|
Читайте также: |
К примеру, такой персонаж, как анархист Яков Тряпицын. Его случай — уникальный в Гражданской войне. Это был единственный раз, когда командир части, любого цвета и политической ориентации, сознательно сжег большой город. Правда, население он перед этим вывел, но все равно оторопь берет.
Я. А. Тряпицын — фигура очень колоритная. В шестнадцать лет с питерского завода он каким-то образом сумел уйти добровольцем на Первую мировую войну (хотя призывали с 21 года). На войне получил Георгиевский крест и дослужился до прапорщика. Принимал участие в «штурме» Зимнего. Участвовал в боях против Комуча.
В конце концов Тряпицына в ноябре 1919 года занесло на Дальний Восток, где он занялся партизанской войной. Для начала он поругался с местным руководством и ушел в самостоятельное плавание. Тут надо пояснить: после взятия Благовещенска амурские партизанские отряды подчинялись так называемому «таежному обкому». Конечно, не все и не всегда подчинялись — но тем не менее…
Нельзя сказать, чтобы Тряпицын полностью порвал отношения с руководством. Просто он стал действовать самостоятельно. У партизан на это смотрели сквозь пальцы. Ну, действует и действует. И то хорошо.
10 ноября 1919 года с отрядом из 19 бойцов Тряпицын двинулся вниз по Амуру. По ходу движения его отряд возрос до 3000 человек. Главной задачей было взятие Николаевска-на-Амуре. По пути он разгонял немногочисленных белогвардейцев и устанавливал Советскую власть. Особой жестокости за ним не замечалось.
Боестолкновений у отряда было тоже немного. Тот есть случилось несколько крупных стычек — но никак нельзя сказать, что Тряпицын шел «с боями». Белые попросту не имели достаточно сил в собственном тылу. К тому же белые войска были ненадежны — хотя бы потому, что они не очень понимали не только за что, но и за кого воюют. При столкновении с партизанами, особенно когда последние имели явное численное преимущество, белогвардейцы предпочитали переходить на их сторону.
Тряпицын называл себя анархистом, хотя и не особо разбирался в идеологических тонкостях. Скорее всего, он думал так: анархисты — это самые революционные революционеры. Реально же он был, что называется, «леваком» — то есть человеком таких крайних революционных взглядов, что дальше некуда. Из тех, что живут по принципу: «компромисс — не для нас!». К примеру, он резко отрицательно относился к созданию ДВР. Услышав об образовании этой республики, Тряпицын отбил такую телеграмму[134]:
«Иркутск-Янсону. Копия Москва-Ленину. Вы своим буфером предали всю Красную Армию Дальнего Востока».
Кстати, то, что образование ДВР не вызвало бурных дискуссий в большевистской среде, объясняется всего лишь тем, что и в европейской России было достаточно проблем, а Дальний Восток — это уж очень далеко… Потому что таких, как Тряпицын, и в РКП(б) имелось более чем достаточно.
Зато дисциплина в отряде была совсем не анархистская. Вот один из приказов:
«По имеющимся в штабе сведениям за последнее время в воинских частях между партизанами стала прогрессировать азартная карточная игра на деньги с довольно крупными ставками.
Картежники, являющиеся порочным элементом, не могут иметь место среди истинных партизан в Красной Армии, которая борется за лучшие идеалы всего трудового народа. Сбросив иго Романовых, иго палачей Колчака и уничтожив белогвардейскую опричнину, мы должны помнить, что для создания нового строя и проведения в жизнь всех постановлений рабоче-крестьянского советского правительства требуется сознательная и дружная работа всех лучших сынов России, но не картежников, пьяниц и прочих человеческих отбросов, забравшихся в ряды Красной Армии для ее дезорганизации».
Хотя, вообще-то, игра в карты — не обязательно на деньги, чаще на «носки»[135], щелбаны или тому подобное — была зауряднейшей формой солдатского досуга во всех армиях. А вот товарищ Тряпицын взялся с этой модой бороться. Максималист, что тут сказать.
…20 января Тряпицын подошел к цели своего марша — Николаевску-на-Амуре, и окружил город. Точнее — блокировал, потому что Николаевск, как следует из названия, находится на берегу великой реки. Может возникнуть вопрос: а чёрта ли партизанам было в этом Николаевске? Но если взглянуть на карту — все станет ясно. Город находится в устье Амура — то есть имеет очень большое стратегическое значение. Конечно, партизаны вряд ли смогли бы «запереть» реку, которая возле города имеет ширину около двух километров, но и лишить белых такой базы — тоже неплохо… Хотя зимой Амур был подо льдом. Но, видимо, решили работать на перспективу.
Однако вернемся к ходу событий. В городе находилось 350 человек из состава 14-й пехотной дивизии японской императорской армии под командованием майора Исикавы, а также около 450 человек японского гражданского населения (хотя, скорее всего, это были в основном представители оккупационной администрации и коммерсанты). Белых было еще меньше. Начальнику гарнизона Медведеву удалось сколотить отряд лишь в 250 человек.
Однако партизаны отнюдь не рвались штурмовать город. Они овладели крепостью Чныррах, прикрывающей Николаевск с моря, и сели в осаду. Наконец японцы объявили о своем нейтралитете, и 29 февраля партизаны вошли в город. Заметим, что за все это время на помощь осажденным не пришел никто.
Некоторое время все шло более-менее тихо. То есть как тихо? Тряпицын и его ребята занимались тем, что отлавливали и ставили к стенке скрывавшихся белых. Но 12 марта японцы внезапно атаковали штаб партизан. Мотивы этого не очень понятны. Вряд ли они решили вступиться за белых. Как показывает весь опыт Гражданской войны, все оккупанты придерживались принципа: «своя рубашка ближе к телу».
Возможно, сынам Ямато показалось унизительным находиться в «подвешенном» состоянии. А может, у майора Исикавы были какие-то личные интересы… Объяснить потом было просто некому.
Бои в городе шли три дня. В итоге японцы были разбиты, в плен взято около 100 человек. И опять все пошло более-менее тихо. До конца мая, когда стало известно, что из Хабаровска в сторону Николаевска движутся белые. Уполномоченный Совнаркома по Сибири и Дальнему Востоку Янсон отдал Тряпицыну приказ: «Постарайтесь удержать Николаевск в своих руках».
Впоследствии Тряпицын говорил, что удержать город было невозможно. Но…
«…Если бы тряпицынский военревштаб принял решение об обороне города, то это вполне можно было бы осуществить. Во-первых, многие забывают, что подходы со стороны лимана к городу защищала мощная Николаевская (Чныррахская) крепость с ее дальнобойными орудиями, снарядов для которых было в избытке. Патронов и пороха в интендантских складах тоже было навалом. Морских мин для минирования амурских фарватеров насчитывалось в хранилищах около двухсот. Голод защитникам города гоже бы не грозил, т. к. большая часть выловленной и обработанной рыбы в путину 1918-го и 1919 годов осталась не вывезенной и из порта, и с промыслов. Запасы муки и крупы, хранящиеся в портовых пакгаузах, исчислялись в десятки тысяч пудов. Так что 4-месячную оборону города (с июня по сентябрь 1920 г.) вполне можно было бы осуществить».
(В. И. Юзефов)
Правда, из орудий надо уметь стрелять, а морские мины уметь ставить. Но ведь и белые чисто физически не могли выслать особо крупные силы.
Однако Тряпицын и не пытался сражаться. Он пошел другим путем: вывез население на пароходах в поселок Керби, за 500 километров от Николаевска. 30 мая эвакуация была закончена. Партизаны ушли пешим порядком. Напоследок Тряпицын расстрелял пленных и всех оставшихся в городе японцев. А потом случилось то, что не имело аналогов в Гражданской войне. Николаевск был сожжен. Совершенно намеренно. Конечно, в итоге сгорел не весь город — но уничтожались прежде всего значимые здания, не в военном, а именно в городском отношении.
Тряпицын рапортовал командованию:
«Все население снизу из деревень и из города эвакуировано и все деревни и рыбалки сожжены. Вывезено все продовольствие. В городе не осталось ни одного человека. Реальное училище, мастерская, электростанция и другие крупные здания взорваны, японцам остался один пепел. Не осталось от Николаевска камня на камне».
Почему Тряпицын даже не попытался защищать город, как ему приказывали? Испугался? Трусом его назвать уж никак нельзя. Трусам не давали Георгиевских крестов, да и в партизаны трусливые люди не идут и уж тем более — не совершают подобных рейдов по вражескому тылу. А вот неуверенностью в своих силах как командира — и в своих людях — объяснить вполне можно. Ведь одно дело — партизанский рейд, а другое — оборона крупного населенного пункта, к тому же стоящего на берегу реки — что еще сложнее, если у противника имеются боевые речные суда. А они у белых имелись — и об этом все знали. Дело, в общем, темное.
Ну, а дикое уничтожение города объясняется революционным максимализмом Тряпицына. Раз уж мы уходим — то ничего врагу не оставим! И не оставили.
Другим партизанам такие размашистые действия не понравились. К тому же приказ Тряпицын не выполнил. В Керби он был арестован и 7 июля 1920 года расстрелян.
Последствия этой акции были очень неприятные. Расстрел пленных и уничтожение города дало японцам формальный повод прекратить быть нейтральными и начать военные действия против ДВР. А кроме того — оккупировать северный Сахалин (южный Сахалин и так был японским с 1905 года). Причем повод был нужен не столько для разговоров с ДВР, сколько для других оккупантов — американцев, которые были соперниками. Представители обеих стран пристально следили друг за другом, опасаясь усиления конкурента. Американцы воевать с красными не собирались — именно этим и был обусловлен нейтралитет японцев. А тут какой подарок! Мало того, что «наших побили», так большевики еще и совершили такую варварскую акцию. Правда, воевали японцы всего лишь месяц. Но вот с Сахалином вопрос утрясали до 1925 года.
Впрочем, никаких выгод от оккупации острова японцы не получили. Они рассчитывали наладить добычу угля, но шахты были в таком состоянии, что об этом нечего было и думать. К тому же по острову тоже шатались партизаны.
Что касается Николаевска, то его жители вскоре вернулись в город. Жить им пришлось в землянках, сараях или тесниться в уцелевших домах. Продовольствия было очень мало.
Понятно, как после этого население относилось к красным. Весной 1921 года с верховьев Амура пришел пароход ДВР с десантом. Так как высадиться было некуда (пристани разрушены, к тому же на подходах ребята Тряпицына потопили груженные камнями баржи), то пароход бросил якорь в бухте, присматриваясь, как бы выгрузиться на берег.
Ни белых, ни японцев на тот момент в городе не было. Однако жители Николаевска залегли на берегу (благо партизаны при отступлении бросили множество оружия) — и открыли беглый огонь. Красные решили не связываться и ушли вверх по реке.
«Только через две недели, после того как Амурский лиман освободился ото льда, японские корабли прибыли на николаевский рейд и беспрепятственно высадили на берег свои части».
(В. И. Юзефов)
А в октябре 1922 года жители Николаевска встретили эмиссара ДВР И. Девяткова и бойцов Народной армии ДВР с цветами. Вопрос: каков должен быть японский оккупационный режим, чтобы николаевцы забыли про свой сожженный город?
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 59 | Нарушение авторских прав