|
Читайте также: |
30 сентября 1243 года, Багдад
Боясь попасться на глаза Шамсу Тебризи, я ехал далеко позади него на украденной в приюте дервишей лошади. Однако вскоре я понял, что потеряю его, если не покажусь ему на глаза. Шамс остановил лошадь на багдадском базаре, чтобы передохнуть и кое-что купить в дорогу. Тогда я решил, что наступило подходящее время, и предстал перед ним.
— Рыжий неуч, что тебе понадобилось здесь, да еще лежа на земле?! — воскликнул Шамс, не слезая с лошади; выглядел он то ли испуганным, то ли изумленным.
Я встал на колени, сжал руки и вытянул шею, как делают попрошайки, после чего проговорил с мольбой:
— Я хочу поехать с тобой. Пожалуйста, позволь мне быть при тебе.
— Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, куда я направляюсь?
Я помолчал некоторое время. Этот вопрос прежде не приходил мне в голову.
— Нет. Но какая разница? Я хочу стать твоим учеником. Ты мой образец.
— Я всегда путешествую в одиночестве, и мне не нужны ученики. Только этого не хватало! И конечно же из меня никудышный образец для подражания, в особенности для тебя, — сказал Шамс. — Так что поезжай своей дорогой. Но если в будущем ты захочешь поискать себе учителя, запомни золотое правило: «На этой земле больше мошенников-гуру и фальшивых учителей, чем звезд на небе. И не путай властных с истинными учителями. Настоящий духовный наставник не будет направлять твое внимание на себя и ждать абсолютного повиновения или восхищения. Вместо этого он поможет тебе оценить и полюбоваться твоим внутренним „я“. Истинные учителя прозрачны, как стекло. Через них проходит Свет Господень».
— Пожалуйста, испытай меня, — взмолился я. — У всех знаменитых путешественников были люди, которые помогали им в дороге, например ученики или подмастерья.
Шамс задумчиво потер подбородок, словно признавая мою правоту.
— Хватит ли тебе сил вынести мое общество? — спросил он.
Я вскочил на ноги и закивал:
— Конечно, хватит. Моя сила идет изнутри.
— Что ж, ладно. Вот тебе первое задание. Я хочу, чтобы ты нашел ближайшую таверну и купил там кувшин вина. Выпьешь его тут на базаре.
Я научился тереть полы, чистить горшки и сковороды, пока они не начинали блестеть, как венецианское стекло, которое я видел в руках ремесленника, бежавшего из Константинополя, когда город захватили крестоносцы. Я легко мог нарубить сотню луковиц, почистить и измельчить чеснок — и все это во имя духовного совершенствования. Но пить вино посреди толпы на базаре было выше моих сил. В ужасе я смотрел на Шамса.
— Не могу. Если отец узнает, он переломает мне ноги. Это он послал меня к дервишам, чтобы я научился быть настоящим мусульманином. Что подумают обо мне родичи и друзья?
Чувствуя на себе огненный взгляд Шамса, я задрожал всем телом, как в тот день, когда подслушивал под дверью.
— Вот видишь, ты не можешь быть моим учеником, — убежденно произнес Шамс. — Слишком ты робок. И слишком заботишься о том, что подумают о тебе другие. Понимаешь ли, из-за того что ты так опасаешься мнения окружающих, тебя всегда будут за что-нибудь ругать, как бы ты ни старался.
Поняв, что шанс упущен, я стал торопливо защищаться:
— Откуда мне было знать, что ты испытываешь меня? Ислам строго-настрого запрещает вино. А оказывается, ты просто проверял меня.
— А как же быть с Богом? — произнес Шамс. — Ты говоришь, что хочешь пройти свой путь, однако не хочешь ничем пожертвовать. Деньги, слава, власть, телесные удовольствия — ты должен в первую очередь избавиться от того, что больше всего любишь. — Поглаживая коня, Шамс сказал, заканчивая разговор: — Я думаю, тебе надо остаться в Багдаде со своей семьей. Найди честного торговца и стань его учеником. Уверен, когда-нибудь из тебя выйдет хороший торговец. Только не жадничай! А теперь, с твоего разрешения, я поеду дальше.
С этими словами он последний раз махнул мне рукой и помчался прочь, только земля полетела из-под копыт его лошади. Я тоже вскочил на лошадь и поскакал за ним, однако расстояние между нами все увеличивалось и увеличивалось, пока он не превратился в черную точку вдали. Еще долго после того, как точка исчезла за горизонтом, я чувствовал на себе взгляд Шамса.
Элла
24 мая 2008 года, Нортгемптон
И в будни, и в праздники главной семейной трапезой является завтрак. Искренне в это веря, Элла каждое утро, включая субботы и воскресенья, первым делом отправлялась на кухню. Хороший завтрак, думала она, задает тон всему дню. В женских журналах писали, что семьи, которые регулярно завтракают вместе, более сплоченные и гармоничные, чем те, в которых дети и родители убегают из дома поодиночке и полуголодные. Вместе с тем ее опыт говорил и о другом: кулинарные пожелания у всех были разные, и это расходилось с ее представлениями об объединяющем значении завтрака. Какое единство может быть за столом, если одна жует хлеб с джемом (Дженет), другой с чавканьем наслаждается хлопьями с медом (Ави), третий терпеливо дожидается омлета (Дэвид), а четвертая вообще есть отказывается (Орли)? И все равно не было ничего важнее завтрака. Каждое утро Элла готовила его, убежденная в этом.
Однако в то утро, о котором идет речь, Элла пришла в кухню и, вместо того чтобы варить кофе, чистить апельсины и делать тосты, первым делом села за стол и включила ноутбук. Потом зашла в Интернет проверить, нет ли посланий от Азиза, и с радостью обнаружила письмо.
Дорогая Элла!
Я очень обрадовался, узнав о восстановившихся отношениях между Вами и Вашей дочерью. Что до меня, то вчера на рассвете я покинул деревню Момостенанго. Пробыл я в ней всего несколько суток и все же, когда настал час ехать дальше, ощутил грусть, даже более того, искреннее огорчение. Не думаю, что мне когда-нибудь выпадет случай еще раз увидеть эту крошечную гватемальскую деревню.
Каждый раз, когда приходится уезжать из ка-кого-то места, я чувствую, будто оставляю в нем часть себя. Полагаю, что, путешествуем ли мы, подобно Марко Поло, или если от колыбели до могилы живем в одном месте, жизнь все равно лишь череда рождений и смертей. Мгновение появления на свет и мгновение ухода в другой мир. Чтобы на свет появлялись новые люди, старики должны уходить. А Вы как думаете?
Будучи в Момостенанго, я медитировал и старался увидеть Вашу ауру. Довольно скоро мне явились три цвета — теплый желтый, робкий оранжевый и сдержанный, с металлическим оттенком, пурпурный. Может быть, это и есть Ваши цвета? Они прекрасны и вместе, и по отдельности.
Моей последней остановкой в Гватемале будет Чахуль — маленький городок с саманными постройками. У детишек там не по возрасту мудрые глаза. В каждом доме женщины ткут великолепные гобелены. Я попросил одну старушку выбрать для меня гобелен и сказал, что он для женщины, живущей в Нортгемптоне. Немного подумав, она достала один из большой кучи. Клянусь, там было штук пятьдесят гобеленов всевозможных цветов. А тот, который выбрала она, был желтого, оранжевого и пурпурного. Мне показалось, Вам будет интересно узнать о таком совпадении, если, конечно, совпадения вообще случаются в Божьем мире.
Вам приходило в голову, что наш обмен посланиями тоже не совпадение?
Всего доброго,
Азиз
PS. Хотите, я пошлю Вам гобелен почтой? Или подождете, пока мы встретимся за чашкой кофе?
Элла закрыла глаза и попыталась представить цвета своей ауры. Ей припомнилось множество вещей, о которых она и думать забыла. Первым делом перед ее мысленным взором явилась мама в фисташково-зеленом переднике и с мерным стаканом в руках; лицо у нее было мертвенно-бледным, как застывшая маска; потом сверкающие бумажные сердечки на стенах и висящий на крюке папа — как будто он хотел собой украсить дом к Рождеству. Ей припомнилось, как подростком считала мать виноватой в смерти отца.
Повзрослев, она поклялась себе, что, выйдя замуж, сделает все ради счастья своего мужа и ни в коем случае не потерпит неудачу в этом, в отличие от своей матери. Пытаясь сделать свое замужество непохожим на замужество матери, Элла даже выбрала мужем не христианина, а человека своей веры.
Много лет прошло, прежде чем Элла перестала ненавидеть свою старую мать. Но хотя в последнее время они поддерживали добрые отношения, в глубине души, стоило ей подумать о матери, у нее сжималось сердце от боли.
— Мам!.. Вернись на землю! Мамочка!
Элла услышала за спиной хихиканье и перешептывание. Обернувшись, она увидела четыре пары глаз, с изумлением наблюдавших за ней. Орли, Ави, Дженет и Дэвид спустились к завтраку одновременно и теперь стояли рядом, разглядывая ее, словно какое-то экзотическое существо. Судя по всему, они простояли так довольно долго, пытаясь привлечь ее внимание.
— Всем доброе утро, — с улыбкой произнесла Элла.
— Почему ты не слышала нас? — спросила Орли, не скрывая удивления.
— Ты была так занята своим компьютером, — сказал Дэвид, не глядя на жену.
Элла проследила за его взглядом и заметила на экране ноутбука электронное послание Азиза 3. Захары. Не медля ни секунды, Элла закрыла крышку, даже не позаботившись выключить программу.
— Мне надо много прочитать для агентства, — пояснила Элла. — Вот я и работала над отчетом.
— Это неправда! Ты читала почту, — с самым серьезным видом заявил Ави.
Ну почему подросткам обязательно надо лезть, куда их не просят? Элла задумалась над ответом, однако, к ее облегчению, остальным как будто было не до нее. Они смотрели в другую сторону, словно в поисках завтрака.
Наконец Орли обернулась к Элле и озвучила вопрос, который интересовал всех:
— Мамочка, что с тобой? Ты же не приготовила завтрак!
Теперь и Элла повернулась к стойке и увидела то, что видели все: отсутствие кофе, отсутствие омлета и тостов с черничным сиропом. Как же так получилось, подумала Элла, что она забыла про завтрак?
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав