Государство — легализованное принуждение

Характеристика государства как легализованного насилия принадлежит не­мецкому исследователю М. Веберу (1864—1920 гг.), очевидное влияние на ко­торого оказали работы Маркса и Энгельса. Проблематика государства как машины насилия, государства-диктатуры широко разрабатывалась и в отечест­венной советской литературе. Это была одна из главных тем государствоведческих исследований. Здесь нет необходимости и подробно говорить об этом на­боре качеств государства — он хорошо известен, в том числе из практики ста­линизма.

И все же исследования о легализации насилия (в другой терминологии — принуждения) грешили очевидной односторонностью. Конечно, было опублико­вано множество солидных исследований по вопросам уголовных наказаний, административных правонарушений и т.д., но общетеоретические, государствоведческие вопросы данной проблематики детально на страницах печати не обсуждались. Проблемы правового государства, широко разрабатывавшиеся в зарубежной литературе, в отечественной не получали признания. Считалось, что, поскольку государство творит право, его органы издают законы, другие нормативные акты, то в любой момент оно может отменить или изменить их. Вопросы о связанности самого государства изданными им актами старались не обнажать, оставляя их под спудом. К тому же идея общечеловеческих цен­ностей, вопросы ее осуществления в правовом пространстве, способные свя­зывать государство определенными путами, не только не разрабатывались, но критиковались, они как бы отменялись понятием классовых ценностей.

Ныне, в современных исследованиях разрабатывается идея различных спо­собов легализации государственного принуждения, необходимого, хотя бы в по­тенции, как устрашение, с целью предотвращения нарушений установленных стандартов общественного поведения со стороны отдельных лиц, групп, органи­заций, учреждений. При этом важнейшим инструментом является право.

Как известно, в уголовном праве дан перечень противоправных деяний, караемых в уголовном порядке, когда в обычных условиях в качестве легального органа государственного насилия выступает суд. Он применяет предусмотренные правом насильственные меры вплоть до лишения преступника в случае особо тяжких преступлений самой жизни (кстати, в англосаксонском праве уголовное наказание возможно не только в отношении физических, но и юридических лиц). Мерой легализованного правом принуждения являются административные санкции (задержание, штраф и т.д.). Те или иные формы легализованной воз­можности принуждения со стороны государства в случаях “отклоняющегося поведения” физических и юридических лиц, групп граждан, самих органов госу­дарства предусмотрены практически всеми отраслями права (принудительное изъятие собственности в гражданском праве, оплата пени в налоговом праве, дисциплинарные взыскания — в трудовом, принудительный привод свидетеля — в уголовном процессе и т.д.). В конкретных отраслях права все эти вопросы достаточно разработаны, но им не придавалось должного значения в теоретичес­ком государствоведении, которое питалось не столько конкретным материалом действительности, сколько затвержденными догмами.

Право, однако, не единственный способ легитимации возможности государ­ственного принуждения, в точном смысле слова это — лишь способ его легализации. Другие принятые в обществе социальные нормы тоже могут выступать в качестве средств легитимации. Более того, государственное принуждение может быть легитимировано даже вопреки праву. Наиболее яркий пример — социаль­ные нормы поведения, складывающиеся в ходе социальных революций. Так, раз­рыв североамериканских колоний с метрополией и их отдаление от Великобри­тании в XVIII в. были легитимированы сложившейся в американском обществе (но не в метрополии) социальной нормой, провозгласившей право народа на сопротивление угнетению. Через полтора десятилетия она вошла в преамбулу конституции США 1787 г.

Множество социальных норм, отражавших интересы большинства населения, легализовало определенные виды государственного принуждения во время бур­жуазных революций в Великобритании и Франции в XVII и XVIII вв. Впрочем, здесь, как и во всякой революции, не обошлось и без превышения пределов легитимности. Но даже ужасная по понятиям тоге времени казнь английского и французского монархов оправдывалась ссылками на волю народа.

Самое сложное в оценке социальных норм, легализующих возможность госу­дарственного принуждения, — разграничение их общенародного (общечелове­ческого) и социально ограниченного характера. С этой целью в какой-то мере может быть использован анализ форм легитимации. Если она проведена в определенных правовых формах (например, путем референдума о национализации некоторых отраслей промышленности), то с чисто юридической точки зрения такое различие можно установить. Если же легализация государственного принужде­ния, имеющего к тому же массовый характер, осуществляется путем декретов хунты, пришедшей к власти в результате военного переворота, то в данном случае, как правило, мы наблюдаем лишь чисто внешнее явление легализации, на деле же это лишь иная форма не только принуждения, но часто и насилия, которому придается узаконенный характер. Но, с другой стороны, переворот может составлять только часть, кульминацию общенародного, общенациональ­ного движения, когда социальные нормы, сложившиеся в обществе, признают данный порядок противоречащим общечеловеческим ценностям и требуют его изменить. Именно на этой основе в конституцию США вошла упоминавшаяся норма о праве народа на сопротивление угнетению. Следовательно в каждом случае необходим конкретный анализ легитимности или отсутствия таковой при оценке крупных социальных переломов в обществе, имеющих ре­волюционное значение.

Конечно, критерий общечеловеческих ценностей может быть использован в данном случае в качестве глобального подхода. Но это слишком общий кри­терий. Он требует конкретизации и уточнения, которые пока в государствоведении не найдены. Небезразличны и пути, методы осуществления этих цен­ностей: насильственное “осчастливливание” человечества уже породило неисчис­лимое множество страданий.

Легитимация государственного принуждения может быть осуществлена общественным мнением. Степень этой поддержки устанавливается различными путями: проведением репрезентативных опросов, референдумов, плебисцитов и т.д. Однако принципиально важно установить, насколько насилие в конкретном случае соответствует интересам общества (причем не только его большинства, но и целям охраны прав меньшинств ценнос­тями.

При этом следует помнить, что все перечисленные методы индикации леги­тимности или антилегитимности государственных действий требуют осторожной оценки. Известно, например, что референдумами освящались гитлеровские зах­ваты чужих территорий. Этот метод действовал особенно эффективно, когда они одновременно проводились не только на присоединяемой, но и на присоеди­няющей территории, где число жителей намного превышало число присоеди­няемых, а голоса тех и других подсчитывались вместе. В мусульманском Пакис­тане на референдуме 1985 г. по указанию уже назначившего себя президентом Зия уль-Хака вопрос о доверии ему был связан в одно целое с вопросом об одобрении его реформ в духе мусульманских традиций. Ответ был ясен с самого начала. Известны также примеры, когда путем референдума принимались реакционные конституции (например, в Греции в 1968 г. В обстановке террора, в расистской Родезии — ныне Зимбабве — в 1969 г.).

Не бесспорны и опросы общественного мнения. Тут — широкий простор про­фессиональным потасовкам, которые порою трудно выявить. К тому же общественное мнение очень подвижно, может меняться буквально в течение суток. Известны примеры, когда, скажем, результаты выборов оказывались совсем иными, чем это прогнозировалось опросами.

Даже легитимация такими общественными действиями, как выборы, требует конкретного анализа. Известно, например, что в Гане, Гвинее, Бенине и некото­рых других странах население путем голосования на волне подъема борьбы против попыток иноземного вмешательства оказывало поддержку существу­ющим режимам (иногда данные выборов превышали 90% голосов «за»), но оно же фактически оставалось безучастным при военных переворотах, свергавших эти режимы.

Из вышеприведенных примеров становится ясно, что исследование такого качества государства, как легализованная возможность принуждения, требует активного продолжения, в частности, методом творческой дискуссии. Именно в этом вопросе существует масса порою полярных мнений. Автор настоящей*ста­тьи высказывает свое, рассчитывая на привлечение внимания научной общест­венности. Ведь очевидно, что в сегодняшней России разработка настоящей проблемы имеет непосредственное практическое значение. В противостоянии, в разрушительной для общества борьбе различных социальных и национальных групп государство нуждается в том, чтобы не только уговаривать, но и “власть употребить”. Использование этой власти может быть особенно эффективным, если обеспечена легитимация применения ею определенных мер в конкретных ситуациях. Это утверждение автора корреспондируется с более общим его убеж­дением: изучение путей, форм, методов легитимации государственной власти является одной из важнейших задач теоретического государствоведения и практической политики в России.

Дата добавления: 2015-07-10