Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

2 страница

4 страница | 5 страница | 6 страница | 7 страница | 8 страница | 9 страница | 10 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

И мне на ум пришло еще одно лето, которое закончилось задолго до того, как отец поднял фату своей новой невесты и поцеловал ее.

Глава 2

Из всех парней Эшли по-настоящему запомнились мне лишь несколько. Во-первых, безусловно, Льюис – все-таки он, как-никак, был последним в длинном списке, заканчивающимся девятнадцатого августа. Во-вторых, Роберт Паркер, который погиб через два месяца после их разрыва, разбившись на мотоцикле. Ну а в-третьих, Самнер. Из всех них он был единственным, кто что-то значил для меня.

Эшли познакомилась с Самнером Ли в начале десятого класса, мне тогда было почти десять. Он был не таким, как другие: Эшли обычно встречалась с отутюженными ухоженными мальчиками, чаще всего спортсменами – футболисты, теннисисты, баскетболисты, ну и так далее. Эти ребята вышагивали возле моей сестры с гордостью на лице, словно Эшли была завоеванным ими трофеем. Они были вежливы с нашими родителями, безразличны ко мне, и выпивали все молоко у нас дома, когда приходили в гости. Для меня они все были на одно лицо, а их имена были, как на подбор, из трех букв: Биф, Тед, Мэл. Папа одобрял их, потому что спорт всегда был общей темой для разговоров, а мама лишь молча закатывала глаза, обнаруживая, что молоко вновь закончилось. Самнер появился в нашей жизни после неприятного разрыва Эшли с Томом Экером, нападающим футбольной команды, который слушался ее беспрекословно и жевал свой любимый табак, лишь когда она ему позволяла. Когда она сообщила, что они расстаются, Том и все его друзья сколачивали кислые мины, едва завидев сестру где-нибудь невдалеке.

А вот Самнер не был спортсменом. Он был высоким, худым и смуглым, с черными кудрявыми волосами и такими яркими синими глазами, что они казались почти нереальными. Он говорил с протяжным алабамским акцентом и носил галстуки и побитые конверсы. Самнер был одним из тех людей, с которыми вам захочется сидеть рядом весь день и болтать о том, о чем. Он был интересным и невероятно смешным, с ним невозможно было заскучать. Мама всегда говорила, что Самнер – не тот человек, с которым что-то происходит, он сам создает события вокруг себя. Пожалуй, это было правдой, и находиться рядом с ним было странно, захватывающе и просто потрясающе. Он всегда рассказывал что-нибудь интересное, или же что-нибудь интересное случалось с вами прямо на месте.

Как-то раз, когда они с Эшли только начали встречаться, мы поехали в торговый центр, где ему нужно было купить полочку для обуви, чтобы подарить отцу на День рождения. Шагая вдоль витрин в поисках нужной вещи, мы наткнулись на необычную сцену: на фуд-корте стояла камера – там снимали рекламу для одного из магазинчиков фаст-фуда, «Cheeseables». Насколько мне было известно, там продавали разные угощения из сыра, а еще неоправданно дорогой кофе. Смысл рекламы заключался в том, что первый попавшийся покупатель пробовал сыр, а затем на камеру говорил, какое прекрасное блюдо он только что отведал. Проблема была в том, что покупатели, вместо того, чтобы рассуждать о продукции компании, молча стояли, тупо пялясь в камеру. Ведущая вытягивала из толпы одного «актера» за другим, а продавщица подкладывала на тарелку новый и новый сыр.

- Итак, вам понравилось? – поинтересовалась ведущая. – Могли бы вы сказать, что это – лучший сыр, что вы когда-либо ели?

- Ну, он действительно неплох, - медленно сказал очередной парень. – Но, знаете, этот сыр не сравнится с тем, что я пробовал заграницей.

- Но он все-таки хорош, верно? – с нажимом переспросила ведущая, а оператор округлил глаза. – Возможно, лучший из всех?

- Хорош, - согласился парень. – Ну, то есть, мне понравилось, конечно, но…

- Просто скажи это, - тихо посоветовал оператор. – Скажи, что этот чертов сыр – лучшее, что ты когда-либо пробовал.

Парень задумчиво взял еще один ломтик сыра и с глубокомысленным выражением лица начал жевать. Судя по всему, сыр не был лучшим, что он когда-либо пробовал. Продавщица вздохнула, очевидно, уже отчаявшись, а ведущая, кажется, собиралась сказать что-то ядовитое, но тут вдруг возник Самнер.

- Это лучший сыр, который я когда-либо пробовал! – весело воскликнул он, и головы всех собравшихся повернулись к нам. Эшли залилась краской: она любила небольшую сумасшедшинку Самнера, но в то же время это ужасно смущало ее.

Ведущая вскинула брови, посмотрела на Самнера, а затем направилась к нам.

- Вы можете повторить это еще раз?

- Это лучший сыр, что я когда-либо ел! – повторил он тем же веселым голосом и для пущего эффекта добавил, - Клянусь вам.

Продавщица просияла. Ведущая обернулась к оператору, и тот подъехал ближе со своей камерой. Толпа расступилась, давая Самнеру место, и мы с Эшли осторожно отошли в сторонку.

- Поверить не могу! – пробормотала сестра.

Съемочная группа сосредоточилась на Самнере, который кивал и говорил все, как положено, выдерживая нужные паузы.

- Это лучший сыр, что я когда-либо пробовал! – как будто мы еще не поняли.

Затем Самнеру вручили тарелку с сыром, и он съел кусочек перед камерой, широко улыбаясь.

- Это лучший сыр, что я когда-либо пробовал!

Ведущая улыбнулась, оператор пожал Самнеру руку, продавщица что-то радостно щебетала, а все собравшиеся аплодировали – все, кроме Эшли, которая молча покачала головой. Самнеру были вручены три тарелки с нарезанным сыром в качестве награды, а какой-то маленький мальчик подошел к нему за автографом.

Потом мы все-таки пошли за обувной полочкой, но настроение уже стало каким-то другим, мы словно гордились тем, что возле нас шел парень, который только что снимался в рекламе и раздавал автографы.

А через несколько дней во время рекламной паузы мы увидели на экране знакомое лицо с широкой улыбкой – и вот так Самнер стал знаменитым на весь городок «сырным парнем». Его узнавали на улице, а маленькие дети безо всякого стеснения кричали: «Это ведь ты был в телевизоре?!». Однако на Самнера вся эта шумиха никак не повлияла, он нисколько не зазнался и охотно шутил с нами и Эшли насчет своей популярности.

 

Самым лучшим временем, проведенным с Самнером, стало лето после моего пятого класса, когда мы поехали в Вирджинию, на море. Папа легко достал путевки на целую неделю для нас и Самнера, мама позволила ему вести машину, ну а мы с Эшли были просто счастливы. Самнер даже взял отпуск на работе ради такого случая – тем летом он работал продавцом в обувном магазине. К нему приходили пожилые леди, а уходили всегда обязательно с покупками – и совершенно очарованные его обаянием и чувством юмора. А год назад Самнер работал в отделе связи, продавая аккумуляторы для телефонов, что тоже шло успешно. Ему нравилось каждое лето пробовать себя на новой работе, просто чтобы посмотреть – а как там? В том обувном магазине Самнер легко стал Продавцом месяца в июне, а потом в июле. И в августе. Единственным минусом по его мнению было то, что его дресс-код включал в себя галстук, но и здесь он нашел выход. Самнер наряжался в галстуки совершенно невообразимых цветов, а Эшли это нравилось – и вскоре галстуки диких расцветок стали такой же неотъемлемой частью его образа, как улыбка и интересные истории. Что касается меня, то я и сейчас помнила, какой галстук он нацепил, когда мы сели в машину, чтобы ехать на море. Я вообще прекрасно помнила каждый момент того лета, когда в нашей семье все еще было хорошо.

В тот день галстук был желтым, с большими зелеными кляксами, издалека похожими на брокколи. В машину Самнер сел прямо в своей рабочей униформе, мы с Эшли уже были внутри, жевали жвачку и ждали его. Сестра поцеловала его, едва он опустился на сиденье, а потом потянула его за галстук, ослабляя узел.

Обычно Эшли не любила, если я болталась где-то поблизости, когда она встречалась со своим бойфрендом, но с Самнером все было иначе. Рядом с ним сестра становилась другой, много смеялась, и ее радовало даже то, что обычно раздражало – например, я. Когда Самнер был с ней, Эшли относилась ко мне дружелюбнее, и между нами исчезала эта пропасть в пять лет, возникшая, когда сестра перешла в старшую школу и стала захлопывать двери перед моим носом. Забавно – но в следующие несколько лет, когда что-то шло вон из рук плохо, я мысленно возвращалась в тот день в машине Самнера, когда все было так хорошо.

Фольксваген Самнера был стареньким, синяя краска на нем местами облезла, а мотор заводился с ужасным рыком, сопровождающим едущих всю дорогу. Этот рокот был слышен еще до того, как Самнер подъезжал к нашему дому, так что я уже начинала кричать Эшли, что за ней приехал ее парень, и к тому моменту, как он останавливался у нашей подъездной дорожки, сестра готова была выходить. Самнер давно уже махнул рукой на звук, издаваемый машиной, и только посмеивался, называя этот рев своим личным саундтреком.

Поездка к морю занимала примерно четыре часа. В этой машине, с ее рокотом и включенным радио, было невозможно расслышать, что говорят на переднем сиденье, если ты сидишь на заднем. Поэтому я просто откинулась на спинку и смотрела в окно на проплывающие над нами облака и солнце, любуясь медленно опускающимся закатом. Когда мы свернули на дорогу, которая должна была привести нас к пляжу, Самнер переключил станцию и попал точно на какую-то танцевальную музыку. Мы все стали подпевать хором, вставляя свои собственные варианты слов, поскольку не знали правильных. В окна врывался теплый летний ветерок, где-то вдалеке догорали последние лучи солнца, моя сестра смеялась на переднем сиденье, а на небе уже зажигались первые звезды. Все было просто идеальным, как будто в этот момент ты получил все, о чем только мог мечтать.

В пляжном коттедже мы с Эшли поселились в одной комнате, родители – в другой, а Самнеру был отведен диванчик в гостиной, который мама сама разбирала для него. Диван стоял как раз с противоположной стороны от кровати Эшли, и они перестукивались каждый вечер через стену. Самнер был уверен, что может придумать собственный шифр, но Эшли стучала в стену, как придется, а в ответ на «зашифрованное сообщение» Самнера открывала дверь в гостиную и громким шепотом спрашивала: «Что ты сказал?». Он переводил, и они хихикали. Эшли никогда не смеялась так много, как тем летом с Самнером. Моя сестра всегда была тихой и вежливой, взрывы хохота совершенно не вписывались в ее стиль поведения, но, как я уже говорила, Самнер менял все. С ним она становилась веселой и бесшабашной, встряхивала волосами и широко улыбалась, была дружелюбной и солнечной, как само лето.

Когда я вспоминаю о той неделе, проведенной на пляже в Вирджинии, я легко могу описать каждую деталь, от купальника, который надевала каждый день, до запаха чистых простыней на моей кровати. Я помню мамино лицо, усыпанное веснушками, папу, который обнимал ее за талию и целовал в щеку. Я помню, как собирала ракушки, и как по ночам шум прибоя за окном пел мне свою колыбельную. Я помню каждую из прогулок, на которые мы выбирались вечерами и кидали друг другу дешевый диск фрисби, пока не стемнеет настолько, что ты перестаешь вообще что-либо видеть. Эту неделю я помню, как ничто другое.

Когда отдых закончился, мы с родителями уехали домой, оставив Самнера и Эшли еще на один день на море. В моей обуви был песок с пляжа, а в косметичке лежали ракушки, и я в любой момент могла сжать их в ладонях и представить, что я все еще там, в Вирджинии. Но звук газонокосилки мистера Хэвлока, нашего соседа, напомнил мне, что все закончилось, и я уже дома. Здесь был какой-то другой мир, и в первую ночь после приезда я долго не могла заснуть, сидя на своей кровати и думая об океане и бесконечно высоком небе.

 

***

 

На свадебном приеме гости ходили туда-сюда с бокалами шампанского в руках, группа играла какую-то веселую музыку, а я искала отца. Спустя десять миллионов лет я, наконец, обнаружила его в толпе людей, смеющихся и поздравляющих счастливого жениха. Он заметил меня, стоящую в стороне, и потянул к себе, обнимая на глазах у всех своих гостей. Я почувствовала привычную неловкость, когда, встав возле отца, оказалась выше, чем он. Знаете, это как-то странно – смотреть сверху вниз на своих родителей.

- Хейвен, - он потрепал меня по щеке, - милая, тебе здесь нравится? Хочешь чего-нибудь поесть?

- Нет, спасибо, - я вежливо покачала головой. Мимо нас прошла еще одна группа с «наилучшими пожеланиями», и, даже не остановившись, прокричала, как все они рады за папу и Лорну. – Я рада, что ты счастлив, папочка. – Наверное, сказать это было правильно в тот момент.

- Спасибо, моя хорошая. Она – это просто что-то, правда?

Конечно же, он смотрел на Лорну в другом конце зала, тоже окруженную толпой подружек и показывающую им кольцо. Поймав наши взгляды, она помахала мне и послала воздушный поцелуй папе, а он в ответ (стыдно сказать!) притворился, что ловит его.

- Да, она милая, - согласилась я, махнув Лорне в ответ.

- Для меня действительно важно, чтобы вы, девочки, не были слишком уж против всего этого, - серьезно сказал папа. – Я понимаю, последние полтора года были непростыми для вас, но сейчас все, кажется, наладилось, и вещи идут своим чередом. Вашей маме тоже этого хотелось бы.

У меня в животе что-то оборвалось. Мне не хотелось вспоминать сейчас о маме. Не поймите неправильно, но свадьба отца и его вступление в новую жизнь не казались мне правильным временем для рассуждений о том, чего хотела бы мама.

Пока я пыталась придумать ответ, к нам подошли Эшли с Льюисом.

- Папочка, я так счастлива, - сказала сестра, отпуская жениха и прижимаясь к папе. Ее глаза были слегка покрасневшими и опухшими – после клятв, сказанных отцом и Лорной у алтаря, Эшли и Льюису пришлось прогуляться несколько раз вокруг церкви, чтобы сестра успокоилась и перестала плакать. От счастья ли – мне оставалось лишь гадать. Теперь, перестав, наконец, беспрестанно вытирать глаза, Эшли обнимала папу, а Льюис оглядывал комнату, явно не зная, куда себя деть.

- Спасибо, милая, - папа поцеловал ее в макушку и посмотрел на будущего зятя поверх ее головы. – Скоро и ты к нам присоединишься, а, Льюис? Через месяц – или около того, верно?

- Двадцать девять дней, - вежливо поправил Льюис.

- Мы рады, что ты вступаешь в нашу семью, - сказал папа слегка заплетающимся языком. Можно подумать, наша семья была каким-то привилегированным обществом, и стать его членом было бы честью для любого. Наверное, Эшли тоже почувствовала, что эта фраза звучит как-то странно, потому что она вопросительно посмотрела на папу снизу вверх подозрительно блестящими (опять) глазами.

Весь праздник я слушала комментарии о том, какая же я высокая. Все говорили это – а потом спохватывались и пытались убедить меня, что это замечательно. Ну конечно же, кто не мечтает быть гигантом в пятнадцать! Я сутулилась и съеживалась, но Эшли (а обычно это была мама), без конца тыкала меня пальцем в спину, заставляя выпрямиться. Господи, мне всего-то хотелось сжаться в комочек и закатиться под один из столов, просидев там до конца свадьбы – разве я прошу так много?..

Через четыре часа, несколько тарелок еды и пару коротких разговоров с незнакомыми людьми о том, о сем, мы поехали домой. Эшли выпила достаточно, чтобы не быть в состоянии вести машину, поэтому нас вез домой Льюис, оставив ее машину на парковке, чтобы забрать ее завтра. Сестра разговаривала слишком громко и беспрестанно целовала его, а я смирно сидела на заднем сиденье, думая о том, как быстро проходит лето. Вроде всего ничего – а вот уже через месяц меня ждет возвращение в школу, новые ручки и тетради, а Эшли уедет из нашего дома, и комната напротив моей опустеет. Они с Льюисом собирались поселиться в Рок Ридже, где уже купили двухкомнатую квартиру. На полу они уже положили ковер персикового цвета, а неподалеку от их дома был общественный бассейн, куда они могли ходить по бессрочному абонементу. У Эшли уже даже была пачка визиток с новым адресом: «Миссис Эшли Уоршер, 5 «А», Рок Ридж». Моя сестра была готова стать кем-то другим. Она забирала из дома все свои истории, свою татуировку и все свои драмы в новое место, оставляя нам лишь воспоминания о себе – и свою пустую комнату.

Когда мы добрались до дома, мама все еще была в саду. Уже стемнело, но я могла различить ее силуэт в свете фонарей на подъездной дорожке, когда она окапывала розовые кусты. Она посадила их еще до ухода отца, так что сейчас они уже успели разрастись и стать по-настоящему прекрасными. А после того, как папа ушел, мама всерьез занялась садоводством – и теперь у нас росли герань и циннии, за которыми она ухаживала, словно они были третьим ее ребенком.

После развода мама изменилась. И дело было даже не в психологической группе, не в Барри Манилоу (кстати, я никогда не понимала, что она нашла в этом певце), а в Лидии Котрелл.

Лидия была нашей соседкой из дома напротив, она тоже была в разводе, и переехала в этот район в тот же самый день, когда уехал отец. Уже через две недели они стали общаться, обмениваться книгами – и мама увлеклась садоводством, постепенно отходя от удара, нанесенного всем нам отцом. Она купила рассаду и садовый инвентарь и начала проводить все больше времени на заднем дворике в окружении лопаток, грабель и пакетов с семенами – циннии, герань, розы, многолетние и однолетние растения… Я совершенно не разбиралась во всем этом, но была без ума от названий: гладиолус, хризантема, астра – все они звучали, как имена обитателей разных необычных мест.

На следующее лето у мамы уже был лучший сад во всей округе, некоторые соседи даже останавливались и нашей подъездной дорожки, любуясь на клумбы – яркие, изящные и невероятные одновременно. На нашем кухонном столе теперь постоянно стоял большой букет, а запах свежих цветов наполнял весь дом вплоть до октября. А что касается меня – мне нравилось видеть маму, поглощенную чем-то. С этими цветами она словно оживала, и я была рада, что все произошедшее не разбило ее. Ну, илиразбилоненастолькосильно.

- Ну, как все прошло? – она улыбнулась, встречая нас. Я протянула ей букет невесты, который специально привезла домой для нее. Мама внимательно изучила цветы. – Как красиво! Знаешь, как они называются? Синюхи голубые. Надо же, я никогда раньше не видела их в букетах. Может, стоит посадить несколько в следующем году, как ты считаешь? – она вытерла руки о рабочий фартук и перехватила букет поудобнее.

- Прошло нормально, - отозвалась я, - и еда была вкусная.

- Как и всегда на свадьбах, - усмехнулась мама, затем протянула мне несколько лепестков.

- Что это?

- Лепестки лимона, - она растерла один в пальцах и поднесла руку к лицу. – Мне так нравится их запах!

Позади послышался смех Эшли, затем голос Льюиса, что-то успокаивающе говорящий ей.

- Эшли напилась, мам, - сказала я, но мама только улыбнулась в ответ. – Миллион бокалов вина – или что-то вроде этого.

- Ничего страшного, - мягко отозвалась она. – У каждого свои способы пройти через что-то.

У меня было, что ответить на это – сарказм, грубость, насмешка, но взглянув на мамино лицо, я промолчала. В конце концов, и она тоже использовала свой способ – садоводство.

Мама прошла в дом и включила воду, чтобы вымыть руки. Издалека, в неярком кухонном свете, она выглядела почти как Эшли: длинные волосы плавно стекали по спине, маленькие аккуратные ножки выглядели изящными даже в старых разбитых кроссовках, которые она надевала для работы в саду, а потертые старые джинсы ничуть не портили ее миниатюрную фигуру. Глядя на нее и гадая, как она чувствовала себя на протяжении всего этого дня, я машинально растерла в пальцах лепестки лимона и тоже поднесла руку к лицу, вдыхая приятный терпковатый запах.

Глава 3

Следующим утром я проснулась с каким-то свадебным кризисом на душе. В июле все это казалось таким далеким, но время летело невероятно быстро – и вот уже одна свадьба позади, а впереди нас ждет еще одна.

Мне не хотелось вставать, так что в восемь утра я все еще валялась в своей кровати, глядя в потолок. Снизу донесся стук в дверь, а затем послышались громкий веселый голос Лидии Котрелл и мягкий, спокойный – мамин. Они прошли на кухню, и я прислушивалась к звону вилок и шуму кофемашины. Они обсуждали списки приглашенных и какие-то детали по оформлению: Лидия была неофициальным организатором свадьбы Эшли. Она арендовала зал, сделала заявку в церкви, выбирала цветы и прочее, прочее, прочее. По ее голосу всегда можно было понять, как идет подготовка – и сегодня мне стало ясно, что возникли какие-то проблемы.

Кэрол Клиффордсон, наша кузина, однажды приехала к нам на летние каникулы – и тогда они с Эшли стали неразлучны. Всё лето эти две двенадцатилетние тогда подружки сводили всю нашу семью с ума, потом Кэрол вернулась в Акрон, штат Охио, и мы больше ее не видели, лишь получали открытки по праздникам. Когда Эшли предложила ей быть подружкой невесты на свадьбе, она была твердо уверена, что Кэрол не подведет ее, хоть они и не виделись уже несколько лет. Кузина приняла приглашение… И начала создавать кучу проблем.

Сперва ей не понравилось платье, вырез которого был, по ее мнению, чересчур низким. Она стеснялась своей груди и названивала Эшли с просьбами разрешить ей надеть что-нибудь другое. Лидия Котрелл, мама и Эшли устраивали настоящие собрания после этих пятиминутных звонков и обсуждали все возможные варианты. Но стоило им принять решение, как Кэрол звонила снова и на этот раз сообщала, что никак не сможет присутствовать на свадьбе, потому что семья ее собственного жениха как раз приезжает в город на этих выходных, и они пригласили ее на торжественный ужин. Таким образом, выходило, что нужно срочно искать новую подружку невесты. Потом Кэрол опять объявлялась, радостно щебеча в трубку, что нет-нет, она обязательно приедет к Эшли. Сложите все это – платье, бесконечные «я могу» и «я не могу» - и вы получите раздражение, растущее на лицах Эшли и мамы, стоило им услышать голос Кэрол. Что уж тут говорить о Лидии Котрелл, которая уже несколько раз вслух интересовалась, чем эта взбалмошная девица так приглянулась Эшли. Наконец, было решено, что Кэрол приедет на свадьбу вместе со своим женихом, а потом они тихонько, чтобы успеть на семейную встречу.

Но теперь возникла новая трудность. Этим утром Кэрол снова позвонила и, истерически рыдая, сказала, что ее нареченный отказался ехать на свадьбу к кому-то, с кем он незнаком, и не хотел бы, чтобы она заставляла ждать всю его семью. Трубку взяла мама, она выслушала стенания девушки и пообещала, что Эшли перезвонит ей. Затем, когда пришла Лидия, мама сообщила ей о произошедшем, и теперь они обе сидели на кухне и ждали Эшли.

Я услышала шаги сестры, звук открывающейся двери – и их голоса, внезапно замолкнувшие.

- Доброе утро, - неуверенно проговорила Эшли. – Что случилось?

- Милая, - осторожно предложила мама, - может, сперва поешь чего-нибудь?

- Да, это бы не помешало, - согласилась Лидия.

Естественно, Эшли послушалась. Тостер зажужжал, но я так и не услышала, чтобы кто-то открыл его. Вместо этого донесся звук притягиваемого по полу стула.

- Скажите.

- Ну, - начала мама. – Сегодня утром звонила Кэрол.

- Кэрол, - повторила Эшли.

- Да, - подтвердила Лидия.

- И она была очень расстроена, потому что поссорилась со своим женихом, и… - пауза, затем мама произнесла на одном дыхании, - не сможет приехать на свадьбу.

Повисло молчание. Все, что я слышала – как кто-то размешивает кофе ложечкой. Динь, динь, динь. Наконец, Эшли произнесла:

- Ладно. Хорошо. Наверное, этого и нужно было ожидать.

- Ммм, понимаешь, милая, - начала мама, - я не уверена, что она понимает, какие проблемы создает этим. Я сказала, что ты перезвонишь ей…

- Черта с два! – взорвалась Эшли. – Это – самая эгоистичная и подлая вещь, которую она могла сделать! Клянусь, не живи она в Охио, я бы уже пришла к ней домой и ударила бы по лицу.

- Боже мой, - нервно рассмеялась Лидия.

- Я серьезно. С меня довольно, - рявкнула сестра. - Я долго все это терпела, хватит! Никто не может сделать даже самой простой вещи, о которой я прошу, такими темпами какая-нибудь катастрофа может случиться и прямо на свадьбе, и все это будет ее вина. Да пошла она вместе с этим платьем и своим женихом! Что она о себе возомнила, что звонит сюда и дергает нас всех? Чертова идиотка!

- Теперь ты понимаешь, что пригласить ее в подружки невесты было плохой идеей? – поинтересовалась Лидия.

- Я ненавижу ее. Я ненавижу все это! – раздался грохот, словно что-то упало на пол. – И она мне не нужна. Мне вообще никто не нужен, кроме Льюиса. Мы просто сбежим – и все будет превосходно!

- Милая, - позвала мама, пытаясь оставаться спокойной, но даже в ее голосе были слышны недовольные нотки. – Эшли, пожалуйста, успокойся. Мы разберемся с этим.

- Знаешь что? – крикнула сестра, - Отмени свадьбу. Я не собираюсь трепать себе нервы всем этим. Всё, я звоню Льюису, и мы уезжаем. Сегодня же. Богом клянусь!

- Ох, не будь глупой.

М-да, Лидия Котрелл определенно не знала Эшли так же хорошо, как мы с мамой, а потому не знала, в какие моменты рот лучше держать на замке.

- Вы не можете просто взять и уехать. Приглашения уже разосланы, будет большой скандал.

- Да пошло всё…!

Как я уже говорила, с Льюисом Эшли сильно изменилась, и я уже очень давно не слышала непечатных выражений, слетающих с ее губ. На мгновение вдруг снова появилась старая Эшли, которую я так хорошо помнила.

- Эшли, - быстро сказала мама, - пожалуйста…

- Я просто не могу так больше! – теперь голос сестры стал тонким и дрожащим. – Я так устала от всех этих дурацких деталей и мелочей. Почему никто не может понять, что иногда можно было бы оставить меня в покое? Это моя собственная свадьба, и меня бесит, что вокруг вертится куча народу, и каждый лезет со своими советами! Я так больше не могу!

Она расплакалась, все еще продолжая что-то говорить, но слов было уже не разобрать.

- Детка, - говорила мама, - Эшли, девочка моя…

- Просто оставьте меня в покое! – стул отлетел в сторону и приземлился на пол, и внизу повисло молчание, как будто все вдруг куда-то ушли. Через несколько секунд входная дверь хлопнула, и я подошла к окну. Эшли, все еще в пижаме, стояла перед входом, скрестив руки на груди. Она выглядела такой маленькой и одинокой, что мне захотелось постучать в стекло и привлечь ее внимание. Затем я поразмыслила над этим получше и пошла в ванную – умываться и чистить зубы под аккомпанемент голосов Лидии и мамы и звона их чайных ложечек.

 

***

 

Дождавшись, когда отгремит последняя гроза гнева на сегодняшнее утро, я спустилась на кухню и на ходу взяла печенье с тарелки, направляясь к выходу. Я шла на работу: сегодня, в воскресенье, детский обувной магазин «LittleFeet» в местном торговом центре ждал меня с часу до шести.

Вполне вероятно, что эта работа была худшей на свете, потому что там ты проводишь весь день, снимая ботинки с неряшливых маленьких детей, и это я еще не говорю о необходимости прикасаться к их ногам. Но все же это какие-никакие, а деньги, да и без опыта работы вариантов может быть не так уж и много. Я работала в «LittleFeet» с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать в ноябре, и продвинулась до должности ассистента продавца. Это одна из тех должностей, названия которых звучат так, словно ты что-то решаешь – на самом же деле, нет.

За первую неделю работы я прошла некий курс обучения, то есть мне выдали стопку аудиокассет и брошюру-подсказку, где были записаны стандартные ответы на часто задаваемые вопросы. Брошюра была разделена на главы под названиями: «Ваш размер?», «Метод «LittleFeet», «Шнурки и подошвы», «Привет, обувь для малыша!» и, наконец «Носки и аксессуары – кое что-то необычное». Наш менеджер, Барт Искер, был старше моего дедушки, одевался в старомодные деловые костюмы и держал на своем столе календарик с цитатами из Библии. Он выглядел очень хрупким, а еще был обладателем невероятно плохого запаха изо рта, так что дети его боялись. Но лично ко мне он относился сносно. По большей части он наблюдал за работой продавцов и никогда не бегал с коробками по магазину сам. Мне было его немного жаль: он всю жизнь проработал в «LittleFeet», поднявшись от ассистента продавца до менеджера, но так почему-то и не сменив место работы.

Торговый центр был всего в нескольких кварталах от нашего дома, так что я спокойно шла пешком, поедая свое печенье. Подойдя к главному входу, я остановилась, чтобы достать из сумки фирменную футболку с бейджиком и натянуть ее поверх топа. По воскресеньям я работала Марлен, невысокой пухленькой девушкой, которая училась в колледже и ненавидела Барта Искераза

а) старость

b) ворчание по поводу того, что она продала недостаточно носков

В «LittleFeet» носки были отдельной историей. Магазин заключил договор с какой-то фабрикой, и теперь мы должны были продавать определенное количество этих дурацких носков за месяц. Но впарить носки кому-то, кто не хочет их покупать – дело довольно-таки сложное, и Марлен сдавалась после первого же вежливого «Нет, спасибо», за что Барт потом ругал ее. Не знаю, чего он ожидал от нас, но в дни больших распродаж он стоял за нашими спинами и шипел: «Продавайте носки!». Мы пытались – но вот только эти треклятые носки были неоправданно дорогими, так что лично я не могла винить посетителей за то, что они не горели желанием их покупать.

Когда я вошла, Марлен уже сидела за прилавком с пончиком в руке. Магазин был пуст, как и всегда по воскресеньям. В выходные торговый центр вообще пустовал, если не считать стаек подростков, которые собирались на фуд-корте или в «Йогуртовом рае».


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
1 страница| 3 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.022 сек.)