Глава 9. Оказалось, никто и не думает расходиться

21:05

Оказалось, никто и не думает расходиться. Шива в полном разгаре.

– Джад! – окликает мама, пока я стараюсь потихоньку прокрасться на свое место. И все взгляды устремляются на меня. – Где ты был?

– Воздухом дышал, – бормочу я и присаживаюсь на низенький стул для шивы.

– Ты помнишь Бетти Элли? – спрашивает мать, указывая на маленькую, похожую на птичку женщину, сидящую прямо передо мной. Стульчики, предназначенные для родных усопшего, гораздо ниже тех, на которых сидят гости, поэтому мой взгляд постоянно упирается в их коленки, а если смотреть им в лицо, видны волосинки в ноздрях.

– Конечно помню, – отвечаю я. – Здравствуйте, миссис Элли.

– Джад! Мое самое глубокое сочувствие!

– Спасибо.

– Ханна, дочь Бетти, год назад развелась, – радостно сообщает моя мать, словно эта новость должна меня как‑то особенно порадовать.

– Печально, – откликаюсь я.

Бетти кивает.

– Он оказался любителем порносайтов, – поясняет она.

– Бывает, – киваю я.

– А Джаду жена изменила по‑настоящему, – продолжает мать.

– Господи! Мама!

– Что такое? Тебе нечего стыдиться.

В гостиной, помимо нас, еще человек двадцать. Гости болтают – кто с моими ближайшими родственниками, кто между собой, – но в этот миг все они поворачиваются ко мне, точно болельщики на трибунах. В едином порыве. В третьем классе у меня был период, когда, выходя с урока в туалет, я в приступе паранойи представлял себе, что классная доска превращается в телеэкран и одноклассники смотрят, как я писаю. Сейчас ощущения были сходные.

– Ханна с сыном как раз гостят у Бетти, – невозмутимо продолжает мать. – Думаю, вам обоим будет полезно возобновить знакомство. Детство вспомнить.

В первом классе Ханна Элли была увековечена в школьном фольклоре: девчонки на переменках прыгали через скакалку под известную мелодию «Братец Яков, братец Яков, спишь ли ты?», но пели при этом так: «Ханна бесфамильная, Элли бесфамильная, трам‑пам‑пам, трам‑пам‑пам. Ханна – это имя, Элли – это имя. Стыд и срам, стыд и срам». Ханна из‑за этой песенки жутко ревела, ее родители ходили к директору, и кончилось тем, что петь нам запретили. Как любой запрещенный текст, песенка тут же стала классикой андеграунда и преследовала Ханну, пока ее сверстники не подросли, не перестали прыгать на переменах через скакалку и не начали играть в «бутылочку». Сама Ханна осталась у меня в памяти как этакая мышка‑норушка с густыми бровками и в очках.

– Ханне и своих проблем наверняка хватает, – говорю я, надеясь, что мать наконец прочтет в моих глазах, как сильно она рискует жизнью.

– Ну что ты, – живо откликается Бетти. – Она будет так рада встретиться со старым другом.

Бетти с матерью заговорщицки переглядываются, и я прямо слышу, как жужжат, проносясь туда‑сюда, их безумные идеи, поскольку дамы достигли полного телепатического понимания: ее муж любил клубничку, его жена трахалась напропалую, значит, они – идеальная пара.

– Я пока не готов к новым отношениям, – говорю я. – И нескоро дозрею.

– Об отношениях никто и не думает! – восклицает мать.

– Конечно! – соглашается Бетти. – Речь всего лишь о дружеском телефонном звонке. Может, о чашке кофе.

Обе глядят на меня выжидающе. На протяжении всего разговора сидящий рядом Филипп пихает меня локтем в бок и тихонько хихикает. А ведь впереди еще шесть дней этого удовольствия. Если не пресечь материнскую «заботу» на корню, мама раззвонит о перипетиях моей личной жизни на всю округу.

– Знаете ли, я и сам люблю хорошее порно в интернете, то и дело балуюсь, – заявляю я.

– Джад! – в ужасе восклицает мать.

– Кое‑что сделано с большим вкусом, – неумолимо продолжаю я. – Теперь ведь я один. Это возвращает меня к жизни.

Филипп гогочет. Бетти Элли сидит пунцовая, а мать отворачивается. Крыть ей нечем. Бесфамильная девочка с двумя именами снята с повестки дня.

– Он просто шутит, – лепечет мать едва слышно.

– Странное чувство юмора, – с вызовом говорит Бетти.

Филипп аж со стула сползает от смеха. По щекам у него катятся слезы. Все присутствующие в ужасе смотрят на этого наглеца, на это бесстыдное веселье во время траура. Впрочем, когда он наконец перестанет смеяться, заплаканное лицо и покрасневшие глаза будут для шивы вполне уместны.

22:30

Дом постепенно выдыхает, сдувается, возвращаясь к своим нормальным размерам после ухода последних гостей. Линда начала потихоньку, но настойчиво их выпроваживать после моего хамского выпада в адрес Бетти Элли. Аргумент был понятный: у семьи выдался длинный и эмоционально трудный день.

Как выяснилось, пока меня не было, все успели договориться, кто где спит. В сущности, Венди уже заняла весь верх, потому что в комнате Филиппа в переносной кроватке спит Серена, в комнате Венди – Райан с Коулом, а Венди и Барри устроились в гостевой. Филипп с Трейси легли на диване в каморке за кухней. Пол и Элис бесцеремонно заняли мою детскую комнату – ту самую, где ночевали мы с Джен, когда приезжали вместе. Но поскольку сейчас я, единственный из всех, был без второй половины, меня отправили спать в подвал. В последнее время подвал для меня – самое место. По умолчанию.

В детстве мы с Полом спали в одной комнате, пока на причинном месте у него не закустилась растительность. Тогда он перебрался в подвал, где шипенье и лязг бойлера гасили любые шумы: и грохот Led Zeppelin, и постоянные звонки подружкам, и сеансы мастурбации, которой он занимался по крайне плотному графику. Полу тогда разрешили обставить подвал на свой вкус, поэтому диван до конца не раскладывается, да и в полуразложенном положении уходит под край стола для пинг‑понга, который в свою очередь прислонен к столбу – несущей конструкции всего дома. Короче, ни в теннис поиграть, ни поспать. Облом.

Об

Смерть сопряжена с изнурительными процедурами. Прошедший день так меня измотал – и похороны отца, и тесное общение с родственничками, – что, с трудом стянув штаны, я в изнеможении падаю на якобы разложенный диван, так что мои ноги оказываются чуть выше головы, под пинг‑понговым столом. И здесь, в недрах дома, в овальном пятне света от единственной голой лампочки, я ощущаю, как нарастает в душе паника. Потому что я исчезаю. В нескольких километрах отсюда, внутри поросшего травой холма, что высится над пересечением федеральной трассы и главной автомобильной артерии штата, лежит мой отец. Он под землей, и я под землей, за пределами реального мира. Разница только в одном: у меня ноги поджаты, а у него вытянуты.

Включаю сотовый. На автоответчике новая запись: голос Джен. Я уже привык. Последние несколько недель она звонит каждый день, поскольку вознамерилась установить со мной максимально дружеские отношения и снять напряженку, что позволит нам развестись быстро и безболезненно, а главное – даст ей надежду на мое прощение. Она всегда чересчур печется о том, чтобы всем нравиться, и сейчас ее тяготят не столько угрызения совести по поводу собственного предательства, сколько тот факт, что я ее презираю. Я же теперь постоянно держу телефон выключенным, на ее звонки не отвечаю, в ответ не перезваниваю. Я сейчас только учусь ненавидеть Джен, оттачиваю в себе эту ненависть, и пока я не доведу ее до совершенства, пока не буду абсолютно в себе уверен, общаться с Джен не собираюсь. Это бесит ее неимоверно, и, чтобы вытянуть меня на контакт, она использует все возможные ухищрения: раскаянье, невозмутимость, слезы, философские разглагольствования, жалобы и колкие остроты. Иногда я, включив телефон, проигрываю подряд все ее сообщения, накопившиеся за много недель, и слушаю, как меняется ее голос от одного состояния к другому, пока телефон успевает коротко пикнуть. Сегодня она выбрала ярость. Вопит, что я не смею ее избегать. Угрожает, что снимет с общего счета все наши деньги, если я не позвоню ей до завтрашнего утра. Естественно, она спешит развестись до рождения их с Уэйдом ребенка. Мне сегодняшнее послание особенно нравится, потому что она орет с такой непосредственностью, словно я стою пред ней живьем. Что до денег – завтра первым делом смотаюсь в банк и сниму все, что осталось на счете. В прошлый раз, когда я проверял, там было двадцать две тысячи долларов. Сейчас, наверное, уже меньше. Интересно, какой голос будет у Джен в следующий раз, чем еще порадует?

Дата добавления: 2015-07-12