Некоторые паттерны привязанности, наблюдаемые у ребенка к концу первого года жизни

Цель данного раздела — кратко рассмотреть некоторые виды паттерна привязанности, обычно наблюдаемые к моменту первого дня рождения ребенка. Анализируются только паттерны, встречающиеся у домашних детей, воспитывающихся матерью (или кем-то, кто постоянно ее замещает); паттерны, включая девиантные, которые имеют место у детей, разлученных с матерью или лишенных материнской заботы, представляют собой большую и особую проблему, требующую самостоятельного анализа.

Хотя данные, опубликованные Эйнсворт, пока носят предварительный характер, они собраны более систематически, чем данные, содержащиеся в других источниках. Поэтому для примеров мы будем обращаться к ее работе.

В настоящее время Эйнсворт проводит краткосрочное лонгитюдное исследование поведения привязанности в течение первых двенадцати месяцев жизни у детей из белых американских семей, принадлежащих к среднему классу. Наблюдения за матерью и младенцем ведутся в домашней обстановке по четыре часа в день через каждые три недели. Собираются данные о поведении каждого участвующего в исследовании ребенка во многих типичных домашних ситуациях (как в присутствии, так и в отсутствие матери), а также данные о реакциях матери на поведение малыша. В то же время проводится сбор данных о поведении ребенка, когда он остается с другими членами семьи и с незнакомыми людьми. Кроме того, был создан целый ряд коротких экспериментальных ситуаций, в которых велись наблюдения за каждой парой. Эти исследования проводились накануне первого дня рождения ребенка. Наблюдения начинались с эпизода, когда мать и ребенок приходят в новую для них комнату, наполненную игрушками, а затем разыгрывались разные ситуации, каждая из которых длилась около трех минут. Сначала к паре присоединялась незнакомая женщина; затем мать уходила, оставляя ребенка с незнакомкой, потом мать возвращалась; после этого мать оставляла младенца в комнате одного; ситуация несколько разряжалась, когда через некоторое время возвращалась незнакомая женщина; и, наконец, в комнату снова входила мать. Недавно Эйнсворт и Уиттиг (Ainsworth, Wittig, 1969) опубликовали статью с результатами наблюдения за поведением в экспериментальной ситуации четырнадцати пар (общая выборка этого исследования составит тридцать шесть пар).

Хотя в каждом эпизоде этого эксперимента можно было наблюдать значительное разнообразие паттернов поведения четырнадцати младенцев, сходство большинства из них часто поражало так же, как и различия. Например, в течение первых трех минут (когда ребенок находился в комнате наедине с матерью) все дети, кроме двоих, проводили это время, деловито изучая новую обстановку, но в то же время не выпуская из поля зрения свою мать, никакого плача практически не было. Хотя при появлении незнакомого человека исследовательская активность почти у всех детей несколько снижалась, тем не менее никто не плакал. Однако после того как мать уходила, оставив ребенка наедине с незнакомой женщиной, поведение более чем у половины детей резко менялось, а различия в их реакциях становились намного заметнее.

На основе особенностей поведения детей после ухода матери четырнадцать участников эксперимента можно было разделить на две группы. В первой группе, состоявшей из шести детей, уход матери, казалось, не производил большого впечатления: они продолжали исследовать обстановку и плакали мало или вообще не плакали. Однако все они проявляли понимание того, что мать ушла — приближались к двери и даже пытались открыть ее, что свидетельствовало об их желании (в большинстве случаев не очень сильном) пойти за ней.

Остальные восемь малышей после ухода матери сильно плакали: несмотря на то, что она старалась удалиться как можно тише; пятеро были очень встревожены, огорчены и отказывались от утешений со стороны незнакомой им женщины. Среди этих восьми детей шестеро так же, как в первой группе, откровенно проявляли желание присоединиться к матери, причем половина из них — слишком сильное. Остальные двое, хотя и были очень обеспокоены, не обнаруживали такого желания и выглядели беспомощными и потерявшими надежду.

В поведении детей при возвращении матери вновь было много общего: все, кроме двоих, сразу же направились навстречу к ней, плачущие обычно затихали, особенно если их брали на руки. Пять малышей буквально вцепились в своих матерей.

Второй эпизод начинался только после того, как матери удавалось успокоить своего ребенка. На этот раз мать вновь уходила, оставляя ребенка одного. Так же, как в первом случае, после ухода матери многие дети реагировали на это бурно: они плакали или пытались следовать за ней, иногда барабанили в дверь и/или пытались ее открыть. Но такую реакцию проявляла уже большая часть детей, причем значительно интенсивнее, чем раньше. (Неизвестно, была ли эта реакция такой, потому что рядом с детьми никого не было, или потому что на них повлиял первый уход матери, или то и другое вместе.)

Вернувшись после второго ухода, все матери, кроме одной, брали детей на руки. На этот раз в мать крепко вцепились не менее десяти детей, в то время как после первого ухода таких было лишь пятеро. Как только ребенок оказывался на руках у матери, его плач обычно постепенно затихал.

Анализ поведения каждого ребенка в двух ситуациях, где они разлучались с матерью, показал, что больше половины детей в обоих случаях реагировали одинаково, однако во втором случае более интенсивно, чем в первом. Например, трое детей были мало обеспокоены разлукой в обоих случаях, но все же каждый раз они старались присоединиться к матери. Четверо всякий раз сочетали большую или меньшую тревогу с попытками присоединиться к матери. Один ребенок и в том, и в другом случае был крайне огорчен уходом матери, но не обнаруживал желания вернуть ее.

У остальных шестерых детей различия в поведении были ярче. Двое не плакали в первом случае, но сильно плакали во втором, причем каждый пытался присоединиться к матери. Другие трое, которые в первом случае плакали и также пытались следовать за матерью, плакали и во втором случае, однако попыток присоединиться к ней не делали. Один малыш был сильно огорчен в обоих случаях, но если в первом случае он не пытался присоединиться к матери, то во втором делал такие попытки.

Обсуждая полученные результаты, Эйнсворт указывает на бессмысленность стараний выстроить поведение этих детей в простой линейной последовательности по силе привязанности: ясно, что здесь требуется оценка по нескольким параметрам.

Одним из наиболее существенных качеств привязанности ребенка Эйнсворт считает степень ее надежности (security). Например, годовалый ребенок, уверено исследующий незнакомую ему обстановку, использующий при этом свою мать в качестве надежной базы, которого не тревожит и не расстраивает приход чуждого человека, который знает, где находится его мать, когда ее нет рядом, и приветствует ее возвращение, способен иметь, по мнению Эйнсворт, надежную привязанность независимо от того, огорчается ли он из-за временного ухода матери или в течение короткого периода может спокойно переносить ее отсутствие. И напротив, Эйнсворт считает привязанность ребенка ненадежной, если он не исследует незнакомую обстановку даже в присутствии матери, очень пугается незнакомого человека, а также если в отсутствие матери он чувствует растерянность и беспомощность, а по ее возвращении не приветствует ее¹.

__________

¹В результате дальнейшего анализа полученных данных Эйнсворт (сообщение в личной беседе) пришла к выводу, что особенно весомым показателем надежной привязанности может оказаться то, как ребенок реагирует на возвращение своей матери после ее кратковременного отсутствия. Данные Эйнсворт позволяют предположить, что ребенок с надежной привязанностью демонстрирует организованную последовательность целекорректируемого поведения: после приветствия матери и приближения к ней он или стремится к тому, чтобы его взяли на руки и он мог прижаться к матери, или остается около нее. Другие дети показывают реакции двух видов: или их не интересует возвращение матери, или их огорчение и вспышки раздражения не сопровождаются попытками подойти к ней.

Важное значение предложенной Эйнсворт характеристики привязанности с точки зрения ее надежности-ненадежности подтверждается ее данными о том, что дети, которые в экспериментальной ситуации ведут себя противоположным образом, демонстрируют такое же разное поведение и находясь у себя дома. Эйнсворт отмечает, что ребенок, демонстрирующий надежную привязанность в экспериментальной ситуации, обычно и дома спокоен и активен, когда мать находится поблизости; он плачет, только если недомогает, у него что-то болит или когда мать отсутствует. Напротив, ребенок с ненадежной привязанностью в экспериментальной обстановке и дома обычно ведет себя пассивно, он нервничает даже в присутствии матери, причем плачет часто и по малейшему поводу.

Оценка привязанности ребенка как надежной или ненадежной имеет большое значение для врача-клинициста. Вполне уместно, по- видимому, обратить внимание на аналогичную характеристику младенчества и раннего детства, которую Бенедек (Benedek, 1938) называет «доверительными отношениями», Кляйн (Klein, 1948) — «интроекцией хорошего объекта», а Эриксон (Erikson, 1950) — «базальным доверием». Можно полагать, что эта характеристика оценивает личностный аспект развития, непосредственно связанный с психическим здоровьем.

Другой попыткой подобного рода является шкала оценки «доверия к матери», предложенная Ярроу (Yarrow, 1967), основной особенностью которой, заимствованной у Бенедек, является развитие у ребенка определенных ожиданий в отношении матери. (Ярроу еще предстоит описать, как составлена и применяется эта шкала.)

Если будет показана устойчивость оценок и предсказательная валидность шкалы надежной-ненадежной привязанности, по Эйнсворт, и/или шкалы доверия к матери, по Ярроу, в отношении дальнейшего развития личности, они будут иметь большое значение. В частности, они сделают возможным систематические исследования условий, приводящих к тому, что у детей развиваются столь разные формы (паттерны) поведения привязанности.

Дата добавления: 2015-07-12