Ритуальный порядок

Начальные главы кн. Левит являются яркой иллюстрацией нарративного качества закона повсюду в Пятикнижии. В более ранний период — прежде, чем Тора была разделена на отдельные книги, материал 1-7 глав кн. Левит в нее не включался. Т.о. большой раздел, относящийся к устройству скинии, который теперь завершает кн. Исход, непосредственно сопровождался бы помазанием скинии и посвящением Аарона и его сыновей, т.е. материалом, который теперь составляет главы 8-10. Тогда было принято литературное решение — открыть новую книгу не прямым продолжением истории Исхода, но разделом, состоящим из семи глав ритуальных предписаний относительно жертв. Почему это было сделано?

Историческая критика интерпретирует этот материал по-разному. Или как инструкцию для священников в Иерусалиме или, более политически, как результат священнических споров во время переоформления текста. В таком прочтении Иерусалимские священники вставили этот материал, чтобы освятить авторитетом Синайского откровения свои собственные специфические ритуальные методы в противовес другим ритуальным формам, осуществлявшимся в Силоме (Шилох), или в другом месте страны. Запись этих законов действительно может иметь такой стимул, но выбор места, фиксация их здесь, в начале книги, служит также и литературной цели. Действительно, нарративная функция пассажа объясняет теологическое значение этой вставки.

Секция в целом выстроена с большим искусством. Так, первые три главы последовательно демонстрируют форму триады. Описаны три вида жертв (жертвы всесожжения, хлебные приношения и мирные жертвы). Каждое из этих предложений (всесожжения, хлебное и мирное) в свою очередь разделено на три варианта, описывающие различные приношения, которые могут быть сделаны для исполнения каждой разновидности жертв. Такая трижды тройная структура придает этим главам некоторый лирический аспект. Каждый подраздел, состоящий из нескольких стихов, функционирует как строфа и заканчивается рефреном, некоторой вариацией формулировки: «это жертва, благоухание приятное Господу».

Первая глава наиболее последовательна, она употребляет тождественный рефрен каждый раз, и более того рефрен этой главы также имеет трехчастную форму, а именно «это — всесожженние, жертва, благоухание, приятное Господу» — «it is a burnt sacrifice, an offering made by fire, of a sweet savour unto the Lord" (vv. 9, 13, 17). Повторение формулировок «burnt sacrifice, an offering made by fire» т.е. жертва всесожжения и предложение, сделанное огнем» является поучительным. Первый термин — это технический термин для этой специфической жертвы, 'olah, тогда как второй — общий термин для предложений, осуществляемых с помощью огня, 'isheh. Понятно, что нет насущной необходимости повторять оба термина, поскольку первый предполагает второй, но выражение настоятельно предлагает нам параллелизм, столь характерный для Еврейской поэзии. (В главах 2 и 3, где хлебное предложение и мирная жертва также сжигаются, но где отсутствует поэтический потенциал, создаваемый двумя параллельными терминами, обозначающими сжигание, текст просто использует термин 'isheh .)

Хотя структура лирическая, представление драматическое. Скорее чем просто предписывая необходимые детали, текст организует действие как представление небольшой ритуальной драмы взаимодействия между человеком, предлагающим жертву, священником, и Богом:

1: 10-13

10. Если жертва всесожжения его [Господу] из мелкого скота, из овец, или из коз: пусть принесет ее мужеского пола, без порока. [И пусть возложит руку на голову ее.]

11. И заколет ее пред Господом на северной стороне жертвенника, и сыны Аароновы, священники, покропят кровию ее на жертвенник со всех сторон.

12. И пусть рассекут ее на части, отделив голову ее и тук ее, и положит их священник на дрова, которые на огне, на жертвеннике.

13. А внутренности и ноги пусть вымоет водою и принесет священник все и сожжет на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание приятное Господу.

And if his offering be of the flocks, namely, of the sheep, or of the goats, for a burnt sacrifice; he shall bring it a male without blemish. And he shall kill it on the side of the altar northward before the Lord: and the priests, Aaron's sons, shall sprinkle his blood round about upon the altar. And he shall cut it into his pieces, with his head and his fat: and the priest shall lay them in order on the wood that is on the fire which is upon the altar: But he shall wash the inwards and the legs with water: and the priest shall bring it all, and burn it upon the altar: it is a burnt sacrifice, an offering made by fire, of a sweet savour unto the Lord. (1:10—13)

Идентичность священника(ов) как «сыновей Аароновых» определена, чтобы подчеркнуть установление на Синае, хотя случайные употребления в единственном числе указывают на то, что обобщающее обозначение «священник» использовалось раньше, чем эти правила были помещены в настоящий контекст. Простой неторопливый стиль иногда расцвечивается детализациями типа «на дрова, которые на огне, на жертвеннике» (on the wood that is on the fire which is upon the altar), которые подчеркивают смысл ритуального порядка и заполняют сцену ритуальной драмы.

Представление вариантов в каждой форме жертвы отражает большой навык. В жертву всесожжения, например, могут приноситься три типа животых: телец, ягненок или козел, или горлица или голубь. Ягнята и козлы приносятся в жертву по существу тем же самым способом, как и тельцы; птицы требуют несколько отличного ритуала. Текст мог бы просто упомянуть ягнят и козлов вкратце как дополнение к тельцам, но он уделяет им также много места, как и птицам, предоставляя каждому из вариантов полное сценическое описание, как в примере, указанном выше. Эти последние описания слегка сокращены по отношению к первой версии, дабы избежать утомительного повторения, но они достаточно полны для того, чтобы передать полный смысл не столько каждой отдельной жертвы, сколько цельного ряда из трех жертв. Таким образом, текст драматизирует смысл организованной последовательности в самом сердце ритуала. Исключительность (своеобразие) откровения Закона на Синае расширяется через ритуалы, открытые на Синае непосредственно, к нарративному порядку варьирующихся повторений.

Акцент на различных формах жертвы учитывает разнообразие рассказа в пределах ритуального порядка. Обряды отражают различные пункты (точки) в ритуальный годичном круге, и различные задачи, которые требуют нескольких различных типов жертвы. Одинаково важные, варьирующиеся формы учитывают различия обстоятельств, в которых люди приносят жертвы. Ягнята и козлы разрешаются тем, кто не может позволить себе пожертвовать быка; птицы определены для людей, слишком бедных, чтобы предложить ягненка или козла (как ясно заявлено позже в 12:8 и 14:21). Ритуальный порядок — не неизменный, раз и навсегда установленный, который игнорирует такие детали, как богатство и бедность; он остается связанным с индивидуальными обстоятельствами человека, также как и с циклическим порядком ритуального календаря и структурного порядка различных видов греха.

В то же самое время, индивидуальные обстоятельства, социальное многообразие редуцированы до трех экономических групп (богатые, средние и бедные). Это — не индивидуализированный рассказ, или даже изображение расширенного контингента людей с разнообразием категорий (предполагающее, например, другие группы людей, настолько бедных, что, для них даже птица невозможна, или настолько богатых, что даже бык был бы слишком тривиальной жертвой). Это остается ритуальным порядком, но таким, который дает определенное место и разнообразию обстоятельств и развитию повествования.

История

Установив этот регламентированный ритуал, текст, однако, немедленно ставит его под вопрос. Это относится к истории введения в должность Аарона и его сыновей (главы 8-10). Это — единственный полноценный протяженный повествовательный пассаж в книге. В этой перикопе, Моисей следует за данными ему в 29 главе кн. Исход инструкциями для помазания скинии и посвящения Аарона и его четырех сыновей как главных священников. Только одна начальная подготовка занимает целую неделю, она чрезвычайно сложна, даже опасна, явлена страшная божественная сила, с которой имеют дело священники. Аарон и его сыновья исполняют все безупречно, как мы увидим в конце этого раздела:

И сказал Моисей Аарону и сынам его... У дверей скинии собрания будьте день и ночь в продолжение семи дней, и будьте на страже у Господа и не умрете, ибо так мне повелено [от Господа Бога]. И исполнил Аарон и сыны его все, что повелел Господь чрез Моисея. (8:31, 35-36)

Пока все идет правильно, и в восьмой день Аарон предлагает конечный ряд жертв (гл. 9), которые достигают кульминации в прямом божественном ответе: «Огонь вышел от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук. Видя сие весь народ воскликнул от радости и пал на лице свое (v. 24).

Практически сразу за завершением полного ритуала следует страшное бедствие: старшие сыновья Аарона совершают фатальную ошибку, самостийно принося свое собственное, не определенное Б-м предложение:

Н адав и Авиуд, сыны Аароновы, взяли каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и всыпали на него курений и принесли пред Господа огнь чуждый, которого Он не велел им. И вышел огнь от Господа и сжег их, и умерли они пред лицем Господним. И сказал Моисей Аарону: вот о чем говорил Господь, когда сказал: в приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь. Аарон молчал. (10:1-3)

And Nadab and Abihu, the sons of Aaron, took either of them his censer, and put fire therein, and put incense thereon, and offered strange fire before the Lord, which he commanded them not. And there went out fire from the Lord, and devoured them, and they died before the Lord. Then Moses said unto Aaron, This is it that the Lord spake, saying, I will be sanctified in them that come nigh me, and before all the people I will be glorified. And Aaron held his peace. (10:1-3)

Странная инаугурация ритуального порядка! Здесь сами священнослужители становятся жертвой всесожжения, только что осуществленного их отцом. Понятно, что эпизод служит, отчасти цели предостережения, предупреждая против изобретения новых способов или привнесения методов, внешних по отношению к культовому порядку. («Огнь чуждый», 'esh zarah, может также быть переведен как «foreign fire» и предполагает нечто, или находящееся вне предписанного порядка, или буквально «приходящее от чужих людей».) Чисто ритуальное сообщение здесь подчеркивает опасность, свойственную божественной силе. Подобно огню, который конкретно выражает действие Б-а в сцене, божественная сила — основание общественной жизни, если должным образом соблюдается предписанный порядок, но при неправильном подходе эта сила становится источником разрушения. Пассаж изображает эту ритуальную мораль через описание чуждого огня не как чего-то фактически запрещенного, но просто как чего-то такого, чего Б-г не просил. Это — также перспектива главы 16, когда смерть сынов Аарона описана как результат того, что Надав и Авиуд, подошли слишком близко к Б-у: «Они, приступивши (с чуждым огнем) пред лице Господне, умерли» «they drew near to the Lord and perished» (16:1 [at]); KJV и некоторые современные переводы (70, слав. и синод.) затеняют этот пункт, приближая этот пассаж к более раннему, но еврейский оригинал просто использует глагол qarav, чей нормальный смысл «приблизиться»). Здесь детали рассказа отсутствуют как незначительные по отношению к чисто ритуальному сообщению, которое относится именно к структуре божественно-человеческих отношений, а не к какому-нибудь определенному историческому инциденту.

Это жуткое событие, принимая во внимание, выбор времени и статус его жертв, оказывает будоражащий эффект. Действительно, непосредственно в контексте бедствие колеблет собственную веру Аарона в его способность оставаться первосвященником. Глава заканчивается открытием Моисея, что оставшиеся в живых младшие сыновья Аарона не съели козла жертвы за грех, как они должны были сделать. Он сердито упрекает их, но Аарон отвечает:

Аарон сказал Моисею: вот, сегодня принесли они жертву свою за грех и всесожжение свое пред Господом, и это случилось со мною; если я сегодня съем жертву за грех, будет ли сие угодно Господу? Моисей услышал и одобрил сие. (10:19-20)

Behold, this day have they offered their sin offering and their burnt offering before the Lord; and such things have befallen me: and if I had eaten the sin offering to day, should it have been accepted in the sight of the Lord? And when Moses heard that, he was content. (10:19-20)

Ключ к более широкому пониманию этого эпизода находится во внезапном переходе от сыновей Аарона к самому Аарону непосредственно, и именно в понимании самого Аарона, что смерть его сыновей — это то, что случилось с ним, знак того, что сам он не вполне достоин в очах б-их. Фактически Аарон — центр этого загадочного эпизода, чьи ответвления представляют классический случай библейской конфронтации настоящего в форме прошедшего.

Надав и Авиуд (Abihu) не существуют помимо Аарона; это единственное их действие в Пятикнижии, кроме сопровождения Аарона на Синае в Исходе 32. Их имена, однако, имеют относительно более долгую жизнь. В (I Царей) III Царств мы читаем о двух братьях, Надаве и Авии (Abijah), сыновьях царя Иеровоама I. Эти братья умирают молодыми, и из-за их собственных преступлений и из-за грехов их отца, которые заставили Бога уничтожить весь род этого царя (I (III) Царств 14-15). Главный грех Иеровоама — учреждение культа золотого тельца, в Вифиле и в Дане (I (III) Царств 13); в Вифиле он лично совершал жертвы у алтаря — это из того же ряда жертв, которые были причиной смерти Надава и Авиуда в кн. Левит ³.

Становится очевидной связь с описанным в 32 главе Исхода моральным падением Аарона, который изготовил Золотого Тельца на Синае. История Иеровоама служит моделью для окончательного оформления 32 главы Исхода. Действительно, одно изменение в именах братьев служит только, чтобы указать на Аарона как реальный центр истории кн. Левит. «Надав» сохранен неизменным, но "Abijah", что означает "Бог — мой отец," изменен на более общее "Abihu", "Он — мой отец." В существующем контексте, отец, конечно, Аарон, который здесь получает свое наказание за изготовление Золотого Тельца.

Именно это наказание дает отправную точку началу «зачистки» в конце инцидента с Золотым Тельцом. Моисей собирает все колено Левитов, которые рассеиваются среди людей и убивают три тысячи зачинщиков среди других кланов. Так как все колено Левитов сплотилось вокруг Моисея, они не убивали своих соплеменников, но Моисей описывает их подвиг в поразительной метафоре: «И Моисей сказал им: Сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение» «And Moses said, Today you have ordained yourselves to the Lord's service, everyone at the cost of his son or of his brother, so that God may bless you this day" (Exod. 32:29 [at]). Главы 8-10 кн. Левит представляют буквальное посвящение и буквальную смерть сыновей и братьев.

Четыре различных слоя истории свернуты в ритуальный порядок этим эпизодом. Сначала сложность исторического момента на Синае скрыта. Раскрывается она только тогда, когда Надав и Авиуд воспроизводят в реальности эпизод с Золотым Тельцом, и их отец поставлен перед лицом последствий своего греха. Создание Аароном в отсутствии Моисея Золотого Тельца, по требованию народа, который хотел иметь материальное воплощение божества, было выражением духовной слабости народа.

Отсылка к истории Иеровоама переносит действие ко временам монархии, усиливая ассоциацию между священником и царем, уже присутствующую в царских принадлежностях, данных Аарону как первосвященнику (Исход 28). В отличие от слабости, проявленной Аароном, создание Золотых Тельцов Иеровоамом — циничный политический жест: царь недавно отделившегося Северного Царства изготовляет тельцов, чтобы воспрепятствовать своему народу возвратиться к святыне в Иерусалиме. Он боится, как бы не возобладала династия давидидов, теперь представленная царем Иудейского царства Реховоамом. Эпизод типичен для истории монархического периода, когда политика становится центральным основанием для моральных испытаний, тогда как в домонархический период, представленный временем Исхода, моральные проблемы формулируются в терминах божественного руководства и этических требований.

В дополнение к этим определенным историческим ссылкам, тот факт, что именно старшие сыновья Аарона терпят неудачу в своем служении, связывает эту сцену с семейной политикой патриархального периода, когда от случая к случаю младший брат берет на себя инициативу после того, как старший оказывается морально несостоятельным. После смерти Надава и Авиуда, младшие братья Елеазар и Ифамар впервые начинают играть активную роль и становятся родоначальниками левитов. В отношении Аарона, эпизод с Надавом и Авиудом также логически завершает тему собственного превосходства Моисея над его старшим братом. На глубоком символическом уровне эта тема необходимого триумфа младших над старшими представляет, как давно был отмечено, один из аспектов самосознания Израиля как народа избранного Богом вместо старших и более мощных окружающих культур.

Эти три исторических уровня: патриархальный, синайский и монархический, обеспечивают резонанс для четвертого — уровня современной истории. Кн. Левит достигла своей полной формы в продолжение Вавилонского пленения или вскоре после окончания этого периода. И греховность народа и злоупотребления царской и священнической властью во времена монархии стали причиной национального крушения. Надав и Авиуд служат важным предупреждением для лидирующего священнического сословия (в отсутствии любого формального правительства в течение Изгнания) и, в целом, — образом оправданного разрушения, уже обрушившегося на б о льшую часть населения и даже угрозы дальнейших бедствий для остатка, если оставшиеся в живых будут не в состоянии измениться. В этом смысле, жалобный вопль Аарона относительно жертвы за грех отражает ужас Вавилонского плена даже тогда, когда история утверждает потребность собирать камни и продолжаться.

Дата добавления: 2015-11-14