Котерия — группа лиц, преследующих своекорыстные цели. — Примечание пере­водчика. 5 страница

Чтобы воспитание достигло своих целей, сначала необходимо создать наиболее благоприятную почву для готовности воспринимать. Несом­ненным результатом индивидуально-психологических исследований является вывод о том, что эта готовность воспринимать исчезает при при­менении силы или под давлением невыносимого авторитета. В душе человека надолго остается только то, что принято им как субъектом, по своей воле. В политике большевиков проявляются все ошибки плохого, устаревшего метода управления. Даже если бы где-то удалось совершить насилие над большинством, никому бы радости от этого не было. Социа­лизм без соответствующего мировоззрения — это кукла с руками и но­гами, но без души, без инициативы, без таланта. Если большевизму и удастся его труд, он все равно останется бесполезным. Если же не удаст­ся, то социализм окажется скомпрометированным и неприемлемым.

В каждой стране социализм близок к своему осуществлению. Это произошло, как и предсказывал Маркс, из-за подавления капита­лизмом растущего класса. Чувство неполноценности пролетариата

в его борьбе за существование побуждало к некой форме победы над победителем, действуя как жало и постоянный стимул. В результате были найдены лучшая организация и лучшие экономические методы. Но создало ли и сохранило ли лучшее знание экономических отношений эту большую организацию? Является ли по этой единственной причине победа пролетариата и вместе с тем социальной демократии несомненной, поскольку он видит, что лучший выход — рост индустриализации. И не является ли общей основой и предпосылкой его мышления, чув­ствования и желания возросшее правосознание изгоя, которое коренится исключительно в имманентной логике совместной человеческой жизни, в его неотъемлемом участии в человеческом обществе? Кто бы ни ис­пытал несправедливость из-за опьянения властью других, человек или народ, он «устремляется к вечным звездам» и вспоминает о всесилии чувств человечества. К ним обращен его главный призыв, в своей вечной истине они являются высшей инстанцией.

Здесь речь не идет об этике как научной или художественной дисциплине. Равно как и о нравственном понимании мировых событий. Все это — лишь скудные проявления, культы, религиозные или фан­тастические, всегда исторически ограниченные абстракции челове­ческой, солидарности, которую мы ежедневно, ежечасно ощущаем как физически вошедшую в нас в течение жизни истину. Чувство стыда, раскаяние, отвращение, страх являются ее примитивными защитами, сексуальность — ее органической связкой, семья — в большинстве случаев неудавшимся наставническим органом. Она привила нам любовь к детям. В воспитании она стремится к исполнению и осуществлению своих самостоятельно поставленных целей. Инцест и перверсию, эти явные антиподы чувства общности, она автоматически предала анафеме. Право, обычаи, техника, искусство и наука служат ей и обретают благодаря ей свою форму. Она управляет человеческой интуицией и ведет к прогрессу и изобретениям в соответствии со своими замыслами и планами.

Мы можем бороться в себе с воздействием чувства общности. Задушить его мы не можем. Так, охваченная безумием человеческая душа может отрешиться от объявленной святой логики. В самоубийстве жиз­ненная сила своенравно устраняет влечение к жизни. Логика же, как и вле­чение к жизни, есть реальность, подобная общности. Такие нарушения правил — грех, противный природе, противный святому духу общности.

Подавить в себе чувство солидарности не так-то просто. Преступнику, чтобы успокоить чувство общности, необходимо одурманить свой разум до или после того, что он совершил. Беспризорная молодежь собирается в банды, чтобы разделить чувство ответственности с другими и этим его смягчить. Раскольникову пришлось сначала месяц пролежать в кро­вати, размышляя, кто он — вошь или Наполеон. И когда затем он под­нимался по лестнице, чтобы убить старую, никчемную ростовщицу, он ощутил, как бешено колотится его сердце. В этом возбуждении крови говорит чувство общности. Война — это не продолжение политики другими средствами, а величайшее массовое преступление против соли­дарности людей. Сколько лжи и искусственных подстрекательств низших страстей, сколько насилия понадобилось, чтобы подавить возмущенный крик человечества? Социализм глубочайшим образом укоренен в чувстве общности, он является древним голосом человечества, ставшим миро­воззрением, самым чистым и практичным в наше время выражением чувства солидарности. Большевизм же есть самоубийство чувства соли­дарности. Геракл, удавивший не змей, а свою мать. Какая бесполезная трата духа, энергии, людской крови! Надо ли говорить то, что и так само собой разумеется? Нам не нужна жесткая форма, мы хотим духа и нового слова социализма. А это значит: развития и воздействия чувства общности!

В тесную детскую комнату врываются волны общественного стрем­ления к власти. Властолюбие родителей, служебные отношения в доме, привилегии младших детей неодолимо направляют чувства ребенка на достижение власти и превосходства, только эта позиция кажется ему привлекательной. И лишь спустя некоторое время в его душу сте­каются чувства общности, но подпадают в большинстве случаев под диктат уже сформированного властолюбия. Затем, при более тонком анализе, обнаруживаются все черты характера, которые на непоколебимой пред­посылке чувства солидарности были проникнуты все же стремлением к собственному превосходству. Когда ребенок начинает ходить в школу или вступает в жизнь, он привносит с собой из семьи уже не раз раз­биравшийся механизм, наносящий вред чувству солидарности. Иде­ал собственного превосходства считается с чувством солидарности дру­гих. Ибо типичным идеалом нашего времени по-прежнему остается изолированный герой, для которого все остальные люди — объекты.

Эта психическая структура сделала для людей мировую войну приемлемой, заставляя их восхищаться безудержным величием победоносного воителя. Чувства общности требуют другого идеала, идеала святого, однако очищенного от фантастических, возникших из веры в чудеса шлаков. Ни школа, ни жизнь в дальнейшем уже не способны устранить прочно укоренившееся, чрезмерное стремление к самоутверждению за счет других. Было бы грубым обманом относить опьянение властью только к инди­видуальной психике. Также и массы руководствуются этой целью, и она приносит еще большее опустошение, поскольку чувство личной ответственности в массовой психике существенно уменьшается. В боль­шевизме еще раз, возможно, в последний, торжествует стремление к богоподобию. Вновь человеческое честолюбие предпринимает попытку навязать объекту человечества под видом вечной истины то, что ему са­мому пригрезилось в своей личной ограниченности, и тем самым собирает возле себя врагов и друзей истины.

Наше индивидуально-психологическое исследование и полученные им результаты могут сегодня, как никогда прежде, претендовать на то, чтобы быть услышанными и проверенными. Насколько мы видим, не существует иного наблюдательного пункта, который бы мог более четко и ясно выявить картину психических заблуждений нашего времени, чем тот, что получен с помощью индивидуальной психологии, науки, которая еще перед войной провозгласила целью будущего образа жизни усиление чувства реальности, ответственность и замену скрытой вра­ждебности взаимной благожелательностью.

О том, чего можно и нужно достичь этими или аналогичными требованиями, нетрудно догадаться. Мы нуждаемся в сознательной подготовке и развитии сильного чувства общности и полном устранении алчности и жажды власти у отдельных людей и народов. Большевистское направление и в этом смысле является препятствием и трагическим заблуждением.

Примечания

Дата добавления: 2015-07-12