Второй Компьен

Гитлер стремился продемонстрировать свое «великодушие» на примере Франции: вот побежденная страна, а она сохранила и государственность, и колониальные владения, и даже флот. Таким образом, при принятии решения об условиях перемирия с французами правительство Германии исходило прежде всего из необходимости сосредоточить свое внимание на подготовке нападения на СССР. А для этого Гитлер хотел не только развязать себе руки на Западе, но и приобрести здесь союзников или хотя бы пособников в лице «урезанной» Франции с ее колониальными ресурсами. Подобного результата, по оценке Берлина, можно достичь, если сохранить видимость самостоятельности правительства Петэна.

Так родился план, составной частью которого являлся отказ от оккупации южной части французской территории. Там должен был «править» Петэн. Ближайшей целью создания этого марионеточного государства был полный разрыв его с Англией, что могло стать еще одним средством давления на нее, нейтрализация флота и колоний Франции, с тем чтобы в дальнейшем постепенно их «германизировать».

Намерения Гитлера не совпадали с желаниями его союзника Муссолини. Это выяснилось 18 июня, когда они встретились в Мюнхене, чтобы совместно рассмотреть предложение правительства Петэна о заключении перемирия. Впрочем, дело свелось лишь к тому, что Гитлер, выслушав притязания Муссолини, который хотел раздела всей французской территории и флота Франции между Италией и Германией, полностью их отверг, так как они не соответствовали его собственным планам. Итальянский дуче, узнав, что он ничего не получит и что южная часть Франции не будет оккупирована, был крайне разочарован. «Муссолини недоволен, – отметил Чиано в своем дневнике. – Этот неожиданный мир беспокоит его... Дуче хотел бы полной оккупации французской территории и требует сдачи французского флота».

Но добиться этого ему не удалось, тем более что его позиции во время переговоров с Гитлером были ослаблены неудачей итальянских войск, которые в течение семидневных боев силами 32 дивизий так и не смогли сломить сопротивление шести французских дивизий. Тот же Чиано в связи с этим констатировал: «Муссолини чувствует второстепенность своей роли». Пришлось смириться. И хотя единственное обещание Гитлера – эаключить перемирие только после подписания соответствующего итало-французского пакта – было слабым утешением для Муссолини, все же 22 июня он, скрепя сердце, писал: «Фюрер! Чтобы облегчить принятие французами условий перемирия, я... ограничил себя до минимума: демилитаризованная зона в 50 километров... В остальном я использовал германские условия перемирия».

Итак, Гитлер, стремясь предотвратить создание французского эмигрантского правительства и разбить планы тех, кто хотел перенести фронт борьбы в Северную Африку, «выделял» Франции часть ее территории. При этом он ничего не терял, так как отдавал ее под власть цементов, которые должны были сотрудничать с фашистской Германией по установлению «нового порядка» в Европе. Начало этому сотрудничеству положило подписание подготовленного в Берлине соглашения о перемирии.

Однако обратимся к предшествовавшим этому событиям. Утром 19 июня петэновского министра иностранных дел Бодуэна разбудил испанский посол, являвшийся посредником в переговорах. Он вручил германский ответ, содержавший принципиальное согласие на предложение заключить перемирие. Французская делегация приглашалась в немецкую ставку. На следующий день она во главе с генералом Хюнцигером выехала из Бордо, направляясь в окрестности Тура, где, как объявило берлинское радио, состоятся переговоры. Но оказалось, что они перенесены в другое место. Делегацию переправили через реку Луару, затем она была встречена представителем германского генерального штаба генералом В. фон Типпельскирхом, который направил ее дальше на север. Проехали Шартр, Версаль, Париж. Французы не могли понять, куда же их везут. Тем временем в Бордо ждали известий из Тура. Наконец вечером 21 июня прибыло сообщение от Хюнтцигера. Оно начиналось словами: «Я в вагоне».

Речь шла о знаменитом вагоне, в котором в ноябре 1918 года Вейган по поручению Фоша продиктовал условия перемирия представителям Германии, проигравшей первую мировую войну. Это произошло н Ретонде, посреди Компьенского леса. С тех пор там высился монумент с надписью: «Здесь одиннадцатого ноября 1918 г. была повержена преступная гордость германской империи, побежденной свободными народами, которые она хотела поработить». На этом месте Гитлер и подготовил теперь позорную для французов сцену.

Но и с этим смирились правительство Петэна. Вейган при чтении письма Хюнтцигера лишь вздохнул, прошептав: «Мой бедный друг! ..».

Тем временем в Компьенский лес прибыл торжествующий Гитлер в сопровождении своих генералов. С ненавистью взглянув на упомянутую надпись на монументе, которая, кстати, вскоре была стерта по его приказу, он встал, широко расставив ноги, перед специально для этого случая вывезенным из музея знаменитым вагоном генералиссимуса Фоша. Теперь лицо его выражал злобную радость. Он вошел в вагон. За ним последовала германская делегация. После этого в вагон впустили молчаливую группу французов. Генерал Йодль зачитал соглашение о перемирии, которое должно было вступить в силу с 25 июня. Французы подписали его, приняв все условия.

Франко-германское перемирие, а также подписанное незадолго до него франко-итальянское в целом предусматривали: 1) оккупацию Германией 2/3 французской территории, включая ее северо-западное побережье от бельгийской до испанской границы (ст. 2); 2) демобилизацию и разоружение сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил Франции «за исключением частей, необходимых для поддержания порядка» (ст. 4); 3) передачу под германский или германо-итальянский контроль всей артиллерии, танков, военных самолетов, стрелкового оружия и боеприпасов, находившихся на неоккупированной территории (ст. 5 и б); 4) возмещение расходов на содержание германской оккупационной армии, которые составляли огромную сумму, возлагалось на правительство Виши (ст. 18).

На следующий день Гитлер осмотрел Париж. С обнаженной головой он стоял перед гробницей Наполеона, восхищался зданием Опера, поднялся на Эйфелеву башню. Вечером этого же дня он вызвал своего архитектора Шпеера и приказал предоставить план строительства Берлина. К 1950 г. германская столица должна была затмить Париж к качестве архитектурной столицы мира. Себя Гитлер отныне чаще всего ассоциировал с Фридрихом Великим.

Окружающие признали, что понимание Гитлером значения технической революции в военном деле позволило ему оценить роль бронетанковых войск - острия блицкрига. Его поддержка этого решающего нововведения, пишет А. Буллок, “имела решающее значение для германских армий в 1939-1941 годах”. Йодль бывший в самых близких почти ежедневных отношениях с Гитлером, делится воспоминаниями в Нюрнберге. “Он думал, что, если бы он приучил себя думать, как офицер Генерального штаба, ему бы пришлось на каждом шагу останавливаться и просчитывать невозможность сделать следующий шаг. Соответственно, ему бы никогда даже не пришлось попытаться прийти к власти, поскольку по всем объективным расчетам у него прежде не было шансов на успех... В руководстве военными делами, как и в своей политической деятельности фюрер взял за правило выбирать настолько далеко идущие цели, что для трезвых профессионалов они представлялись невозможными. Но он делал это сознательно, будучи убежденным, что сам ход событий оставит позади эти более скромные расчеты”.

Дата добавления: 2015-07-10