Грани Иллюзий

Шаги растают в тишине,

Следы мои сгорят в огне,

В моей судьбе поставив точку.

Мгновенья гаснут не спеша,

И мечется во тьме душа,

Роняя на бумагу строчки.

(Аргонд)

Драко помнил, как тогда, два месяца назад, поговорив об отношениях магглов и магов, они с Грейнджер перешли на обсуждение отношений вообще, как говорили о любви и дружбе, о целях и мечтах.

Он хранил все её письма. Почему? Сам не знал. Говорил себе: для истории, чтобы потом было над чем посмеяться. Хотя знал, что это не так.

Взял уже довольно увесистую стопку конвертов и зачем-то начал просматривать вновь, пробегая глазами по строчкам и цепляясь за какие-то определенные, избранные фразы, вновь погружаясь в мир, придуманный им самим для того, чтобы добиться конкретной цели; в мир, вышедший из-под контроля. Малфой сказал Гермионе множество комплиментов и сам почти поверил, что она "его прекрасная спасительница". Он понимал её, привык к письмам и ждал их. Перечитывал раз за разом. И это было… страшно.

"Ты спрашивал о дружбе... Что для меня дружба? Довольно трудный вопрос. Доверие, взаимопомощь, поддержка. Да, но, признаться, я не верю в бескорыстную дружбу. Я не говорю, что она — лишь использование другого человека в своих целях. Скорее, своеобразное соглашение. Не в материальном плане, конечно. Скорее в моральном. Друзья становятся опорой друг для друга, но это возможно только в том случае, если оба из них готовы идти на компромисс. Ведь никто не хочет отдавать, ничего не получая взамен.

Поэтому дружба — негласное соглашение. Я обещаю тебе, что буду всегда на твоей стороне, а ты обещаешь мне тоже самое. Но это делается не из бескорыстных побуждений, а из эгоизма, страха перед одиночеством и опять же с заботой о собственном благополучии. Я не верю в бескорыстность как таковую. Даже когда человек жертвует чем-либо ради другого, скорее всего, он делает это ради себя. Хотя, наверное, в жизни каждого из нас есть человек, ради которого можно отдать всё не задумываясь. Когда "я" вдруг ходит назад, а "ты" встаёт на первое место…"

"Да, ты прав. Про "я" и "ты" скорее о любви. Верю ли я в неё? Не знаю. Про неё написано столько книг, спето столько песен. Из-за неё погибали, из-за неё начинали войны.

Но никто не может объяснить, что это такое. Для каждого она своя. Наверное, так.

Я не знаю, что для меня любовь. И не могу сказать, испытывала ли её хоть раз в своей жизни. Да, были симпатии, но это всё не то. Хотя, что есть то?..

Нет, всё-таки на данном этапе своей жизни я в неё не верю. Иногда кажется, что это просто миф, который люди придумали от скуки. Чтобы было о чём страдать, о чём мечтать, чего ждать… Возможно, я ошибаюсь, возможно, скоро изменю своё мнение. Но пока все эти красивые слова не несут для меня никакого смысла. Иногда думаю, что, может, это и к лучшему. Ведь любовь, как известно, идет рука об руку с болью. А последней мне и так хватает…"

"Нет, никто не причинял мне боли. На первый взгляд у меня всё прекрасно. Да и на второй, наверное, тоже. Позволь закрыть эту тему. Не люблю жаловаться, не переношу жалости. На мой взгляд, она унижает. Уж лучше ненависть".

"Да, жизнь, наверное, путь. Иногда тернистая тропа, иногда беговая дорожка. Стремление к цели. Пошла бы я по головам ради неё? Возможно. Смотря какая она. Не могу придумать примера того, чтобы цель оправдывала средства безоговорочно, потому что здесь, опять же, все субъективно. Но думаю, если бы такая появилась, я бы рискнула".

"Думаешь, в жизни есть смысл? Я честно его искала, но найти так и не смогла. Может, смысл в самом поиске?

Но если говорить о моём личном видении, то, пожалуй — в свободе. В свободе от предрассудков, от условностей и рамок. Просто в свободе.

Точно знаю, что не вынесла бы давления. Независимость — моё всё. Знаешь, из-за этого половина проблем. Если бы не странная потребность в ней, было бы гораздо легче. По крайней мере, мне очень часто так кажется. Но менять ничего не могу и не хочу".

Драко не знал, с какой стати они переключились на философию, как их занесло так далеко, но видел, как привычный образ грязнокровки рушится на глазах. Она оказалась не такой, какой он привык воспринимать её: правильной и всепрощающей, наивной и неглубокой, свято верящей во всякую гриффиндорскую чепуху.

В своих рассуждениях она была похожа на него, и это выводило из себя.

Какого черта Грейнджер строила из себя великого скептика?!

"Любви нет, дружбы нет… Все люди — эгоисты".

Это он имел право так думать, но не она.

Она — грязнокровка и гриффиндорка — вообще не должна задумываться над такими вещами.

Они разговаривали обо всём на свете: о книгах, музыке, смысле жизни, о школе и магии, об истории и нумерологии. Он постоянно лгал ей, чтобы подержать создаваемый им образ, зато она говорила правду. И очень часто, когда Драко читал письма, ему казалось, что это написал он, только её рукой. Между ними возникло то ощущение полного взаимопонимания, которое приятно друзьям, но категорически неприемлемо для врагов.

Как же всё-таки обманчива внешность! Разве мог Малфой когда-нибудь подумать, что у него с гриффиндорской заучкой очень похожие принципы, что они идут по жизни по одной дороге и говорят на одном языке?

Интересно, а как он сам выглядел со стороны? Наверное, типичным слизеринцем: высокомерным и напыщенным, подлым и трусливым. Человеком, способным на низкие поступки. И это не ложь… Это действительно так. Для большинства людей. Для тех, на кого ему наплевать, кто никогда не сможет войти в круг "своих".

* * *

Драко злило, что весь план полетел к чертям, и Грейнджер использовала эту переписку как способ выговориться и свалить на кого-нибудь свои проблемы. Он ей личный дневник, что ли?..

Прошло уже два месяца с тех пор, как Малфой начал переписку. За это время он не продвинулся ни на йоту: не смог вытащить даже толику нужной информации, и был также далек от своей цели, как и в самом начале.

Приступы вернулись, и Малфой снова содрогался от боли, уже ставшей привычной и неизменной. Он ждал и не терял надежды, но всё сильнее запутываясь в себе и своих чувствах. Повторял, что это для дела. Верил, что это для дела…

Он стал слишком много думать о Грейнджер: наблюдал за ней на уроках, ждал прихода в кабинет Рун, хотел задеть и вернуть то ощущение собственного превосходства, которое возникало, когда она краснела и терялась. Но Гермиона, похоже, всё-таки усвоила урок и научилась справляться с эмоциями. Малфой больше не мог вывести её из себя и даже просто добиться взгляда. Если раньше она была для него никем, то теперь он стал никем для неё.

Это задевало самолюбие, заставляло мысленно возвращаться к ней снова и снова.

Грязнокровка. Гриффиндорка. Пыль под ногами, существо, недостойное внимания... Та, кого он должен был презирать, а вместо этого научился понимать, да ещё и увидел в ней себя.

Она писала, что не верит в любовь и дружбу; упорно гнула свою линию и умело оспаривала все аргументы, что он пытался приводить, чтобы опровергнуть её позицию. Драко сам почти поверил в то, что писал, а Гермиона была непреклонна.

Однако, читая между строк, Малфой четко осознал, что она не верила в то, что пишет, а эти строки диктуют ей разум, тщеславие или эгоизм. На самом же деле всё иначе.

Не верить в любовь, но ждать любви…

Он понимал, что для неё это именно так. Чувствовал, что за всеми её "нет" стоит почти отчаянное "Да!"

"Да! Докажите мне, что я не права, докажите, что я ошибаюсь. И пусть я буду спорить с вами, изо всех сил показывая, что моё "нет" правда, пусть я никогда не признаюсь в обратном даже себе, но я хочу ошибаться! Я хочу, чтобы оно оказалось ложью…"

Малфой отчетливо различал это в каждом письме и прекрасно понимал её. И даже здесь он видел себя. Это приводило в ярость и подрывало привычную картину мира.

Ведь это глупости! И этот их Свет, и Любовь, и Дружба!

"Иногда мне кажется, что это просто миф, который люди придумали от скуки."

Черт! А ведь даже здесь они были похожи, даже в этом фальшивом "нет", в этом всеотрицании и отчаянном стремлении быть опровергнутыми. Наверняка, она загадывала желания по праздникам, а потом оправдывалась перед самой собой, повторяя, что сделала это по привычке, но надеялась, что всё ещё может сбыться.

Драко жалел, что они не друзья. Думал, как сложились бы их отношения, встреться они в других условиях: если бы не было дурацкого деления на классы и ненужных предрассудков. Он ненавидел Гермиону. Теперь уже по-настоящему: больше, чем Кинта или Маклаггена. Разве что чуть меньше, чем самого себя.

Раньше Малфой ненавидел её просто как грязнокровку, потом за то, что мог понять, а теперь за то, что должен был ненавидеть.

* * *

Черный филин впорхнул в открытое окно слабоосвещенной комнаты и уселся прямо на письменной стол. За те два месяца, что он прилетал сюда, Гермиона, казалось, сделала всё, чтобы отвадить его от этой привычки. Но легче гиппогрифа научить говорить, чем отучить филина Драко Малфоя делать так, как ему хочется. Гермиона об этом не знала, поэтому продолжала предпринимать попытки, ни одна из которых не увенчалась успехом.

За время общения с Валентином она уже успела привыкнуть к нему, научилась доверять. Впрочем, излагать сокровенные мысли, не смотря в глаза, гораздо легче, чем открывать душу людям, с которыми придется общаться ещё долгое время. Поэтому, когда надо было выговориться, хотелось чем-то поделиться, становилось одиноко или скучно, она брала перо и чернила и писала… Драко Малфою. Узнай Гермиона об этом, она бы, наверное, покончила с собой, наслав Аваду или напившись яду, или, ещё лучше, прикончила бы его самым изощренном способом.

Однако пока он был всего лишь Валентином: неизвестным и далеким, иногда — слишком занудным и правильным, иногда — излишне романтичным и высокопарным, но, в общем, весьма приятным молодым человеком, который никак не ассоциировался с образом ненавистного слизеринца.

* * *

Однажды Гермиона поняла, что реальность и иллюзии — вещи несовместимые. Она не лгала, когда писала Тину, что не верит в существование дружбы. Она не лгала, когда говорила Гарри, что готова ради их дружбы на всё.

В ней как будто уживались две Гермионы, полностью противоположные друг другу. Одна — холодный скептик, отрицающий всё вокруг, готовый на многое ради достижения своей цели и совершенно не верящий в мечты. Другая… обычная девчонка — ждущая чуда, любви и понимания.

Валентин — умный и обходительный, правильный и приторный настолько, что от сладости начинало сводить зубы. Не так давно он мог бы стать её идеалом. Прекрасный принц, сошедший с книжных страниц: благородный и добрый, пропагандирующий вечные ценности и воспевающий красоту.

Она спорила с ним не потому, что не была согласна, но скорее из-за чувства противоречия. А ещё ей было с ним скучно. Первое время Гермионе нравилась их переписка, иногда ей даже хотелось, чтобы общение перешло в реальное, но она быстро устала от красивых высокопарных фраз, романтичности и приторности. Идеальности.

"Любовь — самое прекрасное чувство из всех существующих на земле. Верь, Гермиона, и ты обязательно найдешь её!"

Или так: "Счастье — журчание ручья, полет бабочки, шелест листвы. Счастье — получать письма от тебя. Ты для меня как луч света. Ты для меня — прекрасный цветок".

Она не понимала, почему переписка перешла в такое русло; не знала, чем заслужила это. Чувствовала фальшь и наигранность, словно эти красивые фразы списаны с какого-нибудь низкопробного романа или придуманы просто из желания покрасоваться. Она не верила в них, потому что те были слишком красивы, чтобы нести в себе смысл.

Гермиона была убеждена, что когда человек испытывает счастье, то он не кричит об этом на каждом углу, что, если любовь и существует, то сладость — первый способ убить её.

Иногда он называл её своим солнцем, принцессой или красавицей. Гермиону передергивало от подобных обращений. Она чувствовала в них ложь. Как он может называть её красавицей, когда не видел ни разу в жизни?..

Гермиона вдруг поняла, что побежала бы прочь от такого человека, если бы встретила его на своем пути. Потому что в нем — ложь. Не та бытовая ложь, что она сама позволяла себе иногда, а глобальная: та, в которую он верил сам — граничащая с глупостью и наивностью.

Гермиона вспомнила книжку сказок, которую читала в детстве, мечты о принце и сотни красивых историй, которые она представляла, закрывая глаза. Сейчас она смотрела, как они растворяются в воздухе; лопаются, словно мыльные пузыри. Как они стремительно и неумолимо теряют смысл, а сияющие доспехи её придуманного принца вдруг начинают ослеплять. На их месте остаётся призрачный образ того, кого она смогла бы полюбить.

* * *

— Миранда, солнышко, скоро уже урок. Ты можешь опоздать… — протянул Блейз, взглянув на повисшую на нём хаффлпавку. Её компания уже начала ему докучать, а точнее сказать, стала просто невыносима. Он пытался отвязаться от неё всеми доступными способами, но она упорно продолжала досаждать ему.

В один прекрасный момент терпение лопнуло. В противоположном конце коридора Блейз увидел светловолосую девушку, которая часто улыбалась ему в Главном Зале. Он знал, что её считают сумасшедшей, а внешний вид и поведение служили наглядным доказательством этим слухам. Впрочем, ему было не выбирать. "Как же её зовут?.. Лина? Руна? Луна!". Решив, что само провидение послало её, чтобы помочь избавиться от Миранды, он отцепил от себя последнюю и нарочито громко закричал:

— Луна, солнышко! Как я рад тебя видеть!

— П-привет… — она непонимающе посмотрела на него и, кажется, забыла, как дышать. "Он знает моё имя?!" — читалось в её изумленных глазах. Демонстративно, чтобы видела Миранда, Блейз взял её под руку и повел в соседний коридор, попутно болтая о какой-то ерунде.

Вдруг в конце коридора показался Драко Малфой. Он шел, уткнувшись в пергамент и, хвала Мерлину, пока не успел заметить, в какой странной компании расхаживает его друг. Возможно, в другой ситуации это было бы даже интересно, но сейчас совершенно не хотелось, чтобы по школе поползли слухи о том, что Блейз расхаживает по коридорам под руку с полоумной. Недолго думая, он толкнул ничего не понимающую девушку в нишу в стене и вместе с ней спрятался за гобеленом.

Ещё не оправившись от предыдущего потрясения, она уставилась на него теперь уже круглыми от шока глазами и довольно сильно испугалась. Во всяком случае, лицо её приняло такое ошарашенное выражение, что Блейз невольно усмехнулся. Она хотела что-то сказать и тем самым выдать их проходящему мимо Малфою, чего Блейз категорически не мог допустить.

— Тшшш… — он коснулся пальцем её чуть приоткрытых губ. — Ничего не говори, ладно?

* * *

Она выдохнула и зажмурилась. Сердце забилось чаще. Неужели сейчас случится именно это? Неужели… Как там писали в книгах? Головокружение, смутный страх, ощущение полета. Как давно она об этом мечтала!

Кажется, время остановилось. Секунда, другая, третья. И… ничего — тишина и пустота.

Луна открыла глаза, и её пробрал озноб. Он стоял у противоположной стены, скрестив руки на груди, и с любопытством смотрел на неё насмешливым взглядом. Так глупо она не чувствовала себя ещё никогда! Дура! Дура! Щеки залились краской, по телу пошла мелкая дрожь. Боже! Как теперь смотреть ему в глаза? Ведь Блейз, наверняка, понял, о чём она подумала.

В проеме мелькнула слизеринская мантия, и всё стало ясно. Обида захлестнула с головой. Луна резко отбросила руку Блейза и выскочила из ниши. Да что он себе позволяет?! То, что её считают странной ещё не повод относиться к ней, как к игрушке! Руки дрожали, дыхание сбилось. Несколько секунд она просто стояла, стараясь унять колотящееся в груди сердце и не дать наворачивающимся слезам вырваться наружу.

Прибежала в свою комнату и, опустившись на кровать, закрыла лицо руками. Как же она устала!

А всему виной глупые фантазии. Она думала, что он не такой как все: особенный. Её принц и спаситель.

Вот зачем всё это? Почему он встретился ей на пути?

Почему каждый раз, когда ей удавалось справиться с собой, он давал повод надеяться? А стоило ей поверить, разбивал её мечты на части, столкнув их с реальностью?

Как будто специально… Впрочем, кто она такая, чтобы он делал что-нибудь специально для неё? Никто, пустое место. Сумасшедшая, младшекурсница…

Как же это больно — видеть, как иллюзии обращаются в реальность.

* * *

Почему она находилась здесь, когда сын нуждался в помощи? Однако Нарцисса всё равно не смогла бы помочь ему, потому что так и не нашла выход.

Ощущение собственного бессилия приносило невероятные муки. Она бесцельно ходила по замку, сидела на пляже или читала книги, но не могла думать ни о чём, кроме Драко. Не знала, что с ним, и томилась в этом незнании, как в кандалах, что сжимали грудь, не давая свободно дышать.

Дни тянулись медленно и мучительно. Настоящее казалось вечностью, но стоило ему стать прошлым, как оно обращалась в миг. Это было странно: она проживала день, как неделю, но пошедшая неделя казалась днём.

Нарцисса хорошо помнила те времена, когда война казалась чем-то далеким и нереальным, а единственной заботой были плохие оценки и перспективы на будущее.

Теперь же это будущее настало, разбив на осколки все надежды.

Она прошла ту войну, в которую не верила. Видела, как водой сквозь пальцы уходят чужие жизни и рушится её собственная. Видела смерть — бессмысленную и пустую; жестокость — острую и неудержимую; боль и предательство. Нарцисса хорошо помнила те годы — Годы мрака — и уже не верила в лучшее.

Она приехала сюда, чтобы отдохнуть. Отдохнуть? О каком отдыхе может идти речь в её ситуации? Сидеть здесь и маяться от собственной бесполезности, когда Драко находится в опасности. Последние годы он был её опорой, надеждой и смыслом жизни. Только благодаря ему она до сих пор не сошла с ума; только ради него до сих пор жила.

За что? Почему на их долю выпало столько страданий, и именно они оказались втянутыми в эту игру? Почему именно их дёргали за ниточки, как марионеток?

Плата за чистую кровь — кровью. Плата за гордость — унижением. Плата за будущее, о котором она мечтала и ради которого отказалось от мечты.

Нарцисса верила, что сын сможет изменить всё. Драко не походил на отца; не походил и на мать. В нём не было слабости Люциуса и покорности Нарциссы, зато была особенная, придуманная им самим система ценностей, где были собственные "хорошо" и "плохо", "правильно" и "неправильно". Им он следовал беспрекословно.

Нарцисса вспомнила тот день, когда приняла главное решение в своей жизни. А ведь все могло быть иначе… Или нет?

С тех пор прошло двадцать лет — семь тысяч долгих дней.

Тогда Нарцисса думала, что так будет правильнее. Ошибалась ли она? Возможно. Но одно знала точно: это был её выбор. Теперь она невольно сравнивала его с выгодной сделкой. У неё было всё — не хватало лишь счастья.

Люциус любил её страстно и безмерно. Эгоистично. Часто повторял, что готов сделать для неё на всё. Однако Нарцисса знала, что это ложь, и он любит только себя. Он не мог пожертвовать ради неё ничем. Ничем своим. Да, он готов был подставить, убить, предать, пойти по головам. Но она точно знала, что если столкнутся его и её интересы, то Люциус выберет свои, не задумываясь. Он предаст её так же, как предавал других "ради неё". Он готов был защищать её чужими силами, но не смог защитить от самого себя, как щитом прикрываясь словом "люблю", но вкладывая в него своё собственное значение, и часто повторял: "Если ты уйдешь, я погибну, я буду обречен на вечное одиночество и вечную тоску. Но я не держу тебя…", связывая её по рукам и ногам и добавляя чувство жалости в без того горькую и ядовитую смесь их отношений. Он не брезговал этим, не боялся показаться слабым, если того требовали обстоятельства, и был готов на всё ради достижения целей. Не только с ней. Вообще… Именно поэтому Лорд и ценил Люциуса, именно поэтому тот и поднялся так высоко. Потому что не имел принципов, не знал гордости.

Нарцисса не знала, какой была бы жизнь, прими она другое решение. Что было бы, если бы тогда, на перроне, не отвела взгляд и нашла в себе силы сказать "прости", забыв про гордость и принципы, которые оказались ложью? Возможно, она бы погибла ещё в ту, первую войну или оказалась бы в Азкабане; а возможно, именно этот выбор стал бы тем камнем, что способен вызвать лавину, и мир сейчас был бы иным.

Нарцисса не знала, она просто стояла у кромки воды и смотрела на горизонт: место, где небо сходится с землей. Тонкая грань между жестоким миром реальности и хрупким, но прекрасным миром иллюзий. Тот рубеж, которого невозможно достигнуть.

* * *

— Сегодня море цвета лазури! — она рассмеялась и, вбежав в воду, закружилась, устроив вокруг себя фейерверк брызг. — Как я хочу доплыть до горизонта!

— Милая, это невозможно, — отозвался он.

— Не ты ли говорил, что нет ничего невозможного?.. — лукаво улыбнулась Нарцисса.

— А я и не отказываюсь от своих слов…

— Тогда поплыли наперегонки. Сколько хватит сил… Заодно и проверим, кто из нас лучше держится на воде, а то мне уже надоели твои подтрунивания.

— Знаешь, мне как-то не хочется вытаскивать твоё бездыханное тело.

— И не придется. Ты же знаешь, я отлично плаваю!

— Да, камнем вниз.

— Это клевета! Я вот возьму и обижусь… — она демонстративно отвернулась, а потом вдруг обдала его струей воды и снова рассеялась. — Да ты боишься, что я выиграю! Не сможешь смириться с поражением, да?

— Ты сама напросилась! — произнес он и, обрызгав её с ног до головы, сделал первый гребок.

Они плыли долго-долго: до изнеможения и боли в груди. Нарцисса сдалась первая, и весь обратный путь он тащил её на себе. А потом они долго лежали на горячем песке, пытаясь согреться. Тогда она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

* * *

Нарцисса медленно вошла в воду. Губ коснулась легкая улыбка, а воспоминания призрачным ореолом окутали душу. И она поплыла на горизонт. Совсем скоро её отчаянное "Помогите!" растворилось в морском ветре и шуме прибоя, и его никто не услышал.

09.12.2012

Неизбежность

Глава 10

Неизбежность

Под тленом лавровых венков

Минувших дней

Живет проклятие веков

В душе моей.

Как будто сквозь меня рекой —

Печаль времен,

И вот незримою рукой

Я заклеймен...

(Маркиз)

— Спасибо за чудесно проведенный вечер, — Астория улыбнулась и быстрым движением сняла с головы квиддичный шлем. Светлые волосы рассыпались по плечам, даря ощущение свободы. Она зажмурилась и подставила лицо заходящему солнцу, отчего картинка перед глазами поплыла, как в калейдоскопе. В памяти, словно яркие искры, всплывали образы сегодняшнего дня: холодное утро, скучные уроки, первый луч солнца, скользнувший по парте на Травологии, теплый взгляд Феника в Большом зале, заставляющий кровь бежать быстрее, записка, состоявшая из двух цифр и двух слов, сумасшедшие сборы в тайне ото всех, отговорки, её звонкий смех, разносившийся по территории школы… Нет, это определенно один из самых лучших дней за время всей её учебы.

— Спасибо… — сказала Астория уже почти шепотом. Феник поймал её руку, и их пальцы переплелись. Она заглянула в его глаза и увидела там себя. Неужели она и правда такая красивая, как её отражение в глазах мальчишки с вечно взъерошенными волосами?

— Тебе спасибо, — отмахнулся он. — У меня ещё никогда не было такого интересного урока полетов. Ты просто великолепный учитель!

— О да! Ты даже ничего не сломал, — кивнула Астория, и они дружно рассмеялись.

— Это действительно достижение. Было бы обидно загреметь в больничное крыло через три дня после выписки, — заметил Феник, не сводя глаз со своей спутницы.

— Ну, для этого надо обладать особым талантом… — приглушенно отозвалась та.

— Иногда мне кажется, что он у меня есть, — пожаловался Феник, смущенно улыбнувшись. Астория лишь чуть сильнее сжала его руку:

— Да ладно тебе, всё ведь в порядке, — взглянула на часы, разочарованно вздохнув. День клонился к вечеру, одинокие снежинки медленно опускались на землю и тут же таяли, обращаясь в серебристые капли, а небо горело алым пламенем. Она бы стояла тут вечно, но нужно было идти. Иначе её хватятся, и возникнут проблемы.

Астория попыталась высвободить руку. Он не отпустил. Её губ коснулась улыбка:

— Мне пора. Время летит так быстро…

— Мы сможем встретиться завтра? — спросил Феник, нехотя отпуская её.

— Безусловно. Как минимум в Большом Зале за завтраком, — кокетливо протянула Астория.

— И всё? — разочарованно отозвался Феник.

— Ну, если ты хорошо попросишь… — лукаво улыбнулась Астория.

— Прекрасная мисс Гринграсс, не будете ли вы так любезны провести для меня ещё один урок полетов? — Феник шутливо поклонился. Она хмыкнула и покачала головой:

— Для начала неплохо… Увидимся завтра. Я и правда очень опаздываю, — мягко произнёсла Астория, поджав губы.

Прошло несколько секунд или даже минут, прежде чем она нехотя развернулась и пошла по тропинке, ведущей к Замку. Не сделав и нескольких шагов, резко обернулась, послала Фенику воздушный поцелуй и звонко рассмеялась. Ещё никогда она не чувствовала себя такой радостной и свободной.

* * *

Астория впорхнула в комнату и, бросив сумку на кровать, распахнула окно, наслаждаясь ворвавшимися в комнату порывами ветра, ударившими в лицо.

— Ты выглядишь счастливой, — Кэтрин, одна из соседок Астории, с улыбкой наблюдала за странным поведением подруги.

— Да! Потому что я счастлива! — засмеялась та, закружившись по комнате.

— Тебе там письмо пришло, — Кэтрин кивнула на прикроватный столик.

— Спасибо, Кэт! Интересно, от кого оно? — Астория взяла конверт, окинула его беглым взглядом и быстро распечатала. — Это от мамы. Наверное, соскучилась по своей дорогой Астре… — по-прежнему широко улыбаясь, она взглянула на подругу и углубилась в чтение.

"Милая Астория!

Как твои дела? Каковы успехи в школе? Надеюсь, тебе есть, чем нас порадовать.

Дорогая, до меня дошли слухи, доставившие беспокойство. Это правда, что вы расстались с Драко? Искренне надеюсь, что нет. В любом случае, я верю, что ты будешь благоразумной, чтобы не разрушить ваши с ним отношения или, если это уже случилось, достаточно мудрой, чтобы восстановить их.

Я знаю, что Драко очень непростой человек, и иногда общение с ним бывает просто невыносимым, особенно для такой ранимой особы, как ты. Но постарайся понять его, особенно учитывая, что случилось в его семье. Он пережил страшную трагедию, не забывай об этом.

У тебя всё получится, ведь ты любишь Драко, я точно знаю. А он любит тебя.

Помни также о том, как важна для дела твоего отца благосклонность их семьи, особенно сейчас.

Надеюсь на твоё понимание.

Люблю. Целую.

Мама"

— Что-то случилось? Ты побледнела… — голос Кэтрин звучал взволнованно.

— Нет-нет… Всё в порядке, — рассеянно начала Астория, засовывая письмо обратно в конверт. — Просто соскучилась по дому, — попыталась улыбнуться фирменной улыбкой, заготовленной специально для таких случаев, но злость и растерянность давали о себе знать. Убрав письмо в ящик стола, Астория поспешно вышла из комнаты. Прислонилась к стене холла, закрыла глаза и задумалась. С одной стороны, расставшись с Драко, она наконец-то обрела свободу, почувствовала себя счастливой. Но с другой, поступать так было безрассудно, глупо и, в конце концов, эгоистично. Мысль о том, что придется с ним говорить: извиняться и объясняться, вызывала дрожь и отвращение. Кроме того, если всё получится, она больше не сможет видеться с Феником.

Астория открыла глаза. Слизеринские подземелья: вычурно богатые гобелены, резные серебряные ручки и ни капли солнечного света. Она вдруг почувствовала себя такой потерянной и одинокой, что страшно захотелось с кем-то поговорить, посоветоваться, просто разделить эти глупые и никчемные проблемы. Сделала несколько шагов и оказалась в общей гостиной. Та была почти пуста: лишь несколько младшекурсников копошились в углу с конспектами и учебниками, а в кресле у камина сидела Пэнси Паркинсон.

— Пэнси, привет! — окликнула её Астория, — Драко у себя?

— Кажется, нет, — лениво ответила та, на миг оторвавшись от чтения.

— Пэнси… Я хотела… — неуверенно начала Астория.

— Что?

— Я хотела посоветоваться с тобой. Как с подругой… — быстро проговорила Астория, опустившись в соседнее кресло.

— Но мы не подруги, — резко оборвала её Пэнси и перевела взгляд на огонь. — Почему бы тебе не поговорить с сестрой?

— Ты знаешь, она учится на Рейвенкло и зачастую даже не здоровается со мной при встрече. И она далеко не лучшая собеседница, — голос Астории зазвенел, и она быстро опустила глаза.

— Я тоже, поверь, — коротко ответила Пэнси, таким тоном, что стало очевидно: этот разговор не будет продолжен.

— Послушай, Паркинсон. Я не знаю, что случилось между тобой и моей сестрой. Я не знаю, почему из лучших подруг вы превратились в злейших врагов. И заметь, я об этом не спрашиваю. Запомни лишь одно — я не Дафна! — медленно произнесла Астория, выделяя каждое слово гневной речи. Голос был тверд, хотя ситуация здорово задела её.

Девушки не заметили, что за время разговора другие студенты уже успели прийти и теперь подозрительно на них поглядывали.

— Я смотрю, вы часто меня вспоминаете. Как это мило! — послышался мелодичный протяжный голос со стороны входа. Девушки резко обернулись и увидели красивую блондинку, которая стояла, прислонившись к стене и улыбаясь.

— Дафна… — прошептала Астория, глубоко вздохнув.

Пэнси что-то пробормотала себе под нос и приготовилась встать.

— Я знаю, вы скучали! Пэнси, как хорошо, что ты здесь! С каникул прошло уже больше двух месяцев, а я так и не успела сказать, как тебе идет новая прическа! Ох уж этот выпускной курс… Даже нет времени поболтать с моей маленькой сестренкой и любимой подругой, — проговорила Дафна обманчиво сладким и мягким голосом.

— Я тоже рада тебя видеть, Дафна, но уже собиралась уходить. Этот день был невероятно сложен, — ответила Пэнси безразлично-скучающим голосом. Даже несмотря на улыбку, всё её лицо говорило о том, что она хотела бы сейчас очутиться где угодно, но только не здесь.

— Как жаль! А я думала поболтать за чашечкой кофе… Но ты же не лишишь меня удовольствия обнять тебя и пожелать спокойной ночи? — с этими словами Дафна притянула к себе Пэнси и сжала в объятиях. Со стороны могло показаться, что эти девушки лучшие подруги, что Дафна и правда невероятно скучала, а Пэнси устала и уходила исключительно поэтому. Но по лицам обеих в тот миг, когда они не видели друг друга, можно было понять, что каждая с наслаждением всадит нож в спину другой при первом же удобном случае.

— Сладких снов, дорогая, — протянула Дафна вкрадчивым голосом.

— Спасибо, — процедила Пэнси и поспешно удалилась.

— Как ты оказалась здесь? Это слизеринская гостиная, — Астория удивленно взглянула на сестру, теперь сидевшую напротив неё, и вымученно улыбнулась.

— Чего только ни сделаешь ради любимой сестренки! А некоторые твои сокурсники очень добры ко мне, поэтому достать пароль не составило труда, — с губ Дафны не сходила привычная высокомерная улыбка, которая по незнанию могла сойти за приветливую. Мелодичный голос сестры, в который влюбился не один парень Хогвартса, вызывал у Астории лишь раздражение. — А ты не рада меня видеть?.. — Дафна сделала притворно обиженное лицо, — О… Я могу уйти…

— Это ты рассказала маме о Драко? — резко и холодно спросила Астория, проигнорировав реплику сестры и устав от окружавшего её фарса.

— Милая, мы одна семья. Я должна заботиться о тебе и предостерегать, когда ты совершаешь глупости.

— Значит, ты, — тихо сказала Астория больше себе, чем Дафне. — Я же просила не лезть в мою жизнь! — голос сорвался, в глазах заблестели слезы.

— Тихо, тихо… Давай не будем делать наши личные ссоры достоянием общественности.

— А мою личную жизнь значит можно? — саркастически улыбнулась Астория, но всё же сбавила полтона.

— Есть твоя жизнь, а есть вещи, которые касаются всей нашей семьи. Не стоит забывать об этом.

Любого, кто не знал Дафну Гринграсс, удивила бы перемена, произошедшая с ней всего лишь за мгновение. Голос её стал угрожающе-холодным, взгляд непроницаемым, а от улыбки не осталось и следа. — Не забывай, что мы носим одну фамилию, Астория, а наши родители очень рассчитывают на твой союз с Малфоем. Встречаться с Фениклавом Кинтом было крайне безрассудно с твоей стороны.

— А что не так? — Астория говорила с вызовом. Её взгляд тоже стал холодным, а лицо приняло выражение, достойное настоящей слизеринки. Сейчас, глядя на этих девушек, не схожих внешне ничем, кроме цвета волос, можно было без труда понять, что они сестры. — Он чистокровный, из хорошей семьи… Что не так, Дафна?

— Что не так, милая? — голос Дафны снова стал притворно мягким и вкрадчивым. — Он шут, скоморох, и никогда не впишется в мир, где родилась ты, и где родился он сам, как ни странно. Ты же не хочешь последовать его примеру?

— С каких это пор тебя интересует суть, а не статус и размер банковского счета, любезная сестра? С этим у Фениклава точно всё в порядке. Или Эдуард недавно обанкротился? Странно, что я об этом не слышала, — съязвила Астория.

— Дело не в том, кто он. Обсуждение его персоны даже не заслуживает нашего времени. Хотя, когда состояние Эдуарда перейдет к Фениклаву, я не удивлюсь, если он пожертвует его на защиту сибирских тушканчиков, а сам отправится в пешее путешествие по миру. Но дело не в нём… Дело в том, что из-за него ты можешь потерять Драко. А он — блестящая партия. Пойми ты это, наконец, Астория!

— Мне кажется, я уже не в том возрасте, когда вы можете всё за меня решать, Дафна! — имя сестры Астория буквально выплюнула.

— Безусловно, солнышко, — похоже, Дафна решила применить другую тактику. — Но подумай о Драко… Подумай, как нелегко ему сейчас, и как плохо ты поступила, бросив его в такое тяжелое время. Вспомни, в конце концов, как ещё год назад ты плакала у меня на плече, когда вы в очередной раз поссорились. А потом вы помирились. Он прислал тебе браслет, длинное красивое извиняющее письмо и букет алых роз. Их было ровно тридцать три штуки, ты помнишь? Какой окрыленной ты себя чувствовала! Сказала мне, что любишь его больше всех на свете.

— Точнее, любила.

— О нет, милая, такие чувства не проходят бесследно. Вы поругались, ты злишься. Но, малышка, это пройдет, обещаю. Правда, сейчас, мне кажется, тебе стоит сделать первый шаг самой. Но я не давлю, — Дафна снова улыбнулась, хотя глаза её по-прежнему были холодны. — Знаешь что? — она подмигнула сестре, а лицо приняло такое выражение, словно в её голове созрел гениальный план. — Тебе просто нужно отдохнуть, подумать обо всём. А потом пойдешь и поговоришь с Драко. Ты поняла? — последнюю фразу Дафна произнёсла совсем иначе, нежели всю предыдущую приторно-карамельную речь. И этот вопрос не предполагал отрицательного ответа.

Астория слабо кивнула, чувствуя, что глаза наполнились слезами, отчего улыбающееся лицо Дафны начало постепенно расплываться. Она поджала губы, изо всех сил стараясь не расплакаться.

— Вот и умничка! — Дафна слегка обняла сестру, затем убрала с её лица выбившуюся из прически прядь. Эта сцена могла бы показаться трогательной, если бы не была такой наигранно-милой и от этого даже печальной. — Спокойной ночи, красавица. Пусть тебе приснится что-нибудь сказочно-прекрасное, — Дафна подмигнула сестре, по лицу которой читалось, что ни о чём прекрасном этой ночью не будет и речи, и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу. Воспользоваться им она не успела, так как в проеме возник Блейз Забини.

— Несравненная Дафна Гринграсс! Похоже, Мерлин благосклонен ко мне сегодня, раз послал такую красавицу пожелать спокойной ночи! — изумленно воскликнул Блейз, очаровательно улыбнувшись.

— Какой же ты подхалим, Забини! — усмехнулась Дафна. — Я всего лишь пришла навестить свою маленькую Астру…

— Может быть, стоит продлить твой визит в каком-нибудь тихом месте? Я думаю, нам есть о чем поговорить, — прошептал Блейз ей на ухо, одной рукой приобняв за талию, а другой преградив проход и отрезав все пути к отступлению.

— И не надейся, Забини, — отмахнулась Дафна, самодовольно улыбнувшись, и, легко отведя его руку, выскользнула в коридор.

* * *

— Войдите, — голос Малфоя прозвучал резко и даже грубо. Пальцы Астории сжали холодную ручку двери и словно бы онемели, не желая подчиниться и распахнуть её. Она не приходила сюда больше месяца. Больше месяца не испытывала этого леденящего душу страха.

Астория не помнила, когда познакомилась с Драко. Ей было тринадцать или четырнадцать… И она была влюблена в Эрика. Или Дерека… Нет, кажется, всё-таки в Эрика. Дерек–Эрик был её первой романтической мечтой. Он был на два курса старше, и именно ради него Астория тайком проникла на Рождественский Бал, хотя была всего лишь третьекурсницей.

Потом появился Малфой. Мальчик-мечта, мальчик с картинки. Именно таким она увидела его впервые: красивый, обходительный, взрослый. Ей было четырнадцать. Да, определенно четырнадцать. Ему — пятнадцать. Драко пригласил её танцевать на балу, который устраивал отец. Они вальсировали три композиции подряд, а потом он предложил прогуляться.

Когда Астория узнала, что когда-нибудь Малфой станет её женихом, она была на седьмом небе от счастья. Эрик больше не казался таким умным, интересным и красивым, как раньше.

Однако вскоре всё изменилось. Драко стал чужим и холодным, они виделись всё реже и общались так, как будто это была неприятная обязанность. Ей так хотелось это исправить! Сделать что-нибудь, чтобы вернуть всё на свои места. Но подобные порывы обычно приводили лишь только к слезам и ссорам.

Дафна вспомнила про цветы. Да, после каждой ссоры он присылал ей подарок. Словно считая, что может купить её. Астория и правда покупалась: ставила его цветы в самую красивую вазу и любовалась ими по вечерам; хранила его письма в специальной шкатулке и перечитывала тогда, когда он пропадал так надолго, что она начинала скучать. В итоге знала их почти наизусть.

Любила ли Астория Малфоя? Да, любила. Непонятно за что, любила этого невыносимого и эгоистичного мальчишку, который относился к ней, как к красивой кукле.

А потом появился Феник: тот, кто увидел в ней личность. Кто заставил поверить, что она — личность, а не просто красивый цветок, который можно будет выбросить, как только он завянет.

Так почему же сейчас она стояла напротив комнаты Драко Малфоя? Так почему же собиралась прямо сейчас сказать ему "прости" и вернуться в прежнюю душную жизнь?

— Да! Входите уже! — Астория вздрогнула, поняв, что если помедлит ещё немного, то он выйдет и увидит её в дверях: потерянную, испуганную и погрязшую в воспоминаниях. Ну уж нет! Уж лучше она сама войдет и скажет всё, что собиралась. Покончит с этим. Или начнет заново?..

— Привет. Это я… Можно войти? — она остановилась у входа, переминаясь с ноги на ногу и проклиная себя за то, что пошла на поводу у матери и сестры.

— Астория? — ошарашено спросил Драко. — Не ожидал… Что, Кинт тебя больше не удовлетворяет? — сиюминутное замешательство, вызванное её внезапным появлением, прошло, уступив место типичному скептицизм.

— Да… — неожиданно ответила Астория, вряд ли понимая, что говорит. Быстро исправилась: — То есть, нет! То есть я вообще не об этом, — промямлила она, тщетно пытаясь вспомнить заранее заготовленную речь.

— А ты забавная… Иногда. Ладно, можешь пройти, — он посмотрел так, словно она клоун, пришедший развеять его скуку.

— Драко, я подумала, что это было неправильно и эгоистично с моей стороны бросить тебя в такой ситуации. Я хотела бы извиниться, — продолжила Астория, словно читая по бумажке. Она была настолько занята своими мыслями и речью, что не заметила, как изменилось лицо Драко, когда тот услышал её слова:

— Какой ситуации? — поспешно переспросил он, в голосе чувствовалась тревога.

— Ну… Я знаю, как тяжело тебе было пережить потерю. Вернее, нет. Не знаю… Но мне очень жаль… Правда…

Мерлин, что за чушь она несла! Своими словами делала ему только больнее.

Драко сидел, опустив глаза в пол. Голос Астории звучал, как в тумане, а в памяти начали оживать воспоминания.

— Это всё? — глухо отозвался он.

— Да. Прости меня. Знаю, после всего, что я натворила, наши отношения вряд ли можно вернуть к былому статусу, но, надеюсь, мы можем остаться хотя бы друзьями.

— Хорошо. Если тебе так легче, то мы "хотя бы друзья" — безразлично ответил Малфой, даже не посмотрев на Асторию и желая, чтобы она ушла. Но та всё ещё стояла в дверях. — Ты можешь идти, Гринграсс. Считай, что свой долг ты выполнила, — добавил он раздраженно.

— Какой до..? — начала она, непонимающе глядя на Драко, но тот не дал ей закончить:

— Ты можешь идти, — повторил он тоном, не терпящим возражений. Как же ей хотелось сейчас взять и снова ударить его по лицу, громко хлопнуть дверью и закричать "Отправляйся в ад!". Но тогда все усилия пойдут прахом. Поэтому Астория молча кивнула и вышла, медленно и бесшумно закрыв за собой дверь.

Долгим пустым взглядом Драко смотрел туда, где она только что стояла. Услужливая память вновь преподносила картины из прошлого, затягивая в липкую паутину воспоминаний. А ведь он уже почти приучил себя блокировать их, но тут появилась она: бывшая невеста, фарфоровая кукла. Девочка, общение с которой приносило легкий оттенок разочарования и сильное раздражение. Она всегда говорила "не то" и делала всё "не так". Приходила не вовремя, никогда не могла найти нужных слов. Отношения с ней были для Драко обузой, поэтому, освободившись от них, он почувствовал себя свободнее, несмотря даже на то, что Астория здорово задела его самолюбие, взяв и променяв на Фениклава Кинта. Малфой до сир пор не мог понять, почему все девушки любят таких: шутов и клоунов. Впрочем, Феник с Асторией составили отличную пару. В любом случае, сам Драко не собирался давать ей ни единого шанса войти в его жизнь. Несмотря на уловки Дафны, давление отца или что-либо ещё. У него и так слишком много проблем.

Малфой вынул из-под кровати коробку с красными колбами и, сунув одну в карман, поспешно вышел из комнаты. Несмотря на то, что было время обеда, а он сегодня даже не завтракал, голода Драко не чувствовал. Идти в Большой зал не хотелось, поэтому Малфой решил прогуляться по замку, пока тот пустовал, и можно было спокойно подумать.

Он не знал, как долго бродил по этажам, считая квадраты на каменном полу, изучая гобелены или виды за окном. Не знал и о том, почему судьба давала передышки, и с каждым днем дела становились хуже.

"Я ненавижу тебя!", "Такие, как ты, недостойны счастья!", "Будь ты проклят, Драко Малфой!"— голоса тех, кому он причинил боль, яркими вспышками разрывали сознание.

Что это: расплата или проклятие?

"Всё будет хорошо…"

Лицо матери, так неожиданно и ярко воскресшее в памяти, заставило его содрогнуться.

Резкая боль в груди была такой сильной, словно в сердце вошел острый нож; в горле возник тугой ком в горле, мешающий свободно дышать. Такие привычные, неизменные симптомы его болезни. Да, это слово было здесь самым подходящим и точным.

Он болен, просто болен. И это пройдет… Ведь болезни всегда проходят. Надо только правильно лечиться, пить лекарство. А что, если лекарство не помогает, а делает только хуже? Тогда надо бороться самостоятельно, пока болезнь не отступит. Ведь болезни всегда уходят, вот только иногда забирают с собой жизнь.

"Только не сейчас…" — промелькнуло в голове, когда Драко вдруг понял, что вокруг слишком много народу, и упасть в обморок здесь: в одном из самых людных коридоров, будет совсем некстати и даже как-то нелепо.

К счастью, никто не обращал на него внимания. Но это пока, а случись что-нибудь, сразу соберется толпа зевак, которым, в сущности, не будет до него никакого дела. Он даже не смогут оказать помощь, но зато разнесут слух по всей школе.

Глубоко вздохнув, Малфой прибавил шагу, идя на пределе своих возможностей. Усилия себя оправдали, и коридор был пройден.

Поворот… Лестница… Ещё один поворот… И снова коридор. Черт! Сейчас огромные пространства школы вызывали лишь раздражение. Только бы дойти до слизеринских спален…

Путь, который был проделан уже сотни раз и раньше давался невероятно легко, сейчас казался непреодолимым. Вот почему его угораздило так далеко уйти?..

К счастью, следующий коридор был пуст. Серые холодные стены нависали с двух сторон и, казалось, были готовы были вот-вот сомкнуться, поглотив очередную жертву. Подрагивающий свет факелов вызывал необъяснимую тревогу, заставляющую сердце биться немного сильнее обычного: словно какие-то детские, давно ушедшие страхи вдруг воскресли и вновь решили сказать своё веское слово. Драко не мог понять их причины, лишь только образ холодного дня из самого сердца лета материализовался в памяти, словно старая колдография, опущенная в проявляющий раствор.

Черный контур на белой коже.

Ты следующий…

Испуганный взгляд синих глаз матери, в которых в один миг погасла надежда, шипение змеи и чужая, словно бы отделенная от него рука.

Малфой снова переживал тот день. День, который так хотелось вырвать из жизни, словно испорченный чернильными кляксами тетрадный листок.

Он снова ощутил, как рука постепенно наливалась свинцом и больше ему не принадлежала. Лишь только легкое покалывание на кончиках пальцев напоминало о том, что это обычное онемение: то, что случается, если долго сидеть в одной позе. Да… В последнее время он стал объяснять все происходящие с ним метаморфозы просто: по-маггловски, по-научному. Это давало внутреннюю математическую уверенность в том, что всё наладится, ведь этому есть логичное объяснение: основанное на фактах, очевидных даже для таких недалеких существ, как магглы. А если это понятно им, то ему, волшебнику, уж точно удастся во всём разобраться.

Драко сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, как воздушные потоки обожгли горло, но отчаянно бьющаяся в сознании мысль о том, что "нечем дышать" никак не желала уходить. Малфой жадно глотал воздух, но того всё время не хватало.

Подошел к окну, резко распахнул его, чувствуя, как ледяной воздух ударил в лицо, вызывая острую боль, похожую на тысячу одновременных уколов в каждый миллиметр тела. Но всё-таки ветер отрезвил, разогнав тот непроглядный туман, что образовался в мыслях.

Драко закрыл окно: теперь, кажется, можно было идти. Но стоило сделать лишь несколько шагов, и пол под ногами начал качаться, как будто он стоял не в коридоре Хогвартса, а на палубе корабля, попавшего в шторм. Земля словно бы желала сбросить его с себя.

Придерживаясь за стену, Малфой поставил ногу на эту раскачивающуюся поверхность, изо всех сил стараясь удержаться. Передвигался рывками — от подоконника к подоконнику — всё ещё надеясь, что вот-вот откроется второе дыхание.

Совсем скоро будет поворот, а там спасительная ниша, скрытая за гобеленом. Ещё немного…

Но тело больше не желало слушаться, ноги подкашивались, будто по ним ударили с невероятной силой, и Драко медленно осел по стене. Он уже не делал попыток подняться: знал, что это бессмысленно. Дышать становилось труднее, на лбу блестели капли пота, а по телу струилась холодная дрожь, вызванная отнюдь не температурой воздуха в помещении.

— Мистер Малфой, — услышал Драко мужской голос прямо над головой. Тот звучал пронзительно и до боли громко.

Малфой медленно, с усилием поднял голову и увидел перед собой расплывчатую, как в плохо настроенном бинокле, фигуру Северуса Снейпа.

— Всё нормально, профессор, — произнёс Драко глухо. Последние силы были брошены на то, чтобы голос звучал уверенно.

Профессор нагнулся и подал ему руку:

— Выглядит иначе… Встать можете? — Драко слышал эти слова, как сквозь толстый слой ваты. "Можете… Можете… Можете…" — повторило эхо у него в голове. Попытка подняться потерпела крах, головокружение усилилось.

— Я в порядке, — поспешил оправдаться Малфой. — Я просто шёл в свою комнату, поскользнулся и, кажется, подвернул ногу.

— Не стоит утруждать себя, мистер Малфой. Сейчас ложь получается у вас не очень убедительной.

— Но это правда, профессор!

— Прекрати это, Драко. Я знаю больше, чем ты думаешь.

— Что?.. Откуда?..

Казалось, на удивление уже не хватит сил. На страх — тем более. Оказалось — хватило. Причем, сполна.

— Это не лучшее место для подобных разговоров. И не лучшее время.

— Что вы знаете?! От кого? Скажите, профес… — попытка закричать вызывала новый приступ нестерпимой боли: перегруженные связки отказались работать, поэтому последнее слово так и осталось незаконченным, обратившись в смешанный со свистом хрип.

Звон в ушах стал походить на истошный визг, раздробленный на части. Он наполнял собой вокруг, осталась одна холодно-трезвая, рациональная мысль: "Лишь бы не потерять сознание". Но мир вокруг начал закручиваться в воронку и стремительно темнеть.

* * *

Он открыл глаза и попытался воскресить в памяти произошедшие с ним события.

Осмотрелся: парты, кафедра, приглушенный свет, резкий, бьющий в нос запах — это место было похоже на кабинет Зельеварения. Но как…

— Где я? — задал Малфой бессмысленный и такой предсказуемый вопрос.

— В моем кабинете, — ответ был не менее предсказуем. Как, впрочем, и голос говорившего. Размытые образы в сознании Драко наконец-то сложились в четкую картину произошедшего несколько минут, а может быть, часов назад.

— Что… Зачем вы…? — желание встать привело к очередному приступу тошноты и головокружения. Впрочем, это был уже вполне стандартный набор.

— Не стоит спешить. Ты, кажется, хотел поговорить, — голос профессора звучал ровно, почти равнодушно.

— Я… Да… — начал Драко, но сорвался и резко вдохнул. — Что вам известно, профессор?

— Всё.

— Но как?.. Я не понимаю…

Вместо ответа Северус Снейп протянул Малфою стакан, наполненный прозрачной жидкостью:

— Вот, выпей. Успокойся.

— Что это? — Драко посмотрел с недоверием. Так, как будто в стакане перекрашенное Зелье. Его Зелье — из колбы.

— Не волнуйся, это просто вода.

— Просто?.. — произнёс слегка прищурившись, по-прежнему подозрительно и в чём-то даже скептично.

— Мне нет смысла травить тебя, Драко. За это меня, по меньшей мере, могут уволить, — Снейп выдавил некое подобие улыбки.

— Ладно, согласен, — Малфой сделал несколько осторожных глотков. А потом допил залпом, за секунду — до дна: — Спасибо.

— Не за что. Довольно неосмотрительно носить с собой это постоянно. Да ещё и в двух экземплярах, — в руках Снейпа Драко увидел колбу. Нет, даже две. Откуда? Откуда вторая?.. Впрочем, это было не столь важно.

— Я… Это… Я могу объяснить, — голос задрожал и сорвался.

— Я знаю, что это, — ответил Снейп как всегда холодно и отстраненно.

— Вы… Вы так и не ответили мне — откуда, — удивление усилилось, дойдя почти до предела. Ему необходимо было узнать правду.

— Может быть, ты всё-таки присядешь? Разговор будет долгим…

* * *

— Так значит всё это время вы… — по лицу Малфоя сложно было понять, что он чувствовал в этот момент — всё внутри смешалось и перепуталось.

Он не мог даже предположить, что кто-то знал его секрет, а теперь чувствовал злость и раздражение из-за того, что за ним наблюдали, как за подопытным кроликом, что от него, как от маленького ребенка, скрывали страшную правду, заставляя теряться в догадках.

Драко всегда знал, что из западни, в которую он попал, вряд ли возможно найти выход. Нет, Северус Снейп не лишил его надежды; наоборот — попытался вселить её. Но по тому практически осязаемому, свинцовому напряжению, которое слышалось в каждом его слове, можно было понять, что надеяться Драко не на что.

Может быть, если иного исхода нет, более не испытывать судьбу? Ведь так будет проще для всех.

Видимо, эти мысли отразились у него на лице, потому что Снейп тихо произнёс:

— Послушай, Драко… Я знаю, как нелегко бороться с подготовкой и что это практически бессмысленно. Но если уж ты выбрал такой путь, то иди по нему до конца, — Малфой почувствовал на себе долгий, пронзительный взгляд Снейпа, создающий ощущение, что профессор мог видеть его изнутри. Тот приглушенно спросил: — Ты пил Зелье?

Хотелось соврать. Сказать "нет" и создать хотя бы иллюзию того, что он на самом деле такой, каким хотел казаться: способный противостоять обстоятельствам, обладающий недюжинной силой воли, живущий без оглядки. Драко мог бы соврать профессору Снейпу, но обмануть себя не вышло бы в любом случае. И сказать сейчас "нет" означало бы, подобно страусу, спрятать голову в песок; встать на путь, свернуть с которого будет уже невозможно.

— Да, один раз, — ответил он уверенно и резко, как будто так и надо, как будто в этом нет ничего особенного или предосудительного.

Профессор молчал. Оба понимали: какие бы слова он ни выбрал сейчас, всё равно они не отразят сути. Кабинет казался невероятно душным — хотелось выйти и глотнуть свежего воздуха.

Драко встал и подошел к двери.

— Подожди, — голос Снейпа заставил остановиться. В глазах читался немой вопрос.

— Твои приступы… Они случаются не просто так, — заговорил Снейп. — Они — отражение твоего эмоционального состояния. Если не ошибаюсь, заклятие подготовки действует на нервную систему. Когда ты спокоен, оно никак не проявляется, но стоит тебе испытать хотя бы малейшее эмоциональное потрясение…

Драко не дал ему закончить: — То есть, если я буду спокоен, как удав, смогу продержаться дольше? — с сарказмом поинтересовался он и попытался улыбнуться. Вышло вымучено, нервно и затравленно.

— Теоретически, да.

— Хм… Это будет легко. Особенно после того, что вы мне рассказали, — теперь уже сарказм слышался вполне отчетливо.

— Просто старайся себя контролировать. И вот, возьми, — Снейп протянул Драко коробку, наполненную множеством одинаковых колб с мутной полупрозрачной жидкостью чайного цвета.

— Это новая разновидность Зелья? Или Анти-зелья? — попытался отшутиться Драко, его глаза были слегка прищурены, а голос сочился скептицизмом.

— Просто успокоительное. Если чувствуешь, что нервы на пределе, выпей пару глотков. Это даст тебе время, чтобы больше не оказываться в ситуациях, подобных сегодняшней.

— Спасибо, профессор, — Драко взял коробку и крепко сжал её в руках.

— Не за что. Пока это единственное, что я могу для тебя сделать. И, если что, ты знаешь, где меня найти.

Слабо кивнув, Драко вышел из кабинета.

То, что произошло сегодня, казалось дурным сном: и этот долгий непростой разговор, и неожиданно открывшаяся перед ним тайна, и даже мысль о том, что он теперь не один. Профессор Снейп мог бы понять. Нет, не так: профессор Снейп понимал его, как никто другой. Вот только… Жалость убивала сильнее одиночества. А мечта о чуде, неожиданном избавлении, которая жила в сердце всё это время, разбилась на сотни осколков. Теперь он точно знал, чем всё закончится. Прочитал это не в "Энциклопедии Тайной Магии", а услышал от человека, которому привык доверять. Это значило, что надеяться не на что.

Если только…

"Что ж, посмотрим, как работает ваше Зелье, профессор" — Драко распечатал коробку и мигом осушил один из флаконов находящегося там настоя. Взглянул на часы: пришло время таких привычных отработок. В кабинете Рун. С Гермионой Грейнджер.

09.12.2012

Дата добавления: 2015-11-14