Глава 31. Свести концы с концами

По мере истощения запасов еды, Шензи искала все новые пути решения проблем. Среди гиен наказание есть последним, довольствуясь тем, что осталось, становилось все более и более распространенным. Рядовым гиенам казалось, что лидеры клана старались найти предлоги, чтобы избавиться от лишних ртов, и это было правдой.

Самые действенные наказания, конечно, — изгнание и смерть. Но большинство гиен не было готово по прихоти отвернуться от своих сородичей, в то же время у Амэйрак, всеми любимой бывшей Ро’мок, была дочь Такила, которая, по мнению многих, должна была быть следующим правителем, вместо Шензи. Этот подросток был причиной постоянной головной боли для Шензи и ее сторонников. Изгнание Такилы по обвинению в измене могло бы укрепить власть Шензи над кланом и означало бы для каждого один-два лишних куска мяса за обедом. Все сделанное и сказанное Такилой докладывалось кем-нибудь из шпионов Шензи. Она называла их «Хранителями Духа Клана», но каждый узнавал шпиона, когда видел одного из них.

Избавление ото льва могло бы быть более действенным, чем изгнание гиены. Но шансов придумать хорошее обвинение было немного: слишком мало было на то оснований. Львицы почти во всем держались с единством, не оставлявшим «Хранителям Духа Клана» никаких шансов. Оставались только львята-мальчики.

Один львенок рассматривался как смертельная угроза. С тех пор как Мабату стал принцем, к Таке вернулось немного юношеского рвения. Он начал строить планы дальше чем на день или два вперед, беря на себя ответственность и принимая сложные решения, которые он обычно перекладывал на других. Становилось все труднее контролировать Таку, и Шензи беспокоило, что когда Така умрет, Мабату будет решительным и сильным лидером.

А он умрет. Мокпил ясно предвидела, что Така умрет молодым и не своей смертью. Предсказание было смутным, но оно убедило Шензи, что откладывать уже нельзя. Для выжидания не оставалось времени.

Обвинять молодого Мабату, скорее всего, значило нарываться на большие неприятности. Така обожал львенка и почти наверняка бросился бы на самих богов, лишь бы защитить его. Мысль, хоть и сомнительная, что Така скорее распрощается со своей жизнью, чем заберет чужую, пугала Шензи. Тогда контроль над ним будет потерян.

Одним из возможных решений было убить Мабату. Но Така не успокоится, пока не докопается до правды. Даже если найдутся добровольцы, готовые выполнить грязную работу, принять вину на себя и умереть во имя величия клана Ро’каш, Така никогда не поверит, что они действовали в одиночку. Надо действовать изощренней.

Недели переходили в месяцы. За это время, хоть они и не ухитрились избавиться от Такилы, благодаря строгой дисциплине, за обедом всегда недоставало нескольких лиц.

Мабату с каждым днем становился Таке все роднее. Памятуя о пророчестве Мокпил, гиены начали беспокоиться, что слабый лидер будет замещен сильным, если они будут ждать слишком долго. Поэтому, когда Мабату исполнилось полтора года и первый пушок появился вокруг его шеи, лидеры клана организовали закрытое совещание и решили, что Мабату должен уйти.

Но как это сделать? Конечно же, надо привлечь Шембек. Знания Мокпил позволили ей сделать несколько правильных предсказаний для Таки, а этого было достаточно, чтобы прикрыть всю ту ложь, которой хотела воспользоваться Шензи.

Полагаясь на старую пословицу гиен, что полуправда как полтуши — ее можно утащить вдвое дальше, они решили, что ложь должна ударить мягко, но, как обычно, точно в цель.

Робко и неуверенно, Шембек стояла перед Такой, собираясь сообщить новость, которая могла немедленно привести к смерти.

— Мой повелитель, ужасные вести.

— Да? — он непроизвольно прикрыл свой рот лапой. — Только не это!

— Я не знаю, как это сказать, мой повелитель. Но в этом месте злой дух. Слишком сильный, чтобы мы могли изгнать его. Если Мабату заблаговременно не уйдет, то на следующий день после своего посвящения он обезумеет и убьет свою мать, затем тебя.

— Что?! — Така внезапно рванулся к ней и оказался на расстоянии нескольких сантиметров от ее морды. — Если ты лжешь, я разорву тебя на куски.

Несмотря на опасность, она заплакала и поцеловала его в щеку.

— Ты любишь его, ведь так?

— Да, я люблю его.

— Тогда… — она подбирала слова, — Вышли Мабату сейчас, пока его сердце чисто. Ты знаешь, что такое страдать изнутри. От этого не скрыться, — ее голос слабел. — Никто не знает, какие мучения нам причиняют душевные раны. Мы улыбаемся, а наше сердце разбито.

Мабату предупредили за два дня, что его посвятят во льва из народа, чтобы он мог попрощаться со всеми и духовно подготовиться. Но причины ему не сказали. Было ясно, что Така расстроен, и, несмотря на очевидное искушение, Мабату не проявил к нему ни ненависти, ни обиды. Ясно, что Така также любил его.

И Мабату, и Кейко паниковали. Баба еще не был готов — у него почти не было охотничьих навыков, и он не достиг зрелости. Кейко страстно молила дать еще хоть немного времени — не подождать еще луну или две, значит, обречь его на неминуемую смерть, — но Така был непреклонен.

— Он научится. Так заведено Природой. Кроме того, я буду молиться за него каждую ночь.

Дата добавления: 2015-07-10