Гендер и религиозные традиции

Тема гендера в религии была и продолжает оставаться актуальной в наши дни. Поднимая вопрос о роли женщин и мужчин в политике, образовании, семье и других областях социальной жизни, мы не можем пройти мимо такой важной сферы, как религия, ибо именно в этой сфере лежат корни многих проблем, с которыми мы сталкиваемся ежедневно, отстаивая права дискриминируемой стороны.

Не секрет, что религиозные парадигмы общества зачастую являлись доминирующими по отношению к другим областям общественной жизни. Исходя из этого, мы можем говорить о стереотипах, которые изначально сложились в сфере религии, а затем выплеснулись за ее пределы. В истории цивилизации есть немало примеров, когда религиозные взгляды общества влияли на его светский облик, а, следовательно, становились определяющим фактором в решении многих вопросов, в том числе и в оценке роли мужчины и женщины. Какими они должны быть? Какие качества должны быть им присущи? Какое место должны занимать в различных сферах жизни общества? Различные религиозные традиции предлагают нам свои ответы на эти вопросы. Немалую формирующую роль в восприятии образа женщины нередко играют представления о божествах.

Рассматривая исторический аспект положения мужчины и женщины, следует отметить что религия отстаивала патриархатные идеалы и ценности, которые впоследствии включались в различные общественные институты

В. Суковатая отмечает: «До середины IX в. утверждалось, что женский опыт не имеет отношения к интеллектуальной и духовной сферам, составляющим миру мужчин, который был закрыт для женщин. Так, Библия, Коран создавались нарраторами мужчинами в системе патриархатных представлений, отражали патри архатные взгляды и установки, канонизация которых в виде цитат, откровений, представлений способствовала укоренению патриархата в культуре и оправданию его с позиций духовного авторитета». Например, в христианстве гендерная асимметрия проявляется уже в актах творения и грехопадения. Так, всем известно, что в Библии существует два рассказа о сотворении человека. В первой главе мы читаем: «И сотворил Бог человека по образу и подобию своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). Во второй главе же сказано: «И создал Бог человека их праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2:7). Затем, «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных…». Далее, «И нарѐк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему» (Быт. 2:19, 20). «И навѐл Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из рѐбер его и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену и привѐл еѐ к человеку» (Быт. 2:21, 22). Момент создания человека очень важен для объяснения гендерного неравенства. Сами богословы не оспаривают факт создания женщины после мужчины, получается, что, с одной стороны, женщина такое же существо, что и мужчина, но всѐ же отличная от него, и это отличие как раз и формируется уже в акте творения. Так, в христианской литературе мы встречаем следующее объяснение неравенства полов «Женщина не ниже мужчины, она помощница, подобная ему, ибо только при условии равенства она может оказать ему помощь, в которой он нуждается. Но место это второстепенное, зависимое: жена сотворена после мужа, взята от него, кость от кости его, плоть от плоти его».

Феминистки же видят в акте создания женщины именно таким спо-собом не что иное, как зависимость, которую женщина впоследствии обретает от мужчины. Симона де Бовуар пишет: «Ева была сотворена не одновременно с мужчиной; еѐ сделали не из какого-то другого материала, но не из той же глины, что пошла на изготовление Адама, – она вы-шла из ребра первого мужчины. Само рождение еѐ не было автономным; Бог не просто так решил сотворить еѐ ради неѐ самой и ради того, чтобы она в ответ поклонялась ему непосредственно; он дал еѐ Адаму, чтобы спасти его от одиночества, в муже – еѐ источник и цель: она его дополнение, как и следует несущественному. Чудесная надежда, которую мужчина часто связывает с женщиной, заключается в том, что он надеется полностью состояться как бытие, телесно обладая другим бытием и в то же время утвердиться в сознании своей свободы благодаря близости со свободой покорѐнной».

Зависимое положение женщины от мужчины ортодоксы христианства склонны связывать с актом грехопадения, в христианской литера туре отмечается следующее: «Законом Божьим требуется, чтобы женщина (замужняя) подчинялась своему мужу. Основание этого подчинения в самом творении человека, потому что Адам создан прежде, а потом Ева, и в падении прародителей, потому, что Адам не согрешил, пока был один, а жена ввела его в преступление». Таким образом, в христианстве женщина была признана виновной в акте грехопадения человечества. Феминистка К. Миллет, рассматривая миф о грехопадении, указывает, что «первое сексуальное событие состояло в том, что Адам был обольщѐн женщиной, соблазнѐнной пенисом. Ева была признана виновной в участии Адама в сексуальном акте». И «миф о женщине как причине человеческих страданий, знания и греха по-прежнему составляет фундамент сексуальных установок, ибо является самым веским аргу-ментом патриархатной традиции на Западе». Ещѐ одна феминистка Ю. Кристева, обращаясь к акту грехопаде-ния, задаѐтся следующим вопросом: грех от Бога или от женщины? Автор отмечает, что «согласно христианской концепции, вожделеющая плоть греха – это плоть обоих полов, но коренится она и еѐ сущность представлена ни в чѐм ином, как в соблазне женщины». Но исследовательница полагает, что в данной интерпретации прослеживается только одна сторона медали, а на самом же деле рассказ о грехопадении открывает ещѐ и двойственность греха. Так, согласно библейскому рассказу «А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, который ты вкусишь от него, смертью умрѐшь» (Быт. 2:17). Но, с другой стороны, сказано, что человек, съев с древа познания, узнает, что есть добро, а что есть зло. «Познание, которое отделит человека от его естественного, животного и смертного состояния, которое возвысит его с помощью мышления, до невинности и свободы, – это в своѐм основании сексуальное познание. Грехопадение, в данном случае, – творение Бога; устанавливая познание и угрызение совести, оно открывает путь к духовности». Христианство настаивает на том, что в результате грехопадения женщина утратила свою изначальную сущность и стала совершенно невыносимой, обладательницей многих пороков, избавиться от которых она могла только через рождение Иисуса. Но, несмотря на искупление своей греховной природы, женщина по-прежнему осталась зависимой от мужа. Главной сферой ее деятельности объявляется семья, забота о муже и детях. Основной аргумент, который предъявляют ортодоксы христианства, основан на том, что домашняя сфера предопределена женщине еѐ природой, а если женщина попытается изменить сущест-вующее положение вещей, то последствия будут ужасающими. В нази-дание вновь приводится пример грехопадения.

Для ортодоксов христианства не приемлема сама мысль о том, что существует возможность изменения гендерных стереотипов, что сама практика доказывает необходимость устранения застывших, окаменев-ших догматов о полоролевом назначении мужчин и женщин. Совершенно очевидно, например, что для современного общества невозможен вариант отказа женщине в праве на труд. Поэтому в христианстве женское право на труд признаѐтся, но всегда подчѐркивается, что женщина должна выполнять только ту работу, которая бы была сообразна с еѐ природой. И вовсе не активная жизненная позиция должна быть реализуема женщиной, свою самореализацию женщина должна обрести в материнстве. Следует обратить внимание, что хотя мужчина и женщина признаются христианством равными перед Богом, но лишь в сфере возможности духовного слияния с Богом, в то время как в практике равенства христианство не допускает, как это происходит, например, в церковной сфере. Идеологи католицизма и православия жестко стоят на позиции невозможности принятия женского священства. Наиболее лояльны в этом вопросе протестанты, многие деноминации которых положительно относятся к возможности женского священства и даже применяют его на практике. Как бы не отрекались идеологи христианства от дискриминационного характера религии, но, тем не менее, это так. Если обратиться к исламу, то место женщины в этой религии таково. Женщина не равна мужчине в процессе творения, так как сотворена позже из его ребра и дана ему во временное пользование со скотом: «Он сотворил вас из единой души, потом сделал из неѐ пару и ниспослал вам из животных восемь парами» (Коран 39:8). Она не сразу была наделена душой. Мухаммед долго колебался – есть или нет душа у женщины? В ранних проповедях, посвящѐнных описанию рая, он ничего не говорит о еѐ возможности попасть в «сады вечности». Но какой рай для мужчины без женщины? И коранические картины райских кущей населяются вечно юными девами-гуриями, которые должны ублажать праведников. Позже Мухаммед допустил вхождение в рай и жѐн праведников. Женщина, согласно исламу, ограничена в своих устремлениях, так как вырастает в думах о нарядах и ведѐт только бестолковые споры. Объясняется такое положение дел изначальной женской природой; «поистине, женщина была сотворена из ребра, и она никоим образом не станет для тебя прямой. Если ты захочешь насладиться ею, то наслаждайся, несмотря на еѐ кривизну, а если будешь пытаться выпрямить еѐ, то сломаешь, сломать же еѐ, значит развестись с ней».

Женщина напрямую отождествляется с предметом наслаждений: «Мир этот даѐтся во временное пользование, а лучшим из того, что можно получить в пользовании эти миром, является праведная жена». Она является товаром при заключении брака, а позже частной собственностью мужа. Главное еѐ достоинство – покорность мужу: «Если бы пришлось склониться перед другими в земном поклоне, то я (Мухам мед) бы конечно велел женщине склониться перед еѐ мужем». Еѐ удел – деторождение. К тому же она ограничена в вопросах семейного права. Например, во всех случаях развода, кроме тех, которые обусловлены физическими и умственными недостатками мужа, права женщины ущемляются, и ещѐ больше эти права ограничиваются морально этическими нормами ислама. Так, женщина часто отказывается самостоятельно поднять вопрос о разводе, даже если имеет для этого достаточно оснований, потому что общественное мнение, создаваемое под воздействием религии, может объявить этот поступок безнравственным и даже постыдным. Но, осознав ситуацию гендерного неравенства, возникает вопрос, а что же делать дальше? Можно ли остаться в пределах своей конфессиональности или же возможно создание новой религии, которая была бы основана на женском опыте веры и духовности. В западной феминистской теологии существуют четыре направления, которые пытаются ответить на эти вопросы – это ревизионистское, реформистское, революционное и реджектионистское (критическое, отвергающее). Ревизионистское направление феминистской теологии основано на либеральной критике религиозных традиций. Представители данного направления ратуют за корректную интерпретацию священных текстов с позиции гендерного равенства. Реформистское направление стремится искоренить сексистские обряды и изъять тексты, в которых содержится гендерное неравенство. Представители этого направления считают, что весьма необходимо обратить внимание на женскую духовность и делают упор на введение женщин в церковную иерархию. Представители революционной феминистской теологии выступают за ограничение влияния традиционных религий и выдвигают идею построения «новой, женской спиритуальности». Исследовательница феминистской теологии В. Суховатая отмечает, что идеи революционной феминистской теологии смыкаются с философией экофеминизма. Наиболее же радикальные в своих идеях – это реджектионистские теологи феминизма. Они полагают, что сексизм, который принизывает все религиозные практики народов мира, не позволяет женщинам выразить своѐ подлинное «Я» и поэтому необходимо создать абсолютно новые, альтернативные формы веры, которые были бы основаны на понимании потребностей женского духовного развития. Или же стоит обратить внимание на такие формы духовности, как астрология, мантика, магия, мистицизм, которые на самом деле отражают женскую духовность.

Концепция мужского Бога, которая весьма долгое время служила опорой для других патриархатных структур, была подвержена критике такими теоретиками феминизма, как М. Дэли, Д. Пласков, Р. Шоп, Ю. Кристева, Л. Иригарей. Все они высказывают негодование по поводу того, что абсолютизируется набор мужских метафор, мужское поднима ется до универсального человека, а женский пол должен нести бремя полового различия. Н. Франкенбери, рассматривая современную философию религии, отмечает: «Несмотря на деантропоморфизацию усилий многих Поколений богословов и философов, Бог упрямо остаѐтся мужчиной в Западноевропейской мысли. Образ мужского персонажа твѐрдо прописан в длинной истории философских аргументов как за, так и против существования Бога и Бог подсознательно мыслится как мужчина» Продолжая анализировать мужскую принадлежность Бога, Н. Франкенбери обращает внимание на то, что язык религии пропитан метафорами, но метафорами такого рода, как: Отец, Король, Жених, Муж – и всѐ это ипостаси Бога. Но если мы, например, обратимся к такой метафоре Бога, как отец, то эта метафора была задумана в отношении иерархического доминирования к миру. Что в свою очередь оправдывало различные социальные и политические структуры патриархата. И соответственно получается дискриминация по половому признаку. Так, М. Дели пишет: «Если Бог является мужским, то мужчина Бог». Тема теодицеи была также глубоко пронизана мужским определением власти. Сама форма вопроса, как всесильное божество может разрешить зло? подразумевает значение «всесильного», который связан с дискурсом о доминировании. Типология зла также разработана мужчинами философами. Женоненавистничество и насилие редко составляют список зла. Весь смысл теодицеи указывает на Бога и редко обращается к миру жестокости и страдания. Полный репертуар верований классического теизма относительно Бога, создание, искупление и будущая надежда являются репрессивными к половине человеческой расы. Таким образом, мужское богословие подрывает женский опыт, смотрит на женщину как на «другого», легимитизирует мужскую власть. Феминистская же теология пытается изменить господствующую парадигму теологии и философии религии, предложить альтернативные формы духовности, которые давали бы возможность в полной мере отображать женский опыт освоения мира.

БУДДИЗМ

Согласно священным буддистским текстам, женщина и мужчина в целом признаются равноправными. Однако, что касается сфер высокой духовности, существует негласная традиция, закрепляющая эти области за мужчинами, тогда как удел женщины – прежде всего семья, забота о хлебе насущем. Как гласит легенда, сам Гаутама, создатель буддизма, категорически возражал против того, чтобы женщины вставали на путь посвящения и становились монахинями, поскольку им не под силу следовать аскетическим ограничениям монашеской жизни. Не случайно в своих молитвах буддистские мужчины благодарят судьбу за то, что не родились женщинами. И все-таки, как утверждает предание, Гаутама внял мольбам своих самых ревностных последовательниц и разрешил женщинам брать на себя обеты монашества. [1]

Любопытно, что на факты учености и благочестия самых первых монахинь, гипсовые изваяния которых даже находятся в священных храмах, в буддистских обществах словно закрывают глаза. Например, в Бирме отношение к монахиням далеко не такое почтительное, как к монахам. Последних практически обожествляют, тогда как на женщин - привержениц духовной жизни смотрят совершенно по-другому, что, в частности находит свое отражение в бирманской пословице: "Если женщина не вышла замуж или разорилась, то ей ничего не остается, как облачиться в розовые одежды тилащин". Слово "тилащин" можно перевести как "соблюдающая заповеди" или же "обладающая добродетелями". При этом настоящими монахинями их не считают, поскольку традиция посвящения женщин в монашеский сан пресеклась еще в средневековье. И, следовательно, женщины не могут входить в число избранных праведников, способных осуществлять свой собственный духовный рост и помогать преобразовываться другим.

Основные помехи духовному росту в буддизме имеют психологический характер. Это алчность, ненависть, заблуждение и гордыня. Но исключенность женщин из религиозного подвижничества делает их носительницами подобных негативных качеств, олицетворяющих человеческое зло. Возможно, именно поэтому обращение к монахиням в женском роде считается недопустимым, фактически осквернительным. Иными словами, "соблюдающие заповеди" и "обладающие добродетелями" монахини как бы теряют принадлежность к женскому полу и поднимаются до уровня мужчин. [1]

Даосизм

Особый характер культурной традиции Китая предполагал достижение гармонии внутренней природы человека и ее реализацию путем включения индивида, равно как и всех явлений обыденной жизни, в общий космогонический цикл. Маскулинность-фемининность в этом контексте можно рассматривать в качестве одного из аспектов деятельности противоположных и взаимодополняющих начал: Ян — мужского, светлого, активного и Инь — женского, темного, пассивного, Все вещи и явления внешнего мира — суть взаимопроникновение и взаимодействие этих двух сакральных начал, взаимоотрицание которых происходит через взаимодополнение. Человек — поле деятельности Инь и Ян. [2, с. 56]

Эта мысль активно проповедовалась всеми без исключения религиозно-философскими системами Китая, при этом наибольшее воздействие сумело оказать конфуцианство, которое долгое время оставалось господствующей государственной идеологией и основным регулянтом социального поведения. Традиция конфуцианства воплощала ярко выраженную «завуалирующую» функцию китайской культуры, представляющую явления не такими, какими они являются в реальности, но такими, какими их хотело видеть общество, находя в них двойственную сущность — явленную и скрытую. Скрытая сущность становилась предметом постижения и подражания, так, например, китайская семья могла рассматриваться как имитация Небесной гармонии.

Попытки найти и воплотить скрытую сущность вещей во внешнем мире вели к активному культурному прессингу, который выступал в виде строго определенных этических и философских категорий. Любая новая концепция общественного регулирования, будь то через семью или государство, составлялась посредством наложения определенных матриц. При анализе проблемы мужского и женского в Китае следует учитывать подобную особенность, при которой можно наблюдать зачастую полное несовпадение явленного и скрытого, в основе чего лежит нравственная оппозиция сознательных и бессознательных побуждений членов общества. На практике такой разрыв проявлялся, с одной стороны, в виде предания чувственным отношениям сверхчувственного сакрального и внеплотского содержания (мужчина и женщина — лишь проекция вовне деятельности сил Инь и Ян), с другой стороны — в наличии массы эротических учебных и художественных произведений, в эксессивных ритуалах, покрывавших легкой вуалью эзотеризма плотско-чувственные отношения. [2, с. 57-60]

Характерно, что одна из основных регулирующих ячеек китайского традиционного социума — семья была полностью отключена от решения проблемы мужское-женское в качестве взаимоотношений между полами. Семья являлась тем местом, где происходила социализация члена общества, которому прививались этические категории «долга», «почтительности к старшим» в виде внутренней потребности индивида. В основе традиционной семьи лежали не отношения между мужчиной и женщиной, но отношения поколений, в чем проявлялась полная асексуальность китайской семьи. Китайская семья создавалась не на базе чувственных отношений, но из-за потребности в репродуцировании традиционных семейно-клановых связей. Принципы, на которых строилась система родства — родословная, поколение, пол и главенствование, не оставляли места для европейского регулянта — любви. Все взаимоотношения рассматривались как продолжение отношений отец-сын, т. е. основанные, с одной стороны, на управлении, с другой — на чисто этическом уважении и подчинении. Отношения жены и мужа репродуцировали эту связь, и жена становилась не столько спутницей мужа, сколько членом большой семьи. Свадьба лишь ритуально оформляла то, что родители брали приемную дочь, а не то, что сын брал себе жену. Нет видимого выражения эротической жизни между любой парой. Фактически молодожены предполагали спать в одной постели лишь несколько дней. После этого они занимали разные кровати, но в одной комнате. На публике они проявляли полное безразличие друг к другу. Таким образом, эротические отношения выносились в иную область, ибо, как видно, семья изначально не являлась полем для их реализации.

В семье жена была прежде всего принадлежностью родителей мужа, а не его самого, именно им она предназначала исполнение своих первейших обязанностей. Муж, в свою очередь, также ставил своих родителей многократно выше, чем супругу. Если при смерти родителей мужчина выражал столь глубокое чувство горя, что был близок к самоубийству, то при смерти жены он выражал лишь сожаление. Заметим, что столь поверхностное переживание смерти жены могло нести характер и установившегося ритуала, в то время как истинные чувства могли быть много глубже. Но и в этом случае традиция и установления подавляли искренность чувства, определяли строгий поведенческий стереотип как на людях, так и наедине. [2, с. 61-63]

Брачный союз заключался ради трех прагматических целей, первой из которых являлось патрилинейное продолжение семейной традиции. Вторая заключалась в так называемой мужской «центровке» такого союза, когда за его основу бралось понятие «долга» и «воздаяния» женщины перед мужем и своими приемными родителями. С такими акцентами не остается места для романтического союза. Третья цель брачного союза предусматривала «мораль двух стандартов». Если для вдовца повторная женитьба считалась нормальной, то для вдовы второе замужество рассматривалось как бесчестное. При этом неверность мужчины не была чем-то сверхъестественным, для женщины же это было равносильно социальному самоубийству. Такое положение женщины в китайской семье, основанное лишь на реализации понятий «долг», «почитание старших», «благодарность», создавало внутреннюю стрессовую ситуацию, которая вела к возникновению иных союзов между полами. Целью таких союзов, которые нередко заключались между людьми одного пола, была реализация непосредственных сексуальных отношений, которые могли приобретать статус сакральных и входить составной частью во многие виды традиционной литургики. [2, с.64]

В начале эпохи Цин (1644—1911)в Китае распространились различные неинституционализированных объединений, тайных обществ, еретических сект. Определенного распространения достигли союзы людей одного пола, которые нередко первоначально создавались как тайные общества, например женские общества «Золотой орхидеи», «Взаимного восхищения», «Красной лампы. В данном случае также воспроизводился образ мужского и женского в его символическо-ритуализированном плане, хотя это вступало в явное противоречие с физиологическим аспектом. Иногда два члена женского общества заключали взаимный контракт по типу брачного. При его составлении обязательно требовалось обоюдное согласие. Если обе стороны проявляли интерес к такому контракту, то одна из партнерш должна была подготовить подарок другой, который как бы символизировал ее чувства. В том случае, если подруга принимала подарок, это означало согласие, если отвергала — отказ. После вступления контракта в силу эта пара приглашала к себе друзей на ночное пиршество, где принимала поздравления. При желании расторгнуть контракт они должны были предстать перед особого рода судом, где выслушивали мнение одного из лидеров женского Тайного общества. Обычно после этого следовало какое-нибудь наказание: нанесение ударов или клеймение позором. Таким образом, подобным союзам, которые некоторые авторы рассматривают как «свадьбу» и «брак», придавался статус официальной структуры в рамках неофициального или неформального объединения. На чем основывался такой союз? Авторы обширного труда «Нравы Китая» отмечают: «Что касается их совместной жизни, хотя они и не могут полностью жить как мужчина с женщиной, но и они могут по-настоящему получать такое же удовольствие, как мужчина и женщина, через массаж и ласки или используя механические средства. Это не является утонченными манерами, и благородному человеку трудно говорить об этом. Эти женщины всегда выбирают последовательниц, предписывая дочери следовать по ее стопам, позже их приемные дочери вступали в одно из таких сообществ».

На юге Китая члены таких женских обществ рассматривали свадьбу с мужчиной как один из самых позорных человеческих поступков. Если же их заставляли выходить замуж, они на следующий день после свадебной церемонии покидали дом мужа и возвращались в свое общество. Нередко были и мужские союзы, основанные на тех же принципах. [2, с. 65-66]

Само понятие семьи могло бесконечно расширяться, включая в себя как кровно-родственные структуры, так и любые другие объединения, матрицирующие отношения мужского и женского, в данном контексте отношения соподчинения и взаимодополнения на основе ряда этико-социальных категорий. Происходила своеобразная взаимооговоренная рамками традиции «игра в семью», где социальные роли строго расписаны, а актеры, будь то мужчины или женщины, подбираются по случаю. Поэтому семейные отношения могли существовать как среди родственников, так и среди людей, объединенных в тайное общество, еретическую секту, между всякими старшими и младшими, фактически между учителями и учениками.

Проблема маскулинности-фемининности в ее воплощении образов сакральных сил могла решаться на двух уровнях китайской культуры — элитарном и народном. Несколько упрощая действительность, можно сказать, что взаимодействие и взаимозависимость двух уровней культуры заключались в том, что имперская цивилизация (элитарный уровень) строила здание идеологии на фундаменте нравственно-этического и космогонического понятийного аппарата, а функционирование народного уровня основывалось на всяческом «избегании» элитарной культуры, воспроизводя ее в «перевернутом» виде, где ритуал был равен антиритуалу, эстетичное — аэстетичному, запретное — почитаемому и даже возводимому в сакральный порядок. Поэтому образы маскулинности-фемининности в их сексуальном аспекте преобладают на народном уровне культуры, так как официальные доктрины «не замечали» его, а семья, как это было показано выше, не могла мирно разрешить конфликт между духовной связью «отец-сын» и плотским «мужским-женским», заметно склоняясь в пользу первого.

Дезавуирование сексуальных отношений на элитарном уровне было также связано с отсутствием определенной категории, в которую их можно было бы облечь. Само понятие ай, переводимое как «любовь», являлось скорее понятием абстрактно-этического плана, нежели характеристикой возможных взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Надо признать, что долгое время в Китае не было понятия «любовь» с тем полем значений, которое есть у европейских эквивалентов. В характерной для Запада цепи семья—любовь—сексуальные отношения в Китае выделялись две независимые парадигмы — семья и сексуальные отношения, которые, казалось, не соотносились друг с другом. Например, один из основоположников неоконфуцианства Чжу Си считал, что чувство любви есть функция гуманности. Если на Западе понятие «любовь» выступало зачастую как оправдание сексуальных отношений, то возможность такой ширмы в Китае отсутствовала, равно как отсутствовало и понятие греховности по отношению к сексуальным связям. [2, с. 68-70]

В общем сексуальные отношения можно рассматривать в двух ипостасях: как часть социальных отношений (семья, брак) и как основной объект. Как видно, первая ипостась официально не рассматривалась и даже психологически тщательно затушевывалась. Отсутствие изначальной «греховности» в сексуальных отношениях и перенос на них понятия лишь стыдливости привели, например, к тому, что в Китае одежды «скрывали» женщину. Ни в живописи, ни в скульптуре обнаженная натура не изображалась, в то время как в античности это было апологетом греховности и эстетики одновременно. Такая видимость, на первый взгляд, может привести к выводу об асексуальности китайского этноса. При этом не учитывается тот факт, что в Китае изображения обнаженной натуры были предназначены для «индивидуального» пользования и ими обильно иллюстрировались традиционные рассказы и романы. Во «внешнем» мире, однако, такие изображения подвергались стыдливому остракизму. Напомню, что такая ситуация довольно точно отражает взгляд на сексуальные отношения на различных уровнях китайской культуры (элитарном и народном). [2, с. 74]

СИНТОИЗМ

Каково было положение женщины в Средневековой Японии Оно было двойственным: и независимым, и зависимым.. Продолжал существовать – и притом в придворной среде не менее прочно, чем в народной, брак, при котором муж не вводил жену в свой дом, а навещал ее у нее в доме. В этом видят отзвуки прежних порядков, когда женщина играла главную роль в родовой общине. Женщина сохранила свою имущественную самосто-ятельность: она могла быть и владетельницей поместья. При дворе для женщины был предусмотрен такой же обширный штат рангов, званий, должностей, как и для мужчины. Монахини играли не меньшую роль, чем монахи. Образование женщины могли получать не меньшее, чем мужчины. Среди авторов стихов китайского стиля в упомянутых сборниках VIII-IX веков немало женщин. Женщину воспевали в бесчисленных стихах; и она сама столь же безудержно обращается со своими эмоциями к мужчине. Равенство тут было полное.

И в то же время – совсем другое: женщина всегда могла оказаться покинутой; прекращение посещений знаменовало конец супружеской связи, а это могло означать и лишение источника существования, если своих средств у покинутой не было. Часто приходится читать в литературе того времени, как бедствует покинутая, как она нуждается в новом покровителе; часто уходили в монастырь не только из-за горя, но и просто для того, чтобы найти пристанище.[3, с. 64]

А вот отрывок из работы православного миссионера XIX в. И.Г. Вениаминова "Религия и христианство в Японии", описывающий положение женщины в Японии.

«В доме родителей молодая, девушка, пользуется свободой, но с выходом замуж начинается полное ее подчинение мужу и родителям его, если они есть. Является полное уничтожение личности женщины: отныне она только слуга своего властелина и нянька его детей. Выйдя замуж, женщина сбривает себе брови и чернит зубы в знак того, что больше никому не желает нравиться. Впрочем, современные женщины оставили этот обычай.

Недаром, на свадьбе собираясь покинуть родительский дом, невеста облекается во все белое, т.е. траур … Вступая в брачный союз женщина нисколько не ограждается от произвола своего мужа. Очень легко он может получить развод, для которого достаточно самого пустого предлога. Жена возвращается в дом родителей, которые свободны выдать ее снова замуж, а муж женится на другой. Иногда он берет себе еще другую жену при первой и тогда положение нелюбимой женщины делается невыносимым. Вторая получает все преимущества, а на долю первой выпадает исполнять ее приказания, прислуживать и беспрекословно повиноваться. Если еще есть родители, то они нередко вступаются за дочь, заставляют мужа удалить вторую жену и ограничивают его произвол, но если женщина одинока, то перед нею беспросветная тьма. Впрочем, бывают случаи, когда обе женщины пользуются равными правами и мирно делят между собою хозяйственные работы». [4]

Женщина появляется в Синто как женское божество, девственница, императрица и правительница, жрица, танцовщица, основательница сект и как «шаман» вне рамок организованных систем синтоизма. У этих женских фигур есть нечто общее – особые отношения с божеством, основанное в основном на переживании состояния экстаза. Их называют Мико, что буквально означает «дети Бога». Этот термин означает посредника между богами и людьми. Используется для обозначения не только низших порядков жриц в синтоистских храмах и несвязанных с определённым храмом женщин, приписывающих себе религиозные и волшебные силы, но и для обозначения женщин вообще, которые благодаря своей харизме играли важную роль в религиозной жизни с древних времён до сегодня. [5]

Теперь перейдем к типологической классификации форм проявления женщин в религии Синто. Первое такое проявление – это обожествлённые женщины. Существует четыре группы обожествлённых человеческих существ: 1) уже умершие, 2) харизматические личности, такие как особенно сильные императоры и императрицы, герои и учёные, 3) умершие в несчастье, 4) харизматические девственницы, давшие жизнь божественному младенцу после мистического соединения с божеством.

Другое проявление – это женщина-человек. Но просто потому, что она женщина, считается, что она находится в близкой связи с таинственными и опасными силами. Естественные менструальные функции, зачатие и рождение рассматриваются как проявления действия чудесных и волшебных сил, которые делают женщину особенно подходящей для религиозного служения. В человеческой сфере религиозной жизни мы находим следующие типы: 1) целительницы, знахарки, 2) провидцы, гадалки и пророчицы, 3) жрицы, 4) музыкантши или танцовщицы, 5) священные проститутки. В Синто женщина появляется во всех этих обличиях и под разными именами.

Харизматические женщины оказавшие огромное формирующее влияние на древнее Синто как правители, провидцы, жрицы, повитухи или танцовщицы продолжили свою жизнь в истории:

1) как официальные жрицы или танцовщицы в храмах,

2) как призывающие духов или бродячие артисты, не зависящие ни от какой религиозной организации,

3) как основательницы «новых религий» или другие учителя в религиозных организациях. [5]

ДЖАЙНИЗМ

Из всех сегодня существующих религий джайнизм – самая аскетичная. За два с половиной тысячелетия существования джайнизма каноны его не изменились. Джайнизм отталкивал все, что так или иначе связано с ценностью чувственного наслаждения.

Чем выше ставит радости плоти та или иная религия, чем одобрительнее относится к инстинкту «плодиться и размножаться», тем более жалким, как правило, оказывается в ней положение женщины. И наоборот, чем сильнее выражен аскетический идеал, тем больше шансов у слабого пола на религиозное признание. Индуизм и джайнизм – яркая тому иллюстрация. Идеал индусской женщины – это жена. Идеал женщины в джайнизме – это монахиня, причем монахиня ученая, побеждающая в диспутах красноречивых противников и способная обратить в свою веру огромное число последователей. И идеал этот естественно вытекает из отношения джайнизма к супружеской жизни вообще. [6, с. 89]

Джайнизм в принципе рассматривает как зло не только внебрачные связи, но и собственно брак, поскольку состоящий в браке не может достичь мокши. Добродетельной жизнью, восхождением по лестнице совершенствования он может до определенной степени очистить свою душу, но только до шестой ступени, всего же их четырнадцать. Дальше путь открыт только монахам. И монахиням у шветамбаров (преобладающее направление джайнизма). [6, с.90]

В одном из главных канонических джайнских текстов – «Сутракританге» – описывается мрачная картина бессмысленной, унизительной суеты, ожидающей вступившего в брак человека. Джайнский наставник Гунабхадра в популярном трактате «Атманушасана» утверждает: «Жена, к которой ты давно привязан, – дверь к миру страданий». Примечательно, что уже на четвертой ступени восхождения, еще до того, как человек принял соответствующие религиозные обеты, от него требуется осознание того, что ни жена, ни дети не принадлежат ему.

В отличие от индуистской мифологии, в мифологии джайнов нет ни намека на роль женской созидающей энергии. Главная ценность в женщине – не способность быть матерью или источником наслаждений, а живая душа, джива. Впрочем, как и в мужчине. В любой субстанции есть жаждущая осво-бождения джива, и все они равны в своем праве на жизнь и свободу. Прину-ждение кого-либо к чему-либо есть насилие, тяжелейший грех. [6, с. 91]

Скандалы и столкновения в больших джайнских семьях происходят куда реже, чем в индусских. Мир и спокойствие в доме ценится необычайно высоко. Поэтому два основных нарушающих его греха – сварливость и приверженность к клевете квалифицируются джайнами как настолько тяжелые, что могут погубить не только семьи, но и целые города. Считается, что и тому и другому в наибольшей степени подвержены свекрови. Имеется даже джайнская пословица, утверждающая, что свекровь бранит невестку за скверную стряпню не потому, что та и впрямь плоха, а потому, что вкус ее портит сварливость самой свекрови.

Ударивший или оскорбивший жену джайн навлекает на себя подобным поступком куда большие неприятности в этой, и в особенности в последующей жизни, чем если терпеливо сносит ее самые дерзкие выходки.

Разумеется, не все джайнские мужья и свекрови оказываются достаточно благочестивыми, чтобы вести себя в соответствии с подобной установкой. Издевательства над тем, кто слабее, слишком соблазнительны, но у джайнских женщин, в отличие от индусок, против своих супругов все-таки было оружие. Каноническая литература джайнов разрешает разводы и повторный брак в случае неверности, импотенции или пренебрежения обязанностями перед семьей, причем, в отличие от индусов, у джайнов брак заключается на контрактной основе и предусматривает за женой право собственности, в частности полностью – на свое приданное. Голодная смерть, таким образом, джайнке не грозила. Однако под влиянием индуизма разводы в джайнских семьях все же весьма редки. Отчаявшиеся женщины предпочитали принятие аскезы и уход в монахини. В таком случае, расторжение брака следовало автоматически. Препятствовать стремлению дживы к освобождению – величайший грех, который джайнская община допустить не могла. [6, с. 92-93]

Количество джайнских монахинь всегда превышало и продолжает превышать количество монахов.

Шветамбары считают, что женщине достичь полного освобождении гораздо сложнее, чем мужчине: Объясняется это, однако, не ущербностью ее души, а слабостью тела. Женщинам труднее выносить все тяготы аскезы. Монахини пользуются у джайнов огромным почетом, и жизнь их практически не отличается от жизни монахов, в том числе и по части суровой аскетической практики: при принятии обета они так же должны вырывать на голове волосы, так же просить подаяние и есть только один раз в день, так же спать всего несколько часов, посвящая большую часть времени медитации и аскетическим упражнениям. Похороны джайнской монахини выливаются в весьма торжественное и значительное событие для всей общины. Нести паланкин с телом монахини к месту кремации – величайшая честь, которой удостаиваются наиболее влиятельные члены общины, обретающие благодаря участию в церемонии большую религиозную заслугу. [6, с. 94]

ХРИСТИАНСТВО

Положения отцов церкви ориентируют поведение женщины согласно ценностям «мужского» мира. Христианство изначально исключает женщину из сферы управления и лидерства. Оно не видит места для женщины ни в медицине, ни на государственной службе.

Стержень христианского учения о семье — патриархальность. Учение церкви основано на жестком контроле мужчины за репродуктивной функцией, сексуальным поведением и работой женщины. Христианская культура ассоциировала женщину исключительно с домашней сферой, семьей. Шел процесс насаждения гендерного неравенства на рынке труда. Христианские догматы пытались избежать совмещения женщинами профессиональных и семейных обязанностей. Церковь стремилась не допустить ролевого конфликта (мать — деловая женщина) в женской части общества, который мог поколебать не только незыблемость традиционных представлений о социальных ролях мужчины и женщины, но мог оказать давление на существующую модель государственного устройства. [7, с. 77]

Миф о грехопадении, созданный христианской традицией, описывает женщину как пособницу Сатаны, которая была первой, кто обманул Адама.

Согласно патриархальной доктрине о природе и происхождении женщины, исключительно ей приписываются все опасности и все зло, которое патриархат связывает с сексуальностью.

Таким образом, надо всеми женщинами тяготит “проклятье Евы”. Приговор, вынесенный Еве, по мнению К.Миллетт, носит политический характер и является блестящим "объяснением" униженного положения женщин, становясь самым веским аргументом патриархальной традиции на Западе, в соответствие с которой мужчина господствует над женщиной и в семейной, и в общественной жизни. Апостол Павел отмечал, что "не Адам соблазнился, но женщина, соблазнясь, преступила дозволенное", "и не муж создан для жены, но жена для мужа" (Очень важный и принципиальный момент – снятие с Адама ответственности за содеянное). [7, с 77-78]

Обращаясь к Домострою можно четко представить образ типичной православной женщины, которая, если и не достойна почитания, то, во всяком случае, и не навлекает на себя осуждение. Итак, православных женщин надлежит воспитывать в строгости, дабы сохранить их от "бед телесных". Девственность – важнейшее достояние незамужней девушки. Следует заметить, что в православной России, также как и во всяком патриархатном обществе девственность женщины являлась таинственным благом, поскольку олицетворяла собой нетронутую собственность. А как уже упоминалось выше, женщина в Христианстве трактуется как создание, предназначенное для мужчины, поэтому общество, принимая исключительно мужскую сторону, защищало интересы собственности. По наставлению Домостроя женам надлежит быть добрыми и послушными, трудолюбивыми и молчаливыми. Удел женщины – беспрестанная работа по дому тогда как мужу беспокоиться о доме не полагается. В то же время в обязанности мужчин вменяется учить свою жену, Как видно, в православной традиции мужчина является не только "господином жены своей", но и ее учителем, духовным наставником, своеобразным посредником между Богом и женщиной. [7, с. 78]

На первый взгляд несколько иного отношения удостоилась женщина в католицизме, где, как известно, особо чтят Деву Марию – мать Иисуса Христа. Именно в Ватикане были провозглашены отсутствующие в право-славии и протестантизме догматы о непорочном зачатии Девы Марии и о ее телесном вознесении после смерти. Монахи особо выделяли такие черты Девы Марии, как покорность и смирение. Не случайно, согласно христи-анским воззрениям, именно смирение лежит в основании женского идеала, без которого женщина не может обрести смысл своего бытия. [7, с. 78]

Как отмечают специалисты, в последние десятилетия руководство католической церкви весьма часто выступает с заявлениями о том, что положение женщин в современном мире не отвечает требованиям справедливости. Однако и отдельные радикально настроенные теологи, и люди неверующие давно обращают внимание на несоответствие между этими церковными декларациями и той ролью, которую церковь в действительности отводит женщинам. В частности это касается давно дискутируемого вопроса о предоставлении женщинам права быть священнослужителями. В решении данного вопроса позиция католической церкви такова: женщина не может выполнять роль духовного наставника, поскольку ни священное писание, ни теология не дают оснований изменить существующую традицию. Важнейшим аргументом против служит тот факт, что Христос ни одну женщину не включил в число 12 своих ближайших учеников.

Основной сферой религиозной деятельности женщин по католическим представлениям выступает семья – "домашняя церковь", а также дело воспитания детей в религиозном духе, тогда как "мирские" общественные занятия женщин объявляются излишними, второстепенными. [7, с. 78]

Протестантизм с самого начала своего развития ориентирован на иное отношение к привычному, "традиционному". На смену старой религиозной философии приходит новая, где нет места прежним стереотипам.

Может быть поэтому женщины в протестантизме не ограничиваются своим соучастием в служении Богу, а, стремясь к равноправию, претендуют на "святое святых", привилегию мужчин – служение в Церкви. [1]

ИСЛАМ

Женщина по Корану, не несет вины за первый проступок Адама. Оба они одинаково виновны в своем неподчинении Богу, оба раскаялись и оба были прощены. В одном из стихов вина, фактически, возлагалась на Адама.

Что касается религиозных обязанностей, таких, как ежедневные молитвы, посты, помощь бедным и паломничество между мужчинами и женщинами нет различий. Однако в некоторых случаях женщина имеет определенные преимущества перед мужчинами. Например, женщина освобождается от дневных молитв и поста во время менструации и в течение сорока дней после рождения ребенка. Она также освобождается от соблюдения поста во время беременности и кормления младенца, если это представляет угрозу ее здоровью или здоровью ее ребенка.

Женщины имеют право на получение образования наравне с мужчинами. [8]

Согласие супругов. Нельзя заставлять мужчину вступать в брачные отношения с той женщиной, с которой он не желает, и нельзя принуждать женщину выходить замуж против ее воли. Если речь идет о девственнице, то для выражения согласия достаточно ее молчания, так как, возможно, она стесняется выразить свое согласие вслух.

Если ей сделали предложение двое мужчин, и она сказала: Желаю этого, то она выходит за того, кого пожелала, при условии, что он ей подходит. Если же он ей не подходит, то ее опекун должен воспрепятствовать ей выходить за него замуж. Женщина, на которой следует жениться, должна обладать внешней и внутренней красотой.

Внешняя красота - это качество физическое. Внутренняя красота - это качество религиозное и нравственное. Учтивая женщина любезна со своим мужем и проявляет к нему уважение. Она не медлит в том, что на его взгляд, она должна делать быстро, и не проявляет торопливости в том, что, по его мнению, должно делаться медленно. [9, с. 28-30]

Поскольку признается право женщины самой решать вопрос о своем замужестве, признается и ее право на разрыв неудачного брака. Учитывая эмоциональность женщин, чтобы просить о разводе, необходимо представить суду обоснованную причину. Однако, подобно мужчине, женщина может развестись со своим мужем, не обращаясь в суд, если это предусмотрено брачным контрактом.

По законам Ислама полностью признается право женщины на ее деньги, имущество и другие виды собственности. Она сохраняет полное право покупать, продавать, закладывать или сдавать в аренду всю свою собственность или часть ее. Что касается права женщины иметь работу, следует, во-первых, иметь в виду, что Ислам трактует ее общественную роль матери и жены, как самую священную и главную. Однако в Исламе нет положений, запрещающих работать, когда в этом есть необходимость, особенно в тех областях, которые отвечают женской природе и в которых более всего нуждается общество. Кроме того, нет каких-либо ограничений для проявления исключительных талантов, которыми обладает женщина в той или иной сфере.

Право наследования. Ее доля полностью принадлежит ей, и никто не имеет права претендовать на нее – ни отец, ни муж. Ее доля в большинстве случаев составляет половину доли мужчины.

Мужчина по Исламу обязан полностью содержать свою жену, детей, а в некоторых случаях - нуждающихся родственников, особенно женского пола. Эта ответственность не снимается и не уменьшается из-за богатства жены и ее вклада в личный доход, полученный от работы, ренты, прибыли или другими законными средствами. Женщина, с другой стороны, намного лучше застрахована материально и меньше обременена претензиями на ее собственность. Она имеет право на махр, который получила от мужа при вступлении в брак. В случае развода она может получать суммы, выплачиваемые ей на содержание бывшим мужем. [8]

С другой стороны можно отметить некоторые дискриминирующие моменты.

Так, согласно Корану, мать не имеет права даже на собственных детей, которые принадлежат мужчине. За малейшее непослушание и строптивость женщины сурово наказывались, при этом Коран рекомендовал не церемониться с ними, позволяя мужчинам избивать своих непокорных жен.

В реальности покупка очередной жены служила своего рода официальной демонстрацией богатства и социального статуса мужчины. Не случайно Коран трактует брак как торговую сделку купца, покупающего товар, где продавцами являлись родственники невесты, покупателем – жених, а невеста – объектом купли-продажи. Причем сразу после полной уплаты выкупа муж получал абсолютно полную власть над женой, становясь его собственностью.

Вообще мусульманские идеологи придерживаются устаревшей концепции биологической и умственной неполноценности женщин, подчеркивая физиологические особенности женского организма, и только мужчин объявляют способными к активной социальной деятельности. И даже после смерти, как отмечают некоторые исследователи, могилу для женщины роют намного глубже, чем для мужчины, т.к. ей не положено лежать на одном уровне с ним. [1]

Дата добавления: 2015-11-14