Плач над Утойей

Я не знаю, Брейвик, вашу мультикультуру,

но вы озадачили ей

мою задумчивую натуру.

У нас тоже есть те, кого зовут «чурки»,

что для одних — мат,

для других — шутка.

А вот в Дубае из воздуха добывают воду,

казнь — форма театра,

кружатся небоскребы.

И там бухают христиане в парандже.

Ибо наш век — не о Боге.

Он — о бабле.

Мы вместе играем, воюют — солдаты

те, кто слишком бедны

или слишком богаты.

Цивилизация наша давно изменила курс:

еще раньше этих детей

погиб религий и наций дискурс.

Все к тому: в Норвегии не стало меньше мусульман.

Семьдесят семь человек убито,

двести сорок выли от ран.

И если реквием писать, то нужно разложить тела.

Они в нем будут строчками.

Словами будут имена.

Над Утойей тихо, и только шаркает печаль.

Читать ей вечно лица,

читать, читать, читать.

Хаос

Не так уж и важно сколько ты спиздил

и спиздил ли что-то вообще.

Не так уж и важно кто ты:

причина охоты не в личности зверя.

Так слушай же бас камней городских.

Я выползу из стен призывами к террору,

и вода поднимется, и пойдет за мной.

Я пройду по улицам под грохот саксофона,

огнем не отличая автозак от скорой.

Вдохну я воздух, но выдохну пепел.

Пройду с раскрытым ртом без балаклавы,

но лицо мое не отличишь от тысячи других.

Я хаос, и я танцую

ведь что-то же должно происходить.

Новый танец Саломеи

Я исподлобья наблюдал прекрасный танец Саломеи.

Платье скользило, как птица по воздушному шелку,

изгибы платья искривляли историю.

На ней была античная корона из пластика, дерева, углеволокна,

и купол, восходящий к створкам лона,

левая ступня притоптывала мясо,

правая — расплескивала кровь.

Она танцевала на озере. Озеро было весьма глубоко.

Отец смотрел на Саломею, застыв от восхищения.

— Что добавить можно к ладоням, подобным ласточкам?

Что еще ты можешь желать, Саломея?

— Принесите мне голову Иоанна!

Найдите его. Убейте его. Подайте мне Иоанна!

— Зачем? Это кто? Не надо.

13 июл 13

Арбат

Арбат, я страницы юности тобою переплел.

Мне говорят, что для любви нет причин,

но за нее готов ответь, потому что на тебе,

я отжимался в пабе за стакан пива

во время моего первого свидания с Фатеевой,

в День Победы мы с Махарадзе аплодировали Пионтковскому,

опрокинувшему ОМОНовское заграждение,

не давал уйти в себя употребившего ДОБ Берковскому,

когда мы в шесть утра пробирались сквозь туман,

скрывший крыши небоскребов,

в сортире Вендиса на лукавой айпадовской глади

смотрел, как Треугольник раскатывает польские спиды,

которые, купил наш ужравшийся друг, но не смог добить

слушал как пан Адриан пел «kurva przejebane»

после — игру скрипачей в течении двадцати минут,

и этого нам хватило для счастья,

вместе с Погорелым шел до вокзала,

вписанный в перспективу бульвара нас поглощал рассвет

я дал прохожему сигарету в обмен на глоток текилы,

встретил первую, после чего устроил свой первый перфоманс,

и бомжи, поняв меня, предложили выпить водки

в какой-то грязной подворотне,

ходил с Зольниковой на квартиру к интеллигентам,

пил чай и вино, ел сыр и плевался от того, что хозяин

не понял Транстремера,

сидел в ободранном сквоте на пледе,

ушел из-за вызванных ментов, через час вернулся обратно

и поражался тому, что хуй на стене

нарисован яйцами вправо.

Арбат я прошел по тебе, свернулся калачиком

на Садовом кольце, убаюкай меня рыбами автострад

и электрическим шумом своих фонарей.

Дата добавления: 2015-11-14