакого риска нет. С такой недвижимостью... ну не может не получиться. Вот тогда я снял трубку и позвонил Фредди. – Он замолчал и пожал плечами. – Это было менее двух недель назад. И вот я здесь. А Уолл‑стрит с легкостью повержена в прах.

Лотти восхищалась способностью Тайлера принимать решения, кардинально меняющие жизнь, и действовать сообразно им. Он без колебаний купил восемь гостевых домиков. Она гораздо больше времени потратила на выбор зимнего пальто.

Вслух она сказала:

– Слушая вас, начинаешь думать, что все было легко. Разве вас не допрашивали в визовом отделе?

Тайлер сухо ответил:

– Британскому консульству не терпелось выдать мне визу, когда там услышали, сколько денег я собираюсь вложить.

Ну и ну, а он, должно быть, богат! Если через несколько лет ему станет скучно, он, вероятно, продаст бизнес и переберется куда‑нибудь еще. Может, следующим его проектом станет овцеводческая ферма в Австралии.

Движимая любопытством, Лотти спросила:

– А вы уверены, что «Лисий домик» вам подходит?

– Ну я же не размазня какая‑то. – Тайлеру явно нравилось употреблять разговорные выражения. – Кроме того, это всего на несколько месяцев. Как‑нибудь справлюсь.

Значит, на несколько месяцев. Разочарование накрыло Лотти, как платок – клетку с попугаем. Она мысленно отругала себя.

– А что потом?

– Разве Фредди не говорил вам? Он планирует после Рождества выехать из Хестакомб‑Хауса. Если я захочу, то могу купить у него дом.

У Лотти сжалось сердце. Она все еще не привыкла к мысли, что Фредди умрет. «Планирует выехать».

– Что‑то у вас не очень радостный вид, – заметил Тайлер.

– О, все в порядке. – Он же не знает, он же не знает, а она не может рассказать. – Просто я не...

Лотти не пришлось выпутываться из неловкого положения, ее спас звук подъехавшей машины.

– Ой, это, наверное, Гаррисоны, – проговорила она, глядя на часы.

Тайлер вслед за ней вышел из дома. Дверцы темно‑бордового мини‑вэна распахнулись, и из салона выбрались сначала Глинис и Дункан Гаррисон, а затем их пятеро гомонящих отпрысков.

– Вот она где, встречает нас на крыльце! – восторженно воскликнула Глинис. Гаррисоны проводили отпуск в «Домике проповедника» последние десять лет. – Привет, Лотти, дорогая! Выглядишь замечательно! – Она заключила Лотти в объятия и обдала ее запахом фиалок. – У‑ух, как же здорово вернуться сюда!

– Это действительно здорово, что вы вернулись. – Лотти говорила искренне, за долгие годы она всем сердцем полюбила многих из клиентов. – Как доехали?

– На М5 ведутся дорожные работы, а гаврики пытались прикончить друг друга на заднем сиденье, но мы уже давно к этому привыкли. А это кто? – Выпустив Лотти и оценивающе оглядев Тайлера с ног до головы, Глинис осведомилась: – Неужели наконец‑то завела себе приятеля? Молодец, хороший выбор. – Глинис так и сияла. Горя желанием познакомиться, она протянула Тайлеру руку. – По дороге сюда я говорила Дункану – правда, Дункан, я же говорила тебе? – что Лотти уже давно пора было бы найти себе симпатичного молодого человека.

Лотти уже открыла рот, собираясь объяснить Глинис, кто такой Тайлер, но тот опередил ее. Тепло пожав гостье руку, он хитро улыбнулся и представился:

– Тайлер Клейн. Рад познакомиться. И согласен с вами насчет Лотти. Ей действительно давно было пора найти себе настоящего мужчину.

Глава 10

Крессида готовила себе ванну, когда ее мобильник заиграл веселую мелодию. Разыскав его под ворохом одежды, брошенной на кровать, она вернулась в ванную комнату и стала выбирать, какую пену добавить в воду.

– Крессида? Привет, это Саша.

– Привет, Саша. Как поживаешь? – Как будто она не знает, каков будет ответ на этот вопрос.

– О, дел невпроворот. Прямо‑таки сбилась с ног. Что там за шум?

– Набираю воду в ванну. – Приподнявшись на цыпочках, Крессида выбрала «Флорентину» из «Маркса и Спенсера» и вылила солидную порцию под струю. Потом еще одну – для надежности.

– Счастливая ты! Можешь нежиться в ванне в пять вечера! – воскликнула Саша. – Эх, вот бы мне так! В общем, ситуация такая: Роберт задержался в Бристоле на встрече, а у меня клиентов по горло. Одному Богу известно, когда мы сможем выбраться. Ты не против, если Джоджо приедет к тебе?

Саша просила об этом уже не в первый раз. И не в трехсотый. Саша проводила жизнь, плавая в море клиентов, при этом на поверхности оставалась только макушка, хотя, как это ни странно, ее светлые волосы всегда были уложены в безукоризненную прическу.

– Никаких проблем. – Крессида сунула руку в воду и принялась взбивать пену. – Это здорово. Я покормлю ее, а потом она поможет мне в саду. Когда вы приедете за ней?

– Ну, дело в том, что я должна вывести новых клиентов на обед, поэтому не исключено, что освобожусь поздно. А Роберт говорит, что вряд ли вернется раньше полуночи, так что...

– А что, если Джоджо переночует у меня? Разве так не проще?

Интересно, подумала Крессида, что сделала бы Саша, если бы она отказалась брать Джоджо. Надо как‑нибудь так и сделать, чтобы проверить. Ведь Саша предпочла бы отрезать себе руки, чем упустить возможность обласкать своих новых клиентов и провести еще одну эффектную продажу.

Кстати, это было бы интересно.

– Кресс, ты прелесть! – Получив то, что нужно, Саша заговорила в типичной для нее манере деловой женщины, которая все время куда‑то спешит. – Замечательно, я позвоню Джоджо и предупрежу ее. Слушай, здесь такой хаос, так что...

– Наверное, тебе стоит вернуться к клиентам, – с готовностью проговорила Крессида.

– Мне деваться некуда. А ты можешь возвращаться в свою ванну! Чао!

Крессида дала отбой. Это только ее или всех вокруг трясет от мерзкого «чао!», которым Саша заканчивает любой телефонный разговор? И вообще, что заставляет женщину, родившуюся и выросшую в Бутле[14], произносить это «чао!»? Может, это было вбито ей на курсах, когда из нее делали пробивного, амбициозного менеджера по продажам?

А, ладно, какая разница. Суть в том, что сегодня с ней будет Джоджо. Ради этого она согласна смириться с «чао!».

Крессида легла в ванну и легко провела рукой по знакомому серебристому шраму, пересекавшему живот. Как бы сложилась ее жизнь, если бы этого шрама не было? Она закрыла глаза и представила себя двадцатитрехлетней, счастливой и замужем за Робертом. Обоих так радовала перспектива появления ребенка, что они не могли сопротивляться желанию покупать для него приданое, хотя и знали, что еще рано. То были самые счастливые забеги по магазинам в жизни Крессиды. Потому что хотела она одного‑единственного – стать матерью.

Вечером того же дня, когда Крессида дома разложила вокруг себя комбинезончики, расшитые чепчики, обитую атласом кроватку‑корзинку и музыкальный мобил, из которого звучали детские стишки, она вдруг ощутила, как живот будто ножом пронзила мучительная боль. Испуганная и охваченная паникой, она кое‑как доползла до телефона и попыталась дозвониться до Роберта, который в тот момент играл в крикет в команде своих сотрудников. Дозвониться не поучилось, и она уже приготовилась набирать 999, когда боль внезапно усилилась. В следующее мгновение все погрузилось во мрак. В тот вечер Роберт пришел домой только десять. Он нашел ее без сознания на полу в ванной, она два дышала. «Скорая» доставила ее в больницу, и Крессиде сделали срочную операцию, чтобы спасти жизнь. Беременность оказалась внематочной, и у нее произошел разрыв фаллопиевой трубы. Кровотечение было настолько сильным, что пришлось удалить матку.

Когда Крессида проснулась, она увидела рядом с собой молча плачущего Роберта и поняла, что жизнь закончена. Их столь желанный ребенок умер, а с ним и возможность снова стать матерью.

Крессиде тоже хотелось умереть. Они искушали судьбу, и судьба поддалась на искушение. А как бы все сложилось, если бы они не покупали все эти детские вещи?

Было слишком страшно размышлять над возможным поворотом событий. Чем больше окружающие уверяли ее в том, что она не виновата в таком исходе, тем меньше Крессида им верила. Погруженная в самобичевание и тоску, она впала в глубочайшую депрессию, ей казалось, что счастье исчезло из мира. Она чувствовала себя загнанной на дно черного колодца со скользкими стенками. И никто не мог изменить ее состояние, так как ничто на свете не могло повлиять на ее состояние и улучшить его. Окружающие бодрым тоном говорили об усыновлении, но Крессида была не готова к тому, чтобы прислушиваться к ним. Где бы она ни появлялась, она везде видела беременных, гордо выставлявших вперед свой живот, или родителей с детьми, или матерей, прижимавших к груди новорожденных, или отцов, весело гонявших мяч со своими сыновьями.

Иногда она обращала внимание на измотанных домохозяек, которые, срываясь, орали на своих малышей. В такие моменты живот Крессиды опять пронзала острая боль, и она бежала прочь, чтобы не натворить какую‑нибудь глупость.

Хорошо еще – и об этом ей постоянно твердили окружающие, – что они с Робертом есть друг у друга. Их брак прочен как скала. Вместе они соберутся с силами и пройдут через все испытания.

На самом же деле прочность их брака оказалась отнюдь не вечной. Через одиннадцать месяцев после того дня, что навсегда изменил их жизнь, Роберт решил снова изменить ее и выехал из домика, выходившего окнами на центральную лужайку Хестакомба. Он заявил Крессиде, что хочет развода, и Крессида согласилась. По сравнению с потерей ребенка потеря Роберта выглядела несущественной. На шкале скорби она маячила где‑то в самом низу. К тому же разве она имела право винить его? Какой нормальный и полноценный мужчина, будучи в здравом уме, согласится жить в браке с двадцатичетырехлетней женщиной, лишенной матки?

Если бы она физически была сама способна на развод, она первой пошла бы на это.

Нельзя сказать, что следующий шаг бывшего мужа не причинил ей боль. Однако что делать, мужчины никогда ни о чем не задумываются. Роберт, который к этому моменту уже жил на съемной квартире в Челтнеме, закрутил бурный роман с неистово амбициозной молодой менеджершей по продажам по имени Саша, недавно приехавшей из Ливерпуля и пришедшей работать в компанию. Через четыре месяца после развода с Крессидой Роберт и Саша поженились. А через полгода после этого Роберт объявился у Крессиды и сообщил, что они с Сашей только что подали заявку на покупку одного из домиков на новом участке на окраине поселка. Ошарашенная, Крессида спросила:

– Ты имеешь в виду именно этот поселок?

– А почему бы нет?

– Но зачем?

– Кресс, моя квартира слишком мала. Нам нужно больше пространства. Мне нравится Хестакомб, а новые коттеджи просто само совершенство. Ведь мы же разведены. – Роберт пожал плечами и рассудительно добавил: – Но мы можем сохранять цивилизованные отношения, правда?

У Крессиды было тяжело на сердце.

– Наверное, – сказала она. – Извини. Конечно, можем.

Ей стало стыдно за себя. Роберту ведь тоже тяжело пришлось. Она должна радоваться, что хотя бы одному из них двоих удалось заново построить свою жизнь.

У Роберта на лице отразилось облегчение. Затем он воскликнул:

– Ой, забыл сказать, что Саша беременна. Это еще одна причина, почему мы решили переехать. Нам понадобится комната для малыша и домработницы с проживанием.

Крессиде показалось, будто ее сунули в бочку с сухим льдом. Ее язык прилип к нёбу, однако ей каким‑то образом удалось выговорить:

– З‑здорово. П‑поздравляю.

– Ну, мы ребенка не планировали, все вышло случайно. – В голосе Роберта звучала скорбь. – Саша хотела ближайшие годы посвятить только карьере, но так уж получилось. Уверен, она справится. Как Саша часто повторяет, в наши дни женщина может иметь все одновременно, верно?

Он как будто тыкал в нее длинным блестящим кинжалом, снова и снова. Задыхаясь, Крессида все же изобразила на лице улыбку.

– Абсолютно. Все одновременно, это главное.

Тык‑тык.

Вероятно сообразив, что ведет себя бестактно, Роберт сунул руки в карманы и, словно оправдываясь, сказал:

– Прости, но ты же не будешь ожидать, что я проживу свою жизнь без детей лишь потому, что с тобой случилось несчастье.

«"С тобой", – мысленно отметила Крессида. – Не "с нами”».

– Я от тебя этого не ожидаю.

– Я встретил другую женщину. У нас будет ребенок. Кресс, не заставляй меня испытывать угрызения совести. Ты же знаешь, как я мечтал о настоящей семье.

Она кивнула. Ей очень хотелось, чтобы он ушел. Ей нужно было остаться одной.

– Знаю. Ладно, я в порядке.

Роберт с облегчением проговорил:

– Вот и хорошо. Тогда все. Жизнь продолжается.

И вот сейчас, лежа в ванне, Крессида шевелила пальцами ног с оранжево‑розовым педикюром и смотрела, как по воде идут волны. Жизнь действительно продолжается. Она с головой погрузилась в работу на должности секретаря суда, а в свободное время делала ремонт в доме, потому что заниматься каким‑то делом было лучше, чем сидеть и думать о своей потерянной семье.

Пять месяцев спустя она узнала, что Саша родила малыша весом семь фунтов, девочку. То был тяжелый день. Роберт и Саша назвали свою дочь Джоджо, и Крессида послала им поздравительную открытку, сделанную своими руками.

Вот пройдена и еще одна веха.

Когда Джоджо исполнилось два месяца, Саша наняла няню и вышла на работу. Астрид – она была из Швеции и любила свежий воздух значительно сильнее, чем Саша, – всегда можно было увидеть на улицах поселка. Она катила перед собой коляску с Джоджо и, стремясь попрактиковаться в английском, останавливалась поболтать со всеми встречными. Именно так Крессида, однажды вернувшись с работы пораньше, оказалась вовлеченной в разговор о погоде.

– Эти облака там, в небе, как главные белые подушки, вы согласны?! – Так как Астрид вдолбили, что все англичане любят обсуждать погоду, она всегда начинала разговор именно с этого.

– Гм, да. Как... гм, большие белые подушки. – Крессида вытаскивала из машины большую хозяйственную сумку.

– Но полагаю, скоро может начать дождить.

– Пойдет дождь. Да, наверное.

– Меня зовут Астрид, – гордо объявила девушка. – Я работаю няней у Роберта и Саши Форбс.

Крессида, которая давно знала об этом, из тактичности не сказала: «Привет, Астрид. А я Крессида Форбс. Первая жена Роберта». Вместо этого она проговорила:

– А меня – Крессида. Рада познакомиться с вами.

Астрид лучезарно улыбнулась, развернула коляску и жизнерадостно заявила:

– Но я помню о хороших манерах! Поэтому я должна познакомить вас с Джоджо.

Крессида затаила дыхание и посмотрела на малышку в коляске. Джоджо ответила ей непроницаемым взглядом. Крессида ждала, когда же живот пронзит знакомая острая боль, но с облегчением обнаружила, что боль не приходит, на опасалась, что будет злиться, что этот ребенок – не ее, но сейчас поняла, что просто не может злиться на малыша, которому всего одиннадцать недель от роду.

– Красавица, правда? – наклонившись над коляской и потрепав Джоджо за подбородок, с гордостью проговорила Астрид.

– Да, верно. – Сердце Крессиды распахнулось, когда Джоджо в ответ на ласку расплылась в беззубой улыбке.

– Она еще и ведет себя хорошо. Мне очень нравится ухаживать за ней. А у вас тоже имеются дети?

Вот тут появилась пронзающая боль. Крессида знала, что Астрид ни на что не намекает своим вопросом, однако не стала поправлять ее речь. Прижав к груди сумку, в которой лежал набор продуктов на одного человека, упаковка бисквитов и одинокий пакет молока, она ответила:

– Нет, у меня нет детей.

– Ой, да не переживайте! – радостно воскликнула девушка. – Вы еще молодая, у вас много времени впереди, можно сначала поразвлекаться, верно? Как у меня! Мы можем родить наших детей через несколько лет, правда? Когда захочется!

Восемь месяцев Астрид была великолепной няней. Впоследствии Крессида часто думала о том, что обязана своими отношениями с Джоджо секундной невнимательности матери Астрид.

Однажды утром, выйдя из магазина Теда с газетой в руках и сомнительной пачкой печенья «Ревелз», Крессида увидела, как корпоративная машина Саши едет по Хай‑стрит по направлению к ней. Машина остановилась, Саша высунула голову в водительское окно и спросила:

– Крессида, ты можешь спасти мне жизнь?

Вид у нее был встревоженный. Они виделись и раньше, и Крессиду каждый раз поражали ее спокойствие и деловитость. У нее и одежда была деловой. Волосы – короткие, мелированные профессионалом – тоже выглядели как у деловой женщины. Но сегодня во всем облике Саши чувствовался удивительный контраст: пятна от молока на трикотажной рубашке, волосы взлохмачены. Джоджо, в футболке и подгузнике, надувшемся пузырем, сидела в детском автомобильном сиденье и орала во все горло.

Дата добавления: 2015-11-14