Армейские традиции 2 страница

Ага, помнишь, стало быть, — сказал Хэл, снова вскинув бровь. — Генерал Вильдман присвоил тебе этот чин сразу после битвы. Однако с подтверждением вышла заминка: сперва расследование взрыва пушки, а потом... потом вся эта заваруха с Адамсом.

— Ах да! — Грей еще не вполне пришел в себя после известия о смерти Николса, однако имя Адамса заставило его разум очнуться. — Адамс... Ты имеешь в виду, что Твелвтрис ставил препоны?

Полковник Реджинальд Твелвтрис, служивший в артиллерии, был братом того самого Натаниэля и кузеном Бернарда Адамса, изменника, который теперь ожидал суда в Тауэре благодаря усилиям Грея, предпринятым прошлой осенью.

— Ну да. Ублюдок, — бесстрастно ответил Хэл. — Он, кстати, должен завтракать у меня на днях.

— Не из-за меня, надеюсь, — сухо сказал Грей.

— Нет-нет, — заверил его Хэл, слегка укачивая дочурку, чтобы та не хныкала. Исключительно для собственного удовольствия.

Грей улыбнулся, невзирая на снедавшую его тревогу, и отложил патент.

— Ну ладно, — сказал он, переведя взгляд на четвертое письмо, которое все еще лежало на столе. Оно выглядело как официальный документ, и его уже вскрывали: печать была сломана. — Значит, предложение вступить в брак, осуждение за убийство, новый чин а тут что, черт возьми? Неужели счет от портного?

— Ах, это! Это я тебе, вообще-то, показывать не собирался, — сказал Хэл и осторожно передал его Грею, стараясь не потревожить Дотти. — Но, принимая во внимание обстоятельства...

Он не договорил, молча дожидаясь, пока Грей развернет письмо и прочтет его. В письме майору лорду Джону Грею предлагалось — или, точнее, приказывалось, — прибыть на военный суд над неким капитаном Чарльзом Каррузерсом, чтобы засвидетельствовать добропорядочность означенного лица, каковой суд состоится в...

— В Акадии^[17]?! — возглас Джона напугал Дотти, та наморщила личико и явно собралась разреветься.

— Тс-с, тише, ласточка моя, — Хэл принялся энергично укачивать ее, поглаживая по спинке. — Все в порядке, это просто твой дядя Джон дурит.

Грей пропустил эту реплику мимо ушей и помахал письмом перед носом у брата.

— Это что за дьявольщина? За что Чарли Каррузерса отдали под трибунал? И за каким чертом меня вызывают отсюда туда засвидетельствовать его добропорядочность?

— За то, что не сумел подавить мятеж, — ответил Хэл. Что касается тебя — ну, видимо, потому, что он так попросил. Офицер, которому предъявлено обвинение, имеет право вызван» свидетелей по своему выбору. Ты что, не знал?

Знал, наверное, но так, отвлеченно. Самому ему никогда не приходилось присутствовать на военном суде — это не такое уж частое событие, — и он плохо представлял себе, как это происходит.

Он покосился на Хэла.

— Так говоришь, ты не собирался мне это показывать?

Хэл пожал плечами и легонько подул на макушку дочки. Светлые волосики заколыхались, как колосья на ветру.

Не было смысла. Я собирался им отписать, что мне, как твоему командиру, ты нужен здесь. Для чего, спрашивается, отправлять тебя в канадские дебри? Однако, учитывая твой дар влипать в неловкие ситуации... кстати, как ощущения? — с любопытством осведомился он.

Какие о... а, ты про угря? — Грей был привычен к манере своего брата молниеносно менять тему беседы и без труда подстраивался под нее. — Ну, надо сказать, я был изрядно потрясен.

Он рассмеялся — немного нервно, — видя сердитый взгляд Хэла, и Дотти принялась выворачиваться из отцовских рук, умоляюще протягивая пухлые ручонки к дяде.

— Ах ты, кокетка! — сказал ей Грей, взяв ее у Хэла. — Нет, в самом деле, ощущения впечатляющие. Ты когда-нибудь ломал себе кость? Помнишь этот толчок, еще до того, как почувствуешь боль, который пронзает тебя насквозь, в глазах темнеет, и кажется, как будто тебе и брюхо вонзили гвоздь? Ну вот, нечто вроде этого, только куда сильнee, и длилось это куда дольше. У меня дыхание перехватило, признался он. — Причем буквально. И, по-моему, сердце тоже остановилось. Доктор Хантер — ну знаешь, этот, анатом? — был рядом, и ему пришлось ударить меня в грудь, чтобы оно забилось снова.

Xэл слушал его очень внимательно и задал несколько вопросов, на которые Грей отвечал машинально. Его разум был поглощен последней прочитанной бумагой.

Чарли Каррузерс. В юности они одновременно вступили в армию, хотя и в разные полки. Сражались плечом к плечу в Шотландии, вместе резвились в Лондоне во время отпуска. Между ними было... ну, связью это не назовешь. Так, три-четыре коротких встречи, мимолетные жаркие и потные объятия в темных углах, которые так легко забыть поутру, списать на то, что вчера оба были пьяны, и никогда не обсуждать между собой.

Это были его «дурные времена», как называл он их про себя, те годы после смерти Гектора, когда он искал забвения везде, где только мог — и частенько находил его, — прежде чем наконец пришел в себя.

Скорее всего, сейчас бы он Каррузерса и не вспомнил, если бы не одно обстоятельство.

Каррузерс был наделен любопытным уродством: он родился с двойной рукой. Правая рука у него была вполне обычная на вид и работала нормально, но у него была еще одна миниатюрная кисть, растущая из запястья рядом с большой. Грей подумал, что доктор Хантер, поди, заплатил бы не одну сотню фунтов, чтобы заполучить эту руку, и ощутил легкий приступ тошноты.

На этой лишней руке было всего три пальца, однако Каррузерс мог шевелить ими и сжимать их в кулак, правда, при этом пальцы на нормальной руке тоже сжимались. Когда он однажды сомкнул их все на члене Грея, тот испытал не меньший шок, чем от электрического угря.

— Николса ведь еще не похоронили, нет? — внезапно осведомился он: мысли о вечеринке с угрем и докторе Хантере заставили его перебить Хэла, который что-то говорил.

Хэл, похоже, удивился.

— Нет, конечно. А что?

Он пристально взглянул на Грея.

— Ты ведь не собираешься явиться на похороны?

— Нет-нет, что ты! — поспешно ответил Грей. — Я просто подумал о докторе Хантере. Он... э-э... пользуется определенной репутацией... и он увез Николса с собой. После дуэли.

— Господи, какой еще репутацией? — раздраженно уточнил Хэл.

— Похитителя трупов, — пояснил Грей.

Воцарилось молчание. На лице Хэла постепенно проступало понимание. Он побледнел.

— Ты что думаешь... Нет! Ну как он мог такое сделать?

Ну... э-э... насколько я знаю, обычно перед тем, как заколотить гроб, вместо тела подбрасывают в него сотню фунтов камней. По крайней мере, так мне говорили, — ответил Грей насколько мог внятно: Дотти изо всех сил старалась ему помешать, тыкая его кулачком в нос.

Хэл сглотнул. Грей увидел, как волоски у него на руке встали дыбом.

— Ну, я спрошу у Гарри, — сказал Хэл, немного помолчав. Не думаю, что подготовка к похоронам уже закончена. И если...

Братья инстинктивно содрогнулись, словно наяву представив себе, как взбудораженное семейство приказывает вскрыть гроб, а там...

— Может, лучше не надо? — сказал Грей, сглотнув. Дотти уже не пыталась оторвать ему нос — вместо этого она шлепала его ладошкой по губам. Прикосновения крошечной ручки...

Он бережно отцепил девочку от себя и вернул ее Хэлу.

— Ума не приложу, какую пользу надеется извлечь из меня Чарли Каррузерс — но так и быть, поеду.

Он взглянул на письмо лорда Эндерби, на мятое послание Каролины...

— В конце концов, есть на свете вещи и похуже, чем остаться без скальпа!

Хэл кивнул с серьезным видом.

Я уже договорился с капитаном корабля. Ты отплываешь завтра.

Он встал и поднял Дотти.

— Иди, лапушка. Поцелуй на прощание дядю Джона.

Месяц спустя Грей вместе с Томом Бердом спустился с борта «Харвуда» в одну из шлюпок, которым предстояло отвезти на берег его и батальон луисбургских гренадеров, прибывших на большой остров близ устья реки Святого Лаврентия.

Лорд Джон никогда еще не видел ничего подобного. Сама река была больше любой другой, какую он когда-либо видел: не меньше полумили в ширину, глубокая и полноводная, она отливала иссиня-черным под лучами солнца. По обоим берегам реки вздымались высокие утесы и пологие холмы, столь густо поросшие лесом, что самих холмов было практически не видно. Было жарко, над головой сияло ослепительно-голубое небо, и небо тоже было куда ярче и выше, чем ему когда-либо доводилось видеть. В пышной растительности слышалось громкое гудение: наверное, насекомые, птицы и шум воды, но ощущение было такое, как будто это сама дикая природа поет и голос ее отдается в крови. Стоящий рядом Том буквально вибрировал от возбуждения, и глаза у него были на стебельках, как у рака, от старания ничего не упустить.

— Бог мой, вот это и есть краснокожий индеец, да? — шепнул он, подавшись к Грею.

— Ну а кто бы еще это мог быть? — ответил Грей: джентльмен, ошивавшийся у места высадки, был совершенно гол, если не считать набедренной повязки, через плечо у него было перекинуто полосатое одеяло, а его тело, судя по тому, как оно блестело на солнце, было вымазано каким-то салом.

— А я думал, они совсем красные, — сказал Том, повторяя мысли Грея. Кожа индейца была, конечно, значительно смуглее, чем у самого Грея, но отнюдь не красной, а довольно приятного светло-коричневого оттенка, вроде сухих дубовых листьев. Индеец, похоже, находил их такими же занятными, как они его. Особенно пристально он рассматривал Грея.

— Это все из-за наших волос, милорд! — прошипел Том на ухо Грею. — Говорил я вам, надо было парик надеть!

— Глупости, Том!

И тем не менее Грей ощутил странное покалывание в затылке, отчего кожу на голове как будто стянуло. Он гордился своими волосами, пышными и белокурыми, и обычно не носил парика, предпочитая вместо этого в торжественных случаях пудрить и заплетать свои собственные волосы. Ну, а сегодняшний день ничего особо торжественного не сулил. Утром, когда на борт доставили свежую пресную воду, Том настоял на том, чтобы помыть ему голову, и волосы Грея до сих пор были распущены и падали на плечи, хотя давно уже высохли.

Дно шлюпки заскрежетало по гальке, индеец сбросил одеяло и стал помогать гребцам вытаскивать ее на берег. Грей очутился рядом с индейцем и почувствовал его запах. Запах индейца не был похож на запах обычных людей, каких Грею доводилось встречать прежде: от него несло диким зверем — уж не медвежьим ли жиром мажется этот человек? — травами, и запах его пота был похож па запах свежеразрезанной меди.

Выпрямившись, индеец перехватил взгляд Грея и улыбнулся.

— Будь осторожен, англичанин, — сказал он с заметным французским акцентом и, протянув руку, довольно небрежно провел пальцами по волосам Грея. — Твой скальп будет хорошо смотреться на поясе гурона!

Сидевшие в лодке солдаты расхохотались, и индеец, не переставая улыбаться, обернулся к ним.

— Они не особенно разборчивы, абенаки, которые служат французам. Скальп есть скальп, и французы хорошо платят за них, неважно, какого они цвета.

Он добродушно кивнул гренадерам — смех утих.

— Идите за мной!

На острове уже имелся небольшой лагерь: там стоял отряд пехоты под командованием капитана Вудфорда. Услышав это имя,

Грей насторожился, но, слава богу, этот человек был не в родстве с семейством лорда Эндерби.

На этой стороне острова мы, считай, в безопасности, — сказал капитан Грею, предлагая ему свою фляжку с бренди. Они поужинали и теперь сидели рядом с палаткой капитана. — А вот на противоположный берег индейцы регулярно совершают набеги — на прошлой неделе я потерял четверых, троих убили и одного уволокли с собой.

— Но ведь вы высылаете разведку? — спросил Грей, отбиваясь от комаров, которые буквально кишели вокруг с наступлением темноты. Индейца, который привел их в лагерь, он больше не видел, но в лагере их было еще несколько: они в основном держались у своего костра, но один или двое сидели на корточках среди луисбургских гренадеров, которые сошли с «Харвуда» вместе с Греем, и бдительно сверкали глазами.

— Высылаем, и она по большей части достойна доверия, — сказал Вудфорд, отвечая на незаданный вопрос Грея. — По крайней мере, мы на это надеемся.

И он невесело рассмеялся.

Вудфорд накормил его ужином, они перекинулись в карты, Грей поделился новостями из дома в обмен на сплетни о текущей кампании.

Генерал Вольф провел немало времени в Монморанси, под городом Квебеком, но его попытки взять город не принесли ничего, кроме разочарования, и он прекратил осаду и собрал основную часть своих войск в нескольких милях выше квебекской крепости. Доселе неприступная цитадель стояла на крутых утесах над рекой, ее пушки контролировали как самое реку, так и равнину к западу от реки, так что английским военным кораблям приходилось пробираться мимо нее под покровом ночи, и не всегда успешно.

— Теперь, когда прибыли его гренадеры, Вольф закусит удила, — предрек Вудфорд. — Он очень рассчитывает на этих парней, они ведь сражались вместе с ним под Луисбургом. Эй, полковник, да ведь вас сейчас живьем сожрут — нате, попробуйте намазаться вот этим.

Он порылся в своем походном сундучке и добыл жестянку с вонючим салом.

— Медвежий жир с мятой, — пояснил он. — Индейцы все время этим мажутся — либо этим, либо глиной.

Грей старательно намазал лицо и руки. Запах был не совсем тот, что исходил от сегодняшнего разведчика, однако очень похожий, и Грей ощутил странное волнение. Однако насекомых эта мазь действительно отпугивала.

Он не скрывал цели своего прибытия и теперь напрямик спросил о Каррузерсе.

— Вы не знаете, где его держат?

Вудфорд нахмурился и налил еще бренди.

— Нигде его не держат. Отпустили под честное слово, он сейчас в городке Гареон, где находится штаб Вольфа.

— Вот как? — Грей был слегка удивлен — но, с другой стороны, Каррузерса ведь обвиняют не в мятеже, а всего лишь в неспособности подавить оный. Довольно нечастое обвинение, кстати. — Вы, случайно, не знаете подробностей этого дела?

Вудфорд открыл было рот, словно собираясь заговорить, но потом выдохнул, покачал головой и выпил свое бренди. Из чего Грей сделал вывод, что подробности, вероятно, известны всем и каждому, но в этом деле есть нечто скользкое. Ну ничего, времени у него довольно. Он успеет выслушать подробности от самого Каррузерса.

Разговор перешел на общие темы, и вскоре Грей откланялся. Гренадеры даром времени не теряли: на краю существующего лагеря уже успел вырасти новый городок парусиновых палаток и в воздухе витали аппетитные запахи жареного мяса и свежезаваренного чая.

Том, несомненно, успел установить свою палатку где-нибудь в гуще прочих. Однако Грей не торопился ее разыскивать: после недель, проведенных на переполненном корабле, ему были по душе непривычные ощущения твердой земли под ногами и одиночества. Он миновал ровные ряды новых палаток и пошел вдоль них, держась там, куда не достигал свет костров, наслаждаясь собственной невидимостью и при этом оставаясь в безопасности — по крайней мере, он на это надеялся. Всего в нескольких ярдах от него возвышался лес, очертания деревьев и кустарников были еще различимы тьма пока не сгустилась по-настоящему.

Его внимание привлекла пролетевшая мимо зеленая искорка. Грей ощутил прилив восторга. Еще... еще одна... десяток, дюжина — и внезапно весь воздух вокруг наполнился светлячками, вспыхивающими и угасающими зелеными искорками, мерцающими, точно далекие свечки, видимые сквозь колышущуюся листву. Грею пару раз уже доводилось видеть светляков в Германии, но никогда прежде — в таком количестве. Это была простая, незамысловатая магия, чистая, как лунный свет.

Он не знал, сколько времени он наблюдал за ними, медленно бродя вдоль края лагеря, но наконец он вздохнул и свернул в проход между палатками. Он был сыт, испытывал приятную усталость и прямо сейчас ни за что не отвечал. Никаких тебе подчиненных, никаких отчетов... короче, пока он не доберется до этого Гареона и Чарли Каррузерса, беспокоиться ему решительно не о чем.

Он блаженно вздохнул, опустил полог палатки и сбросил с себя верхнюю одежду.

Из забытья его вырвали крики и вопли. Он резко сел. Том, спавший на своем тюфяке в ногах у Грея, подскочил на четвереньках, как лягушка, и принялся рыться в сундучке, разыскивая пистолеты.

Не дожидаясь Тома, Грей схватил кинжал, который перед сном повесил на колышек палатки, и, откинув полог, выглянул наружу. Люди носились туда-сюда, спотыкались о палатки, выкрикивали приказы, звали на помощь. В небе стояло зарево, низко висящие облака отсвечивали багровым.

— Брандеры, брандеры! — крикнул кто-то. Грей сунул ноги в башмаки и влился в толпу, которая теперь бежала на берег.

Посреди широкой черной реки виднелась махина стоящего на якоре «Харвуда». И прямо на нее медленно надвигались одно, два три пылающих судна. Плот, нагруженный горючим мусором, щедро политый маслом и подожженный. Небольшая лодка, чей парус и мачта ярко полыхали в ночи. И что-то еще — индейское каноэ, что ли, набитое горящей травой и листьями? Слишком далеко, не разобрать. Но брандеры были все ближе к кораблю.

Грей взглянул на корабль — на палубе кто-то суетился. Было слишком далеко, чтобы различить отдельные фигуры, но что-то там явно происходило. Корабль не мог так быстро поднять якоря и уплыть прочь, они бы просто не успели — но на воду спускали шлюпки, моряки отправлялись вперед, чтобы перехватить брандеры и отвести их прочь от «Харвуда».

Захваченный этим зрелищем, Грей не обращал внимания на то, что с противоположного конца лагеря по-прежнему доносятся крики и вопли. Но теперь, когда люди на берету умолкли, наблюдая за брандерами, они забеспокоились, запоздало осознав, что происходит что-то еще.

— Индейцы! — вскричал стоявший рядом с Греем человек — это был даже не крик, а какой-то особенный, пронзительный, рыдающий визг. — Индейцы!

Все подхватили этот крик, и толпа ринулась в противоположном направлении.

— А ну, стойте! Остановитесь!

Грей выбросил руку, ухватил крикуна за грудки и одним ударом опрокинул его на землю. Он повысил голос, тщетно надеясь остановить панику.

— Эй, ты! Вот ты и ты! Хватайте своих соседей — и за мной!

Человек, которого он ударил, снова вскочил на ноги. Глаза

у него были совершенно белые.

— Это может быть ловушка! — кричал Грей. — Оставаться здесь! К оружию!

— Стоять! Стоять! — подхватил его крик низкорослый джентльмен в ночной рубашке. Глотка у джентльмена была луженая, вдобавок он подхватил с земли какой-то сук и принялся размахивать им направо и налево, разгоняя тех, кто пытался прорваться мимо него в лагерь.

Выше по течению вспыхнула еще одна искорка, и еще — новые брандеры. Шлюпки были уже спущены на воду, в темноте они казались просто черными точками. Если они сумеют оттолкнуть брандеры, «Харвуд» будет спасен от немедленного уничтожения. Грей опасался, что этот шум на другом конце лагеря — не более чем хитрость, затеянная ради того, чтобы отманить людей от берега, с тем чтобы корабль защищали одни только моряки. А ведь французы могут спустить по течению и баржу, груженную порохом, и судно с абордажной командой, рассчитывая на то, что на бepery никто ничего не заметит!

Первый из брандеров благополучно миновал корабль, уткнулся в дальний берег и теперь мирно догорал на песке. Зрелище было великолепное. Коротышка с зычным голосом — Грей подумал, что это явно сержант, — сумел собрать вокруг себя небольшую кучку солдат и теперь, коротко отдав честь Грею, предоставил их в его распоряжение.

— Прикажете им сходить за мушкетами, сэр?

— Да, пусть сходят за мушкетами, — ответил Грей. — Бегом! Ступайте с ними, сержант, — вы ведь сержант, да?

— Сержант Алоизиус Каттер, сэр! — кивнул коротышка. — Приятно встретить офицера, у которого в голове есть мозги!

— Спасибо, сержант. И постарайтесь привести сюда как можно больше людей, всех, кто под руку попадется, будьте так любезны. С оружием. И хорошо бы пару снайперов с винтовками, если таковые найдутся.

Разобравшись, таким образом, с делами, требовавшими сиюминутного внимания, он снова устремил взгляд на реку, где две шлюпки с «Харвуда» отводили в сторону еще один брандер, кружа вокруг него и отталкивая судно веслами. Грей слышал плеск воды и крики моряков.

— Милорд?

Голос у самого плеча прозвучал так неожиданно, что Грей едва язык не проглотил. Он взял себя в руки и обернулся, готовясь распечь Тома за то, что тот лезет в этот хаос, но, не успел он собраться с мыслями, как молодой лакей наклонился к его ногам.

— Я вам штаны принес, милорд, — сказал Том дрожащим голосом. — Подумал, если начнется сражение, они вам пригодятся!

— Спасибо за заботу, Том, — похвалил он лакея, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Он вдел ноги в штаны, натянул их на себя и заправил в них рубашку. — Ты не знаешь, что там творится в лагере?

Он услышал, как Том сглотнул.

— Индейцы, милорд... — ответил он. — Прибежали с воплями, набросились на палатки, одну или две подожгли. Я видел человека, которого они убили, и они... они сняли с него скальп.

Его голос звучал глухо, казалось, его вот-вот стошнит.

— Это было ужасно.

— Еще бы!

Ночь была теплая, но у Грея по рукам и затылку ползали мурашки. Леденящие вопли наконец умолкли, и, хотя в лагере по-прежнему было шумно, шум теперь звучал иначе: это были не беспорядочные выкрики, а отрывистые приказы офицеров, сержантов и капралов, которые начинали собирать людей, пересчитывать их по головам и определять нанесенный ущерб.

Умница Том притащил пистолет Грея, подсумок с пулями, мешочек с порохом, а также его мундир и чулки. Помня о темной чаще вокруг лагеря и о длинной, узкой тропе, ведущей к берегу,

Грей не стал отсылать Тома обратно, а только велел ему не соваться под ноги, когда сержант Каттер — который, повинуясь чутью опытного солдата, тоже нашел время натянуть штаны, вернулся с отрядом вооруженных солдат.

— Все на месте, сэр! — доложил Каттер, козырнув. С кем имею честь, сэр?

— Я подполковник Грей. Будьте любезны, сержант, велите споим людям не спускать глаз с корабля и особенно следить, не появятся ли неосвещенные суда, плывущие вниз по течению. Когда распорядитесь, вернетесь ко мне и расскажете, что вам известно о происходящем в лагере.

Каттер отдал честь и исчез в темноте с криками:

— Не зевай, говнюки! Гляди веселей, держи ухо востро!

Том издал придушенный вопль, Грей резко развернулся, машинально выхватив кинжал — и обнаружил у себя за спиной темную фигуру.

— Не убивай меня, англичанин, — сказал индеец, который днем провожал их в лагерь. Судя по голосу, он чему-то усмехался. — Le capitaine прислал меня за тобой.

—- Зачем? — коротко спросил Грей. Сердце у него все еще колотилось от неожиданности. Ему не нравилось, когда его заставали врасплох, а мысль, что этот человек без труда мог убить его прежде, чем он его заметил, не нравилась ему еще сильнее.

— Абенаки сожгли твою палатку. Он думал, что тебя и твоего слугу утащили в лес.

Том разразился крайне непристойной бранью и рванулся было прямо в лес, но Грей ухватил его за локоть.

Останься здесь, Том. Это неважно.

Да как же неважно, сто чертей в задницу?! — ответил Том — негодование заставило его забыть о приличиях. — Белья-то я вам, может, еще и найду, хотя это и непросто будет, а как же портрет вашей кузины с малышом, который она велела передать капитану Стаббсу? А ваша новая шляпа с золотым кружевом?!

Грей и в самом деле на секунду испугался: его юная кузина Оливия отправила с ним медальон с портретом ее самой и ее новорожденного сына, велев передать его ее мужу, капитану Малькольму Стаббсу, который служил под началом Вольфа. Грей лихорадочно похлопал себя по карманам — и с облегчением обнаружил в одном из них знакомый овал медальона.

— Все в порядке, Том, портрет у меня. Ну а шляпа... насчет шляпы мы подумаем как-нибудь потом. Послушайте... как ваше имя, сэр? — спросил он у индейца: ему не хотелось обращаться к нему на ты.

— Маноке, — ответил индеец. Похоже, все это его изрядно забавляло.

— Хорошо, Маноке. Будьте любезны, отведите моего слугу обратно в лагерь.

На тропе показалась решительная фигурка сержанта Каттера, и Грей, не обращая внимания на протесты Тома, оставил слугу на попечение индейца.

В конце концов все пять брандеров благополучно проплыли мимо «Харвуда», либо матросы сумели их отпихнуть. Выше по течению появилось нечто, что могло быть — а могло и не быть — абордажным судном, однако импровизированное войско Грея на берегу отпугнуло их, и они ушли прочь, испугавшись выстрелов, хотя дистанция была слишком велика и пули не могли причинить серьезного вреда.

Как бы то ни было, «Харвуд» был спасен, и лагерь утих, хотя и пребывал в состоянии беспокойной настороженности. Ближе к рассвету Грей вернулся в лагерь, зашел проведать Вудфорда и узнал, что в результате набега погибло двое людей и еще троих взяли в плен и утащили в лес. Трое индейцев тоже были убиты, еще один был ранен — Вудфорд собирался допросить этого человека, пока он жив, но не рассчитывал получить от него какие-нибудь полезные сведения.

— Они все молчат как рыбы, — сказал он, потирая покрасневшие от дыма глаза. Под глазами у него набухли мешки, лицо посерело от усталости. — Просто закрывают глаза и затягивают свою треклятую песню смерти. И как ты с ними ни бейся — поют, и все тут.

Грей услышал эту песню — или ему показалось, — когда он устало заполз в одолженную у кого-то палатку. Уже светало. Слабый, высокий звук вздымался и опадал, подобно шороху ветра в листве над головой. Он тянулся некоторое время, потом резко обрывался и тут же начинал звучать вновь, слабый, прерывистый.

«О чем поет этот человек? — гадал Грей, балансируя на грани сна. — Важно ли для него, что никто из тех, кто его слышит, не понимает, о чем он поет? Быть может, тот разведчик Маноке, его зовут Маноке, — где-то рядом. Может быть, он понимает...»

Палатка, которую Том нашел Грею, стояла в конце ряда. Воз можно, он выселил отсюда какого-нибудь младшего офицера, по Грей не собирался возражать. Палаточка была тесная, здесь едва хватало места для парусинового тюфяка, брошенного прямо па землю, и ящика, служившего столом, на котором стоял пустой под свечник, но все же это было какое-никакое, а укрытие. Когда Грей возвращался в лагерь, начинал моросить дождь, а теперь дождь деловито забарабанил по парусине, наполняя воздух сладковатым запахом сырости. Если песня смерти и продолжала звучать, ее сделалось не слышно за шумом дождя.

Грей перевернулся на другой бок, шурша сеном, которым был набит тюфяк, и тут же заснул.

Проснулся он внезапно и обнаружил, что лежит лицом к лицу с индейцем. Он инстинктивно встрепенулся, индеец в ответ издал негромкий смешок и слегка отодвинулся. Грей обнаружил, что никто не собирается приставлять ему нож к горлу, и пришел наконец в себя, как раз вовремя, чтобы не убить разведчика Маноке на месте.

— Ч-что? — выдавил он, торопливо протирая глаза. — Что такое?

«И какого черта ты делаешь в моей постели?»

В место ответа индеец обхватил рукой его голову, привлек его к себе и поцеловал его. Язык мужчины скользнул по его нижней губе, ящеркой юркнул в рот и тут же исчез.

И сам индеец исчез тоже.

Грей, моргая, перекатился на спину. Приснилось, должно быть... Дождь припустил еще сильнее. Он втянул в себя воздух: в палатке, конечно, пахло медвежьим жиром и мятой — он ведь сам им мазался, — мерещится ему или в воздухе чувствуется запах меди? Сделалось светлее — должно быть, уже наступил день: он слышал,

как барабанщик проходит между палаток, поднимая солдат. Барабанная дробь сливалась с шумом дождя, с криками сержантов и капралов — но снаружи все еще было мутным и серым. Должно быть, он проспал не более получаса...

— Господи Иисусе! — пробормотал Грей, неловко повернулся и натянул на голову мундир, пытаясь заснуть снова.

«Харвуд» медленно шел вверх по реке, высматривая французских мародеров. Еще несколько раз поднимали тревогу. Один раз во время ночевки на берегу на них снова напали враждебные индейцы. На этот раз все закончилось благополучно: четверо разбойников были убиты, ранен был только один поваренок, да и тот не серьезно. Потом пришлось на некоторое время задержаться, выжидая пасмурной ночи, чтобы незаметно проскользнуть мимо крепости Квебек, грозно высящейся на утесах. Их все равно заметили, и пара пушек выстрелила в их сторону, но не попала. И вот наконец впереди показался порт Гареон, штаб-квартира генерала Вольфа.

Сам городок был почти что поглощен разросшимся вокруг военным лагерем, ряды палаток раскинулись на много акров во все стороны от небольшого поселения на берегу реки, и над всем этим возвышалась небольшая французская католическая миссия — ее крошечный крест еле виднелся на вершине холма за городом. Французские обитатели городка, равнодушные к политике, как и все торговцы мира, с чисто галльской непринужденностью пожали плечами и деловито принялись обсчитывать оккупантов.

Грею сообщили, что самого генерала в Гареоне нет: он ушел куда-то с частью своих войск, однако в течение месяца должен вернуться. Подполковник, не имеющий ни особых поручений, ни своего отряда, которым он командует, был всего лишь головной болью для всех: ему предоставили квартиру, соответствующую его рангу, и вежливо выпроводили прочь. Не имея никаких обязанностей, Грей только плечами пожал и отправился разыскивать капитана Каррузерса.

Найти его оказалось нетрудно. «Патрон» первого же кабачка, куда завернул Грей, охотно сообщил ему, что le capitaine снимает комнату в доме вдовы Ламбер, неподалеку от церкви католической миссии. Возможно, что это можно было узнать и любом кабачке. Когда они с Чарли водили знакомство, он уже тогда был не дурак выпить и, по-видимому, не изменил своим привычкам, судя по нему, как оживился «патрон», стоило Грею упомянуть имя Каррузерса. Впрочем, принимая во внимание обстоятельства, Каррузерса можно было понять.

Дата добавления: 2015-11-16