|
Читайте также: |
Така был опустошен своей потерей. Он никак не мог поверить в произошедшее и постоянно искал случая встретиться с Сараби наедине. Но таких случаев выпадало немного: Муффи и днем, и ночью был рядом с ней, сраженный глубокой самозабвенной любовью. И Сараби отвечала взаимностью. Она ласкалась к нему без причины, играла с ним в прятки и догонялки, наградой в которых была страсть, и ложилась рядом с ним, зарыв голову в его мягкую гриву. Когда львицы болтали, собираясь на охоту, каждое ее слово было «Муффи то» и «Муффи это». Их влечение друг к другу было сильным, и знакомые говорили, что скоро в ее глазах загорится огонь.
Когда-то Сараби нравилось быть вместе с Такой. Теперь же она старалась избегать его. Однажды он повстречал ее на водопое и начал умолять пойти с ним. В другой раз он дождался, когда она вернется с охоты, и положил лапу ей на левое плечо в присутствии других львиц. Она ужаснулась, что некоторые его высказывания дойдут до ушей Муфасы, и тот попытается защитить свою честь. Така ошибочно принял предупреждения за беспокойство об «их отношениях» и стал игнорировать ее очевидное влечение к Муффи. Он был уверен, что, вынужденная вступить против воли в брак, она пыталась защитить свою истинную любовь от ревнивого мужа и оскорбленных богов.
Сараби пыталась разуверить его в этой фантазии. Така же верил в ее любовь сильней, чем когда-либо. Она, смелая, но хрупкая, предпочла бы, чтобы он полюбил другую, чем был убит родным братом. Вначале Така цеплялся за эту выдумку: благодаря ей отказ было легче перенести. Это делало Сараби еще прекраснее, еще желаннее, и он сильно страдал от этого.
Но в один прекрасный день ее любовь к Муффи приняла осязаемую форму в ее теле. В то утро она подошла к мужу, уткнулась в него носом и сказала: «папа». Со слезами радости на глазах, он поцеловал ее и произнес: «мама». Следующими новость узнали Ахади и Акаси, затем Сараби пошла к Таке, сообщить, что беременна. Это было скорее обязанностью, которую надо выполнить, и она не испытывала от этого никакого удовольствия.
Сначала он молча смотрел в землю, затем поднял глаза на нее.
— Значит, ты беременна. Как быстро бежит время.
— Надеюсь, ты рад за меня.
— Я мог бы быть рад за нас.
Он поднял лапу и прикоснулся к ее плечу.
— Надеюсь, ты не будешь этого делать, — она подалась назад. — Муффи из тебя коврик сделает. Кроме того, я в положении, это тебе о чем-нибудь говорит? Така, между нами все кончено. Неужели ты не понимаешь?
— Потому что ребенок растет внутри тебя? Сэсси, он мог бы быть нашим. Я так сильно люблю тебя, и так же сильно буду любить твоих львят. Я не могу так просто бросить тебя. Никто не любил тебя так, как я. Я не могу обвинять Муффи за то, что он хочет тебя. Я не могу ни одного льва обвинять за это. Но ты отвечала взаимностью на мою любовь. Я ждал тебя, я молился о тебе, ради тебя я был готов отвернуться от семьи и друзей, даже от самих богов.
Она была поражена.
— Ты не боишься богов?
— Богов? — Така дерзко усмехнулся. — Если боги и есть, то они ненавидят меня. Они позволили этому проклятию съедать меня по кусочку и ничего не сделали, чтобы его остановить, — он пристально посмотрел ей в глаза. — Теперь ты мой бог. Ты и дитя внутри тебя. Я буду боготворить тебя. Я буду делать тебе жертвоприношения. Сэсси, посмотри на меня!
— Прекрати! Я никуда с тобой не пойду. Я люблю тебя как брата — избалованного маленького братишку, в котором есть что-то хорошее. Я думала, что научусь любить твое дыхание на своей щеке, но этому не бывать. Муффи — первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, и последнее, когда засыпаю. Когда он касается меня, я дрожу. С тобой я никогда этого не чувствовала.
Он стиснул зубы.
— Я не хочу этого слышать.
— Ты должен выслушать. Мы любим друг друга. Я жалела тебя и хотела, чтобы ты был счастлив. Но ты надоедливый, несамостоятельный, эгоистичный и противный, и это еще не самые плохие твои качества. Если бы я вышла за тебя замуж, это не изменило бы тебя. Но, слава богам, в последний момент я все-таки избежала величайшей ошибки в своей жизни.
У Таки перехватило дыхание. Его мечты были разбиты навсегда. Он несколько секунд смотрел на нее, не в силах ничего произнести.
— Что ж, — сказал Така с горечью, — похоже, я убежал в самый подходящий момент. Надеюсь, вы будете счастливы вместе.
Он пошел прочь.
— Подожди, Така! Я не хотела говорить таких ужасных вещей.
— Каких ужасных вещей, Сараби? — он посмотрел на нее испепеляющим взглядом. — Ты сказала, что любишь меня. Ты сказала, что выйдешь за меня, когда вырастешь. И та шуточка, что я не переживу первую брачную ночь. Да, я почти ее не пережил.
Она отступила на шаг, когда он приблизился к ней.
— Пока его дыхание благоухало на твоих милых маленьких щечках, как ты деликатно говоришь, я намеревался умереть.
От ужаса она закрыла рот лапой.
— Ты же не знаешь, почему я убежал, ведь так, Сэсси? Я убежал, чтобы распрощаться с тобой навсегда. Я думал, ты стоишь прыжка со скалы. Теперь я, наконец, понял, почему не сделал этого, — он покачал головой. — Некая высшая сила спасла меня, чтобы я узнал, что ты этого не стоишь.
Она ударила его по морде.
— Убирайся!
Он повернулся и пошел прочь. Така часто уходил один, и никто в прайде не знал, куда. Он забрал ногу зебры и направился к слоновьему кладбищу. Гиена Фабана ждала его. Она могла такое предчувствовать.
— Фэй, как приятно снова тебя видеть.
— Что на этот раз, Шрам?
— Огонь в ее глазах. Его ребенок.
Он больше ничего не сказал: обо всем остальном она уже знала. Щенки повзрослели, и уже узнавали его.
— Чего сегодня принес, дядя Шрам?
— Зебру. Ты любишь зебру, Банзай?
— Мое любимое!
— Еда — его любимая диета, — сказала Фабана, как только щенки начали отрывать куски. — В тебе есть доброта, Шрам. Ты истинный сын Ро’каш.
— Ро’каш?
Она удивилась.
— Твоя мать ничего не рассказывала тебе о Творце?
— А, ты имеешь в виду Айхею.
Она снисходительно улыбнулась.
— Возможно.
— Скажи мне, Фэй. Почему боги позволяют глупому проклятию, произнесенному шаманом, съедать по кусочкам все, что для меня важно? Я хочу сказать, разве Айхею — или Ро’каш, без разницы — не имеют достаточно власти над злыми духами? На моем единственном пути к славе и известности стоит маленький комок шерсти — и вот увидишь, он будет мальчиком — потому что боги отвернулись от меня.
— Не говори так при моих щенках, — сказала она, — нехорошо отзываться плохо о богах, даже если ты язычник.
— Извини, я не хотел. Просто иногда все выглядит именно так.
— Возможно, тебе следует помолиться. Думаю, бог слышит все молитвы, не важно, как его зовут.
— Думаешь, я не молился? На протяжении двух лун я был почти шаманом, — он приподнял бровь. — Скажи мне, Фэй. Этот твой Ро’каш. Он учит нас прощать своих врагов, или дает нам силу побеждать их?
— Что за глупый вопрос? Бог справедлив. Он покарает тех, кто вредит его детям. Ты создан по его подобию, то есть, если ты хочешь быть справедлив, уничтожь несправедливость.
Он улыбнулся.
— Значит, так, — Он подумал над чудовищностью этого заявления. — Какой же я дурак. Все это время Бог был готов помочь мне, а я раз за разом отвергал его дары! Расскажи мне больше о Ро’каше, он вполне может стать мне другом. Хватит ныть, пора начинать действовать. Добейся мне встречи со своими лидерами. Если бог на нашей стороне, то кто осмелится идти против нас?
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав