Беседа тринадцатая

Яременко: Недавно прошло заседание так называемого "Национального круглого стола", и я хочу о нем рассказать. Определенная часть участников этого "Круглого стола", и я в том числе, пытались высказать позицию, согласно которой роль государства в наших экономических преобразованиях должна быть весьма значительной. Выступавшие приводили в обоснование такой позиции в основном следующие аргументы. Во-первых, в нашей экономике 90 процентов собственности является государственной и ей необходимо управлять, так как это - не просто собственность, а хозяйство. Второй аргумент был построен на аналогии. Наш переходный период от милитаризованной экономики к гражданской сходен в главных своих чертах с тем периодом, который переживала Америка после второй мировой войны. В этот период в американской экономике элементы государственного вмешательства были очень сильны. В этом отношении наша экономика находится в аналогичной ситуации, но с совершенно другим наследством.

Аргументы, которые я назвал выше, в принципе правильны, но, на мой взгляд, достаточно поверхностны. Гораздо более существенный аргумент состоит в том, что управлять нашей экономикой плановым методом следует хотя бы потому, что безусловно сохраняется некая инерция самого типа воспроизводства и формы его существования, при которой государство играло очень важную роль. Суть этой инерции состоит в том, что в течение десятилетий одной из главных функций государства являлось поддержание экономического равновесия, причем сама экономика обладала крайне неравновесными свойствами, которые постоянно требовали упреждающих инвестиций. Сейчас эти свойства экономики не утрачены, они сохраняются, хотя, возможно, ее перегрузка, связанная в прошлом с бременем милитаризации, несколько ослабла. Тем не менее появились другие источники экономической перегрузки, и при этом остались такие дестабилизирующие факторы, как низкие технологии, капиталоемкость энергосырьевого производства и т.д. Отсюда понятно, что в функции государства по-прежнему должно входить упреждающее инвестирование, некое плановое поддержание равновесия. Поэтому, исходя из специфики нашей экономики, в ней необходим такой орган, как Госплан, или что-то вместо него, в чьи функции и входило бы упреждающее инвестирование и поддержание равновесия. Но при этом, для создания стимула экономической деятельности отдельных предприятий необходимо сформировать некую долгосрочную стратегию, которая в настоящее время отсутствует, то есть она не является существенной компонентой экономического поведения отдельных предприятий.

Таким образом, с одной стороны, у нас нет рынка капитала, тем более производственного капитала, а с другой - у предприятий нет пока долгосрочных стратегических мотиваций. Государство в этих условиях все-таки является главным носителем функций поддержания равновесия и, пока не возникла система самонастройки экономики, что-то вроде Госплана должно существовать.

Прошло уже определенное время с тех пор, как вышел закон о самостоятельности предприятий, в результате чего их самостоятельность зашла слишком далеко. По этой причине отношение предприятий к воссозданию прежних структур регулирования экономикой будет, конечно, негативным. Но объективная необходимость в этом есть. У предприятий сейчас нет мотиваций для инвестиций не только по причине инфляции. Например, на Западе проблема выживания предприятий является вопросом формирования определенной стратегии. Что же касается наших предприятий, то они если и реализуют некую стратегию, то совсем иного типа. Существование многих наших предприятий связано в значительно мере с задачей поддержания коллектива, с обеспечением минимума заработной платы, а забота о поддержании производства и сохранении рынка сбыта отодвигается на второй план. Если интересы управленческой элиты и коллектива предприятий удовлетворяются, то вполне приемлемым оказывается и сужение производства. По этой причине стратегии, связанной с долгосрочными инвестициями, у многих наших предприятий нет. В связи с этим попытка реанимации каких-то функций Госплана является вполне оправданной, хотя за такие слова я рискую угодить в число консерваторов, противников реформ и т.д.

Восстановление планового начала должно выражаться прежде всего в том, что государство должно взять на себя ответственность за специальные инвестиции в экономику, необходимые для предотвращения ее разрушения. Оно должно найти какие-то способы наладить инвестиционный процесс. Таким образом, возникает резонный вопрос, что делать с предприятиями, как восстановить управляемость ими?

Вопрос: Мне кажется, что сам центр управления нашей экономикой захвачен лоббистскими структурами. Поэтому сигналы, ресурсные и инвестиционные запросы, поступающие из этого центра, скорее всего диктуются снизу лоббистскими группировками, зачастую вопреки всякой экономической целесообразности. Что вы думаете по этому поводу?

Ответ: Может быть это и так, а может быть и нет. Я допускаю, что определенные министерства и парламент могут выражать волю подобных групп. Тем не менее есть и другие примеры. Например, Газпром, ранее возглавлявшийся Черномырдиным. Он представляет из себя группу предприятий, которые включают интересы долгосрочной перспективы. В какой-то степени, можно сказать, их деятельность выражает народнохозяйственную позицию. Они не снизили объемы производства, поддерживают их на необходимом уровне.

Конечно, у нас имеется и то, и другое. То, что верхние эшелоны власти являются тотальными представителями нижних лоббистских групп - так однозначно заявлять нельзя. Но тем не менее, если у нас не будет какого-то национального самосознания, какого -то экономического самосознания, если на самом верху управленческой пирамиды общенациональная экономическая идеология будет дезинтегрирована, то есть не будет единой экономической воли, то при этих условиях ничего хорошего, конечно, не выйдет. Единая экономическая воля должна появиться и от Парламента, и президента, и правительства.

Вопрос: Но сейчас в экономике продолжается та же ситуация, что и в прошлом. Властные структуры, люди, которые в них задействованы, имеют некоторый страх перед населением. И они стараются обеспечить населению какой-то, как Вы говорили, "скорбный" минимум. В той мере, в какой они его боятся - в той мере и дают какие-то средства, и только в этом проявляется экономическое сознание.

Ответ: Я бы не сказал, что нынешняя и прошлая ситуации тождественны. Действительно, раньше взаимоотношения с населением были жестко отмерены: был очень короткий "поводок" и мера его натяжения очень чувствовалась. Сейчас взаимоотношения властей с населением относятся, безусловно, к тому же типу, но они приняли хаотический, импульсивный характер.

Вопрос: Но это лишь одна сторона дела. Наряду с этим резко сужен круг приоритетных направлений жизнеобеспечения, которые гарантируются государством. Раньше минимум жизнеобеспечения выдерживался по более широкому кругу позиций. Ныне из числа безусловных гарантий осталось тепло в квартирах, хлеб, и это едва ли не все.

Ответ: Я, конечно, не могу с этим не согласиться. Конечно, круг ответственности государства очень сильно сузился. Тем не менее, Вы сами отмечаете тот факт, что тарифы на тепло и электроэнергию для населения занижены в несколько раз по отношению к себестоимости. Этот факт является иллюстрацией того обстоятельства, что рыночные отношения имеют определенные границы и есть некие сферы прежнего социализма, куда рынок не допускается. К числу таких сфер и относится вся сфера коммунальных услуг. Необходимо отметить при этом, что в данном случае издержки несет не бюджет, а региональная обрабатывающая промышленность. Это делается через региональный бюджет. В итоге та дотация населению, которую платит мэрия, ведет к повышению тарифов на электроэнергию и тепло на предприятиях, снижая их способность к экономическому выживанию.

Я хочу подчеркнуть то обстоятельство, что сейчас никакой определенной политики нет. Например, нет никакого представления о том, что будет происходить с жильем, как им будет обеспечиваться население. Фактически отсутствует какая-либо здоровая политика в отношении сельского хозяйства как базы обеспечения населения продовольствием. Например, в Татарстане дается гораздо больше дотаций в эту отрасль, там меньше нападок на колхозы и совхозы, и соответственно положение сельского хозяйства там более стабильно. Это объясняется тем, что в Татарстане в руководстве сохранилась старая партийная элита, старые взаимоотношения между верхним уровнем управления и низовыми предприятиями промышленности и сельского хозяйства. В целом же по Российской Федерации политика отношения к сельскому хозяйству является достаточно сумбурной, перспективы в этой области остаются достаточно неясными и мрачными. В этом отношении нельзя сказать, что сегодняшнее руководство страной отдает себе отчет в перспективах взаимоотношения властей и населения, так как обеспечение продовольствием является очень важной компонентой социальной политики. С другой стороны, встает проблема безработицы. Ведутся безответственные разговоры, что у нас готовы на нее пойти в угоду неким рыночным принципам, бесконтрольному изменению структуры цен. Одно дело, если бы речь о безработице велась в маргинальных слоях промышленности. С этим я мог бы согласиться. Но в данном случае речь идет о массовой безработице. Поэтому, если вернуться к вопросу о социальной политике, то можно сказать, что раньше она была, может быть, жесткой, циничной, но это сопровождалось определенными допусками, по которым контролировались все направления, то есть существовал некий набор контролируемых параметров. Тем не менее было очевидным, что население могло ожидать от правительства в ближайшей перспективе. Хотя и нельзя утверждать, что такого рода социальная политика была эффективной, но некоторый уровень ответственности она имела, если допустить, что цинизм может сочетаться с ответственностью.

Сейчас этого нет. В журнале "Новый мир" была опубликована статья Драгунского, отражающая крайнюю точку зрения - цинизм, граничащий с хулиганством. Автор этой статьи считает, что наша страна входит сейчас в такой период, когда 10 процентов ее населения будет жить при капитализме, то есть иметь хорошие личные автомобили, жить в хороших квартирах, но при этом остальные 90 процентов населения не смогут войти в капитализм и вынуждены будут жить плохо. Эти люди будут обездолены и для их возможного усмирения необходимо будет иметь сильную полицию.

Другими словами, у наших реформаторов имеется большой соблазн пойти по такому силовому пути, то есть просто пренебречь населением и пуститься, так сказать, "во все тяжкие". Фактически подобные радикальные реформаторы все время колеблются между двумя мнениями. Первое - это сохранение осторожности по отношению к населению, и второе - осуществление политики с позиции силы, переход к экономической диктатуре. Но для экономической диктатуры необходима новая власть, да и вообще остается совершенно неясным, к чему может привести подобная политика. На мой взгляд, это может привести только к еще большему упадку экономики.

Таким образом, если рассматривать возможности верхних эшелонов власти, некий экономический потенциал силы, мотивации для рационального управления экономикой, то этот вопрос мне кажется довольно проблематичным.

Вопрос: Здесь, на мой взгляд, необходимо также рассмотреть возможности интеграции ветвей власти в экономику. Они имеют разные мотивации и борьба между ними поглощает всю энергию управления.

Ответ: Мне кажется, что все-таки какое-то добронамеренное ядро специалистов в управлении экономикой существует, но при этом главным разрушением мотиваций является не тот факт, что эти специалисты находятся под влиянием неких эгоистических местных им ведомственных сил, а в том, что свое бессилие, возникшее в результате разрушения старых институтов власти, они пытаются прикрыть лозунгами рынка, псевдоориентацией на него. Данная позиция для них сейчас достаточно удобна - катастроф пока нет и отвечать им ни за что не надо. Подобное состояние безответственности может оказаться для многих из этих людей предпочтительнее, чем то, при котором необходимо брать на себя тяжелую ответственность в ситуации более сложной, чем предшествующая. Необходимо будет много восстанавливать в условиях политического сопротивления, когда по поводу всякого "консервативного" шага будут наклеиваться политические ярлыки, например, такие, как реанимация командно-административной системы, восстановление директивного плана и так далее. По этой причине все время необходимо будет доказывать, что за этими шагами стоят чисто экономические соображения, а не политические мотивы. Другими словами, с одной стороны, эти люди боятся политического давления, а с другой, - просто профессиональной ответственности, которая является очень тяжелым делом. Проявление подобной человеческой слабости в решении трудной задачи и является, на мой взгляд, главной причиной того, что сохранившееся чиновничье, бюрократическое, гражданское чувство ответственности все-таки не находит выхода. Это чувство должно быть сцементировано чьей-то политической волей, какой-то властью над чиновничьим аппаратом. Другими словами, всю нашу чиновничью элиту может заставить работать какая-то консолидация на верху власти, то есть сильная власть. Но в условиях сложившейся сейчас политической дезинтеграции существует определенное безвластие. В подобных условиях попытка взять на себя ответственность будет чревата всякими отягчающими обстоятельствами. Например, Министерство экономики так и живет, с одной стороны понимая, что экономика идет под уклон, а с другой - их устраивает позиция, при которой можно какое-то время жить спокойно, ссылаясь на рынок, рыночные отношения, а затем выскользнуть. Понятно, почему сейчас психология таких временщиков является преобладающей. Попадая в какое-то министерское или ведомственное кресло, человек набирает политические очки и затем выскакивает на еще более престижное место. Тем не менее, мне кажется, инстинкт самосохранения должен все-таки на каком-то уровне сработать. Я думаю, что у президента, правительства, Верховного Совета этот инстинкт присутствует, но он настолько нейтрализуется другими обстоятельствами нашей жизни, что мало в чем проявляется. Может быть нам еще необходимо пройти некий круг страданий, например, дойти до карточной системы, чтобы перейти к адекватным способам управления экономикой. После того, как мы ударимся о стену, плановые способы управления будут выглядеть как вынужденные, хотя эта вынужденность уже адекватна сегодняшнему состоянию нашей экономики.

Таким образом, проблема политической консолидации, которая позволила бы экономическое самосознание претворить в какую-то действенную силу, является сейчас весьма актуальной.

Конечно, в той ситуации, которая складывается, трудно быть оптимистом. Мне кажется, хотя это и противоречит общественной трактовке, что именно такая ситуация описана в знаменитой книге Оруэлла "1984". Когда я ее читал, мне все время казалось, что наличие привилегированной элиты со своими тайнами и неких пролов является своего рода гибридом социализма и капитализма.

Дата добавления: 2015-07-10