Во власти слов 4 страница

Гермиона поняла, что вся её холодность и уверенность мигом растворились в воздухе. И опять из колеи выбил сущий пустяк — цвет платья.

Заметив смятение Гермионы, Малфой сказал:

— Можешь расслабиться, я пошутил. Но ты и правда сегодня красивая.

— Странно слышать это от тебя… — отозвалась Гермиона, понимая, что стоило бы обидеться, показать характер или съязвить, но былая уверенность, кажется, растворилась в воздухе.

— Хм… Ты считаешь, я способен только на гадости?

— Ты сам создал такой образ.

— Зачастую мы становимся такими, какими нас видят другие.

— Ты думаешь?

— Нет.

Она усмехнулась. Он был более чем странным.

Повисла неловкая пауза. Гермиона хотела сказать, что Малфой очень непоследователен, но не стала, решив, что прошло уже слишком много времени, и она будет выглядеть тугодумкой. Молчание сейчас раздражало. Казалось, что в нем было что-то неправильное. Хотя что могло быть правильным в ситуации, которая безумна по своей сути?

— А ты неплохо танцуешь, — вдруг сделал Малфой очередной комплимент.

— Ага. Особенно когда спотыкаюсь и сбиваюсь с ритма, — отшутилась она, подавив легкий смешок. Словно в подтверждение этой мысли, её нога подогнулась и выскочила из туфли, и Гермиона снова чуть не упала. Малфой хмыкнул и крепко сжал её руки, помогая устоять. Кровь прилила к вискам, а звук музыки, игравшей в зале, смешался со звеняще-пульсирующим шумом.

«Чееерт…» — подумала Гермиона, проклиная человека, который придумал каблуки.

Будь на месте Малфоя Гарри или Рон, она бы, наверное, рассмеялась, и инцидент был бы исчерпан, но сейчас произошедшее казалось катастрофой. Умом Гермиона понимала, что не случилось ничего страшного, но справиться с бешено колотящимся в груди сердцем и пылающими щеками не представлялось возможным. Как и отшутиться или просто сказать хоть слово.

Обычно, чтобы надеть туфлю, требовалось около секунды, сейчас же этот процесс занял не меньше минуты. Сначала Гермиона не могла найти её, потом уронила на бок и пыталась поставить обратно, а затем просто не сумела влезть.

Все это было так неловко и глупо, что Гермиона была готова разрыдаться, когда Малфой вдруг весело произнес:

— Наверное, мне больше не стоит говорить тебе таких комплиментов. От них у тебя земля из-под ног уходит…

— Да уж… — выдохнула Гермиона, почувствовав себя гораздо лучше.

— Ты, кажется, хотел поговорить? — через несколько секунд спросила она, опомнившись.

Малфой проигнорировал её вопрос, хотя прекрасно его расслышал. Это разозлило.

— О чем? — продолжила она, в надежде всё-таки получить ответ.

— Красивая мелодия, правда? — улыбнулся Малфой, как ни в чем не бывало. Нет, это уже ни в какие рамки!..

— О чем ты хотел поговорить?! — спросила Гермиона с надрывом. Его молчание заставило её почувствовать себя неловко: как будто либо он, либо она сошли с ума, и поэтому не могут понять друг друга. Возможно, так оно и было.

Он окинул её странным взглядом и усмехнулся.

— Что…? — начала Гермиона, но не успела закончить фразу, потому как Малфой резко остановился и быстрым движением выдернул из её прически золотистый гребень. Та непростая конструкция, что она соорудила у себя на голове, практически полностью держалась на нем, поэтому та начала стремительно распадаться.

— Тебе так гораздо лучше, — с этими словами Малфой провел рукой по её щеке. Гермиона вздрогнула, её лицо снова запылало. Чаша терпения была переполнена.

— Ты мерзкий слизеринский псих, Малфой! Твоё поведение выводит меня из себя, и я никак не могу решить: ты действительно придурок или прикидываешься специально для меня! В любом случае, больше не смей приближаться ко мне! И нам уж точно не о чем разговаривать, — на одном дыхании выпалила Гермиона и, резко развернувшись на каблуках, побежала прочь.

* * *

Она выбежала на улицу и подставила лицо ветру. Морозный воздух приятно охладил пылающие щеки, несколько одиноких снежинок опустились на кожу, волосы и ресницы и мигом растаяли. Гермиона вздрогнула, по телу прошла острая, как сотни игл, волна дрожи. Возвращаться внутрь не хотелось, потому что казалось, что только здесь можно прийти в себя, а мороз лишь помогал охладить разум.

Впрочем, сейчас ей уже ничем не помочь… Ну вот почему? Почему в её жизни всегда всё так глупо? Если бы можно было пережить этот момент заново, она бы вела себя совсем по-другому. Мысль о том, какой неуравновешенной дурой, она, должно быть, выглядела, заставила крепко зажмуриться. Впрочем, он сам вел себя как полнейший идиот! Так что они квиты. Вот только собственное поведение беспокоило сейчас куда сильнее, а ещё было интересно: что бы случилось дальше, если бы она не ушла? Как бы вел себя Малфой? Может, он бы сделал нечто такое, что внесло бы ясность? Вот только этого теперь не узнать. Ведь она уже здесь, и возможности что-либо изменить не представлялось.

Гермиона резко выпрямилась и чуть было не рассмеялась. У неё же была книга! Странно, что мысль о ней пришла в голову только сейчас… Впрочем, все самые важные открытия начинаются с пустяков. Например, с оставленной у Драко Малфоя заколки. Улыбнувшись глупости этой идеи, Гермиона задумалась над тем, почему же до сих пор еще ни разу не попыталась воспользоваться книгой. Ведь так часто хочется что-то изменить, перекроить в своей жизни. Взять и ровной черной линией перечеркнуть все ошибки, поражения и неприятности и написать вместо них новые строки, где все хорошо. Многие бы отдали все, чтобы получить для себя такую возможность, а она, имея её, почему-то не стремилась воплотить в жизнь.

Что мешало: последняя неразрешенная загадка в виде пустых страниц? Если бы Гермиона захотела, то давно бы разгадала её. Но пока та оставалась единственной преградой между ней и силой книги, искушением наделать глупостей, перекроив свою жизнь по мимолетному желанию. И Гермиона не спешила это менять. Интуиция подсказывала, что став хозяйкой не только своей, но еще и чужих судеб, она просто не выдержит. Даже сейчас, просто попытавшись представить, что можно было бы написать в книге, Гермиона почувствовала, как тонет в многообразии вариантов. Даже у одной нелепой и пустяковой ситуации есть сотни решений. Что уж говорить о целой жизни...

Что было бы, если бы можно было исполнить любое своё желание? Гермиона точно знала, что ничего хорошего, ведь именно стихийность и непредсказуемость делают жизнь жизнью, а любая попытка вмешаться в её естественное течение может привести к большим проблемам. Людям дозволено решать лишь за себя, но никак не подчинять обстоятельства. Сейчас эта мысль казалась настолько очевидно-прозрачной, что Гермиона Грейнджер не придала ей должного значения и вскоре забыла, как что-то, не стоящее внимания.

Через несколько минут находиться на улице стало просто невозможно. Гермиону била мелкая дрожь, а пальцы окоченели настолько, что уже еле сгибались. Решив, что оставаясь здесь, подвергала своё здоровье опасности, она направилась на веранду, надеясь не встретить там влюбленные парочки, для которых крытый сад был излюбленным местом свиданий. Последних она действительно не встретила, но мысли об одиночестве всё равно пришлось похоронить, потому что на одной из винтажных скамеек, запорошенных искусственным снегом, сидела Луна Лавгуд и, кажется, плакала. Увидев Гермиону, та вздрогнула и напряглась, как будто её застукали за каким-то непристойным занятием, а потом наспех вытерла слезы и выдавила некое подобие улыбки. Было видно, как она старалась не заплакать снова. Гермиона горько усмехнулась и подумала, что стоило бы уйти, но вместо этого опустилась на соседнюю с Луниной скамейку и посмотрела на небо. Надо было что-то сказать, но слов не было.

Несмотря на то, что веранда отапливалась, а снег был создан с помощью специальных чар, делающих его почти не холодным, морозный воздух всё равно проникал сюда. Гермиона поежилась.

— Сегодня воздух такой прозрачный,— вдруг сказала Луна. Гермиона посмотрела на неё слегка удивленно и, непонимающе улыбнувшись, ответила:

— Воздух всегда прозрачный.

— Нет, иногда он наполнен туманом и неопределенностью. Как наши мысли… — проговорила Луна отрешенным голосом. На секунду остановилась, вероятно, ожидая ответа, но вскоре продолжила: — А сейчас всё так ясно, даже как-то слишком. Так, что мне становится страшно…

Гермиона ничего не ответила. Нельзя сказать, чтобы она совсем не понимала, о чем говорила Луна, но, тем не менее, чувствовала, что вряд ли сможет поддержать разговор в таком ключе.

— Я люблю туман. В нем можно спрятаться… Прежде всего от себя. А ещё в нем можно увидеть то, чего на самом деле не существует.

— Да… — отозвалась наконец Гермиона. Нужных слов по-прежнему не было, хотя сказать хотелось многое. Ситуация, атмосфера этого места, грустный, теплый взгляд девушки, сидящей напротив, располагали к тому, чтобы выговориться, но Гермиона знала, что ни за что не сможет выразить словами то, что чувствовала, а всё остальное будет ложью.

Чтобы хоть чем-то занять себя, она взяла горсть снега и принялась лепить из него снеговика. Получалось плохо, потому что снег рассыпался и не таял. А ещё он не был холодным. Сейчас это страшно раздражало. Какая-то нелепая магическая искусственность…

Луна тихо засмеялась, наблюдая за тщетными попытками Гермионы слепить фигурку из нетающего снега, а потом взяла палочку и прошептала какое-то заклинание.

Гермиона почувствовала, как её окатило волной морозного воздуха, а снежинки, которые остались на руках, обожгли пальцы и мигом растаяли.

— Что ты сделала? — воскликнула Гермиона, удивленно уставившись на Луну.

— Сняла заклинание. Так будет честнее… А ещё ты сможешь слепить из снега чью-то фигуру, а потом разбить её. Ты ведь это хотела сделать?

— Я? Нет! — быстро ответила Гермиона, неподдельно испугавшись, что Луна знала о её проблеме. — Какую фигуру? Чью? — на выдохе спросила она. В голосе чувствовалось раздражение.

— Я не знаю. Но сюда не приходят просто так. Особенно во время Рождественского Бала.

— А… Ну да, — Гермиона облегченно вздохнула. Чувство страха и раздражения, хоть и ушло, но оставило в душе неприятный осадок. Продолжать разговор Гермиона не стала, но лишь опустила глаза и принялась изучать форму облаков пара, которые возникали в воздухе при каждом выдохе. В беседке стало по-настоящему холодно, и вскоре Гермиона поняла, что находиться здесь дольше нельзя.

— Думаю, нам нужно идти, иначе каникулы начнутся в больничном крыле, — сказала она и встала.

— Я могу вернуть заклятие, — отозвалась Луна. Гермиона подумала, что, наверное, ей стоило самой это сделать, но с ужасом для себя обнаружила, что не забыла его. Это было неприятно.

— Не стоит. В нём и правда есть что-то… лживое.

— Пожалуй… — Луна ответила равнодушно, взгляд её был направлен в сторону волшебного леса. — Если долго смотреть туда, то можно увидеть, как верхушки деревьев раскачиваются, словно языки пламени, а снег немного похож на дым… Черное пламя, не дающее света.

Гермиона вдруг подумала, что раньше часто искала загадочные образы и тайные смыслы в обычных вещах, что с легкостью могла увидеть в облаках, тенях, бликах света невидимые другим картины. И сейчас, наверное, тоже смогла бы. Просто стала чуть приземленнее, и, вместо того, чтобы думать о «пламени, не дающем света», мечтала о том, чтобы прямо здесь не превратиться в ледяную статую или не подхватить воспаления легких. А ещё она никогда не могла озвучивать подобные мысли вслух. Казалось, что если она впустит кого-то в свою личную сказку, то разрушит её изнутри. Оттого, наверное, и выглядела такой скучной занудой; холодным логиком и циничным скептиком.

Гермиона вздохнула, а затем громко произнесла:

— Красивая метафора. Но я думаю, нам стоит всё-таки пойти в замок, — получилось холодно и даже немного грубо. Она не хотела этого, так вышло непроизвольно. Впрочем, Луна, кажется, не ожидала ничего другого. Она снисходительно улыбнулась и кивнула. Это больно кольнуло самолюбие Гермионы и заставило занять ещё более скептично-равнодушную позицию. Отвечать она не стала, лишь развернулась и направилась к замку. Луна пошла следом.

* * *

Преодолев почти весь путь, Гермиона спотыкнулась. Каблуки снова казались самым садистским изобретением человечества.

— Что с тобой? — спросила Луна.

— Туфли трут.

— Да?! — воскликнула Луна почти с радостью. — Мне тоже! Просто невыносимо…

— Вот-вот! До крови, наверное, уже стерла.

Они уже дошли до замка и сейчас поднимались по лестнице.

— Давай снимем? — вдруг предложила Луна. «Почему бы и нет?»

— Здорово без них, правда? — весело спросила Луна.

— Это точно!

Взяв в руки свои туфли, девушки стали подниматься по Главной лестнице. Пока что пути к спальням Гриффиндора и Рейвенклоне расходились, поэтому они шли вместе. Раздражение уже исчезло, и Гермиона снова подумала, что Луна Лавгуд, в сущности, неплохой человек, и что, будь она в другом настроении, сегодняшний разговор мог бы закончиться не только вяжущим ощущением непонимания. Они дошли до того места, где нужно было расстаться, обнялись, попрощались, пообещали друг другу больше не носить туфли на слишком высоком каблуке и разошлись.

Сегодня они с Луной Лавгуд могли бы понять друг друга. Наверное, они могли бы довериться, выговориться, и найти более подходящие к ситуации слова, чем те, что говорили несколько минут назад. Гермиона чувствовала, что у них были похожие проблемы, но обе боялись признаться в этом, старательно избегая самых важных тем и прячась под привычными масками «заучки» и «сумасшедшей». Гермина так привыкла закрываться в себе, что теперь не смогла бы быть откровенной даже при очень большом желании. И это было очень обидно, ведь единственными её друзьями, которым можно было доверить всё, по-прежнему оставались холст, краски и белый лист с надписанными на нем аккуратными строками. Теми, что начинались обычно с одного короткого имени.

09.12.2012

На краю

Глава 15

На краю

Перекрёстки дорог,

Перекрестия судеб...

Кто сумел, кто не смог,

Эта жизнь нас рассудит.

Увидал — и ослеп,

Прикоснулся — и мимо.

Черный мраморный склеп

Оставляем любимым.

(Татьяна Юрьевская)

В общей гостиной было пусто. Гермиона даже не удивилась: сегодня все гуляют до утра. Если пройтись по этажам, то можно обнаружить своих однокурсников в самых неожиданных местах. А некоторые просто ушли спать. Но казалось, что если она ляжет спать так рано, то упустит что-то очень важное. Поэтому Гермиона зажгла камин, опустилась в кресло и, закутавшись в плед, стала ждать. Чего? Сама толком не знала.

Часы показывали без пятнадцати час. Это означало, что в ближайшее время кто-то вряд ли заглянет сюда более чем на минуту.

А ещё она пропустила Рождество. Даже не почувствовала, не осознала его приход. Когда оно настало? До случая с Малфоем или после? Гермиона не могла вспомнить, как ни пыталась, что было до безумия обидно. Он ещё и Рождество у неё отобрал, гад!

Гермиона хмыкнула и перевела взгляд на окно — было темно.

Утренняя эйфория, связанная с подготовкой к Балу, украшением зала, составлением списков и написанием речей прошла, оставив после себя… ничего.

Ещё днем, совсем недавно, она чувствовала себя нужной. Все помогали ей, были заняты, были вместе. А теперь… Гермиона снова одна.

Интересно, где сейчас Гарри и Рон? Можно было взять карту, посмотреть и пойти к ним. Но какой смысл? Ведь она все равно не сможет влиться в их компанию и своим серьезно-скучающим видом лишь испортит всем настроение.

Рон говорил, что она не умеет веселиться. Наверное, он был прав.

В чём причина: страхе показаться смешной и нелепой или в элементарном неумении расслабляться? А может, в том и в другом одновременно?

Когда нужно списать, узнать что-то, когда меняется расписание или проблемы с учебой, девушкой или чем-либо ещё, все сразу шли к Гермионе, а сейчас попросту забыли позвать её. Безусловно, они сделали это не со зла и уж точно не хотели обидеть. Просто её присутствие или отсутствие на вечеринках, пьянках и тусовках было таким незаметным, что, возможно, завтра они и не вспомнят, что её с ними не было.

Камин дарил тепло, а от окон веяло холодом… Гермиона посильнее закуталась в одеяло, скинула туфли и поджала под себя ноги. Голова соображала плохо, мысли стали похожи на струйки дыма: призрачные и невнятные. Мир вокруг начал расплываться, а тишина резала слух.

«Я закрою глаза на секунду… Сосчитаю до десяти, и всё»…

* * *

Блейз Забини приподнялся на локте и окинул взглядом лежавшую рядом симпатичную хаффлпавскую старосту. Она тяжело дышала, на лбу выступили капельки пота.

— Ты умница, Нэнси, но я пойду, пожалуй, — протянул он и приготовился вставать.

— Что? Уже?!— девушка вспыхнула и вскочила, еле успев подхватить соскользнувшее одеяло. Блейз посмотрел на неё и только ухмыльнулся. Она проигнорировала это и тихо произнесла: — Может, останешься? Хотя бы вина выпьем... За Рождество! — последнюю фразу почти выдохнула. В голосе была надежда, в глазах — обреченность.

— Прости, детка, но мне правда пора, — Блейз встал и принялся натягивать брюки.

— То есть ты оставишь меня после всего, что было? — голос хаффлпавки звенел. Она сидела на кровати, крепко прижав к себе одеяло, как будто то может её защитить, и почти плакала.

— Знаешь, дорогая, если вести себя как шлюха, то и относиться будут соответственно. Это закон, — с этими словами он развернулся и покинул комнату, даже не удостоив Нэнси взглядом. За захлопнувшейся дверью послышались звон бьющегося стекла и горькие рыдания.

* * *

Он шел по коридору медленным шагом, стараясь ни о чем не думать.

Но когда из-за угла показался Фениклав Кинт, Блейз недобро улыбнулся и громко произнес:

— О, Феник, какая встреча! Я смотрю, тебя уже выписали из лазарета. Поздравляю!

— И тебе привет, Блейз, — холодно ответил Феник и попытался обойти «бывшего друга». Это было на него непохоже…

— Я смотрю, свидания с чужими девушками идут тебе на пользу, — усмехнулся Блейз. — Даже голос стал увереннее.

Феник посмотрел на него непонимающим взглядом и собрался было что-то ответить, но Забини его опередил: — Печально, правда, что она с тобой просто из жалости…

Так и не дав Фенику сказать хоть слово, Блейз обошел его и последовал по прежней траектории. Медленно, без удовольствия отхлебнул огневиски. Искренне надеясь, что на сегодня с ночными встречами покончено, свернул за очередной поворот. Надежды на спокойный путь до гостиной тут же пришлось похоронить. По коридору шла Дафна Гринграсс. Увидев Блейза, она широко улыбнулась и помахала ему рукой.

— Солнце моё, как прошел вечер? — выдохнул он, подойдя к ней буквально вплотную. Она поморщилась и чуть отвернулась:

— Не пей так много, милый.

— Да ладно тебе, зайка, сегодня можно всё, — подмигнул он и быстро произнес:

— Даже это, — не дав Дафне опомниться, Блейз прижал её к стене и впился в губы в болезненно страстном поцелуе. Прервался только тогда, когда стало нечем дышать.

Дафна не моргая смотрела на Блейза, по её подбородку стекла капля крови.

Облизнув треснутую губу, она ледяным голосом произнесла:

— Ты сделал мне больно.

Он зло улыбнулся и ответил:

— А ты думала, что только тебе можно причинять другим боль, радость моя? — с этими словами он провел пальцем по её губе и облизнул его.

— О чем ты, милый? — Дафна прищурилась и непонимающе улыбнулась.

— Не думаю, что есть нужда объяснять. Так как прошел вечер? — как ни в чем ни бывало, продолжил Блейз.

— Ты не поверишь, отлично, — она ответила равнодушно, хотя на губах уже заиграла такая привычная улыбка.

— Вот и замечательно, — улыбнулся Блейз. — Кстати, я видел Пэнси. Мне показалось, ей было совсем не весело. Странно, почему это…Ты не знаешь?

— Нет, — быстро ответила Дафна. Её дыхание участилось.

— А у меня, кажется, есть пара догадок. Счастливого Рождества, дорогая! — сказав это, он оставил её стоящей у стены и пустым взглядом смотрящей в одну точку. Уже сделал два шага, когда услышал её звонкое, но надломленное:

— Спасибо, солнышко, и тебе! — здесь голос сорвался. Но Дафна всё же выговорила почти с отчаянием: — Передавай привет сестре! Надеюсь, следующее Рождество вы ещё встретите вместе, — с этими словами она резко отвернулась.

Блейз Забини быстро выпил последний глоток огневиски и, свернув за угол, ударил бутылкой о каменный подоконник. Послышался звон, и множество острых осколков рассыпалось по полу. Словно не замечая этого, Блейз опустился на колени и обхватил голову руками. Потом резко вздрогнул и, собрав осколки в горсть, сжал в ладони, стиснув зубы и крепко зажмурившись.

* * *

Дафна Гринграсс опустилась на холодный пол школьного коридора. По щекам текли слезы, а воспоминания отравляли сильнее любого яда.

* * *

— Предательница! Сволочь! Дрянь! Ненавижу тебя, ненавижу! — голос Пэнси Паркинсон, смешанный с рыданиями и переходящий в крик, разносился по фамильному замку Гринграсс.

— Пэнси… Что случилось? Я не понимаю… — Дафна сделала шаг назад и практически вжалась в стену. Такой подругу она не видела ещё никогда.

— Не понимаешь?! Ты не понимаешь?! — Дафна услышала звук удара, пришедшегося ей по щеке, но даже не почувствовала боли. По крайней мере, пока. — Я знаю, ты её ненавидела. Но я никогда не думала, что ты… что ты…— голос Пэнси сорвался и превратился в хрип.

Дафна окинула взглядом зал, надеясь найти поддержку. Но встретила лишь пустое безучастие висевших на стене портретов и немой укор в глазах стоящей в дверях матери.

Она и правда ничего не понимала.

По щекам текли слезы.

* * *

Точка. Точка! Точка… Точка?..

Луна Лавгуд медленно осела по стене и зажмурилась. «Отпусти меня! Пожалуйста, отпусти!» — рыдания снова заставили захлебнуться. Ещё минуту назад казалась, что всё прошло, переболело, и точка поставлена. Ещё пять минут назад она улыбнулась Гермионе Грейнджер и пообещала себе больше не плакать. А потом картины из прошлого яркими образами возникли в сознании: цветок, улыбка, взгляды, танец, улыбка, цветок…

И круг снова замкнулся. Разве это могло быть зря и закончиться вот так?..

Раньше она ждала, что он заметит её, такую неприметную и странную. Что он увидит…

Это случилось — стало только хуже.

А она даже не могла разозлиться на него так, чтобы вычеркнуть из сердца. Прошлое не давало отпустить, надежда — отступиться.

Почему?.. За что? Любить человека, который никогда не станет «тем самым» и не ответит взаимностью. Любить образ, созданный сознанием в далеком детстве и тщательно хранимый памятью.

— Мерлин, Луна! Что случилось? — чья-то рука сжала её ладонь, а голос заставил и быстро отвернуться.

— Ничего… — выдавила Луна, стараясь унять дрожь и восстановить дыхание. Всхлипнула, зажмурилась и поняла, что вот-вот заплачет снова.

— Девочка моя, от «ничего» так не плачут. Не бойся, ты можешь довериться мне, — мягкий голос Дафны Гринграсс лучился участием и внушал доверие.

— Я… Мне… — Луна не смогла найти нужных слов и лишь заплакала ещё сильнее.

— Тише, тише. Всё хорошо, — прошептала Дафна, прижав Луну к себе.

— Нет, всё ужасно! Просто ужасно! — запричитала та, подавляя рыдания.

— Не плачь. Что бы ни случилось, кто бы тебя ни обидел, он не заслуживает того, чтобы ты так убивалась, — Дафна говорила мягко и спокойно. Её голос отчего-то внушал Луне веру в то, что её поймут. И она рассказала всё, начиная с того вечера на балу в министерстве и заканчивая сегодняшним днем.

Дафна слушала с интересом и участием, синие глаза светились. Теплотой?.. Луне Лавгуд казалось именно так.

— Бедная моя… Сколько же тебе довелось вынести! — изумилась Дафна и сжала ладонь Луны в своих руках. — А он… Я даже не думала, что он такой. Знаешь что, забудь его, отпусти из сердца. Будет сложно, я знаю, но, солнышко, ты сильная. Ты умница, ты справишься. А он пожалеет ещё, что потерял такую девочку, как ты… Честно-честно, — Дафна улыбнулась ясно и лучезарно. И Луне вдруг стало легче, ведь иногда, когда чаша терпения переполняется, а собственные никчемность и ненужность просто зашкаливают, становится всё равно, где ты и с кем. Тогда ждешь одного — чтобы полюбили, поняли. Сказали несколько простых слов, способных спасти.

Сейчас Луна не думала о том, кто такая Дафна Гринграсс и почему именно она стала тем человеком, который узнал о её проблемах, обидах и надеждах. Эта девушка просто оказалась рядом в нужный момент и сумела подобрать нужные слова. Те самые очевидно-пошлые, пустые слова, которые несут в себе так мало правды, говорятся сотням и сотнями, но являются волшебной таблеткой от отчаяния.

— Пойдем, не стоит сидеть на холодном полу у входа в факультетскую гостиную, — улыбнулась Дафна, помогая Луне встать. Проводив ту до комнаты, она опустилась в кресло, наколдовала бокал, отхлебнула вина и улыбнулась своему отражению в затянутом морозным узором окне.

* * *

— Тише, не разбуди Гермиону, — сквозь сон расслышала она голос Гарри.

— Может, в спальню её отнесем? Здесь холодно и неудобно, наверное, — сказал Рон.

— Надо думать… — согласился Гарри. Гермиона почувствовала, как чьи-то руки подняли её с кресла. В этот момент открыла глаза и увидела перед собой лицо Рона. Хотя она понимала, что он держиал её на руках, чувство всё равно было странное.

— Рон! Поставь меня на землю! — вскрикнула Гермиона. Тот вздрогнул и чуть было не отпустил её, поэтому пришлось обхватить его за шею, чтобы не упасть.

— Прости… — пролепетал он.

— Ничего. Сколько времени?

— Около четырех.

— Ого! — изумилась Гермиона. Получается, она проспала три часа. — Вы давно вернулись?

— Да нет… Минут пятнадцать, наверное.

Снова опустилась в кресло и поежилась:

— Понятно. Подай чашку, пожалуйста, — указала рукой на журнальный столик, на котором стоял чай, недопитый по причине непредвиденного сна.

— Шла бы ты спать… Устала, наверное, — с неподдельной заботой в голосе предложил Гарри.

— Ну уж не больше вашего, — улыбнулась Гермиона. — Как бал прошел?

— Неплохо. Жаль, тебя с нами не было, — отозвался Рон.

— Мы тебя искали, — подхватил Гарри.

— Правда? — глаза Гермионы загорелись. Эта простая фраза заставила почувствовать себя гораздо счастливее.

— Конечно.

— Я рано ушла и долго здесь сидела.

— Рон приходил. Нашел тебя спящую и решил не будить, — Гарри улыбнулся подруге и зевнул. Было видно, что он очень устал. Гермиона вымученно улыбнулась в ответ. Стало обидно. Ну вот почему она всё-таки заснула?..

— Могли бы и разбудить, — пробубнила себе под нос слегка обиженно. Понадеялась, что друзья не услышат, но не тут-то было.

— Чтобы ты потом на ходу где-нибудь свалилась? Я же видел, что последние ночи ты почти не спала.

— С каких пор ты такой заботливый? — съязвила Гермиона и взглянула на Рона. Тот смотрел на неё так… странно. В голову закралась дурацкая мысль, что она ему небезразлична. Так думать было глупо, к тому же, он уже давно просто друг.

— Ладно, я пойду, пожалуй. Глаза уже закрываются, — вмешался Гарри, не дав Рону ответить на выпад Гермионы.

Гарри ушел, Рон несколько секунд потоптался на месте, а затем опустился на диван. Повисло неприятное молчание: стало слышно, как потрескивают дрова в камине и тикают большие настенные часы.

Гермиона закусила губу и забегала взглядом по гостиной: стол, дверь, окно, камин.

— Ты танцевала с Малфоем? — нарушил молчание Рон. Она чуть не уронила чашку, что держала в руках, потому что ожидала чего угодно, но только не этого вопроса. Услужливая память вновь подбросила воспоминания об ушедшем вечере.

— Уже пошли слухи?

— Да нет, просто Невилл вас видел.

— Не он один, думаю.

— С чего ты вообще решила танцевать с ним?

— Он пригласил, мне стало интересно, я согласилась. Это было глупо, знаю, — Гермиона не стала врать. Ей действительно было просто интересно. Вот только о том, чем вызван этот интерес, лучше промолчать.

— Я тоже хотел тебя пригласить, — признался Рон.

— Да?! А почему не стал?

— Не знаю даже… — он замолчал и посмотрел на Гермиону внимательным взглядом, а потом вдруг произнес: — Ты очень красивая сегодня.

— Спасибо, — тихо ответила она, почувствовав, как к щекам приливает кровь: никогда не умела реагировать на комплименты. Даже от лучших друзей. К тому же, он ей явно льстил, ведь платье уже наверняка помялось, тушь осыпалась, прическа растрепалась. Но было невероятно приятно.

— Может быть, ты позволишь мне наверстать упущенное? — Рон сказал это тихим, глухим голосом. Совсем не таким, каким говорил с ней обычно.

— Что?.. — Гермиона не сразу поняла, что он всего лишь о танце. — А, да, конечно, — ответила лишь после небольшой паузы. Они с Роном вышли в центр гостиной. Он взял её за талию, она положила руку ему на плечо. Движения были спокойно-размеренными и немного сонными. Это совсем не походило на тот странный танец с Малфоем, при мысли о котором сердце в груди забилось чаще, а в глазах неприятно защипало. Гермиона сделала отчаянно глубокий вдох и попыталась выбросить последнего из головы.

Дата добавления: 2015-11-14