Легенда Тристане и Изольде 32 страница

А так была велика шкода {вред, досада;}, иж у тые часы не было большого витезя над него: он был третий витез на свете. Рек Говорнар Брагини: "Што ти ся о том видит? Види ми ся, што Трыщан узял паненство {девственность} Ижоте, я есми их видел умеете". Она рекла Говорнару: "Мы есмо погибли, коли ее найдеть король Марко не в паненстве, он мусить погубити всих нас". Рек Говорнар: "Не бойся, коли-ж уже так ся стало по нашых грехах, треба ся нам печаловати о той речы, абы нихто не ведал". Рекла Брагиня: "Як то може быти?" Рек Говорнар: "Дай то на мене, я то вчыню". || И она рекла: "То бы то л. 35 об. добре, бы то бог дал!" А о том Трыщан и Ижота не знали ничего, што они то ведают, и не мыслил Трыщан ничего, толко о Ижоте, а Ижота о Трыщане, и не было в них иное на вме, толко яко-бы в рай были, и миловали один другого болшей, ниж сам себе. И так вросла их милость, иж не знали, як бы ся въздержали один от другого; а шли до Корноваля без мешканя.

Трышан опят пошол до короля и поведал ему все, што чул от девки, и о Бланоре, як прыехал у двор короля Артиушов, и як король Артиуш оставил два короли смотрети бытвы. "Треба се вам поспешыти, - рек король, - так нам бог помози и дай почстене, як есми прав". Говорены они так, аж опять едеть девка плачучы; Трыщан стал як забыв ся и оставил короля и шол боръздо к девцэ и рек: "Што ся тобе стало?" Она рекла: "Пане, щыт, который есми носила, отнял ми его один витезь; я есми загибла и не вем, што чынити, и мало мя не вбил, што есми не хотела щыта дати. Тепер ся не смею вернути ни на перед пойти, куды-м шла". Трыщан был злое воли и рек: "Щыт може быти у тебе; поведай ми, куды поехал?" Она рекла: "Простою {прямою;} дорогою". И Трыщан ся убрал у зброю борздо и поехал за ним, а с ним один пахолок, и борздо его догонил. И с тым витезем были два пахолъки; коли его видел Трыщан, кликнул витезю: "Верни щыт девцэ, || або ся варуй мене". л. 31 об.

(Битва Трыщанова э Бреусом) И он забол {кинулся} к нему и вдарыл его всею моцю и зломал сулицу, а Трыщан его вдарыл, аж сулица прошла плечо правое, а он пал на землю. А коли Трыщан вынял сулицу, и он сомлел от болести; Трыщан, хотечы ведати, хто ест он, зъсел с коня и снял ему гелм з головы и рек ему: "Ты еси мертв, если ся не обецаеш, што ти велю!" И он видел голову свою голу, и мел страх смертный, и вынял меч свой и подал Трыщану, и обецал ему учынити, щто велить. Рек Трыщан: "Всядь на конь, а едь за мною, вземшы щыт". И он всел и поехал; и коли были близко шатров, он вернул щыт девцэ, рек: "Готов есми оправити, што тобе жал". Рекла девка: "Не хочу от тебе болшей, толко щыта". Трыщан рек: "Хто еси ты?" Он рек: "Бреус". Рек Трыщан: "Чы по милости ест Бреус?" Он рек: "Так мя люди зовут51". Рек Трыщан: "Я слышал от людей говоречы зло о тобе, але коли бых тя так не пустил, я бых мстил на тобе за твою злост и зраду. Але иди с покоем". А девка подяковала Трыщану велми умилно и поехала своею дорогою. Трыщан прыехал до короля, и король рек Трыщану: "Едмо там, где нас ждут". Рек Трыщан: "Будь так". И нарадившыся, почестне поехали и прыехали в Дамалот и ехали мимо королевский двор, а перед двором седело людей добрых досыт. Трыщан ехал из своею дружыною господъским обычаем, а ехал в гелму, бо не хотел, абы его познали, один витезь нес сулицу, а другий ему нес щыт. А тогды были у дворе вси добрые витези кревные короля Бана баноцкого, и были оные два короли, которых оставил корол Артиуш видети тую битву. Коли оные племя видели короля орлендэйского, што прышол нарадно отвестися от зрады, которую на него Бланор зложыл, и видели, што ест готов юнак и параден, пыталися о нем и не могли доведатися.

Король Ленвиз прышол к оным двум королем и рек: "Панове, я готов о тую правду от зрады, которая не мене || положена от другого, отвестися". И л.32 прыступившы племя короля Бана, рекли: "Так ти хочем указати. як еси уморыл нашего племенъника зрадне у своем дворе". Рек Бланор: "Который ест один з них наилепшый рыцэр? я ти хочу мечом указати, если бог ми даст". И положыл рукавицу на знак битвы. Трыщан прыступил ик королем двум и рек: "Панове, я отнимаю короля орлендэйского, иж он у той смерти невинен, который убит у его дому". И взял рукавицу. Рекли короли: "Едте-ж без мешканья и конец тых речей".

Бланор шол убратися и убрался у наибольшую зброю, и огледовали его, и дали ему великого коня и доброго, который был прынъчыпа Галиота короля, Блерыж ему щыт понес, а другий витез сулицу.

И ехали перед город з великою дружыною, а не был нихто з них у зброи, толко Бланор. А коли были на поли, король Ленвиз вывел Трыщана и рек плачучы: "Прошу тя для бога, мей ся сам к собе и не лекайся". Рек Трыщан: "Если бог похочет, который жывет у правде, я тебе хочу тепер избавити от Бланора". И взял щыт и сулицу и стал на поли храбро. Рек Блерыж Бланору: "Оно рыцэр, с ким ти ся бити, але знат по нем, иж добрый по седенью и на ношенью оружя. Помысль на то, што ни один витез з нашего роду не был такий злый, где бы чети не добыл, и нам дал бог тую ласку свою, а тепер варуйся, абыхмо не были тобою понижены". Он рек: "Брате, не отчайся".

(Битва Трыщанова з Бланором) И так ехали на поле; коли ся оба видели на поли, и пустилися один к другому и вдарылися, и оба поломали сулицы, а пали с коньми на землю, и оба ся ранили и розбили. А скочыли велми храбро и почали ся рубати по гельмах велми моцно, не уступая один другому; и которые пры том были, вси ся дивовали, што они чынили. Кордос король рек: "Милый боже, велико бы зло, если бы тые два пали, я вижу, иж оные легкие и моцные". А витези ся рубали без престанья, и в малом часу на них || зброи ослабели и л. 32 об. в щытов бенди {бляхи} отпадали, и ранили ся на много мест. И дивился Трыщай Бланору, а Бланор тэ-ж. Рек: "Сего чуда ни человек не видал". И оба боялися смерти, або ганбы. Трыщан познал Бланора, что ест добрый витез, якого не видел у свои дни, и бачыл, што ся силит з своей моцы, а наперед не маеть, в чом трывати, и почал Трыщан ему брати поле, и тут была битва сильна, и вси говорыли: "Тые витези от добрых витезей". Блерыж рек своей братьи: "Я вижу, што тот витезь не маеть ровни на свете, и Анцолот не ест таков, я знаю по вдарах, и видите Бланора, иж он не будет мочы стрывати до конца".

И была им одна переказа: в один день година ся отменила, а море надулося, ветр повстал и погнал их игвалтом {силой, против воли;} тую ноч, куды не хотели, и назватрей под некоторым градом великим и моцным, который был на одном острове на моры, около его было много островов великих; а тые островы полны добрых людей и всякого добра, которых то зовуть Долние островы. А пан их ест Галиот прынчып, а то была его отчызна, иные земли и панства побрал своею добротю; а тогды был Анцолот в одной земли, которая ся зовет Соренлоис {52}. РекТрыщан: "Ведаете-ль вы, морнары, где ест тот Плачевный город?" {53} Рекли они: "Не вемы, але он ест прынчыпа Галиота город". Рек Трыщан: "Я бых по воли не хотел ся в нем найти, иж ми поведали, што в нем злый обычай". Говоречы они о том, аж идуть шесть чоловеков збройных {вооруженных;}. Коли видели, што они с кораблем не могуть никуды, они им рекли: "Откуль есте вы, што есте прыстали у наше прыстанище без нашого дозволеня?" Рек Трыщан: "Мы еомо с Корновали, послы короля Марка, а идем из Орлендэи, а то нас зла година загнала, а вам есмо не винни а ни шкодим вам ничего". И они рекли: "Откуль есте вы? За нашу вмову вы вязни {пленники;} нашы, вылезте вон штоколвек ест вас тут, и пойдите у город и увидите закон наш". Трыщан рек дружыне своей: "Як хочемо? Если их послухаем, то в руках есмо, могуть нам зло вчынити". Они рекли: "Не вемы, што оны мыслять, а лепей нам тут боронитися што могучы, хотя и побитися"; а иные рекли: "Наше отнимание непомочно ничого, иж есмо у их || руках, могут нас из л. 36 судном потопити, албо з города каменем побити, але лепей даймося у их руки". Рек Трыщан: "Панове, варуйтеся што чынити, тот город так злого закону, коли ся дадим у их руки, они нас могуть погубити, або в темницы вкинути, тут не будет от нас наша послуга {услуга;} им вдячна, а и ласка их нам ничемна. Я бых рек: лепей боронимося што могучы, лепей нам вмерети, нижли в их ласцэ быти, бо их ласка не ест нам пожыточна {полезна, выгодна;}". Рек Трыщан Ижоте: "А ты што мыслиш о том?" Она ся была престрашыла и рекла плачучи: "Трыщане, я не вмею о том мовити, я тобе дана в твои руки и в опеку, ты мене вывел з моее земли, а если мне прыйдеть ганба албо смерть, то ми от тебе будет". Коли Трыщан то слышал, почал клести тот день, в который ся родил, и рек: "Панно, чы хочеш абых ся в сем судне, докуль мя забьют, або подмо {поднимемся;} на гору в замок и даймося им в руки?" Она рекла: "Нехай так будет, як ты хочеш". Рек Трыщан: "Пойдимо на гору к ним и терпемо, што нам прыйдет от них, коли не можемо ся им оборонити". И к тому прыступили вси и вылезли вон з судна и пошли на гору у город, нашли в замку досыт добрых людей, витезев и пахолков и невест и слуг. И прывели их ув-один великий дом, в котором было много коморок, а в них были вязни, которых имывали, а двор был огорожен велми твердым муром {стеною}, иж ни один вязен не може втечы {убежать;}. И пустившы их внутр, ворота замъкнули. И рек Трыщан: "Панове, мы есмо вязни да есмо погибли, иж тыэ сут так злого закону и так неверии, иж мы не выйдем од них без нашое смерти, если бог нас не вызволить". И почали вси плакати и тужыти велми грозно молчком, бо не хотели, абы их иные слышали. А так был Трыщан з дружыною своею тот день и ноч у везеню, и нихто их не видел. И назавтрей прышли к ним шесть чоловеков без оружя и рекли им: "Як ся маете?" Рек Трыщан: "Яко в той прыгоде, которую нам бог дал, але прошу вас, Панове, так вам бог помози, тут ли маем остати в сем везени, споведайте нам?" Рек один витезь: || "Toe нетство {плен;}, с которого николи никто не л. 36 об. выходит, то так справлено всим, которых тут сажають, и николи вже не выйдут с того плачу и в слезах вси дни свои, и для того ся зовет Плачный город". Рек Трыщан: "Ох мой милый боже, если то правда, если бы ни один не был жыв, который сезде {сюда;} влезет?" И он рек: "Заисте ни один от того часу, як тот закон поставлен, але коли бы нашолся витезь велми высокого серца и рыцэрства, а пани крашей нашое пание, а прыехали бы оба посполе, то бы были нам господары, а тые бы мусили померети, которым мы служыли". Коли Трыщан то чул, вельми ся обвеселил и рече: "Коли быхмо были справедливе сужоны, были быс мы просты от везеня, иж Ижота наицуднейшая реч на свете, а о рыцэры што бог даст". И рече витезю: "Поведай ми, прошу тя, коли-бы тут нашолся рыцэр болш вашого рыцэра, а пани цуднейшая вашое паней, чы могли быхмо выйти з нетства?" Он рече: "Вышли-б есте, але ся то тут не може найти, бо наш рыцэр ест пан вроженый {прирожденный;} и стоит в той твердости, а таковый ест рыцэр, што не мает друга на свете". Рек Трыщан: "Коли-бя ся нашол рыцэр большый на свете и большей Анцолота?" - "И такому мы дадим ровню". - "А коли вашего витезя добудет, будем ми прости от везеня?" И он рек: "Будете, коли-б з ним поспол прышла пани". Рек Трыщан: "Я тобе мовлю, мы есмо свободни, если нам крывды не вчыните, то бых рек и на дворе короля Артиушовом, иж тот витез, которого вы поведаете, не ест болш нашего, ни оная пани не цуднейшая над нашу". И оный витез стал як забывшыся и рек: "Где ест тот, которого вы так фалите?" Рек Трыщан: "Если нам право будет учинено, а вышли быхмо на поле, а держати-ль будете нам ваш закон и правду? И выведте вашу панию и вашего рыцэра и дайте нас на правый суд: если будет наша пани лепшая и витез наш лепшый, нехай будем свободни, а коли ся так не найдет, нехай ми главу сотнуть". Рек оный рыцэр: "Досыт еси мовил, я хочу пойти-и поведати там, где ся годит". И так он пошол с тыми, которые с ним прышли. А повем вам, для чого ся зовет тот город Плачный, бо поставлен злыми законы в тые лета, коли || Иосиф пошол у великие краины {края, страны} прыказанем господа нашего л. 37 Исуса Хрыста и обратил был множеству люду на хрестянскую веру. А коли слышал, иж тые Долние островы полны людъства, Иосиф послал там набожных людей обрачати к богу народ, и обратили вси тые островы кромя одного острова, который ся зовет Орашы {55}. И там мало было иных людей, толко Орашы, а пан их был орашец, и мел двенадцать сынов и вси были орашцы.

Коли хрестяне прышли в тот остров, тогды был государ тому острову именем Давлитес, и был неяк ранен от медьведя дикого, и тут откинулся от Иосифа крещения {56}.

Коли оный витез прышол к Брунору и к его паней и рече: "Пане, поймали есмо молодых людей корновален и поведили есмо им закон наш сего города, и один витезь з их товарыства поведал ся быти лепшей тебе и панию лепшую нижли наша пани, и для того есмо прышли дати ведати вам, бо мы не можем опустити закону нашого, што нам вставили предкове нашы: для того поведайте, што маете чынити". Рек Брунор: "Не я его въставил, а ни я его могу опустити; зовите тых, которые мають судити и смотрети; которая пани цуднейшая, тая вам останет панею, а другая мусить умерети. И справуйте тую битву, а я готов". Они рекли: "Инак быти не может". И прышли к Трыщану и мовили ему: "Коли вы маете витезя того, як есте рекли, и вам може ся добре стати, будьте готовы, бо завтра будете битися. И выпустили их тот день и ноч и давали Трыщану, што была потреба, и прыходыло много рыцэров, пытаючы имени его, а не могли ся доведати, и гледели на Ижоту, а она ся таила и не могла ся утаити, и тые, которые видели, говорыли межы собою: "Згубили есмо панюю нашу господарыню, бо ест || тая лепшая". И назавтрей Трыщан убрался, и давали ему иный меч, и л. 37 об. он рек: "Дайте ми мой меч". И они ему дали. Усел на конь велми добрый, а Говорнар нес ему щыт и сулицу, а Ижота убралася велми в коштовное оденье и всела на инаходника, а Брагиня и другие девки з нею. И прыехали к шатром и нашли тых, которые мают судити их красу у шатрох, а тые шатры были полны добрых людей и витезей и паней, которые прышли гледети тое битвы. И прыехал Трыщан з дружиною и, зседшы с коней, и сели, бо еще Брунор был не прыехал; и тут затрубил человек у рог, которого рогу далеко было чуть, и усел Брунор на добрый конь и выехал з города велми убран, а с ним прышло неколко витезей и пани его, мати Галиотова. Коли Брунор прыехал к шатром, рек: "Где ест тая невеста, которая ровна ест нашой паней красою?" И они ему указали Ижоту, и он увидел Ижоту и престрашылся велми и рече: "У мои дни не видел есми лепшое невесты, я ся бою утратити наимилейшую реч для тое паней красы". И прышла мати Галиотова, которая была великое красы, а коли она видела Ижоту, она ся престрашыла, иж ей за ее красу умерети, бо ся она ей видела наицуднейшая реч на свете.

Видел Трыщан оную панию, кивнул Ижоте и прыступил к судям и почал мовити: "Панове и пание, которые маете судити красу тых паний, гледите, ото они стоять посполь; судите право". И они молчали, бо видели, што Ижота далеко цуднейшей тое паней. И Трыщан мовил повторе: "Я вас прошу, держыте мя на правде у вашом законе". Они отказали жалостны: "Мы маем так учынити, але вельми нам жаль". Обротившыся ко Ижоте и рекли: "Пани, ты-сь лепшая, и твоя краса смерти тя избавила, и для твоее красы тебе хочемо держати за нашу господарыню, але коли лепъшей тебе которая прыйдет, будь пэвна, иж мусиш умерети, як и тая, которая так долго была межы нами, || которую есмо у л. 28 великой почестности мели, а тепер ест осужона на смерть. А нам того велми жаль, але инак не може быти, бо есмо присягнули тот закон держати. Тот будь проклят, хто тот закон напервей поставил!" Коли то выказали {сказали;}, вси закрычали великим голосом, плачучы с такою жалостью, иж не было такого чоловека, который видел, штобы не жаловал.

Рек Трыщан: "Панове, велика ласка, где ест тот, с которым ся мне бити?" Они рекли: "Ото тот властный". И вказали на Брунора. И он рек: "Варуйся мене, иж я не хочу року откладати".

(Битва Трыщанова э Брунором) И взял щыт и сулицу и скочыл к нему, а он к нему, и вдарыл один другого так моцно и прыкро {резко;}, аж оружые и щыт им выпадали з рук, и ранилися оба и пали с коней. Трыщан был ранен не глубоко у бок, а Брунор был ранен у перси велми глубоко, и сулицы поламали, и вынемшы мечы, почали ся рубати велми моцно. Брунор познал по вдарцах, иж Трыщан один от добрых витезей, и почал ся силити, и рубал один другого велми моцно и велми часто, кождый рубал оберуч {обеими руками;}, бо им обема о горло шло. И познал Брунор, иж Трыщан большый над него витез, для того ся покрывал мечом, абы ся Трыщан упрацовал, але то не могло быти, и трафлял Трыщана тяти в голое место, але Трыщан на то был добрый мистр, вмел ся стереч. И рубалися великий час и были оба ранены и вмордовалися {измучились;}, иж потреба им было отъпочынути; и отступил один от другого, и стали, възлегшы на щыты и на мечы, гледечы один на другого, и стояли великую филю. Рек Трыщан: "Пане Бруноре, я тебе мам велми за доброго рыцэра и велми вмелого, и для того тобе прыяю {желаю добра}, то бог ве, не рад бых, абысь мел загинути; але прошу тебе, если можеш оставити тую битву з моим почстенем и вызволенем тое дружыны, я рад оставлю, абы ты не вмер". Рек Брунор: "Мы есмо на том местцу, либо ты мене забеш, або || я тебе, або оба будем мертвы, л. 38 об. инак не може быти". Рек Трыщан: "Где ест ненавист, там милости нет, и коли-ж так, варуйся мене". И почали ся рубати, и вси ся им дивовали. И наконец Брунор не мог стерпети, пустил щыт и меч, и сам на землю пал. Рек Трыщан: "Або вже больш не можеш?" И Брунор рек: "Рыцэру, так ти отпускаю тую битву, не мей ми за зле, иж не чыню по воли, бо не могу". Рек Трыщан: "Я тя хочу пожаловати, дай ми свой меч и мов: "Побит есми". Рек Брунор: "То бых был злый человек, коли бых рек то своим езыком, што-б было з моею легкостю; не дай того бог до моее смерти, которая ест близко мене!" Рек Трыщан: "Чуеш ли ся на том, што можеш жыв быти?" Рек Брунор: "Твой ми меч ни одного продлуженя {продления;} не дал, вжэ ест конец близко; если ми не верыш, тепер же сам узрыш". И то рекшы, пустил душу.

Видел Трыщан, иж вмер, и снял ему гелм з головы и кинул от него далеко. А позвал тых, которые его были прывели, рек им: "Панове, если я досыть вчынил за мое свобожение и моее дружыны?" Они рекли: "Досыть еси вчынил, добыл еси сесь град и сесь остров, и нам еси всим господар, а тая панъна, которую еси прывел, ест наша господарыня; але еще маеш прыняти реч". Рек Трыщан: "Которую?" Они рекли: "Той нашой паней Бруноровицы вътни главу мечом". Трыщан ся огленул на нее, а она плачет велми грозно, и было ему ее велми жал и рек: "Як я маю вбити жону?" И они рекли: "Инак не может быти". Трыщан был велми сердит и почал много мыслити. Рек Трыщан: "Проклят тот, который тот закон поставил, и тые, которые тот закон держат; я мушу вчынити таковую реч, што не буду николи весел, коли то успомену". И пошол, стял ей голову и рек им: "Вы мене прывели к ганбе, иж кождый добрый человек, который то уведает, поставит ми то за ганбу". Рекли они: "Не тобе то ганба, але тым, которые тот || закон учынили. Пойдимо-ж на гору у город и там нам прысягнеш л. 39 у городе деръжати закон того города, як сут чынили первые, которые были перво тебе". Пан Трыщан не рад был тому панству, але инак не могло быти, и пошол с ними у замок". Рекли: "Трыщане, тут нам прысягни". Трыщан не рад был прысягнути, але инак не могло быти, прысягнул им; они ему велели стати у том месте со Ижотою, в котором стоял пан Брунор з своею панею. Они тут мешкали у такой милости, Трыщану не было иного на вме, толко Ижота, а Ижоте Трыщан. А коли видела бедная сестра Галиотова своего отца и матер мертвых, и она девка была наисмутнейшая на всем свете. Будучы она у той жалости, и учынила одну судину {сосуд} и взяла отцову голову и матерыну и прыправила на конь и поехала з малою дружыною у Долные островы искати Галиота, и кудыколвек ехала, стречала рыцэры а юнаки, у кождого пытала о Галиоте прынчыпе, и кождый ей поведал правую дорогу, где ест пан Галиот. Едучы она и стретила одного рыцэра велми доброго, высокого рыцарства, у зуполной зброи едучы з малою дружыною. Она его поздровила, он ей вернул поздровленье велми дворно. И рекла панна: "Рыцэру, дай ми ся спытати як пана и для твоей дворности, если еси слышал якие слухи о Галиоте прынчыпе?" Рекли они: "Ты еси стрела, кого ищеш". И она на него смотрела долго великую филю, а не познала его, што был у зброи, а коли его познала и кинулася к нему на горло плачучы и не могучы говорыти. Коли узмогла говорыти, рекла: "Николи есми не слыхала так великому пану бы ся такая жалост стала, як тобе, которую ти хочу поведати, бедная твоя сестра". И открывшы судцы, у которых были тые кости, и рекла: "То ест кости того, хто тебе родил, а то голова того, которая тебе у чреве носила; обеюх их убил своею || рукою Трыщан, сестренец короля Марка л. 39 об. корновалского, и для того есми поехала тебе искати, абыс о том ведал, што бысь мел с тым чынити, бо ты можеш учынити, што хочеш, яко силный человек". Рек Галиот: "Як ся то стало?" Она ему споведала все по раду, и Галиот порозумел, иж Трыщан в том невинен, не мел на него жестокого серца и з великое жалости прослезился и рек: "Милая моя сестро, нам стало так великое зло за мои грехи. Коли бых ся надевал, я бых давно сказил тые злые законы, которые у том острове. Але тепер пойду и скажу тые злые законы, а Трыщану учыню, як ему слушыть, а для того не могу ся ослушати, абых ся не мстил, то бых зле вчынил. И поки буду жыв телом моим, буду ся мъстити. Вернимося у Сореилонс и там положым тело отца моего и матки у одной опатии {аббатстве;} и там порадимося, як быхмо прыйти мели на помщене {отмщение;}". И поехали вси велми жалостни, и не знал жадэн человек, штобы то Галиот, бо ехал з малою дружыною. И прыехали к оному граду, у котором был король из стома витези. Коли он видел Галиота, был велми рад для того, што Галиот прыехал, да не вдячно ему было, што прыехал з малою дружыною, и рек: "То вже не дармо {недаром;}". И коли Галиот розъобрался з зброи, король прышол и рек ему: "Пане, як ся маеш? Чому еси так не весел? Для бога поведай ми, што ся стало?" Рек Галиот: "Не дивно, што есми не весел, же ми ся стала великая легкост и жалост". И почал поведати, як ему Трыщан убил отца и матер. Рече король: "То ест, господару, великая жалост; да што с тым мыслиш?" Рек Галиот: "Хочу поехати у тот остров с одным рыцэром и з двема пахолками и з добрым конем и з зброею, так штобы мя ни один человек не познал, иж хочу прыйти гостем, хочу ся бити с Трыщаном. Если мя убъеть, то ми жалости конец, а коли я его убъю, нихто ми того не поставит за ганбу, леч за рыцэрство. А тобе прыказую, абыс ми собрал пять сот тисеч войска добрых людей, || и пойди л. 40 по мору у тот остров, под Плачный город, хочу сказити тые злые законы, што имати гостей и держати в темницы. И ты погуби их всих и вози у болото, и нехай не останется и один человек ни жона; а которые гости найдеш, тых всих пусти свободне". Рек кроль над сту витези: "Пане, што велиш мне, то все будет мною готово, коли не умру. Але як ты мыслиш битися с Трыщаном, который ест наиболшый рыцэр, яков не ест ни Анъцолот локвенский, и не мает друга на свете рыцарством по всих чотырох сторонах по мору и по суху? Не пускайся на такую прыгоду и погибель, на то я тобе не ражу {не советую}". И рек: "Пане, дал ти ест бог панство и такую моц, што ся не годит тобе мститн ни кластися о такую реч легко, бо если ся тобе зло станеть, або смерть, все твое панство зле упало, а если тя осоромотит, то ти будет великая легкость. Пане, я тебе завжды {всегда;} мам за доброго, я тобе ражу: остав тую битву с Трыщаном, а коли его найдет ласкою, он, видев такую твою жалост, он сам прыймет на себе тую помсту {месть;}; а если вы два будете на поли, если тя он не преможе, сотни ми главу". Рек Галиот: "Знам, што ми говорыш правду, и я в тебе велми дуфам, але коли бых я ему мстил Анъцалото-м або иными рыцэры, то бых горей учынил; але, як есми тобе росказал, так учыни; хотя ми будет умерети, мушу то вчынити, што есми вмыслил, то и вчыню, бо не буду вовпокою, доколе не вижу Трыщана". И король был у великом страху, што ся боял, иж Галиот не можеть терпети против Трыщану, и был велми смутен, иж миловал своего пана Галиота зо всего серца. По тых речах Галиот велел понести отца своего в один кляштор {монастырь} и положыти в коштовный гроб и голову матерыну з великим плачом, и потом оставил сестру у том граде велми почестно, а сам поехал к мору с одным рыцером и з двема служебники и с конем, на которого коня велми надевался, и зброю взял велми добрую и меч, который был Анъцолот дал.

Коли прыехал к мору из своею дружыною, нихто его не познал, бо не еждчывал з малою дружыною. Стоял там ден, и нашолся ему корабль направлен, а година добра, и пошол по мору. И коли был далей от края, рек морнаром: "Добывайтеся под Плачный город". Они рекли: "Не дай того бог нам, што быхмо там были, лепей || бы нам смерть, нижли там пойти". Рек Галиот: "Не может л.40 об. быти инак, мусите там пойти". Коли морнары послышали от Галиота, не ведали, што-бы вчынити, иж если бы там пошли, то погибли, а не пошедъшы, Галиот велми сердит, а мает дружыну и зброю, может нас погубити. И он другий раз рекл: "Ходите, не бойтеся, без боязни можете там быти". Рекли они: "Пане, если може то быти, абыхмо ся не бояли, змилуйся для бога, не хотечы нашое и своее смерти, бо ведаеш сам, иж ни один там не останет, што-бы не был мертв; там нас не веди". Рек Галиот: "Або не хочете ити, где я велю, тепер есте мертвы на там месте". И вынял меч, замахнул, яко-бы тять. Они ся перестрашыли и рекли: "Пане, коли инак не може быти, мы вси в твоих руках, што велиш, то вчыним, толко не погуби нас". И он рек: "Не бойтеся, не будет вам ничего". И они обернули к острову, а другого дня прышли ув-остров к прыстанищу под Плачный город. И прышли к ним люди з вышнего замку и рекли: "Поймани есте". Галиот рек: "Хотя есмо прыстали у вашу землю, але не годится нас имать, занюж есми готов тот ваш закон деръжати". И они рекли: "Тогды хочеш битися с Трыщаном, который ест наболшый витезь на свете". Рек Галиот: "Хотя-б большый, нижли ест, але на иное не прышол, леч с ним битися". Они рекли: "Выйдите вон". Они вышли, и граждане морнаров в темницу повели. Рек Галиот: "Пустите ми тые два юнаки и витезя, нехай ми помагают товарышства до того места, где будет битва". И пытали его: "Як тобе ест имя?" Рек Галиот: "О моем имени тепер не можете ведати, поведете мя, где маем битися". Они рекли: "Тым ся не печалуйте, скоро будет битва". И всело их на кони петнадцат конников, и Галиот з дружыною ехал к тому месту, где мает быти битва. А Трышан был у вышнем замку со Ижотою и з Говорнаром и з Брагинею у великом веселю. Тут Трыщан не вспоминал ничего, одно Ижоту, а Ижота Трыщана, и тое им нецство было велми сладко, и мешкали яко-бы в бога, а не поменули о королю Марку а ни о Корновали, жыли тут у том веселю два месецы. И на концы третего месеца прышол один витез перед Трыщана и рече ему: "Пане, ты ся можеш веселити ныне со Ижотою, а завтра маеш ся бити || с одным витезем, л. 41 который для того прышол з двора короля Артиуша битися с тобою; мы есмо его поставили на месте, где ся маете бити". Рек Трыщан: "Ведаете-ль, што за витез на имя?" Рек: "Не ведаем, не хотел нам о собе поведати". И Трыщан помыслил, абы то не Анцолот, рек: "Я знаю, который то витезь; чы нарадили есте битву? Коли он на то прышол, он будет мети, да хотя он на мое зло прышол, однако-ж поздоровте его от мене, бо я внимам, иж он ест великий витез". И он с тым одышол от него, а прышол к Галиоту и рек: "Завтра ся маете бити, а Трыщан тя поздоровляет". Рек Галиот: "Поздоровляет мя Трыщан як непрыятель, а я его также поздоровляю як неприятеля". И говорыли межы собою досыт, а не познали его, хто ест. Говорнар слышал, иж оный рыцэр о битве говорыть, рек: "То ест конечно Анцолот, поехал з двора Артиуша короля, ищучы розличных и жестоких прыгод". И велми ся его Говорнар боял и прыступил к Трыщану и рек: "Завтра маеш битися". Рек Трыщан: "Ведаеш ли, с ким?" Он рек: "Не вем, але надевамся, иж Анцолот умыслне на то прыехал битися с тобою, але он ест большый витез на свете". - "Я рад с ним покуситися {помериться, попробовать свои силы;}, занюж коли прыйдет на вдарцы, а коли мне бог похочеть зычыти {благоприятствовать;}, а будем ли ровни, то бых не хотел болшое славы, а если мя убьеть, волю быти от него побит, ниж от пяти иных". Говорнар ся еще большей престрашыл и рек: "Так ест, як ты говорыш, але тут велик страх и велика погибель". Рек Трыщан: "Для смерти не треба ся бояти, ведаеш ты сам, мистре, иж мы завжды на том".

Слышавши то, Ижота почала плакати и тужыти говоречы: "Тяжко моему серцу, як то ест злая прыгода, и в злый час есми родилася на сесь свет! Еще ми не вышли тры месецы моей фортуне и моему веселю, и вже ми ся находит мука и скороченье {сокращение} моему жывоту, и если бы ми ся прыгодила великая рана або смерть, то бы ми сладко и лепш было".

Дата добавления: 2015-07-12