Глава 5 Все гораздо сложнее

Этот путь никогда не считался плохим или опасным. Передвижения людей были здесь делом обычным.

Ноги меряли туннель шагами. Выработанная за долгие годы в метро особая походка позволяла, не уставая, рассекать нескончаемую вереницу шпал. Трудно было сказать, сколько десятков, а то и сотен километров намотал Сергей, двигаясь по темным железобетонным жилам подземного мира.

Его часто посещала мысль: как долго еще может продержаться эта конструкция? Поддерживать прежний уровень обслуживания невозможно, а то, что по зубам нынешним обитателям метро, не сможет сохранить подземелья на бесконечно длинный срок.

Разумеется, все конечно, но раньше об этом не особо любили думать. Воздух, вода, нефть, леса – всего было в достатке. Стоило ли заморачиваться на том, что однажды это может закончиться? А вот теперь, когда горстки выживших получили мир, сузившийся до размеров метро, все мыслилось иначе. Когда раз за разом ты проходишь по одному и тому же туннелю, ловя тусклым светом карманного фонаря свежие трещины, новые отколовшиеся от свода куски, сочащиеся грунтовыми водами стены, трудно не задуматься о том, сколько осталось этому миру.

Впереди в конце туннеля забрезжил тусклый, как едва теплящаяся надежда на будущее, свет близлежащей станции. Бум прибавил шагу.

Но ускориться не вышло: мешал попутчик. Странник то прыгал по шпалам, то шел по рельсам, балансируя руками, как канатоходец. Срываясь, хватал Сергея за плечо, чтобы не упасть.

– Ты не можешь идти нормально? – проворчал Бум.

– Можешь, – прокряхтел Странник, в очередной раз соскочив с рельса.

– Ну так иди нормально.

– Нормально…

– Да где же нормально, если ты мне вот-вот рукав совсем оторвешь?

– Оторвешь.

– Дебил все-таки… – буркнул Сергей себе под нос.

– Дебил дурку? – произнес Странник. – Сам такой, – добавил он вдруг.

– Чего-о? – Маломальский остановился и посветил фонарем в лицо попутчика. К его удивлению, тот даже не зажмурился.

– Дебил нет. Странник. Дебил зачем? Обидно, – проговорил юродивый.

– Вот даже как? – хмыкнул Сергей. – Интересно все-таки, что у тебя за история? Уж больно быстро ты все схватываешь.

Маломальский снова зашагал по туннелю.

– Не обижайся, Стран Страныч. Это ведь я не со зла.

– Обидно, – повторил идущий следом попутчик.

– Ну ладно, прости. Раз уж ты соображать начал, объясни мне, зачем ты искал того ребенка, а теперь Веру?

– Вера! Мозз! – оживился Странник.

– Вот-вот. Вот именно об этом я и спрашиваю. Что такое мозз?

– Мозз! – повторил попутчик еще громче.

– Да я понял. А что это такое?

– Мозз!!!

Сергей остановился и снова посветил фонарем в лицо попутчика.

– И ты хочешь сказать, что ты не дебил? А? Нет, все-таки можешь обижаться.

* * *

От былого великолепия Серпуховской мало что осталось. Такая судьба постигла все станции, но эту Сергей знал лучше других, ибо жил когда-то недалеко и пользовался ею постоянно. Еще в те времена, когда метро было не всей оставшейся человечеству вселенной, а лишь одной из транспортных артерий большого, перенаселенного людьми города.

Продольной стеклянной трубы, пронзающей центральный зал станции под потолком, давно не было. Пилоны, чем-то отдаленно напоминающие ребра скелета исполинского зверя, давно потеряли свой лоск. Обе посадочные платформы и часть центрального зала были застроены жилищами, сооруженными из деревянных щитов, железных и пластиковых листов, кирпичей и шлакоблоков, и представляли собой довольно пестрое и жалкое зрелище. Для свободного перемещения по станции несколько пилонов не были закрыты постройками, но сохранившийся на них газганский мрамор потускнел и покрылся слоем копоти, жира и грязи.

Пост возле будки дежурного по станции беспрепятственно пропустил двух путников, появившихся из туннеля со стороны Тульской, – документы сталкера делали свое дело, к тому же некоторые из смены поста знали Сергея в лицо. К его попутчику придираться тоже не стали. Ни один режим в метро не хотел портить отношения со сталкерами, зная их солидарность и готовность бойкотировать ту или иную станцию за обиду, причиненную кому-то из их касты. Авторитет сталкеров в подземном мире был высоким: кто, если не они, выйдет на поверхность за всем необходимым для выживания? А Бум к тому же был гражданином Ганзы.

– Давно сменились? – спросил Сергей у старшего.

– Часа два назад. А что? – ответил худощавый боец с немытым лицом и круглыми сварочными очками на лбу. Стекол у очков не было, и носил он их, видимо, просто так, для смеха.

– Никто от нас не приходил?

– С Тульской-то? А что?

– Что за дебильная манера вопросом на вопрос отвечать? – поморщился Маломальский.

– Дебил! – Странник покровительственно улыбнулся и похлопал бойца по плечу.

– Эй, полегче! – огрызнулся тот и зло посмотрел на юродивого.

– Так был кто или нет? – отвлек его сталкер.

– Ну, был. Весь кипеж из-за него.

– А что за кипеж? – напрягся Сергей.

– Паша, хорэ болтать почем зря, – окликнул бойца один из его дружины. – Может, не положено. Пусть с комендантом обсуждает.

– Точно, мужик, – кивнул тот, что в очках. – Ты лучше с комендантом перетри это. Не уполномочены мы. Он там, у перехода на Добрынинскую. – Боец махнул рукой в глубину зала. – Коменданта знаешь? Новикова?

Сергей кивнул.

В конце зала, у трех эскалаторов, ведущих на Добрынинскую, станцию Ганзейского кольца, стояла группа людей, а одна из устроенных в пилонах станции хижин была оцеплена вооруженными мужчинами. У Сергея нехорошо ёкнуло внутри.

– Никита! – окликнул он, узнав в группе людей Новикова.

Лысый человек с нездорово сощуренным левым глазом, смотрящим в одну точку, повернулся и единственным нормальным оком всмотрелся в приближающихся людей с внушительными рюкзаками за спинами.

– А, Маломальский! – Он наконец узнал сталкера и махнул ему. – По делу к нам? – спросил Новиков, подойдя и протягивая руку для приветствия.

Сергей пожал его сухую, широкую ладонь.

– Да вот, д о бычу в Полис тащу, – внимательно глядя лысому в его глаз, ответил Бум.

– Ясно. Есть что интересное почитать?

– Так пошли к тебе, посмотришь. А я бы бурды твоей глотнул с удовольствием, – улыбнулся Сергей, но Новиков отмахнулся:

– Слушай, не до того сейчас, если честно.

– А что стряслось? – сталкер напрягся.

– Погоди! – Комендант Серпуховской поднял указательный палец, завидев, как из оцепленной хижины вы шел человек в медицинском халате. – Борис Матвеич, ну что там?

Доктор с мрачным лицом неторопливо подошел к коменданту, вытирая руки видавшим виды платком, и с сомнением посмотрел на сталкера и его попутчика.

– Говори, – махнул на них рукой Новиков. – Это сталкеры с Тульской.

– Ах, вот оно как, – заинтересовался доктор. – С Тульской, значит. Вы знали убитую?

Сергей почувствовал, как перехватило дыхание и подкосились ноги.

– Что? – выдохнул он. – Вера?!

– Вера? – подхватил озабоченным голосом Странник.

– Ее звали Вера? – Доктор покачал головой.

– Вера Таборовская. Что случилось? Может, это не она? Что вообще произошло?

– Сергей, погоди, – перебил его Новиков. – Борис Матвеич, так что?

– Ну, насилия, как мы предполагали ранее, не было, – проворчал доктор. – То есть интим был, это сто процентов. Но похоже, что добровольно.

– Тогда зачем Кривошеев ее убил? – развел руками комендант.

– Да черт его знает, что на парня нашло. Убить, да еще так…

– Мать вашу! – прорычал Сергей, сбрасывая на пол свой рюкзак, и рванулся в хижину.

– Стой, куда! – окрикнул его комендант. У самого входа дорогу Маломальскому перегородил один из бойцов оцепления, но Бум оттолкнул его плечом. Боец вопросительно глянул на Никиту, и тот кивнул – пропусти, мол, может, что прояснится. В узком, неказистом жилище, где из всей утвари был лишь топчан да облезлая тумба с масляной лампой на ней, на полу, устланном собачьими шкурами, лежала мертвая Вера. Ее обнаженное тело было до шеи накрыто простыней, лицо – изуродовано и залито кровью.

Сергей вздохнул и медленно опустился на топчан, отвернувшись к стене. Он знал Веру, знал, насколько несчастна эта женщина. И он всегда чувствовал вину перед ней за то, что когда-то случившаяся между ними близость лишь добавила горечи в судьбу медсестры.

А теперь она лежала мертвая, и уже невозможно было спросить у нее, что произошло с тем ребенком и с ней самой. Дело это оказалось не таким простым, как сталкер предполагал еще недавно. Сергей отчего-то совсем не допускал мысли, что с Верой может что-то стрястись. Тем более не думал он, что натолкнется тут на картину, совершенно идентичную той, что видел в госпитале на Тульской.

В жилище вошли доктор с Никитой, а за ними протиснулся Странник. Он склонился над женщиной, водя ладонями возле головы.

– Вера… Мозз… – тихо произнес Странник и, поднявшись на ноги, строго посмотрел на Новикова. – Кто?! – резко спросил он.

– Вы ее родственник? – спросил доктор.

– Стр. Кто? – не меняя тон, говорил юродивый.

– Мужики, он немного того. – Сергей покрутил растопыренной ладонью у виска. – Объясните, что случилось?

– Дело непонятное, – пожал плечами Новиков. – Пришла она, значит, из туннеля. Заплаканная, ничего не говорит. Скулит только да за голову держится. Ну, ее, конечно, на посту остановили. Старший сказал Кривошееву, бойцу с поста, чтоб тот отвел ее в наш медпункт. Вроде кровь у нее носом шла. Они-то подумали, что ее, может, муж отлупил, и она сбежала, куда глаза глядят, или что-то в этом роде. Ну, повел ее Кривошеев. Потом смена поста, а его все нет. Старший пошел к нему домой узнать, чего тот не явился на смену, но дома бойца тоже не оказалось. Заглянул в медпункт, а тут такое… Кинулись искать – нет нигде. Но вроде другой пост видел, как он ушел в туннель. Быстро так. В сторону Полянки. Мы, конечно, пустили вдогонку специальных людей, диггера и охотника. Но они пока не вернулись.

– Твою мать! – еле слышно выдохнул Маломальский, затем добавил громче: – Второй случай. Борис Матвеич, ты уверен, что это раны, а не… не что-то другое?

– Что ты имеешь в виду?

– Сергей, в чем дело? – нахмурился Новиков. – Ты что-то знаешь?

– Да у нас на Тульской та же история. Пришел ребенок. Плакал и не говорил. Вера его приютила. Потом Вера почему-то ушла со станции, а ребенка у нее в комнате мертвым нашли. И наш Айболит сказал, что травмы у него – изнутри. Будто какая-то опухоль в голове взорвалась.

Новиков и Матвеич переглянулись.

– Я за помощником и инструментами, – сказал доктор и вышел из хижины.

– Никита, будь другом, отправь гонца на Тульскую. Пусть там доложит по Вере и подробности о нашей истории узнает. А нам спешить надо, – сказал Маломальский.

– Куда?

– В сторону Полянки, ясное дело. Скажи только, как этот Кривошеев выглядит?

– Да как выглядит? – Новиков задумчиво потер голову. – Ну, низкий. Худой, ясное дело. Шатен, плешь на макушке, нос перебитый. Ты что же, хочешь сказать, что он не убивал?

– Я хочу сказать, что, судя по всему, у него в башке сейчас засело что-то чужеродное. По цепочке. И Кривошеев этот уже, считай, мертвый. А нам надо понять, что за дрянь в нем такая и куда она так спешит…

* * *

Сергей никогда не страдал боязнью туннелей, но некоторые он по тем или иным причинам не любил. Черное жерло, ведущее к станции Полянка, было одним из таких. О том, отчего ее забросили люди, ходили разные истории, одна бредовее другой. Какой из них верить? Факт, с которым приходилось считаться, заключался в том, что станция заброшена и обживать ее никто особо не торопился. А ведь она имела прямое сообщение и с Полисом, и с Ганзой. Конечно, можно было списать это на банальное суеверие людей, но ведь на чем-то этот суеверный страх основывался? Как бы там ни было, по туннелю передвигались только в случае крайней необходимости и не поодиночке, как сделал Кривошеев. Его поступок выглядел безрассудным.

Сам Сергей по этому туннелю не ходил, хотя основным его маршрутом в метро была дорога от Тульской до Полиса, а кратчайший путь лежал как раз через Полянку. Но одна из заповедей сталкеров гласила: кратчайший путь – не всегда самый простой и безопасный.

С книгами, собранными на поверхности, Сергей всегда двигался от дома до Серпуховской. Оттуда поднимался по эскалатору на Добрынинскую, а дальше – по кольцу, через Октябрьскую до Парка культуры, где была граница Ганзы и коммунистической Красной линии. Конечно, красные поддерживали на границах строгий пропускной режим, но транзит сталкеров был оговорен давно, и Бум пользовался возможностью беспрепятственно пересекать пределы коммунистического рая. Да его и там знали – Сергей не раз доставлял красным идеологически верную литературу. И так он от Парка культуры, минуя Кропоткинскую, попадал в Полис.

Но сейчас Маломальский шел по туннелю, которого всегда избегал.

– Вот скажи, Стран Страныч, чего ради я тут шпалы топчу, а? – недовольно ворчал он, водя перед собой фонарем, который словно рисовал своим лучом привычный пейзаж этого мира: ребра туннеля и бесконечные пути.

– Мозз, – ответил Странник.

– Да понял я, что мозз. А что это за хрень, можешь объяснить, черт тебя дери?! Болезнь, что ли?

– Болезнь? – переспросил Странник.

– Да. Ты знаешь, что такое болезнь? – Маломальский посветил в лицо попутчику фонарем. Тот, по обыкновению, не зажмурился и пожал плечами:

– Нет.

– Ну, блин. Или ты идиот, или просто счастливый, если не знаешь, что такое болезнь. И откуда ты такой взялся?

Странник улыбнулся своей наивной улыбкой и пальцем показал на потолок туннеля.

– Там.

– Ну, понятно, что оттуда. Мы все с поверхности, кто до Катаклизма родился. Это был когда-то наш мир. Но теперь ты откуда? А?

Юродивый повторил свой жест и улыбку:

– Там.

– Да ну тебя! – Сергей с досадой махнул рукой и побрел дальше. – У тебя хоть семья есть?

– Семья? – переспросил Странник.

– Да. Семья. Или ты и этого не знаешь?

– Есть семья. – По голосу было понятно, что Стран Страныч улыбается.

– О как! И вы там все такие?

– Все?

– Все чудаки такие в твоей семье? Ну, такие, как ты?

– Странник один. Семья есть. Семья не такие. Я – Странник.

– О, ну это все объясняет, черт подери. Ты странник, а семья не такая. Вот все сразу стало понятно, – зло забубнил Маломальский.

– У тебя семья, – ответил юродивый.

– Нет у меня семьи. Старик Казимир только. Он отец Риты. Но это уже не твое дело.

– У тебя семья, – повторил Странник.

– Да нет у меня семьи, говорю.

– Ты не понял. – Странник вдруг положил ладонь на плечо Сергея и остановил его. – У тебя семья есть.

– Чего? – Сталкер уставился на него, освещая фонарем. – Ты чего мелешь?

– Семья.

– Какая еще, к черту, семья?

– Казимир. Вера. Шеев… Криво…

– Кривошеев? Я даже его не знаю совсем. А Вера мертвая уже.

– Ты не понял… Сергей… Твоя семья. Люди. Люди – твоя семья.

– Тьфу ты! – Маломальский дернул головой и нервно засмеялся. – А я-то думал, о чем ты там болтаешь. Так бы и сказал: хиппи, мол, я. Все люди братья и сестры, дети цветов и солнца. – Он снова зашагал в сторону Полянки. – Только выйди-ка ты сейчас на это солнце – отличный стейк из тебя получится. Блин… Вспомнил про стейк и жрать захотел. Ты жрать не хочешь?

– Что? Жрать?

– Да, черт тебя дери. Жрать. Кушать. Ам-ам! Понимаешь, нет?

– Нет.

– Что нет? Нет – не понимаешь, или нет – не хочешь?

– Нет. Не хочешь.

– Ну, как хочешь. А я не откажусь. Вот только на станцию сейчас выйдем, там и привал устроим. Не знаю, как у тебя, а у меня от рюкзака плечи уже ноют. Скорей бы Полис. Продать это все, и домой.

– Нет. Мозз, – возразил Странник. – Найти. Найти мозз.

– Да вот это мы и делаем сейчас. Ищем. Только, дорогой ты мой хиппи, это труднее делать, когда я понятия не имею, что мы ищем. А ты объяснить не хочешь. – Сергей вдруг снова остановился и направил свет фонаря попутчику в лицо. – А если не найдем? Что будет тогда? Если не найдем этот мозз?

Странник не улыбался. Он пристально смотрел в глаза сталкеру.

– Война, – последовал ответ.

– Война?

– Да. Война.

– И кто с кем? – Сергей несколько опешил от такого неожиданного ответа.

– Моя семья. Твоя семья.

– Как это? Почему?

– Мозз ищет… – Странник задумался, ища подходящие слова из своего скудного лексикона. – Ищет… Ясли.

– Ясли? Какие ясли?

– Дом для моя семья. Нельзя мозз ясли. Мозз один. Тогда будет много мозз. Тогда твоя семья станет мозз. Люди мозз. Люди-мозз туда. – Он поднял вверх указательный палец. – Ваш мир. Будет мир мозз. Но так нельзя. Тогда люди надо… надо… – Он снова стал подбирать слово. – Убить.

– Ты охренел, что ли? Ты что такое говоришь? – остолбенел Сергей.

– Я говоришь. Война, если мозз не найти. Мозз не можешь моя семья. – Он постучал пальцем себя по виску. – Но мозз можешь людей. Если мозз найдешь ясли. Будет много мозз. Война.

– Да что за тарабарщина? – буркнул Сергей, махнув на юродивого. Но тот вдруг схватил Бума за плечи и швырнул в сторону. Это было настолько неожиданно, что сталкер не сразу осознал произошедшее. Он лишь судорожно схватился за кобуру пистолета и вдруг ощутил рядом с собой странный порыв ветра, словно что-то пронеслось мимо, промахнувшись. А затем – шипение в темноте. Маломальский резко выставил перед собой фонарь, и луч света уловил молниеносное движение какого-то существа, которое резко развернулось и изготовилось к новому прыжку. Сергей узнал это существо, настолько же опасное, насколько и редкое в туннелях метро. Люди панически боялись этого искусного и свирепого хищника.

Странное дело. Когда-то они в изобилии водились в городах. Люди держали их даже в своих домах. Умилялись ими. Холили и лелеяли их. Но сейчас… Сейчас это были исчадия ада. Они стали крупнее, их зубы и когти тоже выросли и стали еще острее. Твари жрали в основном крыс, но не брезговали и людьми, нападая на неосторожных путников метро. За несколько молниеносных атак они выцарапывали жертве глаза, разрывали артерии на шее и руках, затем отбегали и ждали, пока жертва не истечет кровью и ослабнет, чтобы потом начать ее пожирать. Едва ли какое-нибудь другое существо так хорошо знало людей и их повадки, как они. Кошки. Зверь рванулся в очередном прыжке, метя Сергею в шею, и вдруг мощный удар ноги отбросил его в стену туннеля. Кошка захрипела, заскулила и дернулась в сторону, пытаясь ускользнуть, но Странник, с невероятной для человека ловкостью и точностью, схватил ее и сломал хребет о колено. – Черт! – сплюнул Сергей, поднимаясь на ноги. – Вот за это я и не люблю кошек.

– Кошек. – Странник улыбнулся, вертя в руках тушу животного и ощупывая руками, словно ища участок помясистее.

– Да выбрось ты ее к дьяволу.

И тут произошло что-то совсем из ряда вон выходящее: юродивый, голыми руками содрав со зверя полосу шкуры, с аппетитом вцепился зубами в его плоть. Откусив приличный шмат мяса, он стал с блаженной улыбкой жевать его, мажась кровью.

– Твою мать, Страныч! – пробормотал ошарашенный сталкер, чувствуя, как к горлу подступает рвотный спазм. – Я же тебя спрашивал – хавать хочешь? Блин… Пожарил бы хоть…

Странник, набив щеки сырым мясом и жилами костлявой кошки, взглянул на Маломальского и, протянув руки с останками животного, промычал:

– Хавать хочешь?

– Иди в задницу! – сквозь зубы процедил Сергей, и его все-таки вырвало.

Дата добавления: 2015-11-14