Продолжение битвы за хлебные пути

Не ошибся вещий Светозар. Не от мудрого ли Колаксара пе­ренял дар предвидения? Анахарсис вернулся в степи и положил конец набегам на осёдлые народы. Номархи, что правили от­дельными областями Скифии, бывало, совершали походы сила­ми своих племён. Анахарсис был мягок и не мог сурово наказы­вать их, да и власти такой не было. Однако он не допустил бо­лее больших войн, когда все орды царских скифов, как смерч, обрушиваются на земледельческие страны.

Анахарсис прожил долгую и интересную жизнь. Он совсемне был похож на остальных скифских владык, да и вообще на царственную особу. А уж о войнах и походах вообще ничего не желал слушать. Анахарсис подолгу отсутствовал в Скифии. Много путешествовал по другим странам, в том числе и дальним. Во времена Солона посетил Афины и ряд греческих городов.

Даже в Афинах — городе знаменитых философов и нёс и из­вестных учёных, занимавшихся другими науками, он был при­з­нан настоящим мудрецом. Анахарсис восхищал эллинов свои­ми познаниями и умом. Геродот писал о нём: «Так, из народов, живущих по сю сторону Понта, равно как и из отдельных та­мош­них людей, мы не знаем ни одного, выдающегося по уму, кроме народа скифского и скифа Анахарсиса»[98].

Всякий раз, возвращаясь из дальних странствий, Анахарсис прививал в Скифии то новое и полезное, что узнавал в путеше­ст­виях. Однако известен он был не только как знаменитый муд­рец и путешественник, но и как покровитель земледелия, торго­в­ли и ремесел.

Анахарсис поощрял переход части кочевников к оседлой жизни. При нём появились земледельческие поселения на Ниж­нем Борисфене. А на дюнных песках в излучине Днепра (в совр. Запорожской области) возникло большое Каменское городище, которое превратилось в центр металлургического производства всей Скифии, стало её своеобразной столицей. С трёх сторон оно было окружено реками Конка и Днепр, а с четвёртой — ук­реплено валом и рвом. Имелась особо укреплённая часть — ак­ро­поль (по греческому образцу), где жила скифская знать в ка­мен­ных домах. Но главное, городище было усеяно кричными гор­нами, кузницами и мастерскими костерезов, гончаров и ткачей. Металлург уже носила характер ремесла, отделившегося от сельского хозяйства[99].

Благоволил Анахарсис и торговле. При нём скифских воинов в дальних странах сменили скифские купцы. Они добирались до Центральной Европы и Зауралья. По уговору со Светозаром ски­фы активно посредничали в хлебной торговле сколотов с эл­линами. Отряды степных воинов взяли на себя охрану зерновых путей. Небывало возрос поток золотой пшеницы, текущей со Среднего Днепра и Южного Буга в Древнюю Грецию. Выгоды от этого имели как Эллада так и сколоты со скифами. Казалось, битва за хлебные пути выиграна окончательно.

Нo кочевая знать не смирилась с прекращением завоева­тель­ных походов. Вожди и номархи ждали удобного случая, что­бы расправиться с Анахарсисом и снова вскочить в сёдла бое­вых коней, отправиться жечь и грабить сколотские и иные со­сед­ние земли. Передовой человек своего времени Анахарсис ви­дел в эллинской культуре высшее достижение разума. Он спо­собствовал распространению в Скифии многих греческих обычаев.

Вожди и номархи воспользовались этим и настроили народ Против Анахарсиса. Больше других злобствовали скифские жрецы — гадатели на ивовых прутьях. Они нагадали, что Ана­хар­сис принесёт несчастье скифам, погубит их самобытную ку­ль­туру. В конце концов кочевая знать расправилась с прави­те­лем-мудрецом. Геродот отмечал: «Так кончил жизнь Анахарсис за то, что заимствовал чужое и сносился с эллинами»[100].

После этого при царе Иданфирсе ненадолго возобновились набеги на земли сколотов. Номархи и вожди кочевых племён пы­тались взять реванш в битве за хлебные пути, прервать пше­ничный поток со Среднего Днепра к Чёрному морю, не допус­тить праславянских торговых людей в греческие колонии.

Мощь сколотской земли к тому времени неизмеримо воз­росла. Седой Светозар вырастил своих питомцев — юных витя­зей, которые во всем брали пример с первого праславянского богатыря. Особенно выделялся среди отважных отроков шест­надцатилетний Световик. В нём и его товарищах видел мудрый Светозар надёжную смену богатырям старого времени, буду­щую защиту родной земли.

В начале царствования Иданфирса скифы три раза ходи на лесостепь. Два раза их разбили на «Змиевых валах». В третий раз кочевникам удалось прорваться к крепости-городищу Жа­рище. До скифской осады эту твердыню называли другим име­нем. Но при Иданфирсе здесь такая страшная сеча была, что, казалось, не от скифских стрели факелов, а от ярости воинов и искр, высекаемых ударами железных мечей, занялись огнём деревянные стены и терема.

Битва продолжалась при пожаре. Падали истлевшие стены, а люди стояли насмерть. Многие из героев осады сгорели в пла­мени. Но ещё больше истребили врагов. В сражении среди го­ря­щей крепости взошла звезда Световика, как и когда-то при обо­ро­не Песчаного града свершил свой первый подвиг Светозар. Дотла сгорело городище. В память о небывалом сражении, ког­да от нестерпимой жары, в дыму и пламени задыхались против­ники, и прозвали крепость Жарищем. А закончилась битва по­бе­дой сколотов. Подошла к крепости дружина Светозара и нанес­ла неотразимый удар скифскому войску Иданфирса. А городище заново отстроили чтобы и впредь служило делу защиты славян­ской прародины.

С тех пор Иданфирс не решался ходить на север. Но при нём и даже позднее часть скифской знати, что не в торговле, а в войне видела свою выгоду и жаждала сколотской крови, упорно старалась помешать хлебным поставкам в греческие города. Битва за хлеб продолжалась ещё несколько десятилетий. Ве­лась она уже на территории Скифии, на реках, по которым плыли пшеничные караваны.

Невидимые сражения разыгрывались за стенами греческих полисов. Один из эпизодов битвы за хлебные пути случился в Ольвии в начале V в. до н.э. К тому времени она давно уже пре­вратилась в «торжище борисфенитов». Днепровские праславя­не (борисфениты) непрерывно доставляли в город большие партии зерна, которые переправлялись затем в Элладу. В самой Ольвии жило немало борисфенитов - торговых людей и ре­месленников.

А вокруг города были разбросаны земледельческие посёлки борисфенитов вперемежку с деревнями каллипидов (эллино-ски­фов) и алазонов. Да что там — вокруг Ольвии и Нижнем Днепре возник целый край, заселённый прибыв­шими с севера праславянами-борисфенитами, которых Геродот называл «ски­фами-земледельцами». И действительно, среди них было много настоящих скифов, что начали оседать на землю при Ана­хар­сисе.

Не нравилось это зарождавшееся братство скифов и сколо­тов-праславян кочевой знати. Простые кочевники-скотоводы тя­ну­лись к мирной жизни, симпатизировали борисфенитам. А мно­гие номархи и вожди по-прежнему ненавидели их — так и не по­ко­рённых в прошлые века. А ныне, гляди, всё больше выходят ско­лоты в степи, распахивают жирный чернозём. Всё чаще плавают по Борисфену их лодьи, спускаясь до самою Эвксинс­ко­го Понта. В скифы и праславяне-земледельцы на Нижнем Бо­рисфене - вообще были для кочевой аристократии как кость в горле.

Поэтому так часты были заговоры скифской знати с целью захватить хлебные пути, прибрать торговлю зерном к своим ру­кам, поссорить скифов с греками и сколотами. А в конечном счё­те — путём отстранения праславян от хлебных рынков ослабить их могущество и возобновить свои набеги на север. Один такой заговор возник при царе Скиле, котором Геродот писал: «У царя скифов Ариапифа, кроме других детей, был сын Скил; он родил­ся от женщины истрянки, а уже вовсе не от туземки. С течением времени Ариапиф умер; он пал жертвою коварства Спаргапифа, царя агафирсов, после чего царскую власть наследовал Скил, получивший также и жену покойного царя; имя её было Опоя. Опоя эта была скифянка, от неё у Ариапифа был сын Орик.

Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил скифский об­раз жизни, потому что вследствие полученного им воспитания пи­тал гораздо большую склонность к эллинским нравам, и поэтому поступал таким образом: всякий раз, когда со скифским войском являлся в город борисфенитов (Ольвию. — Авт.), оставлял своё войско в предместье, а сам входил в город, велев запирать за со­бой ворота. Сняв с себя скифское платье, одевался в эллинс­кое и в таком виде ходил по рынку без телохранителей и без вся­кой свиты. У городских ворот стояла стража для того, чтобы кто-либо из скифов не увидел его в таком платье. Он вообще жил по-эл­линс­ки, Между прочим, по эллинскому способу совершал же­ртвоприношения богам. Спустя месяц или больше он снова об­лачался в свое скифское платье и удалялся из города. Проде­лывал он это часто. Сверх того, построил себе дом в Борис­фенесе (Ольвии. — Авт.) и в него ввёл жену-туземку.

Скилу суждено было погибнуть, и гибель постигла его по сле­дующему случаю: он возымел сильное желание быть по­священным в таинство Вакхического Диониса, и вот в то время, когда готовился принять посвящение, случилось замечательней­шее чудесное знамение. В городе борисфенитов, о чём я упомянул немного выше, Скил имел обширный пышный дом, вокруг которого стояли сфинксы и грифы из белого мрамора; в этот-то дом божество метнуло огненную стрелу, так что он весь сгорел. Скил, однако, не смутился этими принял посвящение.

Со своей стороны скифы осуждают эллинов за их вакхи­чес­кие празднества, замечая, что не подобает выдумывать такое божество, которое повергало бы людей в иступление»[101].

Когда Скил посвятил себя служению Вакху, то совершенно удалился от решения государственных дел. Всю власть захвати­ли вожди крупнейших кочевых орд царских скифов. Они про­возгласили подготовку нового похода на север, в сколотские земли. А начать собирались с внезапного нападения на пра­славянских пахарей Нижнего Борисфена и на посёлки борис­фенитов вокруг Ольвии. Замышлялся и захват сколотских хлеб­ных караванов. Многие простые скифы не одобряли заду­ман­ного, но Скил нетвёрдой рукой благословил мероприятие. Ему бы­ло всё равно. Даже находясь в Скифии, в мыслях он оставал­ся в «городе борисфенитов», на праздновании Диониса.

Подготовка к походу была в самом разгаре. Неужели напрас­ными были усилия Светозара и его братьев, которые несколько десятилетий назад отразили последнее скифское вторжение на славянскую прародину? Неужели снова придёт беда на сколотс­кую землю, будут пылать грады и брести на юг бесконечные ве­ре­ницы пленников? Ведь каждый степной набег на «Змиевых ва­лах» не остановишь. Сколько раз бывало: отобьют прасла­вянс­кие воины врага, а горечьостаётся. Пока справятся с ним, успе­ва­ет степняк разорить те или иные посёлки, погубить их жите­лей.

Так угроза возобновления, казалось, навсегда прекращённых кочевых набегов снова нависла над славянской прародиной. По­мог­ли устранить её борисфениты — те праславяне, что посели­лись в Ольвии и занимались поставками зерна в Элладу. То бы­ли честные, благородные люди, что горячо любили своё оте­че­ст­во. Они никогда не забывали, что по крови и языку были сла­вя­нами. Старались помогать своей родине всем, чем могли. Отсюда, из «торжища борисфенитов», расположенного в самом сердце Скифии, они предупреждали сколотов лесостепи всякий раз, когда в степи назревала новая угроза.

Не подвели борисфениты Ольвии и в тот раз. Проведав о го­то­вящемся походе, они задумали отвлечь кочевую знать и пере­ключить её внимание на борьбу за власть. Сделать это выз­вал­ся один умный борисфенит, имя которого не сохранилось в исто­рии. Подвергая себя смертельной опасности, выбрался из Оль­вии, добрался до кочевьев царских скифов и обратился к ним с та­кими словами: «Вы смеетесь над нами скифы, за то, что мы ус­тра­иваем вакханалии и что божество вселяется в нас, а вот те­перь то же самое божество вселилось в вашего царя; он совер­ша­ет вакханалии и божество повергает его в исступление. Если не верите, ступайте со мною, я покажу вам».

Надо было иметь большое мужество, сообразительность и са­мообладание, чтобы не вызвать у умудрённых жизнью скифских старейшин сомнение в искренности произнесённых слов. Замы­сел неизвестного героя-борисфенита удался. Далее предоста­вим слово Геродоту.

«Скифские старшины последовали за борисфенитом, кото­рый ввёл их тайно на башню и там посадил. Скил появился вме­с­те с праздничной толпой и совершал вакханалии; при виде этого скифы сильно вознегодовали и, сошедши с башни, рассказали виденное всему воинству.

Когда после этого Скил возвратился на родину, скифы поста­вили над собой царём брата его, Октамасада, сына Тересовой до­чери, и взбунтовались против Скила. Узнавши о том, что гото­вится ему и из-за чего, он бежал во Фракию; Октамасад получил об этом известие и собирался идти войною на Фракию. Когда за­тем он появился на Истре, против него выступили фракияне; бой должен был тотчас начаться, но Ситалк (фракийский царь. — Авт.) отправил к Октамасаду глашатая со следующим пред­ложением: «К чему нам испытывать друг друга? Ты сын сестры моей и в своей власти держишь моего брата. Возврати мне его, а я тебе выдам твоего Скила. Ни ты, ни я не станем подвергать на­ши войска опасности». Вот что Ситалк сказал через глашатая; действительно, бежавший от него брат скрывался у Октамасада. Октамасад принял предложение и за выданного племянника по матери получил от Ситалка брата Скила. После этого Ситалк с братом удалился, и Октамасад велел тут же отрубить голову Скилу».

После этих событий ставший царём Октамасад отказался от похода в сколотские земли. Так была сорвана самая последняя по­пытка возобновить кочевые набеги на славянскую прародину. Для этого борисфенитам (днепровским праславянам) пришлось действовать не силой, а хитростью. Такими событиями заверши­лась двухсотлетняя эпоха скифских походов на север.

Сила — в единстве:

Дата добавления: 2015-07-11