Someone Special

Вот уже целую неделю Крис исправно посещает книжный подвальчик, краснеет под полным подозрения взглядом быстро поправившегося Бэкхёна и испытывает волнение в области сердца при виде радостно улыбающегося Исина, которому иногда бывает немного скучно. Он оставляет Октябрь за порогом, лютовать и грозить ливнем, здоровается с Арлекинами, провожающими его насмешливыми искрами в нарисованных глазах, кивает Чанёлю, выглядывающему из-за двери, на которой красуется плакат с Кибой из «Волчьего дождя», наклоняется, чтобы погладить благосклонно мурчащего Казимира, и спускается ещё ниже по старым каменным ступенькам, хранящим давние следы тёмно-синей краски. Последний шаг всегда самый странный, будто размыто обозначающий тот самый переход, отделяющий от полного погружения в иную реальность, скрашенную яркими и иногда потрёпанными корешками книг, запахом миндального печенья и звуками «Рок-волны».

Когда ты открываешь обветшалую дверь в зал с Арлекинами – это первый шаг, но тогда ты ещё можешь испугаться пошедшей трещинами привычной действительности и повернуть назад.

Когда ты спускаешься на самый нижний ярус, попадаешь в радушные объятия миниатюрного книжного унивёрсума – это второй шаг, который оказывается решающим.

Всю неделю Крис бродит между длинными полками, выискивая в кажущихся беспорядочными книжных завалах настоящие сокровища, будь то одно из первых изданий «Хоббита» или книга о мифологическом наследии кельтов, выпущенная мизерным тиражом. Он успевает почти досконально изучить оба маленьких зала, но подвальчик раз за разом продолжает удивлять неожиданными находками. Бэкхён громко фыркает, а Исин разводит руками и с лукавой улыбкой говорит, что это просто волшебство.

Звучит странно: разве волшебство может быть... просто?

Крису немного неловко в присутствии Бэкхёна, который выглядит, будто сторож, только без должной экипировки. Однако Крис уверен, что если Бён различит в его действиях даже намёк на угрозу в отношении Исина, то в его руках здоровенный том энциклопедии окажется гораздо убийственнее какого-нибудь легендарного меча уровня Экскалибура. Именно поэтому Крис очень радуется, когда этот грозный маленький парень оказывается околдованным прилетающим сверху, из аниме-магазина, ароматом чая с мелиссой. Бэкхён сразу затихает, забавно морщит нос и пробирается к выходу, обещая Исину, что скоро вернётся. Исин желает ему удачи, пряча улыбку и радуясь, что сообразительный Чанёль понял, как нужно приманивать свою строптивую добычу, которая ныне и сама не прочь попасться в сети.

И Крис может расслабиться, украдкой наблюдая за своим персональным чудом, которое с головой зарывается в документы или расставляет в шкафах новые книжные поступления, тихонько подпевает Тому Уэйтсу или достаёт очередное лакомство. Крис никогда не считал себя любителем сладкого, но тающая на языке Исина конфета превращает его в ярого фаната всего, что содержит в себе сахар. И это неизбежно – представлять, что можно просто взять и сцеловать с чудесных губ шоколадный вкус...

Иногда они долго разговаривают: о бессчётных книгах и печальной невозможности прочитать за жизнь всё, что хочется; о фильмах, которые – удивительное дело! – оба смотрели в том самом облюбованном Луханом кинотеатре на сотню мест, на той самой улочке, куда везёт своих пассажиров загадочный автобус с номером 13 (где за рулём сидит водитель, поразительно похожий на молодого Элвиса); о музыке, раз и навсегда запавшей в душу. В такие моменты Крису кажется, будто во всём мире есть только они – одни на целой земле, будто они проснулись на опустевшей планете. Исин мелодично смеётся и подпирает щёку ладошкой, а на носу у него вечно чернильные пятна. И дело не в том, что он неаккуратный или чрезмерно рассеянный; чернила его слишком любят, а потому так и норовят оказаться на руках или лице, придавая ему по-детски забавный вид. Исин мило смущается, смотрит в зеркало и роется в своём фиолетовом рюкзаке в поисках салфеток, а вместо сердца Криса бьёт барабан.

И так изо дня в день; он не рискует переступать черту; счастлив возможности хотя бы созерцать того, кто потихоньку, частичка за частичкой, крадёт его душу.

А Исин совершенно бесхитростный, на сто процентов открытый и искренний, пусть и немного непонятный в силу некого потаённого волшебства своего личного мира, спрятанного от пронзительных ветров и колючих невзгод правящей там, наверху, повседневной жизни. Он частенько рисует цветными карандашами, старательно придумывая сюжеты и высовывая кончик языка, а Крис, затаив дыхание, замирает на месте с книгой в руках, боясь отвести взгляд хотя бы на одно мгновение. И когда Исин, вырисовывающий нечто похожее на скотный двор образца Оруэлла, трогательно округляет глаза и просит старшего помочь и нарисовать ему петуха, тот даже не думает о том, что может отказаться, пусть его художественные способности развиты довольно слабо. В итоге Исин тщетно сдерживает порывы смеха и очаровательно улыбается, извиняясь, но Крис не собирается на него обижаться, ведь сознание целиком и полностью концентрируется на замечательной ямочке, наверняка созданной для того, чтобы её боготворили и целовали.

Крис уверен, что Исин – особенный.

И Крису очень хочется стать особенным для Исина.

На стене деловито тикают часы в виде лунного диска, возвещая о том, что близится время закрытия, а Крис сидит на корточках и листает «Абарат» Баркера, потому что в соседнем зале Исин слишком занят распаковкой прибывших днём коробок. Уходить совсем не хочется, так что приходится утешать себя мыслями о новом дне. Откуда-то сверху отчётливо слышны мелодии из саундтрека к «Ковбою Бибопу»; сегодня Бэкхён засиделся у Чанёля и выпил, наверное, не одну чашку своего любимого чая, приготовленного заботливым младшим. Крис усмехается, но почти сразу же испуганно дёргается, когда в соседней комнате с тяжким глухим звуком падает нечто, вероятно, очень тяжёлое. И теряет голову от страха, когда вслед за этим слышит сдавленно-болезненный стон Исина.

Младший сидит на полу и с обиженным видом потирает затылок, подвергшийся коварной и безжалостной атаке. Вокруг него куча беспорядочно разбросанных книг; Крис не сразу замечает, что это является результатом обрушившейся верхней полки одного из шкафов. Ему не до того: он опускается рядом с Исином и обеспокоенно смотрит ему в глаза, сдерживая порыв заключить его в объятия.

- Ты в порядке?

Обида на лице Сина тут же сменяется лёгким замешательством и чуточкой смущения.

- В относительном, - признаётся он, благодарно улыбаясь, когда Крис помогает ему встать, поддерживая под локоть. – Я бы мог смириться с такой подлянкой от полки с полным собранием сочинений Толстого, но вот от Диккенса и Ремарка такого никак не ожидал.

Крис облегчённо выдыхает, но в следующий момент снова хмурит брови, обнаруживая, что у младшего в кровь расцарапана ладонь.

- Где здесь аптечка?

- Брось, Крис, я сам...

Однако Крис умеет быть очень упрямым; Исин поддаётся его рукам и указывает на нижний ящик стола, после чего оказывается усаженным на стул.

Длинные пальцы на удивление осторожны и нежны; Исин заливается краской, наблюдая за тем, как старший успокаивающе поглаживает его запястье большим пальцем и аккуратно касается смоченной в йоде ваткой продолговатых царапинок. Это совсем не больно, разве что немного неприятно, но ласковые прикосновения Криса отвлекают и вызывают необъяснимый трепет.

И это совершенно точно взаимно, потому что Крис, впервые касающийся Исина, едва сдерживает нервную дрожь. Возвращается нарастающая решимость поцеловать каждый пальчик, дополненная желанием хоть на миг коснуться алеющих щёк. Крис сжимает зубы и волевым усилием укрепляет самоконтроль, представляя себя нерушимым бастионом. Главное – не смотреть в глаза младшего, иначе горделивая твердыня в ту же секунду с позором обратится прахом...

- Крис, - задумчиво тянет Исин, будто пробует имя на вкус, как новый вид шоколада. – Крис... Разве это твоё настоящее имя?

Невинный вопрос, но внутри Криса он взрывает сотню фейерверков, ярко украшающих тёмные небеса его сознания. Он проводит языком по сухим губам, не сразу подчиняя себе внезапно охрипший голос.

- Ифань... Меня зовут Ифань.

- Фань... – мечтательно шепчет Исин, не подозревая, что своими действиями приводит собеседника в состояние душевной агонии. – Мне нравится больше, чем Крис. Звучит... «вкуснее».

Крису очень хочется уронить голову на стол и взвыть раненным зверем.

«О боги, Исин, если бы ты знал, насколько «вкусным» являешься ты сам!»

Процесс самобичевания прерывается появлением странно благодушного Бэкхёна, который напоминает, что время уже позднее. Исин тут же подскакивает, а Крис с явной неохотой отстраняется, говоря себе о том, что завтра обязательно наберётся храбрости и пригласит-таки младшего в кинотеатр или одну из посоветованных неугомонным Луханом кофеен.

И на следующий день его решимость никуда не девается, даже наоборот, крепнет. Он считает, что это немного глупо, но забегает по дороге в свой любимый магазин за плиткой белого шоколада, после чего вдохновенно устремляется к подвальчику, чувствуя, что от волнения его сердце принимается отбивать тревожный ритм родом из какого-то полузабытого фильма.

Рука уверенно отворяет дверь, а ноги несут вниз по ступенькам, перескакивая через одну; книжный мирок встречает его своим неповторимым, особенным, запахом, и он уже готов выпалить своё предложение вместо приветствия, но...

Но из-за его спины, будто предвестник урагана, внезапно выскакивает новое действующее лицо – молодой парень с растрёпанными волосами, смуглой кожей и чувственными губами, - которое с радостным криком несётся к поднявшему голову от книги Исину.

- Син-Син, я так скучал!

И Крис чувствует, что всё его тело начинает трещать от пробегающих по нему змеек-трещинок, потому что странный незнакомец хватает Чжана в охапку и... целует его в губы.

Так, как будто делает это далеко не в первый раз...

И Исин даже не думает вырываться.

Только широко распахивает глаза, глядя за спину смуглого парня – прямо на Ифаня.

Крис порывисто разворачивается и торопится уйти; буквально взлетает над ступеньками, с ходу бросаясь в первый подъехавший к остановке автобус – ирония под номером 13.

Он думает, что такого дурака, как он, ещё стоит поискать.

С чего он взял, что такое замечательное создание, как Исин, одиноко?

Очевидно же, что у него уже есть кто-то особенный...

Fragile

Крис оправдывает своё пребывание дома у Чунмёна тем фактом, что ему трудно переносить противный спад настроения в одиночку, но на самом деле всё гораздо прозаичнее: он трусливо прячется от гневающегося Лухана, который горит нестерпимым желанием вправить другу мозги. Нет, конечно, Лу отлично знает, где прячется его непутёвый «почти-что-младший-брат», но так же ему известно, что Чунмён будет выгораживать Криса до последнего, даже если и сам не согласен с занимаемой им позицией.

Просто потому что Чунмён очень понимающий (хотя его понимание вовсе не избавляет Криса от водопада язвительных шуточек и подколов).

Последний раз Крис видел Исина три дня назад; три слишком долгих, невыносимых, мучительных дня. И за это время с отрезвляющей ясностью понял, что даже сутки без запаха книжной пыли, без беспорядочно сваленных у входа коробок, без пушистого хвоста Казимира, без тихой фоновой музыки – мука.

Без удивительной искренней улыбки и глаз с отсветом всё ещё яркого осеннего солнца.

Без тонких пальцев, собирающих мельчайшие шоколадные крошки.

Без чарующего голоса, от которого по коже мчится воинство мурашек.

Крис сломя голову бросился из подвальчика, да только в той неоправданной спешке забыл там нечто очень важное. Нечто, что должно биться в груди.

Чунмён шумно возится на кухне, весело напевает что-то бодрое (кажется, из репертуара Игги Попа), гремит чайником и встаёт перед мучительным выбором чая (со вкусом мелиссы, шиповника или смородиновых листьев?). Крис знает, что младший будет пребывать в сомнениях ровно пять минут, после чего пожмёт плечами, зажмурится и ткнёт пальцем в первый попавшийся пакетик, а потом снова примется беззаботно насвистывать и с чрезвычайно довольным выражением лица рыться на полке в поисках заныканой шоколадки.

- Ну, мой дорогой недоделанный Ромео, не надоело ещё добровольное изгнание?

Крис вздрагивает, потому что Чунмён обладает потрясающей способностью передвигаться бесшумно, будто на кошачьих лапах. Иногда это раздражает, но куда чаще – просто пугает, хотя это даже смешно, ведь сложно найти человека более милого, чем заботливый Сухо. Разве что, Исин...

- Не понимаю, о чём ты, - бурчит Крис, принимая чашку и обнаруживая в чае ароматный кусочек лимона. Чунмён даже делится шоколадкой; не белой пористой, простой молочной. – Всё нормально.

- Правда? – округляет глаза Чунмён, бесцеремонно пододвигая друга. Только он может мастерски изображать непритворное изумление и совсем не скрываемое ехидство одновременно. – А мне кажется, что ещё пара дней, и ты совсем зачахнешь, а Лухан с гиканьем и улюлюканьем бросится штурмовать порог моей квартиры, размахивая нарисованным Сехуном пиратским флагом.

Крис фыркает – уж больно яркая картина, за секунду подхваченная буйной фантазией.

- Ифань, - назидательным тоном говорит Чунмён, дерзко щёлкая старшего по носу, - прекрати быть таким бесхребетным. Даже если у твоего расчудесного Исина есть парень, что мешает тебе его просто-напросто отбить?

- Но если Исин его любит? – Эта мысль ужасает, но Крис мужественно сжимает зубы, чтобы не начать тут же ныть и сыпать проклятиями. Исин, его нежный, отзывчивый, заботливый, просто волшебный Исин не может любить того... губошлёпа, ведь правда?

- А если не любит? – рассуждает Чунмён. – Слушай, ты ведь ничего толком не знаешь, а уже разводишь безвкусную драму, плачешься о якобы потерянной возможности, после работы безвылазно сидишь у меня в квартире, избегаешь Лухана и по ночам таскаешь из кухни мои сладости, думая, что я ничего не знаю. – Крис шокировано раскрывает глаза и открывает рот, дабы оправдаться, но Чунмён качает головой, не давая ему вставить и слова. – Ты же мужик, Ифань. По крайней мере, ты всегда так себя позиционировал. – Короткий смешок и по-лисьи хитрый взгляд. – Бери дело в свои руки, иди в этот книжный подвальчик, хватай свою прелесть в оборот и...

Этот вдохновенный монолог на самом интересном месте бестактно прерывается звонком в дверь. Тут же надувшийся Чунмён, досадуя, что его прервали в разгаре приятного процесса поучений, театрально кряхтит, отставляет свою кружку и плетётся в прихожую.

Крис понимает, что младший прав, но он действительно не знает, как посмотреть в глаза Исина после той вспышки. Может быть, теперь Чжан считает его неуравновешенным придурком. А может, вообще не задумывается об этом, потому что рядом находится тот парень...

- Ифаааааааааань! Это к тебе.

Логично рассудив, что это никак не может быть Лухан, Крис поднимается с дивана и следует к двери, недоумевая, кто бы это мог быть (то есть, кого Чунмён счёл достойным аудиенции). Однако любые его предположения оказываются начисто снесены неожиданностью реального положения дел.

Потому что на пороге неловко мнётся и глуповато улыбается тот самый губошлёп, покусившийся на Исина.

Первая мысль Криса касается того, чтобы схватить одну из огромных книг Чунмёна по искусству (подойдёт Дюрер или Брейгель, а лучше всего Босх – он толще) и проломить ею череп этого змея-искусителя, но секунду спустя он понимает, что в таком случае Чунмён сам спляшет на его бездыханном теле.

Вторая мысль сигнализирует о близящейся панике, смешанной с недоумением. Крис стоит и растерянно хлопает ресницами, глядя на губастого, а тот будто зеркально его отражает – ничего не предпринимает, только постепенно заливается краской. Чунмён деликатно кашляет, напоминая о том, что неплохо было бы объясниться.

- Я... это... – парень рассеянно взлохмачивает волосы, собираясь с мыслями. – В общем, всё не совсем так, как могло показаться, понимаешь? С ума сойти, но я ни разу не видел Син-Сина таким злым! – Он улыбается с явным восхищением, будто обозлённый Исин является пределом его извращённых мечтаний. – Он сказал, что я ему личную жизнь разрушил, представляешь? Офигеть, Син-Син чуть не задушил меня, и заявил, что если я не исправлю ситуацию, то он оторвёт мне признак моей мужественности. Вот скажи, ты можешь представить, чтобы Син-Син говорил что-то подобное?

Крис подобного категорически не представляет, потому что соотнести ангельский образ Исина и такую жестокость банально не в состоянии. Но по глазам парня видно, что он не врёт. Челюсть Криса отвисает; видимо, он совсем не знает Чжана...

- Так вот, мне пришлось долго успокаивать его, а потом заверить, что всё будет сделано в лучшем виде. – Парень забавно надувает губы, придавая себе раскаивающийся вид. Чунмён хихикает в кулак, а Крис только начинает тормознуто осознавать и анализировать услышанное. – Я бы, наверное, лоханулся – ну ведь как найти того, кого видел мельком? – но повезло, вчера перед закрытием в магазин забегал тот грозный блондинистый парень, злой, как тысяча чертей, подверг допросу с пристрастием и дал этот адрес. И вот я здесь.

Крис, конечно, знал, что Лухан не будет сидеть сложа руки, но не думал, что тот пойдёт на такие решительные меры.

Но, по всей видимости, это стало воистину спасительным решением.

- И... – Крис запинается, всё ещё опасаясь ошибиться и поддаться ложной надежде.

- Что «и»? – удивляется «губошлёп». – Я думаю, что твою реакцию на мой поцелуй с Син-Сином сложно трактовать двояко. И реакцию Син-Сина на последствия – тоже. Почему ты ещё стоишь здесь, а не мчишься к нему?

Чунмёна едва не сносит от внезапной порывистости своего мнительного друга, с глаз которого, наконец, спала пелена заблуждения. Крис хватает куртку и одновременно пытается впрыгнуть в кроссовки, заковыристо ругается и взглядом ищет мобильник. Чунмён, как порядочный товарищ, закатывает глаза и пихает телефон ему в карман, а так же с радостью одаривает волшебным пинком для скорости. Крис кричит что-то о мести, но, учитывая, что он уже бежит вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, немного смазывает всю значимость данной угрозы. Чунмён усмехается и переводит взгляд на паренька, который, по всей видимости, отстранённо размышляет, что ему следует делать дальше.

- Тебя как зовут, дивное создание?

- Чонин...

- Будешь чай, Чонин-а? Мятный, с шиповником, с лимоном? С листьями смородины или земляникой? У меня ещё осталась шоколадка.

***

Крис едва не наворачивается со ступенек, поскальзывается и радуется, что успевает затормозить прежде, чем его нос здоровается с дверью подвальчика. Однако вся его скорость тает, как только он делает первый шаг по коридору и видит, что внизу, в книжном, горит тускловатый свет.

Вот тут-то сердце и подкатывает прямиком к горлу, а шум в ушах мешает сразу различить у ног сердитое мяуканье. Казимир выглядит, мягко говоря, недовольным, будто трёхдневное отсутствие Криса немало его расстроило. Парень покаянно разводит руками, а кот, гордо задрав пушистый хвост, уходит в сторону ступенек. Крис прикрывает глаза, медленно считает до десяти и следует за ним.

Десять ступенек, и на каждой из них сердце болезненно замирает, будто боится того, что ожидает его внизу.

Крис осторожно обходит нагромождение пустых коробок и заглядывает за Вавилонскую башню из множества энциклопедий по истории мировых религий и книг, содержащих биографии незаурядных личностей вроде Николы Теслы. Сердце вновь замирает – всё так же больно, но уже немного сладко...

Исин совсем не улыбается, выглядит немного бледным, хотя, возможно, всё дело в неярком освещении. Он вяло перелистывает свой блокнот и грызёт кончик карандаша, задумчиво подпирая щёку кулаком.

Его усталые глаза и нахмуренные брови заставляют Криса чувствовать себя виноватым.

Исин выглядит ещё более хрупким, чем в их первую встречу; настолько ранимым, что невозможно не желать вечно защищать его, хранить, заботиться...

Любить.

- И... Исин...

Чжан вздрагивает, в неверии распахивает глаза и резко встаёт, совсем забывая, что над его головой висит полка. Сдавленный стон боли; Исин с обиженным видом хватается за ушибленное место, но Крис тут же оказывается рядом, с трепетом обнимает и прижимается губами к макушке.

Исин замирает и затаивает дыхание, будто даже малейшее движение и едва тихий вздох могут уничтожить этот момент и заставить его проснуться. Но руки Криса – не сон, он осознаёт это, когда длинные пальцы старшего с нежностью проводят по его алеющей щеке.

Крис неотрывно смотрит на маняще приоткрытые губы младшего, чувствуя, что разум счастливо машет ему ручкой, оставляя на замену себе одно лишь помешательство.

Но, наверное, он мог бы ещё долго просто стоять и любоваться находящимся в его объятиях совершенством, но Исин решает иначе: приподнимается на цыпочки и оказывает слишком – опасно! – близко, так, что Крис чувствует его взволнованное дыхание на своих губах. И это окончательно уничтожает все сомнения, позволяет отринуть медлительность и нерешительность.

Крис поддаётся навстречу и делает то, что снилось ему последние три ночи.

Целовать Исина удивительно приятно... И почему он так долго не решался сделать это раньше?

Дата добавления: 2015-11-14