Глава 21. О том, что избравший для себя строгий образ жизни должен удаляться от всякого телесного удовольствия

1. Поскольку оказалось, что никто не может приблизиться к божественной чистоте, не сделавшись прежде сам чис­тым, то нам необходимо оградить себя от удовольствий как бы великой и крепкой стеной, чтобы чистота сердца никак не мог­ла оскверниться чрез приближение к ним. Крепкая же стена есть совершенное удаление от всего, что таит в себе страсть, ибо удовольствие по роду своему будучи единым, по словам мудрых, как вода, из одного потока разливающаяся на разные ручьи, чрез каждый из (органов) чувств проникает в нутро тех, кто предан удовольствиям. Итак, побежденный удовольствием, попавшим в него чрез одно какое-либо чувство, от него терпит поражение в самом сердце; как и слово Божье учит, что восприявший вожделение чувством зрения уязвлен «в сердце» (Мф.5, 28). Думаю, что Господь, говоря здесь об одном чувстве, подразумевал все, так что, следуя сказанному, мы с (полным) правом можем присовокупить: кто услышал «ко еже вожделети», кто коснулся и кто всю свою силу подчинил служению удоволь­ствию, тот согрешил «в сердц» е (Мф. 5, 28).

2. Итак, чтобы с нами этого не случилось, мы должны в своей жизни руководствоваться тем мудрым правилом, чтобы не при­лепляться душой ни к чему, к чему примешивается приманка удовольствия, преимущественно же и более всего блюстись от наслаждения вкусом, потому что оно, по-видимому, упорнее других и есть как бы мать (всего) запрещенного. Ибо наслаж­дение пищей и питьем, избыточное от неумеренности в еде, неизбежно причиняет телу множество нежелательных послед­ствий, поскольку пресыщение по большей части порождает в людях подобные страсти (παθη). Итак, чтобы тело всегда пребывало в полном спокойствии и не возмущалось никакой происходящей от пресыщения страстью, мы должны вести строжайший образ жизни и определять меру и предел наслаж­дения не удовольствием, но потребностью в чем-либо.

Хотя потребность и удовольствие часто соединяются между собой (поскольку голод обычно все делает приятным, ибо сильное желание утолить его делает приятным все, что ни случится употреблять в пищу), мы не должны ни отказываться от удов­летворения потребности по причине сопутствующего ему удо­вольствия, ни преимущественно охотиться за наслаждением, но, избирая из всего полезное, то, что тешит чувства, презирать.

3. Мы видим, что и земледельцы искусно отделяют зерно от смешанной с ним мякины, так что и то, и другое назначается для надлежащего употребления: зерно — для (поддержания) человеческой жизни, мякина — для сожжения и на корм скоту. Так и труженик целомудрия, отделяя потребность от удоволь­ствия, как зерно от мякины, оставляет последнюю неразум­ным, чья «кончина в пожжение», как говорит апостол (Евр.6, 8. Ср. Мф. 3, 12; Лк. 3, 17), а из того, что необходимо, «снеда­ет», сколько нужно, «с благодарением» (ср. 1 Тим. 4, 3).

Глава 22. О том, что не должно сверх надлежащей меры предаваться воздержанию и что равно препятствует душе в достижении ею совершенства как утучнение плоти, так и чрезмерное ее изнурение

1. Но поскольку многие, впав в другой вид неумеренности, от излишней строгости жизни незаметно увлеклись в сторону, противоположную поставленной ими цели, и иным образом отда­лив душу свою от высших и божественных предметов, низвели ее в круг мелочных забот и попечений, обратив ум свой к блюдению тела, так что не в состоянии свободно возносить­ся умом и созерцать горнее, будучи погружены в заботу о том, чтобы изнурять и сокрушать свою плоть, то хорошо было бы позаботиться и об этом и равно избегнуть неумеренности как в том, так и в другом случае, чтобы ни утучнением плоти не подавить ума, ни, в свою очередь, излишним ее истощени­ем не сделать его слабым и презренным и занимающимся только телесными трудами; но всегда помнить мудрое правило которое равно воспрещает уклонение (παρατροπη) как в правую, так и в левую сторону (ср. Притч. 4, 27; Чис.20, 17; Втор 5,32). Я слышал от одного врача, который говорил на основа своей науки, что тело наше состоит из четырех не одинакового свойства, но совершенно противоположных между собою стихий: в нем срастворены жар и холод, и влага удивительным образом смешана с сухостью, причем противоположное соединяется друг с другом чрез сродство посредствующих связей. И эту мысль естествоиспытатель доказывал довольно остро­умно, говоря, что каждая из этих стихий, по природе будучи диаметрально противоположна другой и отдельна от нее, соеди­няется с противоположными чрез некоторое сродство соприка­сающихся свойств. Ибо так как холод и жар одинаково могут находиться во влаге и сухости, а влага и сухость, в свою очередь равным образом могут соединяться с жаром и холодом, то тож­дество свойств, одинаково являющееся в противоположностях, само собой устанавливает связь между противоположны­ми стихиями. Но для чего мне входить в исследование частнос­тей, как одно и то же и разделяется взаимно по естественной противоположности, и опять соединяется, сближаясь друг с дру­гом посредством родственности свойств? Мы упомянули о ска­занном потому только, что излагавший такую теорию о природе тела, советовал, чтобы мы, по возможности, старались соблю­дать равновесие свойств: поскольку телесное здравие состоит в том, чтобы ничто в нас не получало перевеса над другим.

2. Итак, если слова его сколько-нибудь истинны, для под­держания своего здоровья мы должны сохранять такое состояние тела, чтобы никакой части из тех, из которых мы составлены, не придавать неправильным употреблением пищи и пития ни излишнего увеличения, ни уменьшения, но подражать, сколь возможно, правящему колесницей. Ибо тот, если правит несогласным между собой (молодыми) конями, то ни резвого не побуждает ударами, ни ленивого не сдерживает вожжами, ни в свою очередь, своевольному или необузданному и рьяному не позволяет мчаться во весь опор, но одного направляет, другого сдерживает, а третьего побуждает бичом, пока не произведет между всеми стройного согласия в беге. Таким же образом и ум наш, правящий браздами тела, не вздумает ни прибавлять огня к жару, пылающему в лета юности, а охладев­шего от страданий или времени не будет еще более ох­лаждать и иссушать и относительно прочих свойств также будет следовать словам Писания, «многого не приумножай» и «малого не умаляй» (2 Кор.8, 15; Исх. 16, 18); но отсекая в том и другом случае неумеренность, он будет заботиться о прира­щении того, чего недостает, и в обоих случаях равно остере­гаться вредного телу, чтобы ни излишним угождением плоти не сделать ее непокорной и необузданной, ни чрезмерным из­нурением5 — болезненной, расстроенной и не имеющей сил для необходимой работы. Совершеннейшая цель воздержания име­ет в виду не изнурение тела, но легкое его служение душевным потребностям.

Дата добавления: 2015-07-11