Читайте также:
|
15 июля 1943 года противники стали возвращаться к исходным позициям. И это означало, что не только блицкриг, но и коронное германское летнее маневрирование оказалось неспособным сокрушить оборонительные силы Советского Союза. Национальное выживание отныне было гарантировано. Гитлер вызвал в Растенбург Клюге и Манштейна. Гитлер запросил Манштейна и Клюге относительно перспектив дальнейших танковых действий. Их молчание было красноречивее любых слов. Клюге в конечном счете заявил, что продолжение наступательных действий невозможно. Манштейн еще не отошел полностью от первоначальной воинственности и предлагал подождать прихода резервов; но это уже не был тон «властителя Севастополя», трезвая оценка сложившейся ситуации заставила в конечном счете и его подчиниться реальности. Германское командование приняло решение прекратить наступательную операцию. Немцы стали испытывать тяжесть потерь под Прохоровкой, по меньшей мере, на данном этапе они занимают строго оборонительные позиции. Стало ясно, что «Цитадель» окончилась не вничью, а ослаблением германской мощи.
«Цитадель» была уже не по силам Германии. Она была официально прекращена, а германские войска возвращены на позиции, которые они занимали до 5 июля. «Выполнив свою миссию», нанеся тяжелые потери Ротмистрову, 4-я танковой армии Гота и «группе Кемпфа» пришлось убедиться в достаточности остающихся у противника сил и отправиться на свои исходные позиции на юге. Немцы пытались найти парадоксальные плюсы в проигранном сражении. Да, Курск они не взяли, но русским дорого обошлось их упорство. У немецкого командования было еще представление о том, что русским ничего не остается, как долго зализывать свои раны. Манштейн и стратеги меньшего калибра признавали, что Курская эпопея завершилась неудачей германской стороны, но все они шли дальше в своих умозаключениях и выводы их явились роковой ошибкой. Манштейн – и весь штаб Манштейна – были уверены, что после устрашающей, поразительной битвы, подлинного побоища, Ватутин и Ротмистров, понеся колоссальные потери, надолго загасят свой наступательный пыл. Германский генералитет полагал, что победа под Курском досталась советской армии столь страшной ценой, что ей понадобятся еще несколько месяцев для минимального восстановления своих сил и для активных операций. В конкретной плоскости это означало, что до конца года советские войска будут способны лишь на немасштабные операции, на вялое прихождение в себя. Это была крупная ошибка. Ошибочное суждение, дорого обошедшееся немцам. Они еще жили в 1941 году, а на дворе был 1943-й и руководство вермахта ошибалось.
После сражения на Орловско-Курской дуге мы видим не малокровную анемию советских войск, а взрыв невероятной энергии. Позже Манштейн признает: «Мы надеялись, что нанесли противнику такой урон в ходе реализации «Цитадели», что можем рассчитывать на можем рассчитывать на передышку на этом участке фронта. Ожидая подобного поворота событий группа армий «Юг» перевела значительную часть бронетанковых войск для решения задач на противоположном участке - районе реки Донец». Почти все германские танковые дивизии были не только уведены от несчастливых курских полей в южные степи, но и задействованы в местных боях.
Да, Прохоровка и все остальное нанесли великий урон советским войскам, прежде всего бронетанковым. Та мощь, с которой Рокоссовский и Ватутин начинали битву - тридцать пять дивизий бронетанковых войск - ушла с героями, не пощадившими себя. Но поле битвы осталось за Советской армией, а это во Второй мировой войне было важным обстоятельством. Ремонтные бригады могли спокойно восстанавливать частично пораженные машины. Советской танковой мощи очень помогало то обстоятельство, что в танковых войсках фактически весь технический состав базировался на одном типе танков - Т-34. У немцев было пять типов танков и это в снабжении и ремонте осложняло им жизнь. А советские инженеры-ремонтники не имели многих проблем соперника, единообразие технической модели позволяло поставить ремонт и восстановление на поток. Накануне битвы, начавшейся 5 июля в рядах советской стороны было 3800 танков. К 13 июля их численность упала до 1500 машин, но к 3 августа достигла численности 2750 машин. Работа механиков на передовой и беззаветных тыловых заводов восстановила танковую мощь Советской армии. К примеру, к Ватутину в июле приходят три свежих полка самоходных орудий.
И тогда, когда никогда не выступавший за битву под Курском в июле Манштейн решил расправиться с миусскими частями Советской армии, ее ударные части не потеряли воли к победе и продолжили орловско-курскую эпопею великим наступательным порывом. Ватутин, несмотря на тяжелейшие потери и фантастический шок от столкновения невиданных еще танковых армад, приказал уже 16 июля 6-й гвардейской и 1-й танковой армии устремиться вперед по шоссе Обоянь-Белгород. Через два дня поступил приказ Степному фронту Конева начать контрнаступление. Их решимость и мобильность были таковы, что уже через пять дней они дошли до позиций, с которых вермахт, его южный на Восточном фронте фланг стартовал 5 июля в направлении Курска. Ватутин, опаленный танковой битвой у Прохоровки, 24 июля дошел до немецких укреплений, прикрывающих Белгород.
Жуков и Василевский немедленно приступили к реализации второй части задуманного в районе Орловско-Курской дуги плана. В определенном смысле главное значение битвы на Орловско-Курской дуге состоит даже не в отражении Гота и Моделя, а в создании действенных предпосылок для последовавших наступательных операций. Две такие операции начались немедленно, в середине июля. Поворот судьбы заметен уже 14 июля. Правый фланг Центрального фронта изготовился к атаке. Советское командование быстро осуществляет планирование операций, главной целью которых является неукротимое перемалывание германских резервов (а в дальнейшем взятие «самого дорогого» приза войны – многократно оставляемого и освобождаемого многострадального Харькова, индустриальной столицы Украины).
Во-первых, на севере Курского выступа началась реализация операции «Кутузов» – удар по группировке германских войск в районе Орла и Брянска. Ударные советские войска сконцентрировались на очень узкой полосе наступления и сумели разорвать германский фронт. Несмотря на невиданно упорное сопротивление германских войск, операция эта принесла успех. Используя лучшую тактику Второй мировой войны - комбинируя действия пехоты, танков и авиации, советские войска разжали германский фронт и пустили в прорыв целую танковую армию. Ночью 20 июля ситуацию вокруг отчаянно защищаемого немцами Орла изучали Жуков и Василевский. К северу от Орла 11-я гвардейская армия Баграмяна продвинулась на рекордные семьдесят километров. Слева – южнее Брянский фронт бился в отчаянных фронтальных атаках. С юга на Орловский выступ наступал усиленный танками Романенко Центральный фронт Рокоссовского. Партизаны предприняли отчаянный штурм железных дорог, главнейшими среди которых для немцев были магистраль Брянск-Михайловский и дорога, ведущая от Харькова к Белгороду. Было зафиксировано более 10 тысяч диверсий на дорогах. 17 июля Центральный штаб партизанского движения «распределил» участки железных дорог между отдельными отрядами и началась так называемая «рельсовая война». Главная среди поставленных задач – разрушить пути сообщения с германскими 2-й танковой и 9-й армиями, выдвинувшимися далеко вперед в орловском выступе.
Германское командование придало орловскому выступу особое значение, сюда были направлены после 20 июля четыре танковые дивизии. Они остановили продвижение советских войск. Теперь уже немцы закапывали свои танки, блокируя продвижение противника на подступах к Орлу. Именно в это время на помощь наступающему Баграмяну пришел Баданов с 4-й танковой армией. У Баданова были новенькие 500 танков и это была грозная сила. Но Ставка настаивала на том, чтобы эти танки были использованы в направлении Болхова, что привело Баграмяна в ярость – он требовал выдвижения этих танков против достижимого Хотинца в тыл германским войскам. Баграмян полагал, что прежние подвиги Баданова «вскружили ему голову». Предлагаемая ныне Бадановым операция прорыва была чрезвычайно трудным предприятием, тем более что фронтовая подготовка танковой армии не была завершена.
Два дня отчаянного пути к Болхову дали Баданову всего лишь два километра. И много потерь. 30-й добровольческий уральский корпус не знал страха смерти, но простреливаемые немцами позиции были почти непреодолимым препятствием. И все же отчаянная храбрость оправдывает себя, немцы начали вывод своих войск из болховского кармана. К рассвету 5 августа Баграмян и Баданов пробились через германские позиции и форсировали Оку. Они были готовы ко всему и на все, чтобы взять Орел, но немцы это поняли раньше и вывели свои войска из фактически обреченного орловского выступа. С точки зрения германского командования важнее было сохранить ударные части Ostheer. Результатом стало освобождение 5 августа Орла. А 18 августа советские танки вошли и в Брянск.
Во-вторых, началась «операция Румянцев», которую курировал непосредственно Жуков. Со стороны севера – с Брянского фронта Степному фронту Конева были переданы четыре артиллерийских дивизии, войска получили амуниции и продовольствия для независимых боевых действий на протяжении периода до двенадцати дней. Да, Катуков к 25 июля потерял половину своих людей и танков. И не было замены – Ватутин предупреждает, что на этот случай «нет ни человека, ни машины». Но оставшиеся живыми не деморализованы, они, как и вся страна, готовы на все. На полях день и ночь ремонтируют те танки, чья боевая часть это позволяет. В госпиталях в строй встают едва подлечившееся. Танковые экипажи выделены в особую категорию, врачи спешат именно к ним. Именно здесь мы обошли, переиграли великую германскую армию, продемонстрировавшую все, кроме такой решимости, неустрашимости, верности.
Уже в конце июля германские «рамы» и службы перехвата зафиксировали собирание советского кулака; 2 августа германская разведка группы армий «Юг» оповестила о подготовке советского наступления с позиций к юго-востоку от Харькова и вблизи Белгорода. И не ошиблась. Маршал Жуков готовил Белгородско-Харьковскую операцию со всем присущим ему тщанием. Как и все операции в его стиле, эта готовилась на широком фронте, с подготовкой глубоких прорывов. Жуков сосредоточил 230 орудий на направлении главного удара, до 70 танков на километр. Совместной удар 1-й и 5-й гвардейской танковых армий произвел впечатление выходом с севера и северо-запада на Белгород, с юга – заходом в тыл Харькову. Окружение Харькова осуществляли три фронта – Воронежский, Степной и Юго-Западный против 4-й танковой армии немцев и «группы Кемпф».
1 августа Жуков осуществляет последнюю проверку готовности войск и командования. Впервые Советская армия на таком большом фронте осуществляет мобильные наступательные действия против вермахта, чьи генералы – наиболее признанные мастера таких операций. Ватутин взял на себя 4-ю танковую армию Гота, а Конев – «группу Кемпфа». В 5 часов утра 3 августа произведена пятиминутная пристрелка. Через полчаса орудия начали бить по избранным целям, а часом позже ударили все стволы, завершающими традиционно стали залпы «катюши», которые накрыли ближние окопы. В 8 утра вперед двинулись танки с пехотой на броне, они пробились через германские оборонительные линии за три часа. В 11 утра Жуков отдал приказ наступать 1-й и 5-й гвардейским армиям – их авангардным танковым частям.
На Степном фронте немцы, несмотря на предваряющий артиллерийский ад, сумели задержать наступающие колонны. Но Степной фронт Конева исправил ошибки первых дней и приблизился к Белгороду. 7-я гвардейская армия форсировала Северный Донец южнее Белгорода, перерезая уже упомянутую железнодорожную магистраль, связывающую Белгород с Харьковом. А севернее к Белгороду подошла 69-я армия и Конев уже был в состоянии штурмовать город. Жуков, видя открывшуюся в германском фронте на линии противостояния с Коневым брешь, ввел в нее 27-ю (Трофименко) и 40-ю (Москаленко) армии. Этот смелый маневр позволил угрожать окружением двух танковых и трех пехотных дивизий. Немцы быстро разгадали опасность и их танки помчались по единственной дороге прочь из планируемого котла. Немецкие штурмовики делали вид, что атакуют советскую танковую колонну, входя в пике над своими же танками. Но это не сбило с толку начальника артиллерии Воронежского фронта генерал-лейтенанта Варенцова и его орудия нанесли удар, который вывел из немецкого строя примерно пятьдесят танков.
8 августа 1943 года начальник штаба сухопутных сил Германии Цайцлер прилетел в штаб-квартиру группы армий «Юг» к Манштейну. Тот сказал Цайцлеру прямо, что существуют две возможности:
- весь Донецкий регион эвакуируется полностью и немедленно;
- ему (Манштейну) придают с различных участков Восточного фронта десять боеспособных дивизий.
Цайцлер не мог согласиться ни с первым, ни со вторым вариантом. ОКХ не имело лишних дивизий. Цайцлер тянул время, а время не ждало. Кемпф, находясь в Харькове, мог превратиться в новый вариант Паулюса. Гитлер в особом послании приказал ему сражаться до конца, поскольку сдача Харькова «произведет неблагоприятное впечатление на Болгарию и Турцию. Но Манштейн в данном случае не желал жертвовать армейской группой, трансформированной тем временем в 8-ю армию.
Манштейн ощущает тяжесть складывающегося для немцев положения: «Действия нашей армейской группы в целом не могли быть долговременным ответом на возникшие проблемы. Потери в дивизиях были уже угрожающе высоки, а две дивизии были разбиты полностью в результате преследовавшего их постоянного перенапряжения… Становилось абсолютно ясно, что противник полон решимости использовать все силы против южного крыла германской армии».
Маневр Жукова позволил значительно разъединить 4-ю танковую армию и «группу Кемпф» (которая вскоре станет 8-й германской армией). Советские войска, направляясь на юг и запад, нанесли удар по линии разъединения 4-й танковой дивизии вермахта и «армейской группы Кемпф». Главным призом стал многострадальный Харьков. Ротмистров приближался к нему с северо-запада, 57-я армия (генерал-лейтенант Гаген) – с юго-востока, а 7-я гвардейская армия шла прямо к городу с северо-востока. Чтобы взять столицу Восточной Украины, Ставка приказала Ватутину перерезать идущие от Харькова железнодорожные пути на Полтаву, Красноград и Лозовую, что он и сделал утром 11 августа. (Все это мало напоминало прошлогодние попытки Тимошенко и героического Городнянского взять Харьков, когда на танках они скакали как на тачанках. Мощь наступления 1943 года говорила об иной армии, иной стратегии, ином отношении к войне и новом умении).
Четвертая битва за Харьков была и последней, хотя Гитлер и приказал драться за него до конца. 19 августа 53-я армия генерала Манагарова вышла из густых лесов к северо-западу и западу от Харькова. Она первой и вошла в пригороды. Героическая танковая армия Ротмистрова, в которой осталось уже всего 150 танков, отбивала атаки элитных эсэсовских танковых частей, посланных Гитлером с юга. Радостная новость разнеслась 22 августа – разведывательные самолеты сообщили, что из города устремился (пока незначительный) поток в юго-западном направлении. К этим путям отступления была быстро подведена артиллерия 5-й гвардейской танковой армии, советские штурмовики взмыли в воздух. Штурм Харькова начался ночью, горел центр прекрасного города, когда-то выстроенного в столь необычном стиле. К рассвету 23 августа советские войска достигли центра города и красный флаг был водружен над зданием Госпрома, центральной точки города. В полдень прозвучало официальное объявление об освобождении Харькова – самого большого из освобожденных доселе городов.
Кемпф впал в немилость, 8-ю армию возглавил генерал Волер.
Во время битвы на Орловско-курской дуге на юге в советском военное руководстве появились новые лица. Генерал-полковник Толбухин покинул Северо-Западный фронт и возглавил Южный фронт со штабом в Новошахтинске. Он посчитал свои 28 стрелковых дивизий (пять армий), плюс 8-я воздушную армию генерала Крюкина, хорошей ударной силой и 17 июля 1943 года начал наступление против хорошо укрепленной немцами «Миусской линии», глубина обороны которой доходила до сорока километров. Начальный успех обошелся довольно дорого и Толбухин запросил Москву разрешения возвратиться к исходным позициям, полагая, что его южная миссия не оправдала себя. Велико же было его изумление, когда Сталин передал благодарность Южному фронту – его жертвы не пропали зря, немцы не смогли перевести под Курск отсюда ни одной дивизии.
Толбухин и Малиновский (выступившему с юго-востока против позиций защищаемых 1-й германской танковой армией) связали мобильные танковые силы немцев и исключили всякую возможность их выхода к хорошо укрепленным немецким позициям в Харькове и Белгороде. Немцы были вынуждены теперь встать на защиту владеемого ими Донбасса, а не думать о прорыве советского фронта ударом с севера. 3-й германский танковый корпус и две танковые дивизии СС начали 30-го июля наступление против Малиновского – здесь, на реке Миус они добились одного из последних своих тактических успехов на Восточном фронте, захватив (как они утверждают) четыреста противотанковых орудий и около двух тысяч пленных. Но, добиваясь локальных успехов здесь, Манштейн отвел глаза от того театра боевых действий, который становился главным на всем огромном советско-германском фронте. Германское командование проглядело концентрирование 24 бронетанковых дивизий на стартовых позициях нового наступления в пятистах километрах к северу. Результатом стало освобождение Харькова.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав