Законодательные инициативы либералов

Либералы в I Думе выдвинули несколько законодательных инициатив, хотя манифест Николая II от 20 февраля 1906 г. значительно ограничивал полномочия Думы по сравнению с тем, что было обещано 17 октября 1905 г. Теперь император заявлял, что «никакой закон не может иметь своего совершенства без Нашего утверждения… Закон не может воспринять силы без утверждения Совета и Думы… Государственному совету и Государственной думе предстоит возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и изданию новых законов за исключением Основного государственного закона». Все законодательные акты передавались на рассмотрение Государственного совета, и только после этого поступали на утверждение царю. Возникал следующий порядок принятия законов: император – Государственный совет ‑ Государственная дума – комиссия Думы.

Кадетское большинство Думы стремилось избежать конфликта с властью, который имел бы правовую основу. Но избежать политического конфликта, не отказавшись от своей программы, кадеты не могли. Принципиальное следование партийной программе побуждало их ставить на законодательную почву вопросы реформирования социально-экономического строя и изъявлять пожелания преобразовать политический строй. Основой конфликта стали глубокие различия программ развития страны, предлагавшихся Думой и правительством. Кадеты стремились к введению правового строя, власть стремилась не допустить этого. На гребне революционной волны думское большинство избрало тактику штурма. С точки зрения потребностей развития общества эта борьба была оправдана, тем более что она велась мирными способами. Но эта борьба исключала возможность соглашения с правительством, и с этой точки зрения политические требования Думы были завышены. Позднее, в условиях спада революции, кадеты отказались от тактики штурма и предпочли тактику длительной осады. На обвинения со стороны правительства в неработоспособности Думы депутаты отвечали: «Если в обвинении о неработоспособности Думы и есть какая-то правда, то не следовало ли ее искать не в неспособности Думы выполнить на нее возложенные задачи, а в действиях министерства, которое начало с бойкота Думы, а закончило внесением нескольких ничтожных законопроектов».

В. В. Леонтович придерживается иной точки зрения. Он считает, что «Дума ни в коем случае и никоим образом не хотела сотрудничать с правительством». В то же время разногласия между правительством и Думой по принципиальным вопросам не обязательно должны были привести к открытому конфликту, поскольку решение этих вопросов не требовалось немедленно. Он усматривает два принципиальных расхождения в стремлениях народных представителей и Совета министров: аграрная проблема и переход к парламентскому строю. Против экспроприации поместий и установления парламентского режима выступали абсолютно все члены правительства, начиная от Ширинского-Шихматова и Стишинского и кончая Коковцовым и Столыпиным.

Действительно, словно в насмешку над депутатами 15 мая министр просвещения внес на рассмотрение Думы законопроект об отпуске денежных средств на постройку пальмовой оранжереи в одном из университетов. Этим законодательное творчество правительства в Думе было исчерпано. Тогда кадеты наводнили Думу своими законопроектами, стремясь показать правительству, что Дума представляет собой работоспособное законодательное учреждение. Для разработки законов были созданы комиссии, работавшие постоянно вплоть до роспуска Думы. Комиссии занимались разработкой аграрного законопроекта, законопроекта о равенстве, неприкосновенности личности, о свободе союзов, совести, собраний, печати, всеобщем избирательном праве, реформе местного самоуправления, об отмене смертной казни, о продовольственной помощи. Большинство членов комиссий составляли кадеты. Они предложили усовершенствовать порядок принятия законопроектов, во-первых, установив месячный срок для ответа министра на запрос, во-вторых, вынося на обсуждение не основные положения, а проекты законов целиком. 8 мая кадеты внесли в комиссию по аграрному вопросу основные предложения своего законопроекта, получившего название «проект 42-х». Здесь оговаривались следующие правила отчуждения помещичьих земель: 1) «подлежат отчуждению земли, обрабатывавшиеся преимущественно крестьянским инвентарем»; 2) не подлежат отчуждению небольшие участки, размер которых не превышает трудовой нормы, определенной местными условиями; городские выгонные земли; земли под усадьбами, садами, огородами». 23 мая трудовики внесли собственный «проект 104-х», смысл которого состоял в полном уничтожении помещичьей собственности на землю и созданию общенародного земельного фонда. Обсуждение этих законопроектов затянулось на полтора месяца.

Кадеты уделяли приоритетное внимание законодательному обеспечению гражданских и политических прав личности. 15 мая 1906 г. они внесли в Думу проект «Основных положений законов о гражданском равенстве», в котором высказались за уничтожение всех законов и административных распоряжений, ограничивающих права граждан вследствие их принадлежности к тому или иному полу, национальности и конфессии. В первую очередь кадеты считали необходимым отменить все сословные перегородки между крестьянством и дворянством, с одной стороны, все ограничения для лиц крестьянского сословия (подведомственность особым крестьянским учреждениям и особой юрисдикции в распоряжении имуществом, в свободе передвижения, по образованию и по поступлению на государственную службу), а с другой – все привилегии дворянства (по образованию, по государственной службе, по владению недвижимым имуществом, по участию в местном самоуправлении и т.д.).

Законопроект о неприкосновенности личности был внесен в Думу 12 мая, о свободе собраний – 16 июня. За 72 дня существования Думы были доведены до конца лишь два закона – о продовольственной помощи и о смертной казни, причем первый прошел все инстанции, а второй был принят только Думой.

Законодательная деятельность изменила отношения между кадетами и трудовиками. Заметно усилился разрыв между этими двумя фракциями при обсуждении законопроекта о собраниях. Кадеты требовали заблаговременно извещать полицию об устройстве собраний и предоставляли ей право закрывать собрания, если они принимали революционный характер. Трудовики проголосовали против кадетского проекта. Коренное расхождение между трудовиками и кадетами обнаружилось при обсуждении аграрного вопроса – трудовики не желали соглашаться с сохранением помещичьего землевладения. Парадоксальными в этой связи кажутся рассуждения В. В. Леонтовича: «Если Дума пыталась решать аграрную проблему путем национализации поместий, совершенно явно ее при этом меньше тревожила мысль о необходимости улучшить положение крестьян, чем желание разорить ненавистное реакционное сословие помещиков и лишить его представителей всех гражданских прав». Поэтому «первое российское народное представительство не только не было в состоянии защищать гражданские свободы… оно с самого начала готовилось нарушить принципы гражданских свобод в отношении значительной группы населения, то есть землевладельцев».

Серьезными расхождениями между кадетами и трудовиками характеризовалось обсуждение вопроса об амнистии, решение которого было прерогативой царя. Законотворческая деятельность Думы осложнялась существенным различием между программными позициями фракций, а также стремлением левых депутатов превратить Думу в революционную трибуну. Если кадеты стремились законодательствовать, то левые использовали Думу в пропагандистских целях. Это вызывало возмущение правительства, которое не проводило различия между думской деятельностью кадетов и левых. Правительство не желало замечать законодательной работы Думы, видя в ней очаг революции. У Думы была законная возможность воздействия на правительство путем запросов, которые кадеты рассматривали как средство заставить правительство уйти в отставку, а социал-демократы и трудовики – как средство влияния на массы. За время существования Думы был сделан 391 запрос, из них 123 срочных.

Первыми были запросы о смертных казнях и злоупотреблении властью, затем – о погромах и печатавшихся в «Правительственном вестнике» телеграммах, выражавших неуважение к Государственной думе. Поводом для запроса о смертных казнях стал приговор пяти рабочим в Риге. Направив запрос в министерство внутренних дел, Дума надеялась на скорый ответ, но запрос перекочевывал из одного министерства в другое, а ответ так и не был получен. Тогда Дума потребовала от правительства временной приостановки казней до принятия каких-либо решений. В ответ на отказ Набоков предложил провести законопроект об отмене смертной казни, который и был разработан и принят Думой, но отвергнут министерством. Дума в запросе по поводу телеграмм в «Правительственном вестнике» обвинила правительство в том, что оно позволяет дискредитировать Думу. На этот запрос был дан уклончивый ответ, в котором вина за опубликование этих телеграмм перекладывалась на редакцию «Правительственного вестника». Более существенными были запросы о погромах в Белостоке, в которых кадеты обвиняли царских министров в бессилии. Когда в Думу явился главный военный прокурор генерал Павлов, ему не дали говорить. Официального ответа Думу так и не получила. Рассмотрение судеб этих трех запросов позволяет говорить, что Дума не нашла понимания у правительства. Кадеты стремились выдерживать корректный парламентский тон отношений с монархом, ни разу не задев авторитет царя.

Позднее запросы приняли форму вопросов, посылаемых на имя императора. Но министры быстро сориентировались, используя отсутствия в законах точного срока ответа на запросы, и попросту тянули время. Кроме того, по закону Дума могла делать запросы только по кругу проблем, подпадающих под действие рассматриваемых ею законопроектов. Так, 23 мая Горемыкин не без иронии напомнил председателю Думы кадету С. А. Муромцеву, что не находит законного основания для ответа на запрос о действиях полиции.

Правительство серьезно тормозило деятельность Думы. В самые критические моменты Дума старалась избегать крайностей. Когда правительство внесло на рассмотрение в Думу законопроект о предоставлении кредита в 50 млн. рублей, депутаты схватились за него как за спасательную ниточку. Было разработано положение, по которому Дума разрешала взять 15 млн. рублей из сметных сбережений, но при условии ежемесячного отчета. Этим решением она хотела постепенно заставить правительство считаться с представительным органом. Дума была довольно деятельной, опровергая мнение правительства о ее неспособности решать вопросы законодательного характера. Однако все обсуждавшиеся в ней проекты, за исключением законопроекта об отмене смертной казни, так и остались в комиссиях. У правительства ни нашлось ни желания, ни такта наладить отношения с Думой. Стремление кадетов наладить работу законодательного органа обратило на себя внимание наиболее дальновидных царских чиновников, которые пытались найти выход из конфликта Думы с правительством. Горемыкин, Коковцов и Столыпин выступали за ее роспуск, разногласия между ними носили тактический характер: Горемыкин полностью игнорировал и бойкотировал Думу, а Столыпин вел переговоры с либералами, стремясь обеспечить «либеральный роспуск» законодательного органа.

Депутаты понимали, что игнорирование Думы правительством ведет к ее «гниению на корню», так как эффективность ее законодательной деятельности могла быть обеспечена лишь сотрудничеством с властью. Дальновидные чиновники А. П. Извольский, дворцовый комендант Д. Ф. Трепов, А. А. Мосолов действовали в пользу сохранения Думы, опасаясь обострения политической ситуации.

Итак, в условиях конфликта с правительством и ухудшения условий прохождения законопроектов по манифесту от 20 февраля 1906 г. либералы выдвинули несколько законодательных инициатив. Основой противостояния стали глубокие различия программ развития страны, предлагавшихся Думой и правительством. Либералы стремились к введению правового строя, власть старалась не допустить этого. Кадеты выдвинули проекты аграрного закона, законопроекты о равенстве, неприкосновенности личности, о свободе союзов, совести, собраний, печати, всеобщем избирательном праве, реформе местного самоуправления, об отмене смертной казни, о продовольственной помощи. При этом приоритетное внимание они уделяли законодательному обеспечению гражданских и политических прав личности. Однако были доведены до конца только два либеральных законопроекта – об отмене смертной казни и о продовольственной помощи, причем только второй прошел все инстанции, а первый был принят только Думой. Законотворческая деятельность обнаружила серьезные расхождения между кадетами и трудовиками, особенно в аграрном вопросе. Царские министры игнорировали Думу и вынашивали планы ее роспуска.

В условиях конфронтации правительства и Думы Николай II предложил начальнику императорской охраны, своему фавориту Д. Ф. Трепову сделать «глубокую разведку в неприятельском лагере» и выяснить возможность формирования правительства на основе думского большинства. Одновременно вопрос о создании нового кабинета прорабатывали Извольский и Столыпин. Трепов выдвинул проект создания кадетского министерства, составленного на основе переговоров с лидерами этой фракции. Кадеты проявили интерес к этому предложению, ведь идея создания ответственного перед народным представительством министерства разделялась большинством конституционалистов России. Она выдвигалась не только как теоретическое положение, но и как практическая задача дня, достижимая для состава I Государственной думы. В то же время в словах об ответственном министерстве скрывалось требование передачи дела формирования правительства кадетской партии. Еще в период обсуждения «Ответного адреса» кадеты для укрепления союза с трудовиками присоединились к их заявлению о полном недоверии кабинету Горемыкина с требованием заменить его другим, пользующимся доверием Думы.

После 10 июня Трепов официально обратился к С. А. Муромцеву и депутату, члену ЦК кадетов И. И. Петрункевичу. Однако они отказались вести переговоры, не имея согласия ЦК партии. Тогда в середине месяца Трепов вступил в контакт с Милюковым, который заявил, что «дело не во внешней реабилитации власти при сохранении ее внутренней сущности; дело в решительной и бесповоротной перемене всего курса». Он исключал формальное участие кадетов в министерстве, выдвинув в качестве принципиального условия конституционный характер работы правительства.

«Со вступительных разъяснений начали наш разговор; было удивительно уже то, что на них он не прекратился. Не помню, ставил ли Трепов формально вопрос о коалиционном министерстве, но он понял, что приведенные мной соображения его исключают. Он потом и хлопотал именно о министерстве “кадетском”. Наша дальнейшая беседа и пошла поэтому не о лицах, а о программе. Трепов спросил меня, какие условия ставят кадеты для вступления в министерство. По поводу каждого из представленных мною пунктов он вдавался в специальные обсуждения… Кажется, пунктов было семь, включая тут и основное условие – образование ответственного министерства из думского большинства. По вопросу о “принудительном отчуждении” нашей аграрной программы… Трепов… сразу ответил полным согласием… Но “пусть это сделает царь, а не Дума!” На вопрос об амнистии генерал, напротив, споткнулся: “Царь никогда не помилует цареубийц!” Всеобщее избирательное право, как и следовало ожидать, никакого сопротивления не встретило». В результате этих переговоров появилась основа для взаимопонимания, и Трепов составил примерный список правительства, в котором председателем Совета министров должен быть назначен Муромцев, министром внутренних дел – Милюков или Петрункевич, министром финансов – М. Л. Герценштейн, министром юстиции – Набоков или Кузьмин-Караваев, министром иностранных дел – Милюков или Извольский, министром земледелия – Н. Н. Львов, государственным контролером – октябрист Д. Н. Шипов, министрами военным, морским и двора – «по усмотрению Его Величества».

Этот список коалиционного правительства, а не «кадетского министерства» (как считал П. А. Столыпин) был доведен до сведения императора. На вопрос царя «что же нужно делать, чтобы положить предел тому, что творится в Думе, и направить ее работу на мирный путь», В. Н. Коковцов ответил: «Политическая партия, из которой неведомый мне автор предполагает сформировать новое правительство… в своем стремлении захватить власть слишком много наобещала крайним левым элементам и слишком явно уже попала в зависимость от них… Она сама будет сметена этими элементами, и я не вижу, на чем и где можно остановиться. Я вижу без всяких прикрас надвигающийся призрак революции».

Хотя для Трепова переговоры с кадетами не были просто политическим маневром, и он действительно считал, что кадетское министерство может спасти страну от страшных революционных потрясений, почти все сторонники царя, включая Коковцова и Столыпина, были противниками кадетского правительства, и мысль о нем вскоре была отложена. Вместо этого царское окружение в лице Извольского и Дума в лице князя Н. Н. Львова приложили усилия к созданию так называемого «коалиционного» правительства, которое хотя и не будет состоять из представителей думского большинства, но с которым Дума будет сотрудничать. Включить в его состав предполагалось и членов кадетской фракции, и либеральных чиновников.

8 июля после доклада по иностранным делам Извольский представил царю меморандум, написанный Львовым. В документе говорилось, что отношения между Думой и Советом министров «совершенно ненормальны и создают действительную угрозу установлению порядка в империи. Всякие сношения между Думой и правительством прерваны, между ними легла пропасть, созданная взаимным недоверием и враждебностью». Львов писал, что виной тому персональный состав Совета министров, набранный из среды бюрократии, повинной во всех бедах страны. Дума, в свою очередь не является революционной, хотя крестьянство ожидает от нее решения аграрного вопроса. Автор меморандума предложил включить некоторых депутатов Думы в состав правительства. На пост председателя Совета министров он прочил Муромцева, на пост министра внутренних дел – Столыпина или того же Муромцева на условиях совмещения им двух постов, министром юстиции – земский деятель В. Д. Кузьмин-Караваев, одним из министров должен был стать Д. Н. Шипов, и, наконец, министерский портфель предлагалось передать Милюкову. «Участие членов Думы в министерстве, ‑ говорилось в меморандуме, ‑ не только выразится в замене настоящих министров новыми людьми, но и передаст инициативу реформ из рук Думы в руки правительства. Только те мероприятия, целью которых будет парирование ударов революции, будут исходить от исполнительной власти».

После того, как эта идея была одобрена Столыпиным и Николаем II, министры вступили в переговоры с представителями общественности. Во главе этого правительства должен был встать Д. Н. Шипов. Намерения Извольского и Львова не осуществились из-за бескомпромиссной позиции лидера кадетов Милюкова. В эти дни Милюков озаглавил одну из своих статей «Невозможность коалиционного правительства». Он полагал, что в Думе есть почва для создания кадетского министерства, поскольку большинство депутатов голосовали вместе с кадетами. Это давало возможность формирования кабинета, ответственного перед Думой, свержение которого было бы невозможным без согласия законодательного органа. Между Милюковым и Муромцевым возникло соперничество по поводу премьерства в новом правительстве. Муромцев заявил Шипову, имея в виду себя и Милюкова, что двум медведям в одной берлоге не ужиться. Как считает В. И. Старцев, Милюков полагал, что кадетская фракция не без его участия отклонит кандидатуру Муромцева как человека уступчивого, мягкого, слабо осведомленного о тактике кадетской партии, но не счел возможным портить отношения с председателем Думы и своим коллегой по партии.

С другой стороны, врагов кадетского министерства было немало. Коковцов посоветовал императору готовиться к роспуску Думы и изданию нового избирательного закона. После доклада Трепова о разговоре с Милюковым царь поручил дальнейшее ведение переговоров А. С. Ермолову и П. А. Столыпину. Позднее Милюков отмечал, что о поведении кадетов как правящей партии нельзя судить по их поведению в качестве партии оппозиционной. «Кадеты у власти оказались бы вовсе не такими разрушительными и революционными, какими представлял их Столыпин. В порядке практического осуществления программы были бы введены все поправки и дополнения, диктовавшиеся государственными соображениями».

Милюков не мог не почувствовать разницы в решении об образовании нового министерства Треповым и Столыпиным и не увидеть в министре внутренних дел своего противника. Столыпин, кроме того, выступал за роспуск Думы при обновленном кабинете министров. Царь и правительство считали, что Россия стоит на краю гибели, ее ждут еще более сильные революционные потрясения. Боязнь новых революционных взрывов заставляла ее спешить с поисками путей выхода из конфликта Думы с правительством Горемыкина. Николай II был сторонником роспуска Думы, считая, что кадетское министерство неминуемо приведет к коренной ломке всего государственного строя. Он заявил Коковцову: «Я не имею права отказаться от того, что мне завещано моими предками и что я должен передать в сохранности моему сыну». Столыпин, в сою очередь, думал, что идея министерства общественного доверия не лишена смысла, но он видел неудачный состав министерства Горемыкина и разделял распространенное мнение о том, что привлечение новых людей в правительство отчасти удовлетворит общественное мнение и примирит его с властью. На передачу же всей власти в руки оппозиции он согласиться не мог, будучи уверенным, что либералы у власти осуществят государственный переворот. Столыпин нисколько не сомневался в необходимости роспуска Думы даже в условиях создания коалиционного правительства.

Между тем, кадеты благодушествовали до утра 5 июля. Слух о положительном отношении императора к докладу Шипова, подтвержденный из разных источников 29 и 30 июня, совершенно их расслабил. В передовых статьях кадетских газет назывались близкие сроки отставки правительства Горемыкина и замены его кадетским министерством. 3 июля по предложению Милюкова было созвано заседание ЦК партии, на котором он дал краткий отчет о своих переговорах с Треповым и высказался о перспективах создания правительства парламентского большинства. Видя неодобрительное отношение многих членов ЦК, в котором преобладали более левые настроения, он не посмел поставить на голосование вопрос о персональном составе правительства, и дело ограничилось только принятием программных условий. 5 июля Столыпин весь день провел на заседании Думы. Усилия Милюкова по предотвращению принятия законодательным органом обращения к народу оказались безуспешными. «Мы, может быть, накануне страшных решений. Последние дни, когда еще было возможно установление согласия между законодательной властью и исполнительной, быстро проходят, и с обеих сторон так же быстро растет готовность на крайние решения, диктуемые отчаянием и безнадежностью положения», ‑ говорил он.

«Высшие сферы подошли вплотную к решению вопроса о министерстве из думского большинства. Пока стоял вопрос о лицах, идея казалась приемлемою и обсуждалась серьезно; но стало выясняться, что с переменой лиц неизбежно связана перемена направления, перемена решительная и принципиальная, люди, склонявшиеся к идее думского министерства, отшатнулись от нее в последнюю минуту, а люди, наиболее усердно ее защищавшие, стали казаться легкомысленными, и слова их теряли вес и значение. Вся психология положения как-то сразу изменилась. Предыдущие рассуждения и колебания привели пока лишь к одному результату: они окончательно убедили в бесполезности и невозможности всяких крайних решений. И если затем одно из крайних решений стало казаться неприемлемым, очередь естественно пришла к крайнему решению в другую сторону».

«Глубокая разведка», предпринятая Треповым в конце июня – начале июля, шла за кулисами, а на сцене продолжалась открытая конфронтация Думы и кабинета министров. Борьба сосредоточилась вокруг аграрного вопроса и отмены смертных казней. Дума вносила запросы правительству, а оно разъясняло, что право «надзора за закономерностью действий» официальных властей не дает ей права отмены смертной казни. Депутатов обвиняли в превышении полномочий, нарушении Основных законов и указа об «Учреждении Государственной Думы». 19 июня в Думе главный военный прокурор был освистан, депутаты и другие присутствующие кричали ему «Убийца, палач!» Министр юстиции Щегловитов привел показатели роста политического террора и добавил, что в этих условиях отмена смертной казни за тяжкие преступления будет равносильна отказу государства от защиты своих верных слуг, поскольку жертвами террора становились в основном рядовые чины полиции. Дума отвергла эти доводы и единогласно одобрила проект об отмене смертной казни, на который позднее наложил вето Государственный совет.

Поводом для роспуска Думы послужило ее несогласие с правительственным отношением к решению самого острого в России вопроса – аграрного. 20 июня правительство опубликовало официальное сообщение «О мерах к улучшению быта крестьянства», в котором подчеркивалось, что принудительное отчуждение частновладельческих земель даже в кадетском варианте неприемлемо. Правительство провоцировало Думу перейти к более решительным действиям с тем, чтобы ее распустить. И такой повод оно получило. Кадетские лидеры во что бы то ни стало стремились оттянуть обсуждение в Думе аграрного сообщения правительства. Руководство кадетской фракции считало возможным ограничиться лишь запросом председателю Совета министров по этому поводу. Трудовики поставили вопрос о необходимости немедленного обращения Думы за поддержкой к народу. 4 июля в Думе началось обсуждение доклада аграрной комиссии. Кадеты предложили призвать крестьян к терпению, а трудовики – обратиться за помощью. Милюков и Струве считали правительственное обращение антиконституционным актом, неминуемо ведущим к разгону Думы: «Прокламация Думы в ответ на министерскую прокламацию была бы скорее актом возмездия, чем актом политической необходимости».

После тщательного редактирования и обсуждения кадеты внесли в Думу текст обращения, в котором на первом месте стоял призыв сохранять спокойствие и не терять веры в мирный исход борьбы Думы с правительством. В документе говорилось, что Дума закладывает в основание разрабатываемого ею закона принцип принудительного отчуждения частновладельческих земель. Правительству Горемыкина, которое заявляло, что применение этого принципа недопустимо, Дума выразила недоверие. Обращение заканчивалось констатацией, что «от предложенных Государственной думой оснований нового земельного закона Государственная дума не отступит, и никакие предположения, не согласованные с ними, не могут быть ею одобрены».

Принятие этого обращения, выходившего за рамки прав Думы и круга ее занятий, очерченного в Манифесте 20 февраля 1906 г., и послужило поводом для ее роспуска. Занимавший проправительственную позицию С. С. Ольденбург с торжеством писал: «Повод для роспуска дала сама Гос. Дума». 7 июля на заседании совета министров Горемыкин сообщил присутствующим: «Ну вот! Поздравьте меня, господа, с величайшей милостью, которую мог мне оказать Государь: я освобожден от должности председателя Совета министров и на мое место назначен П. А. Столыпин с сохранением, разумеется, должности министра внутренних дел». Отказавшись отвечать на многочисленные вопросы, Горемыкин отправился спать, а через полчаса явился Столыпин и сообщил министрам, что царь подписал указ о роспуске Думы, назначенном на 9 июля.

В направленном на имя Столыпина письме царь указывал ему канву для составления указа о роспуске Думы: «1) Краткое объяснение причин роспуска Думы, 2) неодобрение и порицание тем, кто позволил себе грабить и жечь чужую собственность, 3) заявление, что дальнейшие задачи мои, как отца о своих детях, будут направлены к справедливому обеспечению крестьян землею». Однако Столыпин постарался изменить патриархальный стиль самодержца. В написанном им Манифесте фраза о грабителях отсутствует, она заменена положением о том, что никакого своеволия и беззакония не будет допускаться. Более того, Столыпин от имени императора внес в текст положение о том, что остается «неизменное намерение наше сохранить в силе самый закон об учреждении этого учреждения» и что от новой Думы царь ждет «осуществления ожиданий наших и внесения в законодательство страны соответствия с потребностями обновленной России».

Поскольку кадетская программа предусматривала глубокое реформирование общественного строя, а император и правительство видели свою цель в сохранении в неприкосновенности самодержавия, постольку правительство сознательно подрывало авторитет Думы, тормозило ее деятельность, вело себя так, будто Думы и не существовало. В отношении правительства к законодательному органу проявились традиционализм и консерватизм представлений высших сановников о власти. Изменение основ государственного строя в 1905‑1906 гг. опередило перемены в ментальных установках царских министров, считавших источником закона власть монарха, и ставивших идею самодержавия выше идеи свободы общества.

Можно согласиться со словами А. П. Извольского о том, что «русская бюрократия проявила отсутствие понимания не только психологии представительных собраний вообще, но даже духа своего собственного народа». Характерно, что и царская власть в целом ничему не научилась. Накануне разгона парламента, 7 июля, император, минуя Думу, утвердил новую финляндскую конституцию и новый избирательный закон. Финнам были пожалованы права, в которых царь отказывал всем остальным.

Таким образом, группа министров, действуя от имени царя, сделала несколько попыток найти взаимопонимание с оппозицией, начав переговоры о вхождении кадетов в кабинет. Царь был готов на коалиционный кабинет с кадетским большинством при условии участия в нем других либеральных групп. Но кадеты отклонили все предложения официальных лиц, предпочтя сохранить свою программу. Они ожидали полного политического краха правительства и верили, что он скоро наступит. Но правительство понимало, что Дума в своей борьбе не может опираться на радикальные элементы, и поэтому ее права можно безнаказанно нарушить. За думской кадетской оппозицией не было организованных масс, кадеты были верхушечной элитарной партией, а потому не смогли оказать сопротивления силовому натиску.

Наконец, следует указать, что все обстоятельства роспуска Думы пока не выяснены. Среди современников было распространено мнение, что виновником ее гибели был Горемыкин, что император колебался и даже отдавал повеление приостановить публикацию указа о ее роспуске. Председатель Совета министров его повеление не исполнил, сославшись на то, что оно до него не дошло. По мнению некоторых современных исследователей, главным инициатором роспуска I Думы был Николай II.

Новый глава Совета министров не опасался волнений по поводу роспуска Думы ни в столицах, ни в провинции. Он считал, что умеренные элементы не примкнут к каким-либо демонстрациям протеста, а скорее всего примирятся с роспуском Думы как с печальной необходимостью. Он рассказал Коковцову, что слышал от некоторых думских депутатов, будто «немалое количество людей начинает и там понимать, какую опасную игру затеяли народные представители, и в числе главарей даже кадетской партии есть такие, которые далеко не прочь от того, чтобы их распустили, так как они начинают понимать, что разбуженный ими зверь может и их самих смять в нужную минуту».

Итак, император подписал указ о роспуске Думы, а на следующий день он был опубликован в официальной газете «Правительственный вестник». Созыв новой Думы назначался на 5 марта 1907 г. Единственным недостатком указа было отсутствие даты новых выборов, но эта ошибка была вскоре исправлена. Хотя С. А. Муромцев получал из многих губерний сведения о сочувственном отношении многих крестьян к Думе, заверения, что мужики Думу не выдадут, протестовали с оружием в руках лишь матросы в Кронштадте и Свеаборге. Ожидания правительства оправдались: роспуск Думы не привел ни к каким революционным эксцессам.

Кадетам в I Думе приходилось решать сложную задачу, причем программа деятельности кадетской фракции определялась партийной программой, принятой на октябрьском съезде 1905 г. Следование своим принципиальным политическим и социальным целям было для них делом чести. Стремление представить политические идеи движения определило содержание Ответного адреса Думы, который Милюков называл «нашей партийной святыней». С точки зрения кадетов, это был документ, выражавший максимальную степень реформаторства, в котором нуждалась Россия, политические стремления общества. Кроме того, адрес должен был информировать правительство о требованиях оппозиции. Программа законодательной деятельности кадетской фракции была более умеренной, их законопроекты были лишены радикализма. Но умеренность кадетских идей оказалась неприемлемой ни для левых сил, ни для правительства Горемыкина.

Милюков отмечал, что деятельность I Думы во многом определялась условиями в стране, спад революции в дни работы законодательного органа еще четко не осознавался. Народные депутаты в этих условиях были готовы действовать как власть, по их представлению, не выпрашивание уступок, а дружный политический натиск Думы на царизм должен был обеспечить успех в борьбе за интересы народа. Осенью 1906-1907 гг., когда работала II Дума и спад революции был вполне осознан, кадеты отказались от тактики штурма и умерили программу своей фракции. Именно конфликт I Думы с правительством, деятельность которого определялась волей монарха, предопределил бессилие и роспуск Думы.

Заключение

На рубеже XIX‑XX вв. русский либерализм вступил в качественно новую стадию своей эволюции: оставался активным старый земский либерализм, но в стране появились и либералы новой генерации – интеллигенты-интеллектуалы, которые ощущали несоответствие интересов развития страны с отжившим свой век авторитарным режимом, со всеми традиционными пережитками уходящей в прошлое эпохи. Новое либеральное течение, представленное интеллигенцией, наиболее чутко и остро осознавало углубляющееся противоречие, чреватое обострением политических, социальных и национальных антагонизмов, непредсказуемыми последствиями для дальнейших судеб страны.

К моменту начала Первой русской революции либерализм оставался идейно-политически и организационно аморфным, неструктурированным направлением общественной мысли и общественных движений. В нем существовали, взаимодействовали и противоборствовали несколько идейно-политических течений, а с конца 1905 – начала 1906 г. – несколько оформившихся политических партий: кадеты, октябристы, партии демократических реформ, мирного обновления, прогрессисты. Этим объясняется наличие в русском либерализме нескольких моделей переустройства страны.

Все течения русского либерализма признавали приоритетность эволюционного пути общественного развития и отстаивали положение о том, что общественный прогресс мыслим только на основе частнособственнических рыночных отношений. Однако, сходясь в неприятии самой идеи насильственных переворотов, радикальных социалистических экспериментов для России, идеологи различных либеральных течений расходились по вопросу о допустимости собственно политической революции. Например, если для октябристов было характерно отрицание революции вообще, то левое крыло кадетской партии признавало правомерность политической революции в тех случаях, когда она берет на себя решение объективно назревших задач современности.

Сходства и различия между кадетами и октябристами обнаружились еще до созыва I Думы. К моменту возникновения кадетской партии вошедшие в нее либералы были убеждены в том, что России нужна эволюция капиталистического строя, а не преждевременное его разрушение. Они ратовали за развитие страны по буржуазному, западному пути, предусматривали реформирование политического строя на конституционных началах. Для достижения этой цели лидеры кадетов допускали как реформы, так и революцию, как конституционную монархию, так и республику. По мере продолжения революции кадетская партия расставалась со своими наиболее радикальными требованиями. Например, еще до созыва Думы она отказалась от требования созыва Учредительного собрания, посчитав, что «органическую работу», то есть реформирование государства, можно проводить и в Думе. Идеалам либерализма соответствовали круг проблем и способы их решения, которые кадеты намеревались провести через Думу: введение всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, частичное решение аграрного и рабочего вопросов, амнистия и отмена смертной казни.

Программа октябристов была основана на тех же либеральных идеалах, но носила более консервативный характер по сравнению с кадетской. Центральный, с точки зрения октябристов, вопрос о характере и структуре государственной власти они предполагали решить путем введения наследственной конституционной монархии, без ответственного перед Думой министерства, выступали за сохранение имущественного, образовательного ценза, ценза оседлости для избирателей. В области гражданских прав октябристы выдвигали типичные для либералов требования, включавшие свободу совести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища, свободу слова, собраний, союзов и передвижения. В решении остро стоявшего в России национального вопроса октябристы не смогли выйти за пределы националистической и великодержавной точки зрения, предлагая автономию только Финляндии. В аграрном вопросе октябристы выступали за максимальное сохранение помещичьей земельной собственности, за сохранение за помещиками приоритетных позиций в центральном и местном управлении и местном суде. Способом уйти от проблемы наделения крестьян землей было сведение октябристами аграрного вопроса к его хозяйственно-правовым аспектам. Выдвижение на передний план второстепенных моментов было характерно и для подходов октябристов к рабочему вопросу.

Самой многочисленной фракцией I Государственной думы стали кадеты, усиленные либеральными партиями демократических реформ и мирного обновления, голосовавшими вместе с ними. Требование решения аграрного вопроса объединяло кадетов со второй крупной фракцией – трудовиками. Так в Думе возник оппозиционный блок, составленный из различных групп и находившийся под полным руководством кадетов. Кроме того, партия «народной свободы» имела преимущество над другими политическими силами в Думе в организационном и программном плане. Фракция кадетов была представлена лучшими интеллектуальными силами партии, ее деятельность направлял П. Н. Милюков, правда, не являвшийся депутатом. Все это давало кадетам возможность приступить к реализации своих планов: насадить конституцию и обуздать революцию. Следует отметить, что либеральное движение было представлено и группой октябристов во главе с П. А. Гейденом, тоже нацеленной на укрепление конституционного порядка, но обязательно в виде конституционной монархии и при отсутствии ответственного министерства. Кадеты воспринимали октябристов как своих более осторожных и расчетливых единомышленников.

Как показывает анализ программ либеральных партий и расстановки сил в Думе, сначала она была нацелена на сотрудничество с правительством. Однако тронная речь Николая II показала, что император видит в депутатах исполнителей своей воли, и разочаровала депутатов традиционным взглядом на страну, нежеланием признать вину за кризис, охвативший Россию, празднословием и игнорированием желания депутатов и населения объявить амнистию. «Ответный адрес» Думы, составленный кадетами, почти полностью отражал содержание их думской программы. Российские либералы выражали готовность сотрудничать с правительством и высказывались в пользу всеобщего избирательного права, ответственного перед Думой министерства, упразднения Государственного совета, решения аграрного, рабочего и национального вопросов, введения всеобщего бесплатного обучения и реформы налогообложения. Либеральный проект реформирования страны поддержало большинство народных представителей. Правительство восприняло «Ответный адрес» как направленный против него. Император отказался принять документ, и когда либералы в Думе приступили к текущим делам, декларация Совета министров отвергла почти все основные положения адреса. Позиция правительства вызвала конфликт между ним и народными представителями.

В условиях конфликта с правительством и ухудшения условий прохождения законопроектов по манифесту от 20 февраля 1906 г. либералы выдвинули несколько законодательных инициатив. Основой противостояния стали глубокие различия программ развития страны, предлагавшихся Думой и правительством. Либералы стремились к введению правового строя, власть старалась не допустить этого. Кадеты выдвинули проекты аграрного закона, законопроекты о равенстве, неприкосновенности личности, о свободе союзов, совести, собраний, печати, всеобщем избирательном праве, реформе местного самоуправления, об отмене смертной казни, о продовольственной помощи. При этом приоритетное внимание они уделяли законодательному обеспечению гражданских и политических прав личности. Однако были доведены до конца только два либеральных законопроекта – об отмене смертной казни и о продовольственной помощи, причем только второй прошел все инстанции, а первый был принят только Думой. Законотворческая деятельность обнаружила серьезные расхождения между кадетами и трудовиками, особенно в аграрном вопросе. Царские министры игнорировали Думу и вынашивали планы ее роспуска.

В условиях конфронтации правительства и Думы Николай II выдвинул идею формирования правительства на основе думского большинства. Кадеты рассчитывали таким путем добиться создания ответственного министерства. Состав коалиционного правительства был согласован между Милюковым и представителем царя Треповым, однако против идеи «кадетского правительства» выступили все царские министры, после чего этот проект был отложен. Новый состав предполагаемого кабинета Милюков не одобрил. Однако боязнь новых революционных взрывов заставляла императора спешить с поисками путей выхода из конфликта Думы с правительством Горемыкина. В результате было принято решение о формировании нового кабинета при одновременном роспуске Думы. Поводом для роспуска стало несогласие Думы с отношением правительства к аграрному вопросу. «Выборгское воззвание», разработанное кадетами, вызвало критику правых либералов, в том числе лидеров октябристов. В условиях спада революционных настроений оно не нашло в стране широкого отклика. Первая попытка российских либералов создать в стране основы конституционного строя потерпела неудачу.

Дата добавления: 2015-07-10