Вступление СССР во вторую мировую воину. Первый период Великой Отечественной войны

22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР. Соглас­но плану «Барбаросса» (плану нападения Германии на СССР), не­мецкое командование рассчитывало за несколько месяцев овладеть важнейшими промышленными и политическими центрами нашей страны — Москвой, Ленинградом, Донбассом и другими, разбить основные силы Красной Армии уже в первых сражениях и не до­пустить их отступления вглубь страны. Осуществить свои цели оно предполагало путем согласованных действий четырех группиро­вок— Финляндской, групп армий «Север», «Центр», «Юг», нане­сением мощных ударов своими танковыми и механизированными соединениями во фланги и тылы Красной Армии.

Германия и ее союзники сосредоточили на границах СССР 164 дивизии численностью 4 733 990 человек, 41 293 артиллерий­ских орудия и минометов, 3899 танков, 4841 самолет.

Советский Союз в приграничных округах имел 174 дивизии численностью 2 780 000 человек, 43 872 орудий и минометов, 10 394 танка (из них 1325 — Т-34 и КВ) и 8154 самолета (из них 1540 — новых конструкции).

В приграничных сражениях советские войска потерпели сокру­шительное поражение и вынуждены были отступить. К середине июля 28 советских дивизии оказались полностью разгромленны­ми, 70 дивизии потеряли свыше 50% своего личного состава и тех­ники. Общие людские потери составили свыше 1 млн. человек. Всего было потеряно 3 468 самолетов, около 6 тыс. танков, более 20 тыс. орудий, 30% всех запасов боеприпасов, 50% всех запасов горючего и фуража. Наибольшие потери понесли войска Западно­го фронта. К 10 июля немецкие войска продвинулись вглубь совет­ской территории: на главном, западном, направлении на 450— 600 км, на северо-западном — на 450—500 км, на юго-западном — на 300—350 км.

Для сравнения: немецкие потери за тот же период составили около 100 тыс. человек, 900 самолетов, менее 1 тыс. танков. В чем же причины столь катастрофического начала войны для нашей страны?

Прежде всего стоит сказать о степени готовности СССР к вой­не, причем реальной, а не по оценке советских лидеров. Сюда в первую очередь нужно отнести боеготовность вооруженных сил: их размещение, техническое оснащение, боевую подготовку.

Из приведенных данных видно, что в количественном отноше­нии немцы имели преимущество лишь в личном составе, а по ос­новным видам вооружений было либо равенство, либо даже наше преимущество. При этом можно определенно говорить о качест­венном превосходстве лишь фашистской авиации над советскими самолетами старых марок. Новых же самолетов (ЯК-1, МиГ-3, ЛаГГ-3) было мало. Во всех остальных видах вооружений заметно­го качественного превосходства у немцев не было. Мы уже имели на вооружении такие танки, как Т-34, КВ, которые по некоторым параметрам даже превосходили танки противника, причем в доста­точном количестве — 1325 против 1634 немецких средних танков Т-111, Т-1У.

Таким образом, и большого качественного превосходства немец­кой техники не было. А значит, на первое место выходит вопрос об использовании имевшихся сил Красной Армии, об умении пра­вильно ими распорядиться. Вот этого-то умения и не хватило на­шему военно-политическому руководству. Были допущены ряд крупных политических ошибок и просчетов военно-стратегичес­кого характера. Среди таких просчетов и ошибок традиционно называют следующие.

1. Просчет в определении возможного времени нападения гит-яеровской Германии. В результате мы отстали в концентрации войск, в создании мощных наступательных группировок, враг до­бился превосходства в силах и средствах на главных направлениях.

2. Просчет с определением направления главного удара против­ника. Сталин настоял на том, что немцы основные силы сосредо­точат на юге для захвата Украины, Донбасса — крупных сельскохо­зяйственных и промышленных районов. И именно поэтому советские войска усиливали прежде всего южное направление. Однако основной удар немцы нанесли на Смоленско-Московском направлении.

3. Еще одной крупной ошибкой военно-стратегического харак­тера была неверная оценка советским командованием начального периода войны. Считалось, что обе стороны в этот период начнут боевые действия лишь частью сил, главные же силы вступят в вой­ну недели через две, т.е. советское командование ставило на пер­вом этапе войны ограниченные цели. Гитлеровцы же сразу ввели все имеющиеся силы в бой с целью захвата стратегической иници­ативы и разгрома противника.

4. Сказались и шапкозакидательские настроения — бить врага собирались на чужой территории, остановив его в приграничных сражениях, сразу же намеревались перейти в наступление. Поэто­му войска не учили обороняться, не строили достаточно мощных оборонительных сооружений на новой границе, и все это сказа­лось уже в первые часы и дни войны.

Даже если принять версию о подготовке СССР к нападению на Германию первым, то перечисленные ошибки и просчеты не дава­ли возможности добиться успеха в 1941 г. и в этом случае. Совет­ским военным командованием предпринимались робкие попытки показать Сталину необходимость приведения войск в боевую го­товность, объявления мобилизации и других мер. Однако Сталин категорически запретил это делать.

И здесь мы выходим на корень всех бед. Принимаем ли мы версию о подготовке Советским Союзом наступательных действий или же придерживаемся традиционной точки зрения, и в том и в другом случае основные истоки ошибок и просчетов лежат в той системе власти, которая сложилась в СССР в 30-е годы, в дикта­торском единовластии, когда ошибки первого лица принимали судьбоносный характер для страны. Многие решения с далеко идущими последствиями принимались Сталиным единолично, а любое принципиальное несогласие с его взглядами могло быть бы­стро расценено как «противопоставление», «политическая незрелость» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Запуган­ность люден, утверждение стереотипа о гениальности лишь одного человека, необходимость обязательного одобрения любых решений Сталина практически не допускали возможности многовариантно­го анализа реальной ситуации, поиска возможных альтернатив. Тем самым были перекрыты каналы поступления объективной инфор­мации, оригинальных предложений, поиска нестандартных реше­ний. Генсеку, как правило, говорили то, что он хотел слышать. Часто — пытались угадать его желания. Такая система власти вос­требовала не ум, талант и независимость, а умение угодить началь­ству, быстро выполнить его «гениальное» указание. И, как следст­вие, во всех эшелонах власти торжествовала некомпетентность.

Именно эта некомпетентность роковым образом сказалась на боевой подготовке Красной Армии перед войной. На протяжении предвоенных лет Наркомат обороны возглавлял дилетант К.Е. Во­рошилов, его заместителем был С.М. Буденный. Во главе Главного артиллерийского управления наркомата стоял Г.И. Кулик. Всем им было присвоено звание маршала, хотя ни один из них не обладал военными знаниями в объеме батальонного командира. Под их руководством в армии насаждалась шагистика, в обучении войск допускалось много упрощений, условностей и все это существенно снизило боеготовность армии. С.К. Тимошенко, сменившим Воро­шилова на посту наркома после бесславной войны с Финляндией, были приняты меры по улучшению боевой подготовки, но невоз­можно было за год наверстать упущенное за многие годы. В ре­зультате учиться всему этому пришлось на поле боя, что стоило жизни сотен тысяч людей.

Настоящим преступлением Сталина и его окружения против страны стали репрессии 30-х годов, которые были важным инстру­ментом в установлении и функционировании диктаторского еди­новластия. Самым непосредственным образом они сказались на качественном уровне офицерского корпуса Красной Армии перед войной. В 1937—1938 гг. из армии было вычищено около 40 тыс. офицеров. Репрессии продолжались и в последующие годы, хотя их размах сократился. Особенно сильно пострадал высший команд­ный состав. С 1937 по 1941 г. погибло 9 заместителей наркома обо­роны, 2 наркома ВМФ, 4 начальника Разведуправления Генштаба, 4 командующих ВВС, все командующие флотов и округов и мно­гие другие. В общей сложности было уничтожено около 600 лиц высшего начальствующего состава. На фронтах Великой Отечест­венной войны за четыре года погибли и умерли от ран 294 генерала и адмирала. Репрессии привели к огромной текучести кадров: ежегодно по­лучали новые назначения десятки тысяч офицеров. Летом 1941 г. в ряде военных округов до половины офицеров находились в зани­маемых должностях от 6 месяцев до одного года. Уровень их воен­ного образования не соответствовал требованиям времени. Только 7% командиров Красной Армии имели в 1941 г. высшее военное образование, а 37% не прошли даже полного курса обучения в средних военно-учебных заведениях. Для качественной подготов­ки офицеров среднего звена даже при наличии хорошо организо­ванной системы обучения требуется, как показывает опыт, 5— 10 лет, не говоря уже о высшем командовании. Качество же обучения в тот период снизилось, так как из программ обучения изымались труды самых видных советских военных теоретиков, репрессированных в эти годы, — М.Н. Тухачевского, А.А. Свечина, А. И. Егорова и др.

Кровавые чистки сказались и на тех офицерах, которые остава­лись в армии. Многие боялись проявлять инициативу, принимать серьезные решения, так как в случае неудачи их могли обвинить в умышленном вредительстве. В атмосфере недоверия и подозритель­ности быстро продвигались по службе карьеристы и демагоги.

Публичное шельмование командиров подрывало доверие к ним со стороны красноармейцев. Возникло самое пагубное для воен­ной организации явление — недоверие к комсоставу, что опять же сказалось на уровне боевой подготовки частей и соединений.

Все это самым страшным образом проявилось в тяжелые дни 1941 г., стало одной из основных причин поражений наших войск. Командиры боялись проявлять инициативу, принимать самостоя­тельные решения, ждали приказов сверху, рядовые не верили сво­им командирам, не умели обороняться, панически боялись авиа­ции противника. В условиях высокоманевренной войны с массированным применением противником танков и авиации эти факторы приводили к тому, что советские войска попадали в окру­жение, часты были случаи паники, бегства.

Возникает вопрос: как можно было готовиться к какой-то на­ступательной войне при такой ситуации в армии? Видимо, это опять же является следствием полной некомпетентности и диле­тантизма в высшем политическом руководстве страны. Понимал ли Сталин, как сложно подготовить командира полка, тем более командующего армией, фронтом? Понимал ли, что из 29 мехкорпусов, о которых он говорил в своем выступлении 5 мая 1941 г., большинство пока еще не стали реальной военной силой, не были полностью укомплектованы техникой и людьми? Видимо, не до конца. Сталин был, по существу, дилетантом в военных вопросах, но тем не менее считал себя вправе командовать. И его вмешатель­ство в ведение боевых действии в ходе войны, как правило, приво­дило к огромным жертвам, крупным поражениям. Самый извест­ный случай — его категорический запрет на отступление советских войск из Киева в августе-сентябре 1941 г., что привело к окруже­нию и пленению более 600 тыс. наших солдат.

Неудачи первых месяцев на фронте повлекли за собой дестаби­лизацию местного и военного управления во многих районах и вызвали социально-политическую напряженность в тылу В пер­вые недели и месяцы войны были неоднократные случаи дезертир­ства из Красной Армии, уклонения от мобилизации, сдачи в плен. Особенно много таких случаев было с призывниками из западных регионов Украины и Белоруссии. В тылу отмечались факты нега­тивных настроений, высказываний с критикой действий режима. Например, из секретного донесения НКВД о настроениях в Архан­гельской области узнаем, что среди рабочих, крестьян и даже руко­водящих работников партии ходят разговоры: «Все говорили, что будем бить врага на его территории. Выходит наоборот... Наше правительство два года кормило немцев, лучше бы запасло продук­тов для своей армии и для народа, а то теперь всех нас ждет голод». Подобные же высказывания фиксировались органами внутренних дел и госбезопасности в Москве и других местах. Говорили о том, что в стране нет сплоченного тыла, и даже предрекали антисовет­ские восстания. Существовали пораженческие настроения. Неко­торые даже возлагали определенные надежды на приход немцев. Часто повторялось в таких высказываниях, что простому народу немецкая оккупация ничем не грозит, пострадают только евреи и коммунисты. Надеялись на отмену немцами колхозного строя.

Безусловно, не стоит говорить о широком распространении, массовости подобных настроений, особенно пораженчества. Пре­обладание было за патриотическими высказываниями, за желани­ем советских людей встать на защиту Родины, о чем свидетельствует большое число добровольцев, желавших досрочно вступить в армию. Однако сам факт существования таких настроений, анти­советских высказываний, все-таки не единичных, говорит о нали­чии кризисных явлений во взаимоотношениях правящего режима и народа. А это опять же являлось следствием политики режима в предвоенные годы. Сталинское руководство на протяжении 30-х годов практически вело войну против собственного народа (кол­лективизация, раскулачивание, массовые репрессии), тем самым вовсе не способствуя сплочению общества.

Для преодоления нарастающего кризиса власти Сталин пошел по пути ужесточения репрессий. 26 августа 1941 г. Ставка Верхов­ного Главнокомандования издала приказ № 270, призывающий расстреливать дезертиров на месте, а их семьи арестовывать, если это офицер, и лишать государственного пособия и помощи — если красноармеец. Не менее жестоким было постановление Государст­венного Комитета Обороны от 17 ноября 1941 г., разрешающее НКВД приводить в исполнение приговоры военных трибуналов к высшей мере наказания без утверждения их высшими судебными инстанциями, а также разрешающее Особому совещанию НКВД выносить соответствующие меры наказания, вплоть до расстрела, по фактам о контрреволюционных преступлениях, особо опасных государственных деяниях. Причем под эту категорию в войну могли подойти практически любые действия. Уголовная ответственность устанавливалась за невыполнение правительственных зада­ний, самовольный уход с предприятия приравнивался к дезертирству и т.д.

На фронте для борьбы с паникой и дезертирством в прифронтовую полосу были направлены войска НКВД, создавались заградительные отряды. Трудно дать однозначную оценку всем этим указам и мерам. В условиях дезорганизации, военных поражений, наличия негатив­ных настроений среди населения режим был вынужден пойти на эти жестокие меры. И они дали свой результат, способствовали снижению числа негативных настроений. Но нельзя забывать, что именно действия и бездействие сталинского режима в предвоен­ные годы привели к катастрофической ситуации первых военных месяцев.

Наряду с жесткими мерами по наведению порядка в армии и тылу принимались и другие меры по переводу страны на военные рельсы. Была проведена реорганизация управления армией и страной: 23 июня 1941 г. создана Ставка Главного Командования (позднее — Верховного Главного Командования) под председательством Ста­лина. На нее возлагалось руководство Вооруженными силами на период войны. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны — чрезвычайный орган, в руках которого концентриро­валась вся власть в стране. Председателем ГКО также стал Сталин. Таким образом, шла дальнейшая концентрация власти в руках од­ного человека — Сталина.

Одной из важнейших задач для страны являлась перестройка экономики на военный лад: эвакуация предприятий, техники, скота из западных районов; максимально быстрое расширение воен­ного производства (особенно ввиду огромных потерь вооружения и техники в начальный период войны); решение проблемы обеспе­чения народного хозяйства рабочими руками (большая часть мужского населения призывалась в армию).

Уже 24 июня 1941 г. создается Совет по эвакуации, 30 июня — Комитет по распределению рабочей силы. В период войны вносят­ся последние штрихи в систему казарменной экономики с меха­низмом тотальной мобилизации, основы которой возникли еще в предвоенный период. 26 июня 1941 г. Указом было разрешено уста­навливать обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 ч в день. Указ предусматривал также ужесточение наказа­ния за уход с предприятия. К январю 1942 г. число осужденных за уход с предприятия составило около 311 тыс. человек. В феврале 1942 г. было объявлено о мобилизации всего трудоспособного го­родского населения для работы на производстве и строительстве. Другими источниками пополнения народного хозяйства рабочей силой были: военный призыв на альтернативную службу военно­обязанных запаса, не годных к строевой службе по состоянию здо­ровья, но годных к физическому труду, а также людские ресурсы ГУЛАГа НКВД. Наличие большого контингента заключенных и простота управления лагерной системой труда позволяли быстро создавать и расширять специализированные или самостоятельные предприятия. К началу 1945 г. среди предприятий, изготавливав­ших корпуса гранат Ф-1, РГ-42 и детали к другим гранатам, числи­лось 6 предприятий Наркомата боеприпасов и 9 заводов исправительно-трудовых колоний ГУЛАГа НКВД. Труд заключенных широко использовался при строительстве заводов, железных дорог и т.д.

В сельском хозяйстве также были ужесточены условия труда. С февраля 1942 г. обязательный минимум трудодней для колхозни­ков увеличивался в 1,5 раза. Минимум распространился на детей 12—16 лет, были введены уголовные наказания за его невыработку, а основанием для привлечения к суду мог служить даже простой список соответствующих нарушителей, заверенный счетоводом. Практиковалась мобилизация населения на сельхозработы. За от­каз от них опять же предусматривалось уголовное наказание. При­чем органы руководствовались принципом «лучше перегнуть, чем недогнуть».

Однако ужесточение трудовых отношений сочеталось в годы войны с поощрительной стимуляцией выполнения заданий. Ее методика строилась на использовании низкого жизненного уровня населения с нормированным карточным снабжением и сложными условиями оплаты труда. В качестве поощрения использовались продукты питания (дополнительные пайки, холодные завтраки и т.п.), закрытая нормированная торговля промтоварами, прибега­ли и к финансовым рычагам (премиальная, сдельная оплата труда). Для стимулирования труда применялась и продажа алкоголя. В дей­ствующей армии был ускорен процесс повышения в звании, в качестве поощрения широко использовалось награждение ордена­ми и медалями.

Более того, в период войны происходят серьезные изменения в механизме функционирования самого государственного аппарата, экономической политике, идеологии. Наряду с усилением центра­лизации протекали и противоположные процессы — расширение полномочий нижестоящих органов и структур, поощрения иници­ативы снизу. 1 июля 1941 г. принимается постановление Совнарко­ма СССР «О расширении прав народных комиссаров СССР в усло­виях военного времени». Меньше стали уделять внимания различным бюрократическим процедурам. В условиях критическо­го положения для страны, и для режима в частности, на первое место выходила эффективность, а не следование инструкциям. Во время войны на фронте и в тылу резко возрос спрос на инициатив­ность, самостоятельность, компетентность. Особенно заметно из­менились критерии формирования комсостава в армии.

В годы войны отмечается более терпимое отношение власти к личным хозяйствам колхозников и к реализации их продукции на свободном рынке. Крестьяне не умерли от голода только благодаря личному хозяйству, так как в колхозах практически ничего не по­лучали. При этом свободный рынок был очень важным источни­ком питания и для городского населения: он обеспечивал до 50% потребления продовольствия горожан.

Не менее важные изменения произошли в политике, в идеоло­гии. Происходит отказ от революционной, интернационалистиче­ской терминологии в пропаганде. Власти апеллируют теперь к тра­диционному русскому патриотизму, обращаются к героическому прошлому, которое революция окружила презрением. В речи Ста­лина 3 июля 1941 г., в выступлении на параде 7 ноября 1941 г. зву­чит призыв вдохновляться мужественными образами наших вели­ких предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Суворова и Кутузова. В русле этих изменений идет и расширение сферы деятельности церкви в годы войны, особенно с 1943 г., разрешение на открытие новых церквей, восстановление патриаршества. Объяснение этим изменениям лежит в стремлении власти максимально мобилизовать силы народа на отпор врагу. В условиях постоянных лишении для многих совет­ских граждан религия давала силы для жизни и труда.

Дата добавления: 2015-11-14