Египетское волшебство 3 страница

- Многих вам благ и удачи вашему дому, - откликнулся Билл, заговоривший в первый раз в этом доме, общепринятой формой благодарности, - мы будем очень признательны вам за ночлег, добрый хозяин.

- У меня есть кое-что для тебя, - сказал ему Казим, - подойди позже, когда твой супруг будет готовиться ко сну.

Билл удивленно вскинул брови, но кивнул.

После скромного ужина Казим отвел их в комнату на втором этаже, довольно тесную, но чистую. Стены в ней были увешаны цветными расшитыми полотнами, не слишком дорогими, но и не раздражающе-безвкусными. В углу стоял таз и кувшин с водой, рядом курились свежие благовония - очевидно, Казим уже успел приказать своим слугам, чтобы они приготовили комнату, пока Том и Билл умывались и ели. Казим, пожелав супругам спокойной ночи, вышел.

- Я вернусь сейчас, - сказал Билл.

Том в растерянности оглядел комнату:

- Ты переживаешь, что... Билл, я могу спать на полу!

Билл улыбнулся, качнув головой:

- Хозяин попросил меня подойти к нему зачем-то, помнишь? Я только туда и обратно. Ты пока раздевайся, - оставив Тома наедине разбираться с тем, что означала последняя фраза, Билл выскользнул из комнаты.

Том, тяжело вздохнув, сел на единственную в помещении постель, слегка скрипнувшую под его весом. Он не чувствовал себя сонно, еда, напротив, взбодрила его, и теперь ему хотелось говорить с Биллом. Что значил тогда его вопрос про Тутанхамона? Все, что не забыл Том про Тутанхамона из детских уроков истории - это то, что был такой фараон, что он умер в возрасте восемнадцати-девятнадцати лет от неизвестных причин, и что его жена Анхесенамон, которую в юности, кажется, звали как-то иначе, после его смерти вышла замуж за следующего властителя. Том еще помнил, что на этом моменте он сильно возмущался в детстве, вроде как - любила - так люби и дальше, а не скачи замуж туда-сюда, как будто тебе наплевать вообще на то, кто у тебя под боком, лишь бы фараон.

Позже Том вырос и понял, что, во-первых, все всегда не так просто, а во-вторых, что женщины - вообще довольно-таки практичные существа, и это норма.

Дверь открылась. Том взглянул на вошедшего Билла и оторопел - щеки его бха-сурт заливал неестественный почти румянец.

- Ты чего?

- Ничего, - ответил Билл, неловко сжимая в одной руке кожаный мешочек.

- Что он тебе дал? Он тебя обидел?

- Нет, нет, все в порядке, Том, - Билл усмехнулся как-то нервно, - думаю, нам надо многое обсудить, я хотел поговорить с тобой про сны...

- Ты ведь сейчас уходишь от темы? - изловчившись, Том дернул Билла на себя и аккуратно, чтобы не повредить руку, уронил его на постель, - дай-ка я посмотрю.

Сколь бы ловок не был Билл, физической силой Том его превосходил. Хотя в последнюю секунду, выдирая из сопротивляющихся пальцев завлекательный мешочек, ему показалось, что Билл извивается и дергается в основном для виду. Не может же быть так, чтобы он хотел, чтобы Том открыл мешок, и увидел...

- Это что? - подозрительно спросил Том, вертя в руках тяжелый продолговатый предмет. - Погоди, не отвечай. Кажется, я и сам знаю. - Билл, лежащий на покрывале, отвернул голову так, чтобы не смотреть Тому в глаза. Кажется, он смутился почти до слез.

- О боже. Тебе не полагается вообще-то знать, что это такое.

- Почему? - несмотря на то, что он видел, насколько Билл стесняется, его словно что-то гнало вперед - задавать вопросы дальше, развивая тему. Он не ощущал внутреннего сопротивления - барьера, который возникает у человека, когда его собеседнику на самом деле хочется прекратить разговор. Внутренним чутьем Том чуял, что Биллу, на самом-то деле, может быть, неосознанно даже для самого себя, не хотелось его прекращать. - Это не только в обучение бха-сурт входит. Это многие пары тоже используют... Так удобнее, для подготовки, а многим даже нравится, - вообще-то Том совсем не был силен в эротических дискуссиях, и говорить в постели о постельных делах совершенно не привык, но то, что было у него с Биллом, переворачивало все его представления о мире на корню, во всем, что уж говорить о любовных утехах. Сейчас каждое слово, которое он произносил, мучило Билла - но мучило сладко, оно усиливало и его неудобство, и его возбуждение, Том точно это чувствовал. И жадно впитывал реакцию Билла.

Билл молчал, тяжело дыша.

- Я думал, тебя тренировали бедуины, и от обычного воспитания бха-сурт ты отлынивал...

- Не сразу... и не всегда получалось, - еле слышно прошептал Билл. Темная прядка прилипла к взмокшему лбу.

Том, чувствуя, что сейчас ничего не нужно спрашивать, протянул руку. Сейчас он был умнее - он не стал дергать ткань, не стал лезть сразу внутрь, он аккуратно развязал пояс Билла, действуя неспешно, но твердо, и развел полы его одежды в стороны. Билл не смотрел на него, и он аккуратно взял его двумя пальцами за подбородок, вынуждая повернуться к себе. Темнота глаз бха-сурт опалила Тома, и он сам задохнулся на мгновение. Глядя прямо в них, не отрываясь, он сказал голосом, сам удивившись тому, как низко он прозвучал:

- Покажи мне, как ты это делал.

Если бы сейчас Билл ответил - что угодно, то, скорее всего, они бы разошлись и уснули в разных концах комнаты. Потому что на эту просьбу не было достойного ответа, и рационального - тоже. Том не вправе был требовать такого от Билла, и не имел на то никаких оснований.

Билл, продолжая хранить молчание, медленно протянул руку, все еще хранившую следы веревок. Том, вновь затаив дыхание, вложил дирайайрон в его тонкие пальцы. Затем он чуть отсел, позволяя Биллу поднять одну изящную лодыжку и подтянуть ее к себе. На мгновение он прикрыл глаза и вдохнул полную грудь пряного воздуха, пропитанного благовониями, чтобы чуть-чуть успокоиться.

- Он больше, чем был мой, - эти слова Том едва расслышал, потому что Билл очень слабо шевелил губами. Он открыл глаза и кивнул, плохо соображая в этот момент, что можно на это ответить, и загипнотизированно уставился на руку Билла, скользнувшую ниже.

- Надо... погоди, - он потянулся за мешочком, который дал Биллу Казим, подозревая, что проницательный хозяин позаботился и об этом тоже. В нем действительно обнаружилась склянка с сандаловым маслом, и Том хмыкнул одобрительно. Конечно, он никогда не слышал уроков воспитания бха-сурт, но ему, как будущему молодому мужу, тоже рассказывали кое-что о его будущей жизни с одним из них. Сандаловое масло обладало расслабляющим эффектом, а также могло заживлять в случае чего. Чувствуя, что Билл сейчас не способен на сознательные, неинстинктивные действия, он сам распределил масло по всей длине дирайайрона, и вновь вложил его в ладонь Билла.

- Я не... я никогда не думал, что... - у Билла, очевидно, проснулась какая-то аналитическая деятельность в голове, и Том поспешно приложил палец к его губам:

- Тшшш. Все хорошо.

И Билл сделал то, чего Том от него не ожидал - он слегка поцеловал палец, а потом закусил губу и осторожно надавил на дирайайрон. Еще секунды три Том смотрел только на его лицо, таким прекрасным оно ему казалось сейчас, и так отчаянно хотелось впитать, увидеть - все, что он не сразу сумел оторваться и посмотреть вниз.

Билл повторил движение, и они застонали синхронно, Билл - от испытываемого, и от того, что Том смотрел на него, такого открытого сейчас, а Том - от того, что видел, и еще от того, что чувствовал, как томительно-сладко и напряженно сейчас ощущает себя Билл.

Подавшись вперед, Том накрыл губы Билла своими, целуя сразу вглубь, сильно и уверенно. Билл выгнулся, шире разводя колени. Рука Тома нащупала снизу руку Билла, и помогла ему, нажав на дирайайрон вместе с ним. Билл вскрикнул, но Том, не давая ему опомниться, сделал так еще раз. Изогнувшись еще сильнее, Билл отнял ладонь, потянувшись к груди Тома обеими руками, то ли чтобы оттолкнуть, а то ли чтобы притянуть крепче, он и сам, похоже, не понимал этого толком. Оперевшись коленями на постель, Том нащупал и сжал в своей свободной ладони обе кисти Билла, прижимая их к тонкому трепещущему животу.

Глаза Билла блестели, а рот приоткрылся почти мученической гримасой, но хватило бы и одного взгляда ниже, чтобы понять, насколько он возбужден и как остро все воспринимает сейчас. Тому и этого было не нужно, двигаясь вместе с Биллом, слито почти воедино, уверенно нажимая и вытаскивая дирайайрон точок за точком, он чувствовал все без помощи зрения, на уровне инстинктов - и еще как-то, как он сам пока не понимал.

8.

- Нам надо попасть в Луксор, - Билл сосредоточенно завязывал пояс. Том, все еще лежащий на разнесенной постели, сонно прищурился:

- Сейчас? Наверное, еще восьми нет.

- Я должен быть там послезавтра, причем желательны были несколько дней на подготовку... - он закончил одеваться и принялся торопливо причесывать свои шелковые волосы, убирая их назад, - но об этом сейчас нет речи.

- Я так и не знаю, зачем тебе это все нужно. Если подумать... я вообще ничего о тебе не знаю.

- Это длинная история, - вздохнул Билл. - Я постараюсь рассказать тебе, сколько смогу, но сейчас - одевайся, добром прошу.

- А злом будет как? - усмехнулся Том. Билл взглянул на него искоса коротко, но этот взгляд словно вспышкой пробудил перед глазами Тома воспоминания прошлой ночи - запрокинутая шея, пышущий жар кожи, быстрое сердцебиение под его ладонью. В сравнении, утренний серьезный ловкий бедуин и ночной бха-сурт, доверчиво открытый под ним и трепещущий от любого прикосновения, были как небо и земля.

Вместо того, чтобы ответить, Билл показательно, видимо, сверкнул ножом, убирая его за пояс. Значит, ночью лезвие лежало без ножен, когда только он успел его вытащить, и зачем?.. Бедуинские понятия о безопасности? Том решил оставить вопросы пока что до лучших времен. Он быстро поднялся с кровати, и, поймав насторожившегося Билла левой рукой, легонько поцеловал его в душистые волосы. Билл выкрутился и сбежал из комнаты, отводя взгляд в смущении, очевидно, он совершенно не привык ни к нежностям, ни к тому, что кто-то может его вот так вот запросто схватить.

Слегка перекусив и выпив на редкость хорошего кофе, они спросили Казима, нет ли возможности попасть в Каир из этого городка. Казим ответил, что время от времени мимо проходят караваны, идущие в Каир, и что можно попробовать попроситься взять их с собой.

- Но мне не нужно в Каир, - Билл нервно ломал пальцы, - мне нужно в Луксор.

Казим присвистнул:

- Луксор - это совсем в другую сторону. Даже если бы у вас были лошади, вы бы добирались туда не меньше двух суток.

- Значит, нам надо найти лошадей, - сказал Билл, когда они вышли из "Ночевки".

- У нас нет денег, ты же помнишь это?

- Том, - повернулся к нему Билл, - я понимаю, что ты совсем не привык к такому, и что то, что я скажу, покажется тебе диким. Но мне сейчас надо попасть в Луксор любой ценой.

Том замер на мгновение, не в силах идти и думать одновременно:

- Что... что ты имеешь в виду?! Билл, что бы ты там не придумал себе, я скорее умру, чем дам тебе торговать собой. Билл! - он аж задохнулся от этой мысли. - Билл, даже не думай!..

- Идиот, - с удивлением ответил тоже остановившийся Билл, - я имею в виду, что придется украсть лошадей.

- Ты... что? А, - Том снова принялся шагать, - я понял. Хорошо, если другого выхода нет, то так тому и быть.

Билл, удивленно покачав головой, улыбнулся:

- Я ожидал от тебя другой реакции.

- У тебя это входит в привычку, - улыбнулся ему в ответ Том. Билл еще мгновение смотрел на него, а потом, оглядевшись бегло, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит, быстро поцеловал его, чуть коснувшись губами, - это было за что? - спросил Том, не скрывая радости.

- Не знаю. Ты слишком хороший, - Билл снова отвернулся, наверное, покраснев. Его неопытность и изумление перед собственными реакциями приводили Тома в состояние, среднее между эйфорией и диким умилением.

Они подыскали подходящую конюшню.

- Это было достаточно легко, - удивленно сказал Том, прижимаясь к крупу лошади и отчаянно вбивая в нее пятки. Лошадь, смоляно-черная и небольшая, резво скакала вперед. Город позади постепенно удалялся.

- Хорошо, что удалось захватить и карту с компасом тоже, - сказал Билл, так же крепко молотящий пятками по бокам своей, столь же черной лошади, - я не знаю, как бы мы добирались без них.

- И еду, - откликнулся Том, - и воду. Думаю, хозяин весьма разочаруется, когда обнаружит многочисленные пропажи. Слушай, мне надоело кричать! Давай замедлимся, город уже пропал из виду, а лошади вымотаются так очень быстро.

- У их хозяина в стойле еще как минимум двадцать лошадей, - ответил Билл, натягивая поводья. Его конь перешел на быстрый шаг, - это какой-то богатей, которому мы не нанесли никакого урона.

- Что ни говори, а воровство - все равно воровство. Когда мы вернемся в Каир, я непременно пошлю ему возмещение всех убытков, - задумчиво ответил Том.

Билл ничего не ответил. Они ехали еще какое-то время в молчании, пока Том не выдержал:

- Что?

- Ты сказал "мы", - тихо ответил Билл. - Ты считаешь, что после Луксора мы отправимся в Каир. Вместе. Как муж и его верный бха-сурт.

- Я... - Том замешкался, - я не воспринимаю тебя, как бха-сурт. Бха-сурт - это молчаливые смазливые мальчики, которых воспитывают ради супружеской постели и эстетического удовольствия мужа.

- Но ты меня так воспринимал? Раньше? - спокойно спросил Билл.

- Да, - ответил Том так же спокойно, - я был восхищен твоей красотой, и меня тянуло к тебе физически. Но я ничего не знал о тебе.

- Ты и сейчас почти ничего не знаешь.

- Это верно - я не знаю фактов. Но, во-первых, я надеюсь, что ты мне расскажешь. А во-вторых, факты - это важно, но есть еще ощущения, на них я тоже полагаюсь. Я знаю, что ты смелый, самостоятельный и упрямый, знаю, что не отступишь от своей цели ни в коем случае, но при этом не потеряешь ни достоинства, ни душевной своей красоты. Ты дважды спас мне жизнь. А если считать нашу брачную ночь, то и трижды. Как я могу не понимать кое-что о тебе после этого? Ты ведь должен был убить меня тогда, если я правильно расслышал.

- Правильно.

- Ты этого не сделал, потому что каковы бы ни были твои цели, убивать невинных - не твой удел.

- Ты мало знаешь о моем уделе, - сказал Билл. Он помолчал немного, - я не знаю верных слов благодарности, но ты тронул меня сейчас, и очень глубоко. Я расскажу тебе то, что ты хочешь узнать. Только имей в виду... если я расскажу тебе о себе, то ты не сможешь потом уйти. Это слишком большая тайна.

- Билл. Если бы я хотел... если бы я мог уйти, то я бы ушел. Да что там, я бы не последовал за тобой с самого начала.

- Когда я был еще неразумным дитем, родители очень быстро поняли, что из меня выйдет отличный бха-сурт, - заговорил Билл после еще одной небольшой паузы, наполненной лишь шуршанием копыт о горячий песок, - и с восьми лет меня воспитывали, как и надлежит воспитывать бха-сурт, причем бха-сурт из богатой семьи и для богатой семьи. Почти как девочку, только без расчета на то, что она станет во главе дома и матерью семейства. Это похоже на создание идеальной игрушки. Да, меня посвящали и в науки тоже, помню, мои учителя всегда качали головой - я был, по их мнению, слишком умен для своей участи.

- Тебе было плохо? - тихо спросил Том.

- Нет, - легко откликнулся Билл, - я не знал другого мира. У меня было вдосталь и сладостей, и игрушек, и даже друзья были, того же сорта, что и я. Мне всегда говорили, что меня ждет замечательная жизнь, что муж будет оберегать меня и ценить, и что мне и пальцем не придется шевелить в своей повседневности.

- И тебе это нравилось?

- Говорю же тебе, Том, я не знал другого. Я рос себе и рос. Желание быть кем-то иным пришло ко мне только лет в пятнадцать. Вот тогда я доставил много хлопот своим воспитателям. Я помню, когда наступил край - я пришел к отцу и спросил, нельзя ли мне не быть бха-сурт, а быть просто его сыном.

- Ты серьезно?

- Да.

- Он накричал на тебя? Рассердился? Пригрозил выгнать из дома?

- Нет, он поступил куда более гадко.

- Ты не скажешь мне?

- Я... понимаешь, Том, он сказал мне, что он в курсе всех аспектов моего воспитания. Всех.

- И что...

Билл вздохнул.

- Ты, наверное, понимаешь, что если судить по вчерашней ночи... едва ли бы я мог стать главой дома для какой-нибудь верной жены.

- А. - Том замолчал, переваривая услышанное. - И что, твой отец прямо так и сказал тебе...

- Что с моими положительными реакциями на эту часть воспитания место мое в жизни определено, - жестко ответил Билл, - после этого я не мог ничего ответить ему. Да и не хотел. Он видел во мне только мальчика, которому должны нравится мужчины, и которому нравятся мужчины. И который принесет ему много золота в перспективе.

Том попытался представить себя на его месте - и не смог. Его отец никогда не сказал бы ему такого, не унизил бы его знанием таких подробностей, по крайней мере.

- Послушай, - сказал он нерешительно, - мне тоже нравятся мужчины, больше, чем женщины. Но из меня ведь не сделали бха-сурт?

- Ты - старший сын. Ты же знаешь правила.

- Все это... не знаю. Все это страшно несправедливо, по сути. Но почему я никогда не задумывался об этом раньше? Мне просто думалось, что бха-сурт - это такие ангелоподобные существа, которых, если повезет, можно взять замуж. Я никогда не думал, что... и что ты?..

- Мне тогда казалось, что наступил конец света. Идея о том, что меня практически продадут в рабство неизвестному мужчине встала передо мной под совершенно новым углом. Но еще целый год почти, до шестнадцати моих лет, мне пришлось жить с ложным осознанием, что по-другому быть не может.

- А что случилось потом?

- А потом меня нашли они, - Билл улыбнулся своим воспоминаниям, - хоть я и испугался поначалу страшно, но это безусловно был один из лучших дней в моей жизни.

- Кто - они? - переспросил Том удивленно.

- Бедуины. Мои соратники. Служители культа Тутанхамона, - ответил Билл.

9.

Бедуины действовали осторожно.

Вначале они попытались выяснить, не ошиблись ли жрецы в пророчестве. Билл выглядел милым мальчиком, тихим, послушным, красивым и безвольным. Он идеально вел себя на людях, имел идеальное воспитание и был идеально закрыт для любых внешних контактов - то есть представлял собой классически вышколенного бха-сурт, мечту любого мужчины, питающего пристрастие к прекрасным невестам мужского пола.

Два пункта говорили, однако, в пользу предсказания. Если верить тому, что слуги Махмуда вполголоса не прочь были поведать - характер у младшего сына хозяина был совсем не сахар в последнее время, хотя воспитание и позволяло ему полностью скрывать это на публике. Ну, а во-вторых - достаточно было взглянуть на лицо Билла, когда он откидывал чадру, чтобы понять, что он - именно тот, кого они ищут.

Бха-сурт редко носили чадру. Все они, согласно традиции, укутывали покрывалом волосы, но лица было показывать не запрещено, как и большинству египетских женщин. Билл нечасто пользовался чадрой, только когда хотел скрыть усталость или раздражение, но бедуины пришли к нему именно в тот недолгий бунтарский период, когда он был особенно зол на свою судьбу, не хотел показывать свое лицо никому, и носил чадру постоянно. Том, к слову, этого времени попросту не застал - он не знал тогда о существовании Билла, ибо не не закончивших воспитание бха-сурт редко выпускают из территории отцовского дома, к тому же, Каир - большой город.

В самый первый раз, когда Назред заговорил с Биллом, перемахнув через стену и поймав бха-сурт в одиночестве в его же саду, он повел себя резче, чем собирался. Он практически заставил Билла выслушать его, и после завершения его речи Билл вырвался и убежал. Назред был уверен, что тот расскажет обо всем отцу. Однако на следующий день никаких слухах о бедуинах-похитителях по городу не поползло, а Билл неожиданно сам отыскал его на рынке и попросил придти к нему еще раз в сад, когда дома все лягут спать. Назред тогда еще улыбнулся, разгадав в решительности Билла и в способности его довериться своей интуиции нужные черты характера.

- Я никогда не верил в перевоплощение душ, - сказал тогда Билл, сидя на корточках под цветущим апельсином около Назреда, - не знаю, с чего мне верить вам.

- Но поверить хочется? - Назред любовался им. Сходу оставив публичную маску воспитанного, загадочного и томного бха-сурта, Билл оказался довольно-таки ершистым молодым человеком, изрядно прямолинейным и упрямым, и сейчас, к слову, слушая вопрос Назрела, чесал между лопатками совсем не изысканным жестом, а так, как это делают маленькие погонщики ослов. В этом была своя бездна очарования, так как красота Билла при всей этой смене повадок никуда не девалась.

- Хочется, - ответил Билл, - потому что уж лучше я буду считать, что в моей душе есть часть души древней мумии, чем отдамся в утеху какому-нибудь жирному богатею.

- Твое бунтарское начало говорит в твою пользу, - потер подбородок Назред, - но чтобы узнать, правы ли были жрецы, и чтобы попасть на Обряд, тебе придется проявить не только эти качества. Тебе понадобятся усердие и упорство, твердость и смелость, и если ты вдруг решишь отступить или испугаешься трудностей - ты лишишься возможности соприкоснуться со своей скрытой частью души.

- Каких трудностей я могу испугаться? - фыркнул Билл, - я не из пугливых.

- Тебя растили, как любимое дерево миндаля в саду шейха растят, - ответил Назред, вздохнув. Тебе придется стать воином, постигнув все воинские премудрости, научиться сражаться, обзавестись и выносливостью, и ловкостью, и силой. Научиться затаиваться, как змея, бросаться, как ястреб, нападать, как...

- Я понял, - прервал Билл этот вдохновенный поток, - я понял. Мне это по душе.

- Ты уверен?

- Я уверен, - ответил Билл, - я не знаю, прав ты или нет, сейчас во мне говорит только желание оказаться подальше отсюда, когда придет время выходить замуж, но оно буквально кричит. Так что я согласен.

- И что, выяснилось, что он был прав? - спросил Том. Они ехали уже довольно долго, и солнце изрядно напекло им спины. Лошади тоже устало фыркали, их черные шкуры очень сильно притягивали солнечные лучи. До ближайшей остановки было не менее двух часов, и в другое время этот отрезок показался бы Тому мучительным - дневные передвижения по пустыне при всей его натренированности зачастую бывали похожи на пытку - но сейчас его внимание полностью поглощал рассказ Билла, и он даже не замечал, как ему жарко.

- Выяснилось, что да. Но очень не сразу. Я то и дело сбегал на тренировки, когда говорил, что иду в мечеть, я использовал все свободные минуты, чтобы упражняться во владении ножом и бедуинским мечом, а ночами занимался верховой ездой. Назред и два его товарища терпеливо обучали меня на протяжении двух с половиной лет... Но только в последние полгода меня начали мучить те сны, что означало, что они не ошиблись. А могло бы ведь оказаться, что они промахнулись, и тогда все их труды пропали бы даром.

- Время, проведенное с тобой, не может быть пропавшим даром, - тихонько сказал Том. Билл повернулся к нему:

- Мне хочется поцеловать тебя. Но я подожду до нашей остановки.

- Почему? - недовольно переспросил улыбнувшийся было Том.

- Сейчас жарко, грязно, и я не хочу тебя еще больше пачкать.

- Глупый. Даже если бы ты был весь в верблюжьем дерьме...

- Это не самое романтичное, что я слышал в своей жизни.

Том залился радостных смехом, отчего его лошадь дернулся, и он чуть было не свалился на песок. Выровнявшись в седле, он задорно взглянул на Билла:

- Ты же воин! Терпи.

- Вот я тебе покажу, когда мы приедем...

- Жду не дождусь, - неожиданно серьезно ответил Том, и щеки Билла вновь заалели. Он подозрительно легко смущался в его присутствии, что совсем не говорило в пользу его "мужественной" части характера... Билл сочетал в себе удивительный набор несовместимых качеств. Это заставляло терять от него голову - во всех смыслах.

- Что было дальше? - спросил Том, чтобы не смущать его дальше. Пока.

- Дальше я должен был выйти замуж, - неохотно ответил Билл. Эта часть воспоминаний, очевидно, была на столь приятной для него, как предыдущая. Том осторожно задал вопрос, мучивший его с самого начала:

- Зачем тебе было замуж? Ты же мог просто сбежать из дома. И отправляться к своим бедуинам спокойно, они бы провели тебя всюду, так же, как и из моего дома, ведь это были они? - Билл кивнул и ответил:

- Отец бы пришел в неистовство. Он растил меня восемнадцать лет вовсе не за этим, да и с моей стороны это было бы черной неблагодарностью. Он неплохо относился ко мне, на самом-то деле, даже любил меня, просто он считал, что он раз и навсегда определил мою роль в этом мире, и с этой точки сдвигаться был не намерен. Он кормил меня, он дал мне воспитание, пусть и не слишком интересное для меня, он заботился обо мне, когда я болел или уставал. А так... он получил все причитающееся ему и отдал сына в хорошую семью, сложив с себя все обязательства, касающиеся меня. Он бы не стал посылать за мной людей, потому что после свадьбы вся ответственность за бха-сурт, как ты понимаешь, ложиться на мужа, бха-сурт уже не находиться под опекой отца. Ну, а муж не стал бы посылать погони, потому что он едва успел жениться, как его опозорили, зачем ему такой супруг?

- То есть ты вполне сознательно меня опозорил, - задумчиво сказал Том, - я и раньше это понимал, понимал, что это просто часть плана, но так четко передо мной это все еще не укладывалось.

- Том...

- Не пускайся в извинения, - спокойно произнес он, - это ни к чему. Я бы ведь и правда мог остаться дома зализывать раны, и то, что я пошел за тобой - это целиком и полностью мое решение. Если бы я ждал твоих извинений, я бы не гнался за тобой, потому что это нелепая причина для погони. Считай, что я принял тебя, таким, каким ты оказался, - Том снова говорил серьезно, глядя перед собой. - Причем с самого начала. Когда увидел тебя. Я тебя чувствую, понимаешь? - он перевел взляд на Билла.

- Понимаю, - ответил Билл тихо, - потому что теперь я тоже тебя чувствую.

10.

- Слава небесам, - простонал Билл, падая на устеленный коврами пол, точно набитый шелком мешок, - еще полчаса, и я бы умер, мне кажется. Такая невыносимая жара...

- Мне казалось, бедуины должны быть выносливее, - Том с усмешкой оглядел его поваленное тело и выпутался из своих рукавов. Скинув верхнюю одежду, он остался лишь в просторных штанах, доходивших ему до шиколоток. Поймав взгляд Билла, устремленный на его живот, он усмехнулся повторно, - чего глядишь?

- Ничего, - Билл, отвернувшись, насупился и протянул руку, - дай мне еще воды, я не напился.

- Да пожалуйста, - Том протянул было ему наполненную флягу, но в последний момент передумал и повернул кисть, обдавая голову Билла потоком прозрачного.

- Ты что... Том! - негодующе закричал Билл, но уже спустя секунду встряхнулся, пробормотав, - а в общем-то неплохо... - он высунул язык, ловя струйки.

- Не хочешь раздеться? - они были в шатре одни, пара монет, позаимствованных из мешочка, стянутого вместе с лошадьми, успокоили бдительность хозяев шатра. Том сильно подозревал, что обычно этими шатрами пользуются для совершенно определенных непотребных действий. Деревня, куда они попали, была на редкость захудалой, но сомнительных танцовщиц, одетых гораздо ярче, чем стоило одеваться приличным девушкам, здесь было неожиданным образом много. Он решил не посвящать Билла в свои мысли.

Дата добавления: 2015-11-14