Росток, или рождение дитя

Баба Гуля, прокосив осоку в один обхват косы, поравнялась со мной и спросила:

— Как ты думаешь, что дает земля семени, когда оно пустило росток и пробилось на поверхность земли?

— Питание, информацию о мире, тепло, опору, силы и стремление жить.

— Прекрасно! А что дают отец и мать дитю, когда оно родилось?

— Питание, одежду, показывают мир, в котором они живут.

Баба Гуля дополнила:

— Показывают этот мир таким, каким они видят его сами. А дальше?

— Опору в жизни.

Баба Гуля опять добавила:

— Которую им дали их родители. Хорошо, а еще?

— Силы.

И снова баба Гуля продолжила мою мысль:

— Которые потом забирают обратно, предъявляя счет дитю за то, что дали ему жизнь.

— Не понял: как это — предъявляют счет?

— Очень просто. Тебе мама с папой говорили, что когда они состарятся, то ты должен будешь их кормить, поить, одевать?

— Да. Говорили.

— И что ты чувствовал при этом?

— Долг и обязательства перед родителями.

Баба Гуля тянула ниточку разговора все дальше:

— Хорошо. Тем самым они создали условия для того, чтобы ты принял правила семьи и общества, все проблемы мира и ответственность за всех. И взамен всего того, что дали тебе мама с папой, они забирают у тебя ответственность за твою жизнь, право выбора, право на ошибку и знания, полученные тобой, как и всяким дитем, до зачатия.

Мне стало не по себе. Я почувствовал себя каким-то обнаженным и незащищенным, как будто все чего-то тянули из меня и требовали все больше и больше, а у меня уже не было сил жить.

Тут ко мне подошла тетя Наиля и, увидев, что со мной происходит и что баба Гуля от нас удаляется все дальше и дальше, с ухмылкой продолжила разговор:

— Что такое долг, тебе понятно?

— Да.

— А что такое обязательство?

— Не совсем.

— Вот, например, мама, радуясь, что ты пришел к ним, и, общаясь с тобой, говорит: «Ты у меня славный и послушный будешь, а я тебя устрою в музыкальную школу для одаренных детей. Ты будешь у меня красивый, и девки сами будут за тобой табуном ходить, а не ты будешь от них чего-то добиваться. Я мечтаю, чтобы ты вырос и утер отцу нос: он, такой-сякой, меня не слушает, а все равно получается, как я говорю». И что ты делаешь при этом?

— Принимаю.

— Что принимаешь?

— Что я буду славный, послушный, красивый и осуществлю мамину мечту — вырасту и утру отцу нос.

— А что это такое — славный, послушный, красивый?

— Поставленные мамой обязательства.

— И что ты чувствовал, принимая их?

— Обиду на маму, какой-то груз на себе, тяжесть внутри меня, комок в горле.

— А что это такое?

— Это моя и мамина боль, обязательства, жизнь мамы.

— Стал жить мамину жизнь?

— Да... Подожди! Это как? Непонятно.

— Очень просто. Что мама сделала, когда предложила тебе обязательства и долги?

— Предложила свою жизнь.

— По-другому говоря, мама осознанно «вырезала» свою жизнь и предложила ее тебе? А ты ее принял?

— Да.

— И что ты с собой сделал?

— Я взамен маминого подарка «вырезал» свою жизнь и подарил маме.

— А что ты сделал с маминой мечтой?

— Принял ее.

— И что ты будешь делать с ней?

— Осуществлять — для того чтобы маме было хорошо, чтобы угодить ей и поддержать ее.

— А это что такое?

— Мамина жизнь.

— Прекрасно! А тебе необходимо жить жизнь мамы или папы, когда есть своя?

— Нет.

— Тогда почему ты принял их жизнь?

— Я изучаю мир и не знаю, как сделать по-другому.

— Так. А ты знаешь, как навязываются правила семьи?

— Не знаю.

— Тебе говорили мама или папа: у нас в семье принято, что все дети послушные, красивые, подвижные, все помогают по хозяйству, никто не бездельничает, все занимаются своими делами и вкладывают в семьи самих себя?

— Да, говорили.

— И что ты делаешь с этим?

— Принимаю.

— А что ты чувствуешь при этом?

— Обиду на маму и папу. Мне не по себе. Как-то неуютно...

— И что ты решаешь сделать?

— Отомстить им и избавиться от этого.

— От чего — от этого?

— От правил семьи, которые обязывают меня жить так, как хотят родители, а не я.

— Так. А как навязываются правила общества?

— Вообще никогда не слышал таких слов…

— Представь себе, что мама, общаясь с тобой, говорит: «Будешь у меня скромным, и люди подумают, что ты — хороший». Или мама говорит папе: «Ничего-то ты не делаешь по дому. Вон стул шатается — перед гостями стыдно, присесть некуда». Или мама говорит бабушке: «Чего у тебя сорняков много, что про тебя соседи скажут?». И что ты со всем этим делаешь?

— Принимаю.

— Чего?

— Правила общества.

— Это какие такие правила общества?

— А такие, что все люди должны быть скромными, работящими, стулья дома необходимо ремонтировать да гостей на них усаживать, а сорняки — вырывать!

— И что ты чувствуешь?

— Давление изнутри, какие-то ограничения в действиях. Ощущение, что у меня руки и ноги связанные.

— И что ты решил?

— Обидеться на маму и папу, отомстить им и избавиться от правил.

— Так. А как навязываются проблемы мира?

— Не знаю.

— Папа смотрит новости по телевизору, а там показывают перестрелку в Бейруте, и он говорит: «Вот те на! Такие-сякие — сами устроили разгром, а обвинили Бейрут». Или такое — правительство снова подняло налоги, и отец говорит: «У-у-у, такой-сякой, я тебя выбирал не ради того, чтобы ты меня душил налогами, и так денег даже на еду не хватает!»

Я удивленно смотрю на тетю Наилю и спрашиваю:

— И что?

— И что ты сделал?

— Принял, что американцы, такие-сякие, разгромили Бейрут и его же, бедного, обвинили. Что правительство выбирать нельзя, оно налоги подымает, и нам жрать нечего.

— И что при этом решил?

— Встать на защиту Бейрута и выступить против правительства.

— А что чувствовал?

— Обиду на весь мир.

— Так, а как мама и папа возлагают на тебя всю ответственность за всех?

— Не знаю.

— Опять все очень просто. Папа смотрит фильм по телевизору и говорит: «Вот сынок, я хочу, чтобы ты был похож на этого героя, он всегда приходит всем на помощь». Или: «Сынок, я хочу, чтобы ты продолжил мое дело — я борюсь за справедливость». И что делаешь ты?

— Я принимаю решение папы, быть похожим на этого героя и всегда помогать людям, быть борцом за справедливость.

— Что ты при этом чувствуешь?

— Бездну неизвестности, которая всасывает меня все глубже и глубже.

— А бездна — это что?

— Не знаю.

— Это справедливость?

— Да-а-а.

— Так все главное, что тебе предлагается, необходимо принять и пропустить через себя, чтобы познать мир?

— Да, точно так.

— Тебе там хорошо?

— Нет. Эта бездна высасывает из меня все силы.

Мы замолчали. Я ушел подальше от бабы Гули и тети Наили и стал подрубать осоку, обдумывая все сказанное. А через некоторое время прилег на скошенную траву да заснул.

Вдруг, откуда-то издалека послышался голос бабы Гули:

— Ну как, оклемался?

Чуть дыша, но почему-то с большой гордостью и не своим голосом, я ответил:

— Да. Оклемался.

И понял, что тела своего совсем не ощущаю — его словно нет. Я стал легким, как пушинка. Почувствовал, что сила вливается в меня огромным потоком, сверху — через голову и снизу — из земли. Странным для меня образом появилась какая-то теплая, растекающаяся из области сердца по всему телу радость. Даже промелькнула мысль, что я умер и попал в рай — настолько было хорошо.

Но мое блаженство продолжалось недолго — на меня обрушился поток холодной ключевой воды.

— Ну-у-у, ты и поспать! Мы тебя будим уже целую вечность. Думали, что даже холодная вода тебя не возьмет. Посмотри-ка на родник — еще чуть-чуть, и без воды бы оставили всю деревню. Да мы уж не знали, что с тобой делать, — проговорила баба Гуля и замолчала.

Потом, посмотрев на меня острым взглядом, добавила:

— Беги завтракать. Бабка Матрена уже давно стол накрыла и заждалась тебя.

Я переоделся, позавтракал и снова пришел на пруд. Осока вся была скошена. Баба Гуля и тетя Наиля переворачивали скошенную траву после утренней росы. Меня встретили смехом.

— Ну, вот и блудный сын вернулся!

Баба Гуля попросила меня сходить на другой луг и там перевернуть валки. Когда я вернулся, они уже были готовы перейти на другой луг — подальше, и ждали меня. Добравшись до нового места, мы присели передохнуть да попить горячего чаю, который я принес в термосе.

Дата добавления: 2015-07-12