15 страница

Проснувшись на следующее утро, Никки застала мужа за приготовлениями к состязанию с братом. Весьма заинтригованная его новым обликом, она не проронила ни звука, тихо наблюдая за его Действиями. Серебряный Шип напевал что-то на языке шони, очевидно призывая Духов и прося их о благословении или о помощи, или о том и другом сразу. А может, это были магические заклинания. Одновременно он наносил на лицо, руки и торс ритуальную окраску. Стоял он спиной к ней, и она не могла видеть всей картины в целом, но видела все же достаточно, чтобы догадаться, что это боевая раскраска. Через определенные интервалы он замирал, молитвенно прикасался к своей кожаной сумке, а затем продолжал.

Закончив ритуальное действо, он, наконец, повернулся к ней. Никки не могла удержаться, и возглас удивления сорвался с ее губ. Если бы она не видела, что это ее муж, то никогда не узнала бы, гак изменилась его внешность — похоже на полный грим циркового клоуна, под которым тоже трудно узнать человека. Спереди все тело Серебряного Шина, включая лицо, было ярко-голубым. На груди, искусно исполненное черным, красовалось изображение буревестника. Тонкие черные полосы украшали его щеки, пересекая нос и спускаясь с обеих сторон к нижней челюсти. Полосы, обтекающие плечи, винтообразно спускались к запястьям, и тот же рисунок повторялся на ногах. Он выглядел теперь весьма воинственным, гордым и грозным, иными словами — находился в полной боевой готовности, хоть сейчас в бой… И вдруг он улыбнулся, зубы его блеснули с голубого лица, и Никки, не сдержавшись, разразилась хохотом.

— Ой, не… не могу! — сквозь смех проговорила она. — Ты сейчас нечто среднее между крутым! Уокером и парикмахерским шестом[36].

Серебряный Шип хмуро взглянул на нее и спросила

— А кто такой Уокер?

— Ну, это один знаменитый в наше время рейнджер — конный полисмен. — И, хихикнув, добавила: — Без коня.

— Не знаю точно, но мне кажется, что я скорее похож на этого твоего рейнджера, чем на… как его… чем на какой-то шест, что бы им ни подпирали.

— Беру свои слова обратно. Со второго взгляда ты скорее напоминаешь мою мамочку, наложившую на лицо косметическую маску! — расшалившись, продолжала болтать Никки.

— Должен сказать, Нейаки, что ты позволяешь себе шутить над вещами, имеющими для меня глубокий и торжественный смысл.

Никки вмиг посерьезнела, вспомнив значительность намеченного на сегодня мероприятия.

— Прости меня, Торн. Ты совершенно прав. Во всем этом нет ничего смешного. И теперь, посмотрев на дело с другой точки зрения, я не могу не признать, что ты выглядишь весьма решительным и грозным. Такого эффекта, полагаю, ты и хотел добиться. Это делается для устрашения противника.

— Не только, но и в честь Духов, которые должны дать мне сил для магических действий. Сегодня я как никогда нуждаюсь в их помощи и поддержке, ибо речь идет о спасении Текумсеха.

— Я верю в тебя, Торн, — серьезно проговорила она. — Даже сам Текумсех, пусть он и могущественнее тебя, не сумел бы призвать посланца из будущего. Только ты оказался способен совершить столь невозможное чудо.

Текумсех тоже должным образом подготовился к встрече. Свой образ он созидал в подражание личному символу — пантере, потому тело его было всецело окрашено черным, кроме груди, где белело изображение головы пантеры. Белыми же были и концы его пальцев, раскрашенные так, чтобы напоминать кошачьи когти. Его зубы сверкали на затемненном лице, как грозные клыки животного. Воистину вид он имел свирепый.

Текумсех приветствовал гостей и сообщил Никки, что, в целях ее безопасности, он приставляет к ней одного из своих надежнейших и проверенных в деле молодцев, который присмотрит за ней во время турнира.

— К несчастью, Тенскватава все еще способен оказывать влияние на некоторых людей племени и настроил их против тебя. Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что, пока мы с Серебряным Шипом состязаемся, ты находишься под надежной охраной.

Встреча происходила на огромной треугольной поляне, неподалеку от лагеря. Охранник, приставленный Текумсехом, сопроводил Никки к месту вблизи расположения судей, где она могла беспрепятственно обозревать все происходящее. Поляну уже окружили зрители, среди которых находился и Тенскватава со своей когортой.

Громкий бой барабана возвестил начало турнира, призывая зрителей к соблюдению тишины. Все присутствующие, казалось, с пониманием отнеслись к тому, что состязающиеся должны иметь условия, дабы сосредоточиться и мобилизовать все свои силы. В наступившей тишине до слуха Никки доносился лишь ропот листвы в кронах деревьев растущих в нескольких ярдах от нее.

Соревнование решили провести в пять туров, каждый тур включал в себя пару деяний, по одному от каждого противника, и каждый тур оценивался судьями отдельно. Первый, кто выиграет три тура из пяти, будет объявлен победителем. Произошло некое подобие жеребьевки. Раскрашенный камень, подброшенный в воздух и упавший на земли! определенным образом, указал, что первым начинает Текумсех.

Тот вышел на середину поляны, воздел руки к небу и начал песнопение. Все как один затаили дыхание. Но ждать пришлось недолго. Через несколько минут высокие деревья, стоящие по одну сторону импровизированной арены, последовательно, одно за другим, через равные интервалы времени наклонились и рухнули наземь.

По толпе пробежал удивленный шепоток, зрители важно закачали головами в знак одобрения.

Затем в центр вышел Серебряный Шип. Он стоял с закрытыми глазами, а руки его слегка были подняты и ладонями обращены вверх, как если бы он молился. Он находился в этой позе до тех пор, пока все двенадцать деревьев не поднялись и не вросли корнями в ямы, из которых их только что вырвали.

Раздалось дружное восклицание. Никки зрелище повергло в священный ужас. Победу судьи присудили Серебряному Шипу.

Как победитель первого тура, Серебряный Шип открывал второй. Вскоре он сделал несколько пасов руками, будто призывая кого-то. Через минуту поляна буквально кишела кузнечиками.

И тут, в разгар этого действа, Тенскватаве вздумалось малость дополнить его собственной магией; его ухищрения в этой части многие видели и раньше, но на этот раз он превзошел сам себя. Завопив, он швырнул оземь свой походный мешок. И как только тот коснулся земли, тотчас превратился в гнездо извивающихся гремучих змей. Змеи заскользили по массе лягушек и насекомых, расползаясь во все стороны. Вдруг гремучки скучились и всей своей тошнотворной путаницей ринулись в сторону Никки. Прежде чем кто-нибудь успел остановить их, они окружили ее, взяв в кольцо вместе с бесстрашным охранником, подняли головы и устрашающе загремели, готовые наносить смертоносные удары.

Сердце Никки неистово заколотилось, толчками посылая кровь к мозгу. В глазах у нее потемнело, она боялась, что вот-вот лишится сознания. Если бы так случилось, она наверняка упала бы на омерзительных змей, и сам ужас этой тошнотворной мысли каким-то чудом помог ей справится с обмороком.

Сквозь гул в ушах и ужасающий звук змеиных гремушек она услышала отдаленный голос Серебряного Шипа:

— Не двигайся, Нейаки. Сейчас я позабочусь об этом. Все будет хорошо.

И действительно, змеи исчезли в один миг, стоило Серебряному Шипу взмахнуть руками. Никки упала в объятия мужа, а Текумсех тем временем изничтожал лягушек и насекомых. Серебряный Шип вновь препоручил Никки заботам ее стража, а сам с выражением лица, не сулящим ничего хорошего, повернулся к Тенскватаве.

— Как только закончу состязаться с Текумсехом, убью тебя, брат, — грозно произнес он. — Приуготовь свою душу к заслуженной каре.

— Нет, — раздался голос Текумсеха. — Он должен умереть от моей руки. Сделай я это раньше, он не угрожал бы сейчас твоей жене.

Взгляд Тенскватавы метался от одного брата к другому. Он трясся так, что это всем было видно, и голос его, когда он заговорил, дрожал:

— Я не собирался причинить ей вред. Хотел только малость попугать.

— Ты лжешь. Твой язык столь же ядовит, как и твои змеи.

С этими словами Серебряный Шип поднял руку» и направил ее на Тенскватаву. Луч света вышел из его пальца и, прежде чем публика успела испугаться, Пророк мгновенно застыл, обратившись в короткий, толстый соляной столб.

Минутой позже он преобразился опять, на этот раз в каменную статую.

Серебряный Шип повернулся к старшему брату!

— Текумсех! — пророкотал он. — Не вмешивайся в мою магию.

Текумсех рассмеялся:

— Я просто усовершенствовал твое деяние брат.

Серебряный Шип хмыкнул, вновь повернулся к Тенскватаве, направил на него свой палец, и тот обратился в соляной столб.

Затем — в камень.

Опять в соляной столб.

— Хватит уже! — воскликнула Никки, прерывая их битву за власть над судьбой Тенскватавы. — Если вы хотите на время турнира удержать его от дальнейших злодейств, просто оградите частоколом, и покончим с этим, ну, пожалуйста, прошу вас. Потом решите, как с ним поступить дальше.

Очевидно, братья приняли ее предложение одновременно. Тенскватаве, совершенно обалдевшему, вернули его прежний вид. Но теперь вокруг него воздвигалась баррикада, камень быстро ложился за камнем, ибо Серебряный Шип и Текумсех, воздвигая эту круглую стену, работали совместно.

— Чертовы показушники! — проворчала Никки. — Да они хуже, чем пара малолетних сопляков.

Охранник, стоявший у нее за плечом, в знак согласия хихикнул.

Судьи, после долгого обсуждения, победу во втором туре присвоили Текумсеху, и тот весьма эффектно начал третий тур. Медленно повернулся он вокруг своей оси, поведя рукою, листва деревьев, стоящих вокруг поляны, вмиг обрела ясные и яркие осенние цвета. Тотчас подул ветер, и листья осыпались наземь, кружась в воздухе и радуя глаз зрителей великолепным зрелищем.

Серебряный Шип, как бы похвалив этим брата за выдумку, продолжил его деяние миниатюрным снегопадом и даже небольшой вьюгой. Зрители приветствовали краткое, но удивительное явление снега, который в августовской жаре таял, чуть ли не на лету.

Победа в этом туре досталась Серебряному Шипу.

Следующее его деяние заключалось в явлении трех миниатюрных озер, полных рыбы, игриво Плещущейся в воде. В центре каждого озерка, от облака водяных брызг, озаренных солнцем, поднималась радуга, и вверху все три соединялись, создав трехсторонний радужный купол. Прекрасная сказка, явившаяся в обычную жизнь.

Текумсех, со своей стороны, продолжил затею Серебряного Шипа, направив с небес серебрящиеся дождевые струи, переполнившие все три озерка, после чего на поверхности воды вспыхнуло пламя, которые, извиваясь в танце, явили зрителям нечто вроде летучего огневого балета. Вскоре Текумсех загасил пламя, и судьям, а равно и публике предложено было угощение в виде жареной рыбы.

Естественно, что этот, четвертый тур выиграл Текумсех, имея теперь два очка в свою пользу. Все должен был решить пятый тур состязания.

Текумсех вышел на середину поля, лицо его выражало крайнюю степень решимости, по всему было видно, как мощно он сконцентрировался на том, что задумал сотворить. Несколько минут он стоял, сжав кулаки, пока зрители пребывали в напряженном ожидании. Наконец с громким криком он упал на колени. Когда его кулаки коснулись земли, она вздрогнула и начала сотрясаться.

Все присутствующие закричали, ощутив, что земля у них под ногами ходуном ходит, кое-кто с трудом удержался от падения. А земля с каждым новым толчком все сильнее стонала и с гулом покрывалась трещинами. Кончилось все так же внезапно, как и началось. Земля успокоилась, и ее свежие раны затянулись в считанные секунды. Поверженная в священный ужас публика, почувствовав под ногами твердость и непоколебимость почвы, наконец, заговорила. Если раньше кто и сомневался в чем, то теперь и он счел, что! могущественнее Текумсеха нет в племени июни вождя. И действительно, кто, кроме него, способен вызвать землетрясение?

Изумленная, как и все, Никки и представить себе не могла, чем может превзойти Серебряный Шип столь невероятное действо. Знала только, что он постарается это сделать, ибо надеялся спасти жизнь своего брата.

Когда Серебряный Шип занял место в центре поляны, весь вид его выражал уверенность и непобедимость. Воздев руки к небесам, он устремил туда свой взор и начал вращаться — круг за кругом, все быстрее, быстрее, пока его очертания не слились и не сделались расплывчатыми. К вершинам деревьев, стоящим по трем сторонам поляны, начали стягиваться облака. Поднялся ветер, шныряющий по всем направлениям сразу. Затем, никто и глазом моргнуть не успел, четыре смерча вышли из облаков и, бешено крутясь и сверкая, нацелились на поляну. На некоторой высоте, не доходя до земли, они внезапно соединились друг с другом нижними концами и устремились вниз, прямо на то место, где стоял Серебряный Шип. Еще мгновение — и единое жерло смерчей накрыло тело того, кто воззвал их к жизни, целиком поглотив его своей чудовищной пастью.

Пронзительному воплю Никки вторили тревожные крики и возгласы всех остальных. Одна и та же мысль пришла сразу во все головы. Несомненно, Серебряный Шип уже мертв. Никто не мог шевельнуться, скованный страхом при виде столь ужасающей бури.

Окаменевшая, способная лишь смотреть на то место, в которое циклон все еще ввинчивался своим чудовищным хоботом, Никки не верила своим глазам. Не верила даже когда увидела, что смерч в единый миг исчез и — чудо из чудес — Серебряный Шип предстал перед всеми в целости и невредимости.

Потрясение было столь велико, что Никки, едва обретя способность двигаться, изо всех сил побежала к мужу и бросилась ему на грудь.

— Ты идиот! — сквозь слезы проговорила она. — Большой, безрассудный дурак! Ты что, задумал убить себя? — Она не стала дожидаться его ответа, а задала следующий вопрос: — С тобой все в порядке?

— Со мной-то все хорошо, женщина, кроме того, что ты напугала меня чуть не до смерти, — шутливо ответил он.

Она ударила его кулаком в спину, слезы ее падали ему на плечо.

— А обо мне ты опять не подумал! Я чуть не умерла от страха!

Он крепче прижал ее к себе.

— Тебе полегчает, если я скажу, что безумно люблю тебя?

— Ох, Торн! Я тоже люблю тебя, — проворчала она. — Даже слишком! Потому мне страшнее смерти мысль навсегда потерять тебя.

Серебряный Шип не мог поверить в случившееся. Так же как и Никки, и многие другие, следившие за турниром, в котором братья мерились своими чудодейственными силами. Серебряный Шип был просто великолепен, особенно в последнем туре схватки, а потом никто не сомневался, что он выиграет. И сам он заранее радовался, что ему удалось отвести Текумсеха от участия в войне на стороне британцев и тем самым спасти от преждевременной смерти. Но по каким-то необъяснимым причинам судьи признали победителем Текумсеха, засчитав результат последнего тура в его пользу. А в подобных состязаниях ни победитель, ни судьи не могли удовлетворить просьбу побежденного о дополнительном туре. Правила на этот счет были строги, и турнир считался законченным.

Победа Текумсеха означала, что теперь он пойдет сражаться и будет биться до последнего издыхания. И Серебряный Шип не должен его останавливать. Значило это также и то, что Серебряный Шип, как и обещал, должен теперь остаться в лагере брата, также ввергая себя в военные действия, грозившие им всем неисчислимыми бедствиями.

Все это порождало еще одну проблему. Если Серебряный Шип волен, спасая брата, рисковать своей шеей, то рисковать жизнью Никки и их будущего младенца он права не имел. Не мог он также, Учитывая угрозы, исходящие от Тенскватавы, оставить жену на попечение ее дяди и других родственников и быть при этом спокойным. Тем более что Тенскватава из своего каменного плена исчез.

Очевидно, во время землетрясения каменные стены чудесным образом возведенной тюрьмы расшатались, появилась трещина, которой оказалось достаточно, чтобы Тенскватава выполз через нее на свободу. Затем, когда Текумсех покончил с землетрясением, камни узилища вновь сомкнулись, и до самого конца турнира никто из потрясенных зрелищем зрителей не заметил побега Пророка и его сторонников. Теперь беглецы наверняка уже далеко, и ни один человек не видел и не мог сказать, в какую сторону они ушли.

В завершении всех неприятностей восемь воинов из деревни Черного Копыта запоздали и явились лишь после конца состязания. Их миссия заключалась в охране Никки и Серебряного Шипа, а также в препровождении Тенскватавы в Вапаконету. где он должен был предстать перед судом вождя. Половина их сразу же бросилась на поиски исчезнувшего Пророка. Другие четверо остались в лагере, в помощь охраняющим Никки, чтобы сопроводить ее и Серебряного Шипа в Вапаконету.

Но Серебряный Шип задумался, стоит ли им вообще возвращаться в деревню. Он рассудил, что пока Тенскватава на свободе и ясно замышлял месть, нельзя оставлять жену там, где его злобный братец может найти ее. Но и с собой он оставить ее не мог, поскольку собирался следовать за Текумсехом. Итак, оставалось одно, он должен отправить ее домой, в ее собственное время, другого выхода нет. В конце концов, у него сейчас назрело столько неотложных дел, что в ближайшие несколько месяцев он просто не в состоянии будет уделить ей достаточно внимания и оберечь от опасностей.

Жену, конечно, не обрадует такое его решение, это он понимал. Наверняка она не захочет подчиниться ему и гневно будет настаивать на том, чтобы остаться. Но отправить ее домой надо немедленно. И чем скорее он сообщит ей об этом, тем лучше.

Серебряный Шип нашел Никки в вигваме, копошащейся в своей сумочке. Она подняла глаза и с недовольным выражением помахала перед ним несколькими клочками бумаги.

— Смотри, что я у себя нашла. Лотерейные билеты! По закону всемирной подлости именно теперь один из них и выиграет те восемь миллионов долларов, которых мне никогда не получить. Ну, что ты скажешь об этом вшивом счастливом случае! Может, мне стоит переслать их родителям? Тогда, если они действительно выиграют, мама и папа смогут получать эти деньги. — На лице ее явилось уныние. — Среди всей этой суматохи я и забыла, что мы так и не спрятали мое послание. Скажи, скоро ли мы отправимся в путь? Боюсь, мы опоздаем, и папа изведет этот дуб на дрова, пока не зарядили дожди. А другого случая может никогда не представиться.

— В этом нет необходимости, — ровным голосом заговорил он. — Ты сможешь все объяснить им сама.

Лицо ее еще более омрачилось.

— Что? О чем ты говоришь, Торн? Каким образом?

— Я решил отправить тебя домой, Нейаки, решил вернуть в твое время, если, конечно, у меня все получится. Существует несколько способов сделать это. Мы начнем пробовать их немедленно.

Краска отхлынула от ее щек, и несколько секунд она лишь тупо смотрела на него. Чувствовала она себя так, будто ее ударили в грудь кувалдой. И этот холодный, суровый незнакомец — тот самый человек, который несколько часов назад говорил ей о своей безумной любви? А теперь внезапно он ставит ее перед фактом, что хочет отделаться от Нее, отправив обратно домой?

— По… почему? — пробормотала она почти без голоса. — А ты?.. Ты пойдешь со мной, да?

— Нет. Я не могу. Я должен остаться здесь, пока это дело с Текумсехом не придет к своему завершению. Я поклялся погрести его тело и не уйду отсюда до тех пор, пока не исполню своего обещания. А еще я должен помочь матери и сестрам. Я уже говорил тебе, что они сейчас в племени чероки. После твоего рассказа о Дороге Слез я просто обязан забрать их оттуда и увести в безопасное место. Если Текумсеха не заботит их судьба, то я единственный, на чью помощь им остается; рассчитывать. Я должен быть уверен, что им ничто не грозит и что они обеспечены всем необходимым.

— Я понимаю тебя. Любой уважительный сын сделал бы все это для своей матери, но разве это повод, чтобы возвращать меня в мой век? Почему бы мне не остаться здесь и не пойти с тобой? Или не дождаться тебя в Вапаконете? Или… может… А может, я тебе больше не нужна? — предположила она, пытаясь проглотить набегающие слезы. Но слезы достигли глаз и стояли в них как крошечные озерца, готовые вот-вот пролиться. — Это так, Торн? Скажи. Ты потешился мной, и теперь я тебе надоела?

Он упал перед ней на колени, лицо его, утратив суровость, стало теперь лицом просто очень несчастного человека, как и ее, которое он заключили в ладони.

— Не говори так. Ты моя единственная любовь единственная. Сердце мое разрывается в разлуке с тобой, даже когда мы расстаемся ненадолго.

— Тогда… тогда почему? Объясни, почему ты не хочешь идти со мной?

— Я не могу разорваться между Текумсехом и тобой, любовь моя. Не могу… И не допущу, чтобы ты оставалась на тропе опасности дольше, чем это необходимо. Текумсех намерен продолжать свой разрушительный путь. Здесь, на поле боя, в самом центре войны, не место тебе и нашему беби.

Никки кивнула, две крупные слезы скатилось по ее щекам.

— В этом я согласна с тобой, но почему бы мне не возвратиться в Вапаконету и не оставаться там с Черным Копытом и Конах? Месяца через два, думаю, ты исполнишь то, что обещал Текумсеху. Потом заедешь за мной, и мы вместе отправимся искать твою маму. Кстати, я давно уже мечтала познакомиться с ней. Мы проводим их в Техас, куда уже многие ушли. Или в Мехико. Я припоминаю, что индейцы, расположившиеся в тех местах, понесли меньшие потери и жили потом гораздо лучше, чем оставшиеся в Штатах. Мы с тобой тоже можем жить там. Во всяком случае, до тех пор, пока мы вместе.

— Если мои близкие захотят уйти в безопасное место, им предстоит долгий и нелегкий переход. И это дело, Нейаки, я намерен совершить без тебя. Несмотря на то, что мы будем продвигаться медленно, имея запасы провизии, это будет тяжелейшее путешествие, полное всевозможных опасностей. К тому времени, как мы хоть немного продвинемся к цели, ты уже будешь очень тяжелая. Каково-то все это достанется и тебе, и нашему беби? Нет, это слишком трудно, убийственно трудно, я не могу на это согласиться.

— Тогда, Торн, позволь мне остаться с Конах. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится.

Он решительно покачал головой.

— Даже там, боюсь, тебе оставаться далеко не безопасно. Тенскватава может разнюхать, где ты находишься, а, узнав, что я не смогу тебя защитить, ни минуты не колеблясь, попытается совершить по отношению к тебе какое-нибудь злодеяние, и на этот раз его попытка может оказаться удачной. Я не пойду на такой риск. И ты не пойдешь. Мы просто обязаны спасти и сохранить наше дитя.

Никки схватила его за руку, лицо ее исказилось страданием.

— Ты говоришь о риске. А ты не подумал, как рискуем мы с беби? Нам угрожает множество опасностей. Я могу оказаться в другом году, где буду просто нищей, никому не известной, ничего не имеющей женщиной, которой и помочь-то вряд ли кто захочет. И потом, перемещаясь по времени, я могу потерять ребенка. Что, если он существует только здесь? Подумай, что будет со мной, если я, оставив это время и место и переместившись в свой век, обнаружу, что больше не беременна? Да если я сама не погибну в столь фантастическом перемещении, то меня добьет утрата ребенка. Ведь я так хочу этого беби, Торн. Если бы мы все взвесили и сопоставили опасности того и этого исхода, то оказалось бы, что для сохранения нашего сына гораздо благоразумнее оставить меня здесь.

— Если бы мне пришлось выбирать между тобой и нашим сыном, я выбрал бы тебя, любовь моя, Нейаки, — сокрушенно проговорил он. Глаза его отражали всю муку, которую он испытывал. — Я надеюсь… надеюсь и верю, что ты благополучно вернешься к себе домой. Если же останешься здесь все будет грозить тебе опасностью, и Тенскватава — не в последнюю очередь, ибо он способен погубите вас обоих, лишь бы досадить мне.

— А если я откажусь выполнять твое решение? — хмуро спросила она.

— Выбор не за тобой, — сказал он, стараясь хотя бы интонацией голоса смягчить жестокости своих слов.

— Что ты имеешь в виду? Неужели ты можешь вернуть меня в мое время независимо от того, хочу я этого или нет? — спросила она и застыла в ожидании его ответа.

— Думаю, да. В конце концов, разве, призывая тебя сюда, я спрашивал твоего дозволения? Однако любимая, я не хочу, чтобы мы расставались с гневом в сердце, с обидами друг на друга.

— Да, но я вообще не хочу расставаться.

— Я тоже. День без тебя будет казаться мне годом.

Она издала сдавленный смешок.

— Тебе еще хорошо — день! А мне без тебя и минута покажется длиной примерно в сто восемьдесят три года, плюс-минус несколько недель. Это чудовищно, Торн, просить женщину, чтобы она ждала столь бесконечно долго. Особенно когда нет гарантий, что когда-нибудь она вновь увидит любимого.

Договорив, Никки разрыдалась.

— Я приду к тебе, жена моя возлюбленная. На последнем издыхании, ценой последней капли крови, я обязательно приду к тебе.

Она затихла и взглянула на него сквозь мокрые ресницы.

— Придешь ко мне? Ты хочешь сказать, что можешь перейти в мой мир? А может проще тебе будет вновь призвать меня сюда? Торн, ведь ты не знаешь, возможно, ли для тебя перейти из своего времени в мое.

— Я ведь нашел способ призывать тебя сюда, не так ли? Почему бы и мне не перенестись в твой мир? Вновь возвращать тебя сюда я не хочу, ибо здесь тебе всегда будет грозить зло, исходящее от Тенскватавы. Ты сама говорила, что он проживет долго. В своем мире и ты, и наш сын будете в безопасности, ибо там он вас не достанет, а я присоединюсь к вам сразу же, как только закончу свои дела.

— Торн, злодеев хватает и в моем мире, поверь. Возможно, их там даже больше, чем здесь. Ежедневно сотни людей подвергаются грабежу, избиению, насилию, убийству. Кто может поручиться, что там я буду в большей безопасности, чем здесь?

— Но там у тебя друзья, родители, братья, которые наверняка смогут тебя защитить. Ты окажешься в знакомом тебе мире, рядом с матерью, ведь она будет тебе просто необходима, когда придет время родить.

— Я предпочла бы иметь рядом тебя. Особенно тогда. Неважно где…

— Если все пойдет хорошо, я буду с тобой и встречу нашего сына, входящего в мир. Да, лучше мне перебраться к тебе и попытаться жить в твое время, со всеми его чудесами, описанными тобою, чем продолжать жить здесь, заранее зная о той плачевной участи, что ждет мой народ. Моя жизнь здесь, я это знаю, продлится недолго.

Никки сделала еще одну попытку отговорить его:

— Там не все только микроволновые печи, автомобили и прочие чудеса современности. До сих пор я рассказывала тебе лишь о положительной стороне нашей действительности. Но ты должен знать, что у нас существует много проблем противоположного свойства. — Далее, называя эти свойства, она загибала пальцы. — У нас процветает преступность, коррупция, загрязнение окружающей среды, проблема наркотиков, гангстерские войны, болезни, голод, нищета, проституция, подростковые самоубийства, вражда между нациями и религиями, атомная угроза, стихийные бедствия и бесчисленные катастрофы. В общем, задумаешься, иной раз и видишь, что мир катится прямиком в ад, а дьяволу не составляет особого труда подталкивать его туда.

Улыбка Серебряного Шина была так же грустна, как и ее слова.

— А разве все это началось не сотворения мира? — тихо спросил он. — И разве каждый век не имел своих собственных горестей?

— Так позволь мне остаться в твоем времени, Н попросила она, искательно и умоляюще заглядывая ему в глаза. — В конце концов, вместе нам будет гораздо легче пережить все испытания и тяготы. Я не хочу жить в мире, где нет тебя, Торн. Ты моя жизнь. Ты в каждом глотке воздуха, который я вдыхаю, в каждой молитве, которую я возношу.

— Если ты отошлешь меня, я боюсь, что мы никогда больше не увидимся. А без тебя я буду медленно умирать, умирать каждый день.

— Я тоже, маленькая гусыня, я тоже. Но это, увы, неизбежно. — Он прижал ее к сердцу, нежно баюкая в своих объятиях. — Ты слышишь? — спросил он после долгого молчания. — Наши сердца бьются как одно. По этому звуку я и найду тебя вновь, возлюбленная моя. Стоит мне только вслушаться в стук своего сердца, и я найду свою исчезнувшую половинку.

Ни он, ни она в ту ночь не сомкнули глаз. Понимая, что эта ночь может оказаться для них последней, они творили любовь, не могли оторваться друг от друга, мало отдыхали, вновь и вновь отдаваясь отчаянной страсти. И все же никак не могли, друг другом насытится. Даже в короткие промежутки отдыха, они тесно прижимались друг к другу. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое нежное слово было выражением их глубокой, постоянной любви. И все им казалось мало. Как будто наслаждение можно накопить впрок, так, чтобы хватило на долгие, темные дни одиночества, ждущие их впереди. И все же слишком, слишком скоро забрезжил свет на востоке.

— Нейаки, пора.

Она прильнула к нему, обняв его за шею.

— Еще нет. Пожалуйста. Прошу тебя. Давай еще несколько дней проведем вместе… еще…

Слезы встали у нее в горле, прервав дальнейшую речь.

Нежно, но твердо Серебряный Шип разомкнул ее руки. Он поцеловал ее, чувствуя на губах горечь слез. Затем встал, оставив ее на постели одну.

— Может, с первого раза и не получится, сказал он, подавая ей ту единственную надежду, которую мог подать, не нарушив своей решимости. — Как оно пойдет… Ничего не известно, пока не испытаешь на деле.

Никки всхлипнула и отерла со щек слезы.

— Ол-райт, — тихо проговорила она. — Мне надо собрать вещи. Или ты хочешь, чтобы я оставила их здесь? Я могу оставить все, кроме водительских нрав, ключей и денег. Это мне понадобится, чтобы добраться из парка домой, в том случае, конечно, если я окажусь там же, откуда ты меня похитил и куда собираешься вышвырнуть.

Дата добавления: 2015-11-14